Без тебя я никто,
Нарисуй мне мир, в котором я смогу жить.
Без тебя я сломан,
Придумай нам место, в котором мы сможем жить.
Её разум устал бороться со страхом. Она устала бороться за эту жизнь. Дышать становилось всё сложнее, каждый вздох причинял боль, словно воздух обжигал лёгкие. Во рту появился металлический привкус, а горло сдавил невыносимый ком. Она совсем не замечала, как из раны на её плече струилась горячая кровь. Страх не давал ей отвести взгляд от наставника.
Словно время вокруг неё замедлилось. Спиной вжималась в холодные стены дома, колени подтягивались всё ближе к груди, а руки поднимались к голове в попытке защититься. Грохот сердца заглушал бешеный поток мыслей в её голове.
Так оно всё и заканчивается, да?
Металлический привкус во рту, бешено стучащее сердце в груди и омерзительный звон в ушах.
Наверное, именно так ощущаются холодные руки Анубиса, готовый забрать душу к себе.
И в тоже время, вопреки всем инстинктам, она чувствовала облегчение. Когда всё закончится, её встретит Исман, по которому она очень сильно скучала.
Сердце почему-то ощутимо кольнуло. А как же… Эпистат? Ей так и не удалось рассказать ему о своих чувствах, хотя он наверняка обо всём догадался ещё тогда, в храме Амон-Ра. Смогли бы они построить собственный дом, наполненный улыбками? Смогли бы сохранить свою любовь?
К большому разочарованию, Эвтида вряд ли сможет узнать ответ на эти вопросы.
Блеск лезвия кинжала отражается в её глазах и могильный холод пронизывает до самых пят.
Кто бы мог подумать, что смерть настигнет её не от руки Эпистата, а от наставника, который когда-то подарил ей надежду на светлое будущее. Если бы полгода назад, кто-то сказал ей, что Реммао хладнокровный черномаг, устраняющий всех, кто стоял на его пути — она бы рассмеялась и не поверила.
Но теперь она стояла на его пути.
От безысходности, она судорожно вздыхает и устало прикрывает глаза.
Губы изогнулись в горькой ухмылке, и вкус солёных слёз, оказался неприятным.
Пускай всё катится в дуат.
В памяти возник образ, до боли знакомый и любимый. Его тёплые голубые глаза и улыбка, которую он дарит не каждому, заставили сердце болезненно сжиматься. Словно во сне, она ощущает нежные прикосновения шершавых рук, слышит голос, шепчущий сладкие слова…
Нет.
Она будет бороться, она больше не трусливая девчушка.
Сжав кулаки, Эвтида принимает решение столкнуться со своим страхом один на один, она будет смотреть ему в лицо и бороться за свою жизнь.
Распахнув глаза и вскинув руки, Неферут тут же встретила сопротивление. Её руки были схвачены другими, но прикосновения не причиняли боли. Взгляд голубых глаз был обеспокоен.
Она узнала бы их из тысячи.
Он что-то говорил, пытался достучаться до неё, но всё, что она слышала — звенящий шум в ушах.
Её рот искривился, лицо исказилось, дрожащими руками она потянулась к тому, кто обещал ей защиту. Прижавшись к тёплой груди Эпистата, Эвтида больше не смогла сдерживать слёзы и разрыдалась, громко всхлипывая.
— Эва… ты слышишь меня?.. Эва...? — обеспокоенно спрашивал Эпистат, но в ответ получал лишь новую порцию рыданий.
Она так цеплялась за него, словно он был последним человеком в этом нещадном мире. Ей так не хватало его, хотелось просто, чтобы он обнял её, окутал, защитил, спрятал.
И он обнял.
Крепко.
Бережно.
Надёжно.
И только после того, как она почувствовала себя заключенной в его крепких руках, её разум сдался и провалился в небытие.
***
Отбрасываемые тени догорающей свечи отвлекали Эпистата. Ему нужно было закончить отчёт. Им удалось схватить Реммао и прежде чем Амен смог дать отчёт своим действиям, он убил его, без капли сожаления.
Утренний ветер приятно охлаждал его разгоряченное тело, но ему не хватало сил, чтобы остудить взбудораженный разум Эпистата. Эта ночь была долгой и изнуряющей. Устало положив голову на руки, он глубоко вздохнул, стараясь взять эмоции под контроль. Перед тем, как отсечь заклятому врагу голову, он приблизился к лицу Амена и сказал лишь несколько слов, но этого было достаточно, чтобы разбить душу Эпистата вдребезги.
Казалось бы, эта информация должна была всё упростить, но в итоге всё усугубила.
Сжав волосы между пальцев, он кричал в своих мыслях, потому что разум твердил ему поступить так, как требует того закон, но вот сердце… Сердце Амена обливалось кровью и из последних сил пыталось достучаться до хозяина.
Мгновение спустя он стоит подле кровати и наблюдает за спокойным сном своей непокорной Неферут. Густые волосы небрежно были раскиданы по подушкам, пухлые губы слегка приоткрыты, на лице отражалось лишь умиротворение. В какой-то момент губы Амена дрогнули в улыбке, но после сжались в тонкую линию.
О, Незримые, что же ему делать?
Как поступить? Где найти силы, чтобы принять решение, которое растерзает его душу?
Невыносимо.
Больно.
Несправедливо.
Опустившись на кровать рядом с девушкой, он невесомо коснулся её раненого плеча, которое бережно обработал Ливий. Его пальцы скользили по нежной кожи, обвели несколько незамысловатых родинок и его губы мягко коснулись тыльной стороны её ладони.
Он бы всё отдал, лишь бы забыться в сладких объятиях непокорной Неферут…
Вздохнув от отчаяния, он поднялся и начал расстёгивать свои золотые браслеты. Он не отводил взгляда от спящей девушки в его кроватях, словно боялся, что она растворится с первыми лучами солнца.
Аккуратно сложив свои вещи, Амен осторожно прилёг на другую половину кровати и повернулся на бок. Он не стал останавливать себя от очередной попытки рассмотреть её лицо. Пышные ресницы едва вздрагивали во сне, мягкие, как он помнил, губы манили своей красотой, и так хотелось коснуться этих румяных щёк.
Она была так близко и в тоже время, так далеко.
Веки Эпистата тяжелели, сон окутывал его истерзанный разум, дыхание становилось глубже. Чтобы унять внезапно возникшую тревогу, он накрыл её ладонь своей и почувствовал некое облегчение, что теперь она в безопасности. Она рядом с ним.
Он защитит её ценою своей жизни.
В голове возник образ улыбающейся Неферут, которая тянулась к нему за объятиями и тогда он начал проваливаться в долгожданный сон.
Если бы только его ушей не достиг звонкий вскрик, от которого его глаза распахнулись со звоном разбившегося стекла.
Проснувшись словно от кошмара, Эвтида вскочила и попыталась сбежать. Она всё ещё чувствовала могильный холод дуата. Запутавшись в белоснежных простынях, она теряет равновесие, но столкнуться с каменным полом не дают крепкие руки, которые тут же притягивают её к тёплой груди. Она слышит до боли знакомый голос, до боли любимый и такой желанный. Кажется, он шептал что-то… успокаивающее?
— Давай Эва, дыши, — прошептал Эпистат, бережно поглаживая её по спине. — Вдох-выдох.
И только сейчас она поняла, что всё это время не дышала. Прикрыв глаза, Эва судорожно выдохнула и медленно вдохнула. Она всё никак не могла осознать, что больше не сидит на холодном, каменном полу, что ей больше не угрожает опасность, но ужас продолжал звенеть в её ушах.
— Всё хорошо. Ты в безопасности, Эва, — он укачивал ее, словно пытался успокоиться сам. — Ты в безопасности… — повторил он и сам не поверил своим словам.
— Он хотел убить меня… М-мой наставник! Реммао! Амен… он хотел убить меня! — затараторила Эвтида, чувствуя горячие слезы на своих щеках. — Он. Хотел. Убить. Меня…!
Она продолжала бормотать что-то несвязное, отчего сердце Амена болезненно сжималось. Он ведь был Эпистатом, а она — черномагом. Ему так сильно захотелось вырвать собственное сердце, лишь бы оно перестало причинять столько боли. Положив подбородок на её макушку, Амен прикрыл глаза. Она так доверчиво пряталась в его объятиях, так отчаянно прижималась к нему в поисках защиты… Он бы всё отдал, лишь бы быть с ней рядом.
И душа тотчас же откликнулась, желая любить, защищать и заботиться.
Его губы изогнулись в улыбке.
— Тебя больше никто и никогда не обидит, Эва.
Решение было принято сердцем.
— Оставайся. Будь моей, Эва и я обещаю, что в этой жизни и в следующей и последующей я буду только твоим, — его голос был пронизан теплотой и слышалась лёгкая хрипотца. — Мы уедем отсюда, уедем в Мемфис. Я буду твоей опорой, защитой, твоим крепким плечом, на которое ты сможешь опереться. Я буду беречь тебя так же, как Гор бережёт свою Хатхор.
Затаив дыхание, Эва зажала рот руками, потому что ей хотелось закричать. Она отстранилась от него, отвернулась. Раздражающие слёзы обжигали румяные щёки. Она не может, разве он не понимает?! Эвтида не могла остаться! Рёбра сдавила невыносимая боль, словно тысячи кинжалов вонзались в её сердце, словно само небо придавливало её, не давая возможности подняться.
И только душа не переставала тянуться к нему, кричала, что хочет остаться, хочет уехать вместе с ним! Уехать туда, где их любовь будет в безопасности, туда, где судьба позволит построить им собственный дом.
Разве многого они просили?
— Я… я не могу… Амен, я… я не… — она тут же затараторила, но горло сдавило болезненным комом. — Амен, я…
— Я знаю, — коротко ответил он, прижимая ее к своей груди и нежно целуя в макушку. — Я знаю, Эва. Я все, знаю.
Казалось, эти слова должны принести ей облегчение, но только сильнее усилили её страх. Тело затряслось, разум грозился разорваться в клочья. Её ждёт казнь. Теперь её ждёт казнь!
— Никто не узнает, — был его резкий ответ. — Если ты обещаешь отказаться от этого, если ты готова пожертвовать этим, я готов обеспечить тебе полную безопасность, — он едва отстранился и развернул её, чтобы обхватить заплаканное лицо руками. — Ты всё ещё хочешь быть моей, Эва?
Она судорожно вздохнула и прикрыла глаза.
— Хочу.
— Хорошо, — на его губах появилась мягкая улыбка. Он смахнул большими пальцами несколько упавших слезинок и приподнял её лицо. — Тогда я принадлежу тебе, Эвтида.
Лицо непокорной Неферут исказилось. Она притянула его заключая обожаемые губы в горький поцелуй. Вкус её солёных слёз отпечатался на губах Эпистата. Крепкие руки обхватили женское тело притягивая ближе, углубляя поцелуй. Это было так горестно и сладко одновременно, что все мысли в голове испарялись.
— Хорошо, — повторил Амен, прислонившись к её лбу своим. — Тогда я закончу дела и мы уедем, Эва. И больше никто не посмеет причинить тебе боль.
***
Перед тем, как вместе обустроиться в доме Эпистата, ему нужно было встретиться с Фараоном, чтобы лично отчитаться о проделанной работе в Фивах. Наказав Эвтиде осмотреться и познакомиться со слугами, он вернулся к колеснице и отправился дальше по улицам Мемфиса.
Служанки оказались очень назойливыми и Эва быстро устала от их внимания. Уж больно сильно они хотели полюбиться новой Госпоже и безустанно предлагали ей и фрукты и хек и даже массаж. От всего этого у девушки разболелась голова, она совершенно не привыкла к такому вниманию.
Хитростью ей удалось ускользнуть от пристального внимания служанок и спрятаться в личных комнатах Эпистата. Прислонившись к массивным дверям, Эва устало вздохнула и обратила внимание на балкон. Вот отличное место, чтобы притаиться и побыть наедине с собой.
Оперевшись руками о каменные перила, она взглянула на оживлённые улицы Мемфиса. Здесь было шумно, многолюдно и немного… одиноко? У неё не было здесь друзей, хотя Ливий обещал иногда заглядывать к ней, да и Тизиан стал чаще заводить с ней разговор. Но иногда ей так не хватало Рэймсса, Дии, Исмана… Никто и никогда не сможет заменить их и от этого становилось тоскливо.
Взглянув на уходящее солнце, чьи лучи так приятно согревали, Эвтида всё же улыбнулась. Здесь начинается её новая жизнь.
— Прячешься?
От неожиданности Эва подпрыгнула и резко развернулась к нарушителю её спокойствия. Он опирался на колонну и его лицо украшала ухмылка.
— Исфет! Зачем пугаешь? Смерти моей хочешь? — недовольно буркнула Эвтида, с укором посмотрев на Эпистата.
— Никогда, — вдруг серьёзно ответил Амен.
Ему совсем не понравилось выражение, которое использовала непокорная Неферут. Особенно учитывая последние события. Но его взгляд смягчился, когда он заметил, как она неловко сминала края платья и отводила взгляд к расцветающему закату.
— Осмотрелась уже?
— Да. Тут так просторно, и вид с балкона просто чудесный, — она улыбнулась наблюдая за тем, как небо окрашивается в красно-оранжевые оттенки. — Слуги только у тебя уж больно навязчивые. Еле ускользнула от них, — от недовольства Эва сложила руки на груди.
— Знают, что накажу их, если ты будешь ими недовольна.
— Накажешь их, если я буду недовольна? — нахмурившись, спросила Эва.
— Да, — кивнул Амен. — Они знают свою работу и знают, что должны выполнять её хорошо. Но и тебя я накажу, если они будут недовольны тобой.
Её брови взметнулись вверх от удивления.
— Накажешь? Меня?
Его хитрая ухмылка была ей ответом. Сощурившись, она, словно кошка, грациозно подошла к нему и коснулась пальцами его крепкой груди. Эпистат напряженно положил ладонь на рукоять меча, сжимая её.
— Вы знаете, Господин Эпистат, сегодня они были мною недовольны… — промурлыкала Эва. Она вела руку всё ниже и ниже, пальцами ощущая рельеф его мышц. — Я отказалась от фруктов и массажа, думаю, теперь они недовольны мною…
Она чувствовала, как напрягаются его мышцы, слышала, как участилось его дыхание. Её пальцы достигли редких белоснежных волос возле пупка и тогда она подняла голову, заглядывая в голубые глаза.
— Вы накажете меня, Господин Эпистат?
Он обхватил непокорное лицо руками и притянул к себе, впиваясь в её губы жадным поцелуем. Нежно прикусывая её нижнюю губу, он старался не торопиться, разжигая пламя в груди Неферут. Её губы казались ему такими мягкими, сладкими, родными.
Руки Эпистата опускались ниже, отмечая нежную кожу шеи, а после очертили изгибы тонкой талии и сильные бедра… Прежде, чем он осознал это, он сам застонал прямо ей в губы.
Казалось, она просто подходит ему, словно была создана именно для него.
Эвтида толкает его в грудь, чтобы он сделал несколько шагов назад, но вместо этого Эпистат подхватывает её. Он бережно укладывает непокорную Неферут на кровать, после чего снова впивается в её губы поцелуем. Его руки исследовали такое манящее женское тело, в то время как её зарылись в его белоснежных волосах.
Оторвавшись от припухших губ Эвтиды, Амен проводит дорожку обжигающих поцелуев от подбородка к ключицам. Запах сладких мандаринов одурманивает его, затмевает разум.
Воздух в комнате нагревался так же сильно, как пропитанное желанием тело Эвтиды. Она чувствовала клубок чувств зарождающийся где-то в груди, который ощутимо спускался к низу живота, заставляя её выгибаться ему навстречу.
Шершавые руки Эпистата жадно очерчивали каждый изгиб такого желанного тела, и каждое его прикосновение заставляло её сердце стучать ещё громче.
Ему нравилось дразнить, играть со своей любовницей, и чем громче она стонала, тем теснее становилось в его штанах.
Острое желание коснуться его бледной спины овладевало Эвой. Она избавилась от ненужной ткани и обхватила крепкую спину Эпистата, проводя по ней ногтями, оставляя после них красные дорожки. Эва надеялась, что он ускорится, но Амен не торопился, смакуя каждый уголок её тела, наслаждаясь нарастающим возбуждением. Мужчина оттянул ткань красного платья с её плеч, стягивая его всё ниже, оставляя обжигающие поцелуи на освободившихся участках кожи. Его разум был атакован соблазном и он не смог устоять оголяя упругую грудь своей непокорной Неферут. Приблизившись к затвердевшему соску, Эпистат нежно провёл языком вокруг него, после чего обхватил его губами, заставляя её запрокинуть голову от наслаждения. Это было выше самых смелых фантазий, которые она могла себе позволить.
Не забывая уделять внимание всему телу Эвы, Амен переключился на другую затвердевшую горошину обхватывая её влажными губами и перекатывая ловким языком. Второй он также не обделил вниманием, зажимая сосок между пальцами, вызывая громкий стон из уст его непокорной Неферут.
Его разум сходил с ума, ему становилось слишком жарко и капельки пота выступали на лбу Эпистата.
Он заставлял её извиваться, выгибать спину прижимаясь голой грудью к его лицу. Она зарывалась одной рукой в белоснежные волосы, сжимая их между пальцев, а другой рукой впивалась ногтями в нежную кожу спины.
Эта ночь была для них настоящим всплеском, настоящим пламенем.
Этой ночью они любили и снова влюблялись.
Кто-нибудь когда-нибудь говорил ей, насколько могут быть приятными прикосновения любимого мужчины? Кто-нибудь говорил ей, что тело сойдёт с ума только от одного дыхания на коже?
Нет.
Но теперь она знает.
Продолжая своё исследование, Амен продолжал спускать платье, проводя дорожку поцелуев, пока не достиг самого сокровенного. Он судорожно вздохнул, когда она вжалась в кровать выгибая спину, тем самым пытаясь унять невыносимую щекотку внизу живота.
— Пожалуйста, Амен… — её голос звучал отчаянно. — Я больше не могу…
— Пришло время покорить мою непокорную Неферут, — его дыхание обожгло её кожу.
Горячий воздух был выбит из лёгких, стоило Эпистату провести языком меж влажных складок Эвтиды. Она клянётся, что видела мелькающие звёзды перед глазами, в то время, как разум Амена переворачивался с ног на голову. Она была такой вкусной, такой влажной, что ему пришлось оттянуть ткань своих штанов, чтобы облегчить страдания жаждущей внимания плоти.
Его язык жадно изучал набухший клитор, а губы страстно посасывали, втягивали, доводя Эву до экстаза, заставляя её стонать всё громче. Желая подарить ей ещё больше ощущений, Амен собирает немного влаги вокруг её входа, после чего медленно погружает в неё один палец и сам не замечает, как стонет от наслаждения. Она была такой горячей, такой узкой, невинной, нетронутой…
Если она будет рядом с ним – они смогут править миром.
Если упадут стены, он успокоит её, если вздрогнут небеса, он прикроет её.
Она спасла его душу.
Он заполнил её сердце.
Толпы мурашек одолевали тело Эвтиды, с её губ непрерывно срывались стоны. Разве можно было молчать, когда он так жадно упивался её вкусом, когда так бережно растягивал её? Она вцепилась в простыни, запрокидывая голову назад. Клубок чувств затягивался всё сильнее, эмоции копились всё быстрее, а стоны становились всё тише.
— Амен… — но дыхание вдруг перехватило и она выгнулась дугой, крепко зажмурив глаза, не в силах удержать в себе громкий стон.
Тело Эвы задрожало, руки стянули простыни, а спина неестественно выгибалась.
Губы Амена коснулись нежного бедра, он добавил ещё один палец к её входу и ненасытно наблюдал за проходящим оргазмом непокорной Неферут.
Ей понадобилось некоторое время, чтобы осознать, что она совсем позабыла дышать.
Облизывая губы, Амен понял, что его выдержка достигла пика и голубые глаза потемнели от желания.
Приподнявшись, он поудобнее устроился между её ног, касаясь головкой влажного входа. Ему не составило труда догадаться, что Эвтида была невинной, и, честно говоря, это единственное, что сдерживало его.
Он обещал, что больше никто не причинит ей боли.
Влажными губами он припал к её шее, провел дорожку поцелуев до румяных щек и нежно коснулся мягких губ.
Вкус собственного тела только сильнее взбудоражил желание в разуме Эвтиды. Она обняла Эпистата за шею, притягивая ближе, побуждая его не останавливаться.
— Не надо… — сбивчиво прошептал он. — Не торопись… Я не хочу причинить тебе боль. Я обещал.
Его голос был пропитан похотью и только железная выдержка помогала ему сдерживать себя от порыва резко ворваться в её горячее лоно.
Он продолжал целовать её губы, щёки, шею…
Осторожно подавшись вперёд, он с силой сжал простыни, уткнувшись в шею непокорной Неферут, не в силах подавить горячий стон. Она была слишком узкой, слишком желанной.
Дюйм за дюймом он погружался в неё всё глубже, позволяя ей привыкнуть к его размеру. Эва задержала дыхание прижимаясь к влажному плечу Эпистата. Это было так… приятно! Так сладостно, так тягуче. Словно весь мир разбился вдребезги и кроме них никого не осталось.
Только Эпистат и его непокорная Неферут.
Его движения были медленными, дразнящими. Его дыхание было прерывистым, жадным.
— Я так люблю тебя, Эва… — прошептал Амен прикусывая плечо девушки, а после мягко целуя. — Я обещаю любить тебя в этой жизни и в следующей…
Сердце Эвы вздрогнуло, её глаза наполнились слезами.
Еще никто и никогда не относился к ней с таким трепетом и заботой.
Еще никогда она не чувствовала себя такой желанной и любимой.
Эвтида поцеловала Амена в макушку, приподняла его голову, чтобы встретиться с голубыми глазами и прильнула к его губам, вложив всю свою любовь и нежность в этот поцелуй.
Эпистат не смог сдержать вздоха.
Как только Амен убедился, что его действия не причиняют Эвтиде боль, его движения стали увереннее, а темп нарастал. Он упивался чувствами, что перемешались в его сердце, он наслаждался бушующими эмоциями в своей голове и готов был положить весь мир к ее ногам.
И он очень хотел, чтобы у них родилась дочь. Такая же непокорная и красивая, как его Неферут.
Его движения становились рваными, дыхание тяжелым, казалось, что в комнате стало так жарко, что не хватало воздуха в лёгких. Её нежные руки зарывались в его волосах и он сделал несколько резких движений, после чего прижался к Неферут всем телом.
Это было настоящей, пылающей любовью.
— Я люблю тебя… — прошептала Эва, продолжая обнимать своего Эпистата.
Амен перенёс вес на локти, положив голову на её грудь. Его лицо озарилось улыбкой, которую скрывали белоснежные локоны.
— Эва, я… — он глубоко вздохнул, переводя дух, — я кое-куда заехал после Фараона… Я… кхм… Я купил пару прекрасных золотых браслетов…
Как только она поняла смысл его слов, на её лице заиграла самая яркая и широкая улыбка.
Я умирал каждый день в ожидании тебя,
Дорогая, не бойся.
Я любил тебя тысячу лет,
Я буду любить тебя еще тысячу лет.