Когда Коннор вошёл в туалет, его глазам предстала, мягко говоря, очень странная сцена.

      — Рид, какого чёрта ты делаешь с моим андроидом? — спросил он, не особо раздумывая над тем, как прозвучало со стороны слово «моим» и уместно ли оно вообще в этом случае. Гэвин повернул к нему голову, но не отступил назад — лишь гадко ухмыльнулся, а рука его… находилась в штанах этого самого андроида. HK800 непроницаемым взглядом смотрел прямо Риду в глаза и никаким жестом не выказывал ни сопротивления, ни злости, ни беспокойства. Собственно, им неоткуда было взяться, однако…

      — Хэнк, что происходит? — Коннор попытался воззвать уже к своему напарнику, но тот в его сторону даже не повернулся.

      — Да вот, — запоздало ответил Гэвин, сокращая расстояние между своим лицом и лицом Хэнка настолько, насколько это вообще возможно, и наконец вытащил руку из чужих брюк. — Решил проверить, есть ли у нашего папочки-андроида член. Мы просто так яростно обсуждали этот вопрос, он всегда не давал мне покоя.

      Яда в голосе Гэвина хватило бы на десятерых, но Коннор упорно не понимал причину агрессии полицейского, и причины этого странного поступка с его стороны тоже не находил, однако спорить было бесполезно. Не хватало ещё, чтобы Рид к нему самому в штаны полез, он же полный придурок, всё что угодно может выкинуть.

      Кстати, «папочкой-андроидом» он стал называть Хэнка чуть ли не с самой первой встречи, а всё из-за слегка нестандартной для андроидов внешности и его общения с Коннором, который на фоне своего напарника и впрямь выглядел как его сын.

      — Проваливай отсюда, — кинул Коннор, стараясь игнорировать и издевательский тон, и точно такой же взгляд. Рид, фыркнув что-то неразборчивое, подмигнул «папочке-андироду» и вышел вон, гордо ведя плечами. Коннор смотрел ему вслед некоторое время, а когда дверь за ним закрылась, повернул голову к своему напарнику. — Может, хотя бы ты объяснишь, что здесь происходит?

      — Провокация, — просто ответил андроид, поправляя немного сбившийся галстук. Коннор прищурился подозрительно — естественно, ему не нравился сам факт того, что Хэнк оказался в одном помещении с Ридом, ещё и наедине; да и выглядели оба как-то помято, что Коннор заметил только что. — Я решил избрать путь игнорирования, чтобы детектив Рид быстрее отстал от меня, однако он наоборот перешёл в наступление. Вас это беспокоит, Коннор?

      Коннора беспокоил сам факт существования Хэнка и душевное здоровье того, кто его придумал и спроектировал. Коннора волновало много вещей, касающихся конкретно этого андроида, однако озвучивать их вслух он никогда не решался — что уж там, самому себе признавался в этом с большим трудом, иногда только после нескольких бутылок алкоголя.

      — Ты знаешь, как он относится к андроидам. Не подпускай его к себе. Он… мудак он, в общем.

      — Если вам не нравится факт моего общения с детективом Ридом, я немедленно прекращу всякие попытки коммуникации с ним, — оттарабанил Хэнк, как и положено хорошему андроиду. Коннор невольно подумал о том, что он, в общем-то, умел разговаривать нормально, а не тоном и словами обычного робота, однако иногда, по своему усмотрению, специально наделял свою речь такими вот заковыристыми словами и сложными оборотами.

      — Будет прекрасно, если ты и вправду прекратишь, — признался Коннор и подошёл наконец к одной из раковин, чтобы помыть руки и лицо.

      Хэнк теперь стоял за его спиной и наблюдал за каждым движением прохладным незаинтересованным взглядом. Что ж, Хэнк никогда не показывал эмоций, если только во время допросов или попросту тогда, когда это было необходимо. Иногда он еле заметно ухмылялся в разговорах с Коннором, в его голосе появлялись саркастичные нотки, в уголках глаз появлялись лучики морщинок. Зачем делать андроида, который выглядит не на двадцать-тридцать лет, как все остальные роботы, а на сорок пять-пятьдесят? У Коннора не было ответа на этот вопрос, а спрашивать самого Хэнка он как-то не решался. Что уж скрывать, иногда он в сторону своего андроида боялся посмотреть, не то что с ним заговорить. И тому было несколько причин.

      Коннор скользнул взглядом по отражению Хэнка в зеркале. На костяшках его были видны следы засохшей крови. Как чёртов трофей. Коннор вроде как уже привык к этому — к тому, что робот этот любит покрасоваться своей потрясающей жестокостью в отношении некоторых преступников, — но в то же время, когда он видел либо кровавый развод на пиджаке или рубашке напарника, или на его лице, или, как сейчас, костяшках, его поневоле бросало в дрожь.

      Не хотел бы он оказаться на месте кого-то из всех задерживаемых андроидом преступников.

      — Когда сотрёшь? — спросил он как бы невзначай, однако голос дрогнул, выдавая с головой. Хэнк, слава богу, ближе не подходил, держал дистанцию, хотя обычно не преминул подойти ближе, нарушить личное пространство, которое Коннор очень ценил. HK800 посмотрел на свои костяшки незаинтересованным взглядом.

      — Позже. Вы плохо себя чувствуете, Коннор? Сканирование показывает, что…

      — Я в порядке. Правда, — прервал его Коннор, будто оправдываясь. Сердце как всегда сбилось с привычного ритма. Он перехватил взгляд андроида в зеркале и на мгновение замер. Тот неторопливо подошёл ближе, запустил руку в его волосы, растрепал их и тут же отошёл на шаг назад, пряча ладони за спину.

      — Пыль, — ответил он на немой вопрос Коннора и чуть склонил голову набок. — Уже в третий раз за неделю. Вы вообще спите в своей постели?

      Коннор всю последнюю неделю, что они расследовали очередное дело, проспал на полу, но отвечать на вопрос андроида он не собирался.

      Это подобие заботы, своеобразной и странной, пугало его, пожалуй, ещё больше, чем аура дьявола, постоянно окружавшая Хэнка, где бы он ни был.

*

      Когда Хэнк только-только стал его напарником, Коннор даже не представлял, как ему общаться с роботом, как говорить, что делать и как взаимодействовать. Он имел весьма ограниченный опыт общения с андроидами, как ни странно, да и все они казались ему дружелюбными болванчиками, постоянно улыбающимися и терпящими любые издевательства, однако Хэнк за первые несколько дней сумел нарушить эту иллюзию.

      Во-первых: когда Коннору сказали, что его напарником будет андроид, тот представил мгновенно какого-нибудь молодого человека приятной наружности, выглядящего лет на тридцать или около того. Поэтому, когда он впервые увидел новоиспечённого напарника, у него чуть-чуть отвисла челюсть.

      Хэнк выглядел не на тридцать, а лет на пятьдесят, у него были седые волосы и такая же борода (которая придавала её обладателю вид «ах, всё забываю побриться, какая жалость»), морщинки под стать названному возрасту… и пронзительные голубые глаза, которые смотрели прямо в лицо, не отрываясь.

      Хэнк протянул ему руку и представился, назвал номер модели и сообщил, что он — экспериментальная модель, присланная «Киберлайф» на испытательный срок. Если покажет себя хорошо — будет дальше работать в полиции вместе с Коннором, пока не придёт в негодность. Коннор запоздало моргал, кивал, потом нервно протянул руку в ответ. Ладонь у Хэнка была приятно-тёплой, на ощупь вполне человеческой, да и сам он был очень похож на человека — Коннор бы при всём желании не отличил его от простого мужчины, если бы не диод.

      «Охереть, никогда не видел такого реалистичного робота», — растерянно моргая, поделился Гэвин. В дни, когда у него не было настроения подшучивать над всеми, он не был таким мудаком, каким бывал обычно, и с ним даже можно было общаться, однако после он постоянно включал свой мудачизм на максимум, и говорить с ним нормально Коннор перестал с самого того времени, как Хэнк появился в их отделе.

      Молча согласившись, Коннор потушил сигарету и бросил её в пепельницу. Курил он очень редко, в особых случаях, и сейчас был как раз таки один из таких. Только дома, молча пялясь в потолок под шумы работающего где-то в сторонке телевизора, он осознал, что испугался того, насколько реалистична эта машина, как же правдоподобно она выглядит, и как по-человечески разговаривает. Кажется, это называется эффектом зловещей долины, и Коннор с некоторым успокоением принял эту версию, однако потом понял, что несколько ошибался на этот счёт.

      Во-вторых: Коннор предполагал, что андроид будет во всём его слушаться и потакать, как обычно бывает, однако «экспериментальная модель», позже прозванная Гэвином «папочкой-андроидом» (Коннор искренне надеялся, что слово «папочка» означает не то, о чём он думал), решила начать перечить по поводу и без, и шутковать какие-то свои странные мрачные шутки, над которыми вроде бы и смеёшься, но как-то немного нервно. Коннор не любил споров, но любил настойчиво убеждать людей в своей правоте, однако андроид с его точкой зрения на этот счёт был совершенно не согласен, и отсюда рождались постоянные конфликты.

      Коннор благодаря этому андроиду научился уступать. К худу это было, или к добру — он не знал, однако отметил, что людям с ним стало общаться намного проще и приятнее.

      В-третьих… отношения между ним и его напарником были, мягко говоря, очень странными.

      Коннор боялся его до усрачки иногда, а Хэнк будто специально пытался подчеркнуть свой угрожающий авторитет и пугал его этими садистскими замашками, кровью преступников на костяшках и прочей чепухой. Но иногда — как сегодня с волосами — Хэнк позволял себе действия в сторону Коннора, обозначаемые обычными людьми как заботливые.

      Иногда он садился за руль его автомобиля и возил его домой. Иногда запускал ладонь в волосы, причитая немного ворчливо что-то вроде «хватит спать на полу». Иногда просто нарушал личное пространство без особого повода: наклонялся слишком близко, стоя за спиной и положив руку на плечо или спинку кресла, глядя в терминал спокойным взглядом, почти прикасаясь колючей щекой к виску напарника. Коннор в этот момент буквально чувствовал, как у него подскакивает давление, но отодвинуться никуда не мог — он ощущал себя так, будто находился в ловушке, из которой никак не выбраться. Причём смертельной.

      Иногда — каждый день — Хэнк приносил ему кофе и улыбался при этом очень даже… тепло?

      Постоянно спрашивал о самочувствии Коннора, прекрасно зная, что тот во время тяжёлых рабочих дней любит себя запускать и не есть порой по несколько суток.

      Коннор со временем начал принимать эти странные знаки внимания как данность и не мог не отметить, что испытывал странный внутренний трепет при мысли о том, что о нём заботится машина. Это ощущение было очень странным, в то же время волнующим; поначалу он даже не мог дать ему точного названия.

      Нежность — единственное слово, приходящее на ум в такие моменты, однако вслух его произнести он ни за что в жизни не решился бы.

      Учитывая то, как Хэнк общался с другими людьми, а особенно — с преступниками, такое поведение в отношении одного человека казалось… странным.

      Просто у Коннора не сходились в голове два образа — жестокий робот, не знающий пощады при поимке преступников и на допросах, и тот, кто с утра желал ему доброго утра, и иногда подвозил домой, попутно довольно дружелюбно спрашивая, как дела, и болтая о жизни, — и одновременно сходились с пугающей точностью. Как две стороны одной монеты, разные, но составляющие единое целое. Жестокость и грубость — с ласковой нежностью. Так непривычно, что даже страшно.

      Коннор просто не мог перестать думать об этом.

      Иногда Хэнк смотрел очень холодно — от его взгляда вся планета могла бы превратиться в чёртову Антарктиду, — отвечал саркастично и грубо, а иногда улыбался так, что в груди что-то щемило невыносимо-приятно.

      Такой контрастный душ, горячая и холодная вода — помогало взбодриться, кстати.

      Гэвин, к слову, совсем взбеленился спустя некоторое время после появления в полиции Хэнка. Между ним и андроидом были хреновые отношения, а потом они ещё больше усугубились благодаря ссоре, о которой Коннор, кстати, до сих пор ничего не знал. Он подоспел под самый финал, когда удар в лицо андроида был уже сделан, а Хэнк повернул голову и с довольно-таки пафосным лицом сообщил, что Гэвину выпишут штраф за порчу такой дорогой модели.

      Причины ссоры Коннор не узнал — свидетелей было мало, и никто из них не мог дать нормального ответа на его вопросы. Сам Рид, чуть ли не плюнув Коннору в лицо, ушёл нетвёрдой походкой прочь, Хэнк же попросту отказался отвечать.

      — Я не хочу об этом говорить, — и всё, уже не переубедишь и ничего не сделаешь. Коннор даже не прибегал уже к аргументам вроде «ты не можешь ничего хотеть, так что отвечай», он знал, что это будет бесполезно. Поэтому быстро отстал, чуть вздрогнув, когда на него посмотрели холодные голубые глаза, будто… изучая.

      С той поры Рид каждый день стал выносить мозги напарникам своими дурацкими шуточками, издёвками и какой-то странной, совершенно детской на взгляд Коннора агрессией в сторону обоих. До драк больше не доходило, но провокаций к ним было столько, что устанешь считать.

      Коннор не понимал причин, и, наверное, уже не хотел понимать — что ему до одного зазнавшегося мудака, когда в своих отношениях с андроидом не до конца разобрался?

      — Коннор, — Хэнк появился почти ниоткуда, заставив своего напарника дёрнуться. — Ваш кофе. Две ложки сахара, молоко, как вы любите.

      — Спасибо, — глухо ответил Коннор и забрал кружку из чужих пальцев, невероятно тёплых. Странный трепет в груди вернулся с удвоенной силой, противостоять таким наплывам чувств было очень трудно.

      Хэнк сел напротив и подключился к своему терминалу, чтобы просмотреть все отчёты и документы. Возиться с бумажками до ужаса не хотелось, тем более в такой прекрасный (относительно) день, но Коннор не особо жаловался. Он изредка посматривал в окно, на постепенно темнеющее бледно-голубое небо, наливающееся розовым словно яблоко. Наступала весна — пока что сырая и прохладная, однако её приближение чувствовалось как никогда сильно.

      Хотелось выйти на улицу и вдохнуть запах свежести, холода и дождя, но отчёты сами себя не напишут, так что…

      Коннор посмотрел на Хэнка и почти без удивления обнаружил, что тот смотрит прямо на него.

      — Что-то не так? — спросил Коннор, отпивая горячий и приятный на вкус кофе. Андроид словно сканировал его — в очередной раз.

      — Уровень вашего стресса заметно понизился в сравнении с обычными показателями, — заметил Хэнк как будто с удовлетворением. Коннор удивлённо приподнял брови.

      — Ты что, измеряешь уровень моего стресса? — спросил он, слишком наивно и смешно, наверное, хлопая глазами. Этот андроид точно знал, как его удивить. Хэнк утвердительно кивнул, видно, посчитав, что такого ответа будет достаточно. А потом как бы невзначай поинтересовался:

      — Могу я узнать причину повышения вашего настроения?

      — Погода, — Коннор махнул рукой в сторону широких окон, за которыми над Детройтом нависало наливающее розовым и золотым небо. — Она иногда очень сильно на меня влияет.

      — Интересно, — Хэнк тоже повернул голову в сторону окна, но больше не сказал ни слова, и они вновь вернулись к работе.

      Примерно через час, когда на улицу начали опускаться сумерки, все отчёты были сделаны и сданы, и Фаулер, принявший их с довольно усталым видом, махнул рукой и сказал нечто вроде «валите уже отсюда», Коннор вышел на улицу чуть ли не бегом. Хэнк неотступной тенью шёл за ним, цепляясь взглядом за всё, что только можно, включая спину Коннора. Тот этого, правда, не видел.

      На улице и впрямь пахло свежестью. Коннор поднял взгляд кверху и уставился на небо, чуть улыбаясь. Ему было хорошо и спокойно в такие моменты, да и представилась отличная возможность прогуляться до дома, а не лететь туда на машине сломя голову. Он повернулся к Хэнку, который замер перед выходом из участка, как делал всегда — провожал Коннора до выхода, прощался коротко и уходил, проводя ночь в спящем режиме где-то в приёмной. Коннору не нравился такой расклад, однако нормальных альтернатив предложить он не мог. Не может же он позвать андроида к себе домой, верно? Или всё-таки может?

      — Прекрасный день, — Коннор чуть улыбнулся, чувствуя себя невероятно уверенно и спокойно. В такие моменты он как никогда прежде чувствовал себя живым. Хэнк на его улыбку ответил только странным взглядом, который легко можно было принять за задумчивый. Диод — иногда Коннор, уже давно привыкнув к нему, вовсе не обращал на него внимания — загорелся жёлтым на мгновение. — Может быть, прогуляешься со мной до моего дома? Я сегодня не на машине.

      — Если вы так хотите, — ответил Хэнк и сделал шаг вперёд, будто до этого ожидая команды к действию. Он поравнялся с Коннором и тоже взглянул на небо, будто выискивая там что-то, что могло заинтересовать человека, заставить его улыбнуться.

      Коннор старался не смотреть на его всё ещё окровавленные костяшки. Он засунул руки в карманы своего пальто и неспешно пошёл в сторону дома, стараясь не слышать шумов города, от которых немного — самую малость — болела голова. Хэнк шёл рядом, бок о бок, постоянно на него поглядывая задумчиво. Диод его изредка мигал жёлтым, но Коннор не мог этого видеть.

      За их спинами у входа в полицейский участок стоял Гэвин Рид с сигаретой в зубах и смотрел на их удаляющиеся силуэты почти с животной ненавистью.

*

      — Думаю, вам не стоило сильно налегать на спиртное, Коннор, — с доброй почти иронией заметил Хэнк, протягивая Коннору бутылку воды. Снова он находился у напарника дома, снова осматривал пространство спальни вокруг себя, будто подмечая изменения. Ничего почти не менялось — только обстоятельства и причины его появления здесь.

      Коннор еле слышно простонал, стараясь отойти от последствий тошноты и головной боли.

      — Если бы я отказался выпить с Фаулером, он бы размазал меня по стенке, — усмехнулся он, подрагивающими пальцами открывая крышку. Хэнк проследил за тем, как он почти полностью осушил её за один присест, внимательным взглядом.

      — Вам нужно поесть чуть-чуть. Пить на пустой желудок тоже было не лучшей идеей.

      — Ох, Хэнк, если бы у меня в холодильнике было хоть что-то съедобное…

      На самом деле, при одной только мысли о еде Коннора тошнило ещё больше, чем до этого, однако возражать он ничего не стал, потому что понял — бесполезно.

      — Я могу купить что-нибудь.

      — Можешь воспользоваться моей карточкой, — откликнулся Коннор, стараясь подняться с постели. — А я пока приведу себя в порядок.

      — Как хотите.

      Хэнк ушёл в магазин, а Коннор с немного мутной головой поплёлся в ванную. Что было после этого корпоратива в честь дня рождения капитана Фаулера, он не помнил вообще. Он помнил, как Хэнк помогал ему добраться до собственной машины и клятвенно обещал кому-то, что довезёт напарника домой в целости и сохранности. На заднем плане возмущался Рид, но его никто не слушал, кто-то, уподобившись ему, отпускал шуточки о «папочках-андроидах». В тот момент единственное, чего Коннору хотелось больше всего на свете — спать. Отрубиться и выпасть из реальности хотя бы на несколько часов.

      Он, кажется, вис на Хэнке как последний придурок и что-то шептал ему в ухо, постоянно смеясь. Чёрт. Коннор буквально почувствовал, как скулы тут же заалели. Конечно, стыдиться своего пьяного поведения перед роботом было, как минимум, странно, ведь они не могут испытать отвращения, стыда за действия людей, или чего-то наподобие, однако ему всё равно было неловко перед Хэнком.

      Наверное, будь на его месте любой другой андроид, Коннор бы просто забил.

      Это тоже было странно.

      Когда он «привёл себя в порядок», как обещал, тут же взглянул на себя в зеркало, оценивая масштабы бедствия и прикидывая, выглядит он как нормальный человек или уставший от этой сраной жизни бомж. Придирчиво осмотрев себя, а особенно — растрёпанные непривычно волосы, круги под глазами и в целом довольно-таки помятый вид, Коннор решил, что сегодня его образ находится где-то посередине.

      Хэнк вернулся с полными пакетами продуктов, и Коннор, уже заваривавший себе кофе, присвистнул вдруг, глядя на всё это великолепие.

      — Ты что, правда купил всё это на мои деньги? Не ограбил магазин случайно?

      — Можете не переживать, — весело ответил Хэнк, выкладывая продукты перед Коннором на стол. — Я не делал ничего противозаконного, и деньги ваши, кстати, тоже в целости. Почти.

      — Ну, я рад.

      Коннор, чувствуя себя заметно лучше, принялся готовить, Хэнк вызвался помогать… в общем, это утро было не таким паршивым, которым было изначально. Они о чём-то говорили, соскакивая с темы на тему, и Коннору было так хорошо и непривычно спокойно, что он вдруг поймал себя на том, что улыбался как полнейший придурок. Обычно он свои улыбки старался прятать, будто они были его маленькими секретами, которые обязательно нужно было хранить, но сейчас губы сами растягивались в приятном глазу оскале, на который андроид отвечал ровно таким же действием. Дружелюбным.

      Даже ласковым.

      Коннор на мгновение, пока Хэнк отвернулся, приложил руку к груди, к самому гулко и торопливо бьющемуся сердцу, не переставая улыбаться. Он чувствовал себя полнейшим идиотом, однако одновременно с этим был почти счастлив.

      Так странно — он влюбился в машину. Искал в ней человеческое и, кажется, находил. Хэнк проявлял к нему знаки внимания, и Коннор не знал, требует ли того программа или же это проявление желаний самого андроида, но ему всё равно было приятно это видеть. Даже несмотря на то, что в обычные дни он его сильно боялся.

      Такие моменты, как этот, были особенными.

      В какой-то момент Хэнк вновь провёл рукой по его волосам — на этот раз отмазаться пылью не получилось, потому что Коннор ещё утром помыл голову. Коннор приподнял уголки губ, чуть прищурившись, и подставился под широкую ладонь, пальцы которой лохматили его волосы, продлевая ласку. Хэнк чуть шире раскрыл глаза, будто им не веря. Коннор сам не особо понимал, что творил. Просто прикосновения Хэнка были ему приятны. Просто он поддался какому-то магическому очарованию момента и позволил себе несколько больше, чем позволял обычно.

      Просто от всего этого в груди заметно теплело.

      Хэнк был удивлён до сих пор.

      — Что-то не так?

      — Ваша эмоциональная отдача, — ответил Хэнк, как будто этих трёх слов было вполне достаточно, чтобы объяснить собственное состояние. Он помолчал немного, а потом продолжил. — Немного сбивает с толку.

      Его ладонь ещё копалась в волосах Коннора, голубые глаза пронзительно смотрели на него. Коннору вдруг показалось, что между ними неприлично много расстояния, и его нужно тут же сократить вплоть до миллиметра, до нового, гораздо более смелого прикосновения… однако он постарался отмахнуться от этих мыслей, подавлять желание податься вперёд и поцеловать.

      Воображение услужливо подкинуло сцену — ладонь, сползающая с макушки на ухо, потом на щёку, большим пальцем гладящая скулу — невесомо, как крылом бабочки и так непривычно-нежно. Лицо андроида в считанных миллиметрах от его собственного. Порывистое движение, поцелуй… неважно какой. Невинный и ласковый или глубокий и грязный. Коннору бы понравился любой.

      Он было подался вперёд, но был остановлен быстрым и твёрдым касанием ладони к груди. Хэнк смотрел на него с высоты своего роста, как и всегда — холодно. На Коннора будто вылили ушат ледяной воды.

      — Нет.

      — Почему? — голос непривычно охрип, но Коннор не спешил прокашляться. Червь сомнения прокрался в его мозг, тень какой-то страшной догадки. Однако он не приближался — так и замер, будто ожидая команды, побуждения к действию.

      — Вам это не нужно.

      «Откуда ты можешь знать, что мне нужно, а что — нет?» Вопрос, произнесённый в голове с пылом и даже некой гордостью, так и не был произнесён. Пока что. Хэнк вдруг вновь поднял руку и коснулся его лица — так легко и непринуждённо, будто всегда это делал. Сердце Коннора пару раз пропустило удар. Он смотрел широко открытыми глазами в чужие зрачки и пытался найти в них ответы на вопросы, которые постоянно себе задавал, с самой той поры, как Хэнк вообще появился в его жизни.

      — Так почему же?

      Хэнк скривил губы в подобии усмешки.

      — Странно, будучи машиной, видеть, как в тебя влюбляется человек.

      — Тебе это не льстит? Тебя большинство в нашем участке ненавидит.

      — Это не может мне льстить или как-то задевать меня. Лесть — это то, что андроидам неведомо, так что я не понимаю самой сути вопроса.

      Коннор накрыл его ладонь, покоящуюся на своей щеке, рукой и прильнул сильнее, как домашний питомец, желающий ласки. Хэнк смотрел на это так, будто в любой момент был готов сломаться.

      — Ты мне нравишься, Хэнк, — легко, неожиданно легко даже для себя, произнёс Коннор.

      — Сочувствую.

      — Нет, правда, я серьёзно. Ты мне нравишься.

      Со стороны они, должно быть, выглядели странно. Хэнк, который оглаживал пальцами правой руки его скулы, и Коннор, накрывший его ладонь своей и коротко целующий чужое запястье — туда, где по идее должен ровным (или неровным) ритмом биться пульс.

      Но его там не было.

      Хэнк провёл большим пальцем по его нижней губе, чуть надавливая, и Коннор, приоткрыв рот, захватил его палец «в плен» своего рта на пол-фаланги.

      — Если бы я был человеком, в этот момент я бы напрочь потерял контроль, — признался Хэнк, глядя на то, как губы Коннора обхватили его палец. Пошлым это не казалось — но было в этом нечто эротичное, нечто такое… странное и непривычное, но явно хорошо располагающее к тягучему размеренному сексу.

      — Так потеряй, — произнёс Коннор, выпустив чужой палец из своего рта. Хэнк помедлил лишь секунду — а потом просто убрал руку и отступил на шаг, освобождая личное пространство Коннора, которого вдруг стало слишком много. Коннор вздохнул разочарованно.

      — Я ничего к вам не чувствую, Коннор. Не обманывайте себя. Я — лишь машина, а моя забота о вас — советы программы по социальному взаимодействию. Не принимайте это за проявление каких-то романтических чувств.

      Коннор смотрел ему в глаза и вновь с потаённой надеждой искал эти самые чувства, однако после слов Хэнка их правда трудно было найти.

      Его будто со всей силы ударили в солнечное сплетение. Вспомнилась недавняя сцена в туалете, с Хэнком и Гэвином в главных ролях. Может быть, то была не «провокация», а Коннор просто зашёл не вовремя?

      Мысли об этом причиняли сильную боль.

      — Как пожелаешь, — выдохнул он сдавленно и отвернулся, стараясь взять себя в руки.