Ночью Коннор, свернувшись калачиком на своей слишком пустой и холодной постели, лихорадочно раздумывал над словами Хэнка и не знал, что ему теперь делать с этим.

      Ведь андроид был прав — Коннор, забывшись, и впрямь принимал его жесты и знаки внимания за проявление каких-то чувств — может быть, даже не романтических, но всё же… Всё было слишком просто — Коннор в какой-то момент попросту забыл, что с ним работает всего лишь робот, который выполняет свою миссию, и общался с Хэнком, как с человеком. И воспринимал его, как человека.

      Или же нет?

      Нет, он никогда не обманывался насчёт того, кто перед ним находится. Он всегда напоминал себе, что Хэнк — андроид, и что чувствовать он ничего априори не может, однако собственные эмоции невиданной ранее силы так захлестнули его, что… он просто потерял голову.

      Коннор чувствовал себя идиотом, но, честно говоря, это чувство преследовало его везде и повсюду уже несколько месяцев кряду.

      Спал он плохо, и на работу пришёл помятым и сонным. Хэнк встретил его дежурной улыбкой и коротким приветствием, через десять минут принёс кофе, и долгий рабочий день теперь не казался таким уж дерьмовым, каким был изначально.

      Коннор, правда, постоянно поглядывал на своего (нет, не твоего, он никогда твоим не был, придурок ты эдакий) андроида и разглядывал его лицо, будто ища в нём что-то… отголоски эмоций, может быть? Эмоций, которых попросту не было. Хэнк не перехватывал привычно взгляд, не смотрел в глаза долго и внимательно — он занимался своей работой, как и всегда, не обращая на напарника никакого внимания.

      Он делал это специально, Коннор был уверен в этом на все сто процентов.

      К обеду им передали какое-то дело, и Коннору с Хэнком пришлось поехать на место преступления. Коннора впервые в жизни не заботили никакие преступления — мыслями он был где-то совсем далеко. Осматривая дом со следами крови на полу и стенах, он постоянно переводил взгляд на бродящего туда-сюда Хэнка, который в своей отвратительной манере слизывал отовсюду кровь и прочую гадость, чтобы получить быстрый анализ, выстраивал цепочки событий и предполагал, куда мог скрыться преступник.

      — Кажется, я знаю, где может быть убийца, — сообщил он, спустя примерно двадцать минут подойдя к Коннору, и тот поплёлся за ним, ни слова не говоря. Он чувствовал себя подавленным донельзя, и единственное, чего ему хотелось как никогда сильно — побыстрее оказаться дома, в тишине и покое.

      Преступник, пребывавший в состоянии шока, спрятался в подвале дома, и нашли его слишком быстро. В участке Хэнк успешно — как и всегда, — провёл допрос, что странно, к убийце даже пальцем не притронувшись. Коннор заметил, что костяшки его теперь были чистыми — кажется, он стёр с них и так уже почти пропавшие следы крови окончательно.

      Стало как-то немного легче.

      — Всё нормально, Коннор?

      Он поднял на напарника рассеянный взгляд и кивнул запоздало. Хэнк, ясное дело, не поверил ему ни капли. Он протянул вдруг руку, не обращая внимания ни на одного находящегося в комнате допроса постороннего, и положил большую тёплую ладонь на лоб Коннора, одновременно убирая нависшие на лицо волосы.

      Тот прикрыл глаза только на мгновение — через секунду позади раздался полный яда голос Гэвина:

      — О, ну вы только посмотрите — папочка-андроид беспокоится о своём драгоценном сыночке, — он фыркнул презрительно. Коннор открыл глаза. Хэнк смотрел прямо на него, не обращая на Рида никакого внимания. — Ещё потрахайтесь тут, голубки.

      — Заткнись, — устало кинул Коннор и убрал чужую руку со своего лба. Не резко, не грубо — просто отстранил ладонь Хэнка, всё так же глядя ему в глаза. Остальные, странно переглядываясь, начали покидать допросную. Гэвин ушёл самым последним, злобно стреляя глазами в сторону напарников.

      — Температура вашего тела выше нормы. Может быть, стоит выпить жаропонижающее? К вечеру температура может повыситься до тридцати восьми градусов.

      — Дома есть — выпью, — ответил Коннор как-то вяло и пытался было уйти, но Хэнк вдруг схватил его за руку. — Что такое?

      Хэнк смотрел на него так, будто хотел что-то сказать, и Коннор бы, наверное, с радостью его выслушал… но андроид отпустил его предплечье так же быстро, как и схватился за него, и вновь отступил на шаг назад.

      — Ничего.

      Коннор, обняв себя руками и чувствуя непривычную дрожь в теле, вышел вон. Андроид, секунду постояв на месте, вышел вслед за ним.

      Хэнк оказался прав — Коннору стало хуже ближе к вечеру, и из участка вышел он совершенно никаким. Андроид привычно проводил его до выхода.

      — Может быть, мне вас проводить, Коннор?

      Тот посмотрел на него долгим взглядом, ощущая во всём теле лишь чудовищную слабость.

      — Как хочешь, — ответил он, в очередной раз забыв совершенно, что Хэнк ничего не может хотеть. Тот, не особо раздумывая, пошёл вслед за ним. Всю дорогу они молчали; дома у Коннора тоже не было сказано ни слова. Хэнк жестом указал ему на спальню, и Коннор, не особо сопротивляясь, пошёл туда. Даже под одеялом было чертовски холодно.

      Хэнк вернулся из кухни с какими-то таблетками, к которым сам Коннор обычно никогда не прикасался, дал ему стакан воды. Вновь прикоснулся своей тёплой ладонью к лицу Коннора, и тот закрыл глаза, всеми силами желая продлить прикосновение. Хэнк, явно читая его мысли — или, что вероятнее, реакцию на прикосновение, — не убирал ладони, сидел рядом прямо на постели, и Коннору вдруг захотелось… чтобы он лёг рядом.

      Просить его об этом после их вчерашнего разговора было полным безумием, поэтому он молчал, представляя, как прогнётся позади матрас под тяжестью чужого тела, как это самое тело прижмётся к спине, обнимая. Как руки обнимут, притиснув к себе так тесно, как только возможно. Он выдохнул судорожно, чувствуя, как в животе словно сворачивается клубок змей, который потом разрывается на сотню бабочек — или как там говорят во всяких заезженных до дыр романтических книгах и фильмах. Коннор, как ни странно, ощущал нечто похожее. Дыхание перехватывало. После выпитых таблеток становилось ощутимо легче. Хэнк молча сидел рядом и гладил его по лицу, и Коннор постепенно проваливался в сон.

      Утром он проснулся с более-менее хорошим самочувствием и одновременно с этим — едким и не дающим покоя ощущением, что он что-то забыл. Хэнка уже не было — на прикроватной тумбочке осталась пара таблеток со стаканом воды и запиской, написанной аккуратным мелким почерком. Коннор прошёлся по буквам взглядом несколько раз и осмотрелся по сторонам. Скоро на работу.

      Погода была свежей и тёплой, и Коннору по дороге на работу стало даже лучше, чем было дома. Он и впрямь, наверное, слишком зависел от погоды, раз она так влияла на его настроение.

      Входя в участок и улыбаясь мимо снующим коллегам, он ожидал увидеть Хэнка на своём рабочем месте, Хэнка, который обязательно с ним поздоровается и спросит о самочувствии, но его там не было. Коннор нахмурился, кладя свою сумку на стул и глядя в кресло напротив отсутствующим взглядом. «Он придёт, — убеждал он себя, скользя взглядом по остальным столам и своим коллегам, каждый из которых был чем-то занят. Все были на месте… кроме Рида. — Чёрт».

      Стараясь не показывать всем видом своего странного и из ниоткуда взявшегося волнения, Коннор спокойной походкой отправился в туалет, всем богам молясь, чтобы опять не застать ту сцену с засовыванием чужих рук в андроидские штаны.

      Обнаружил он совсем другое — Гэвин держал Хэнка за воротник его рубашки и вжимал в стену, озлобленно скалясь.

      —… понял меня, паскуда?

      Оба повернулись на скрип открывшейся двери. Коннор замер, пытаясь найти на безразличном лице Хэнка признаки злости или недовольства… но находил только привычное ничего.

      — Чего уставился? — бросил ему Гэвин, отпуская андроида и отстраняясь. Хэнк поправил рубашку и пиджак, глядя на Рида чуть ли не презрительно. Коннор же ощущал, как всё его приподнятое настроение летит куда-то в ад, весело помахав ручкой на прощание. Пальцы начали подрагивать — он злился.

      — Какого чёрта ты лезешь к нему? — проскрежетал Коннор, всеми силами стараясь держать себя в руках. Гэвин скривился так, будто съел несколько лимонов за один присест.

      — О, деточка ревнует? Прошу прощения — уже отваливаю, — он стремительно вышел вон, предварительно толкнув Коннора плечом. — Придурок. Сраные андроиды…

      Дверь за спиной хлопнула. Коннор зажмурился на мгновение и сжал кулаки так, что ногти ощутимо-больно впились в кожу. Когда он открыл глаза, сразу же наткнулся на взгляд Хэнка, который стоял, вытянувшись по струнке и сложив руки за спиной.

      — Что происходит? Почему он который раз зажимает тебя в туалете, а я даже не знаю почему? — спросил Коннор более резко, чем на самом деле хотел спросить. Андроид чуть склонил голову набок, вероятно, анализируя — уже в который раз.

      — Детектив Рид слишком явно проявляет свою агрессию ко мне.

      — Да, я заметил.

      — Мы просто столкнулись здесь, обменялись парой не слишком приятных слов, и вот он уже прибег к грубой силе.

      Коннор чувствовал себя чёртовым параноиком и ревнивцем, однако ему почему-то казалось, что дело тут вовсе не в агрессии. Вслух свои догадки он озвучивать не стал бы даже под дулом пистолета.

      — Оттолкнуть его нельзя было? — спросил он негромко, однако в пустом туалете его голос прозвучал слишком громогласно, чуть ли не отразившись от стен звенящим эхом.

      — Он не представлял для меня опасности. Если бы представлял — я бы принял меры, — скучающим голосом ответил Хэнк и пожал плечами слишком по-человечески. Коннор устремил взгляд в пол, не в силах почему-то смотреть Хэнку в глаза. — Простите. Я знаю, что дал обещание к Риду не приближаться. Эта стычка была случайностью, больше такого не повторится.

      — Надеюсь, — пробормотал Коннор и вышел, оставив андроида одного.

      Чувство, что он что-то забыл, беспокоило его ещё добрую половину дня. Температура норовила повыситься, но он выпил ещё пару таблеток, которые взял с собой. Что-то грызло его изнутри, что-то, чего он не мог вспомнить, хотя до этого неоднократно напоминал… внезапно его осенило.

      — Хэнк, какое сегодня число? — спросил он невероятно высоким и нервным голосом.

      — Девятнадцатое марта, — ответил андроид, глядя ему в глаза.

      Чёрт.

      — Что-то случилось, Коннор?

      — Нет… то есть да. Мне нужно идти, срочно, — и Коннор, схватив куртку, побежал отпрашиваться у Фаулера. Хэнк, недолго думая, последовал за ним.

*

      — Ты хочешь поехать со мной? — с сомнением спросил Коннор, стоя у своей машины и держась за ручку её двери. Хэнк выглядел уверенным как никогда.

      — Мне нужно удостовериться, что вы будете в порядке. Ваше самочувствие оставляет желать лучшего, я не прощу себя, если не проконтролирую весь ваш маршрут.

      — Боже мой, — вздохнул Коннор и жестом пригласил Хэнка на пассажирское сидение. С одной стороны, его совсем не прельщала мысль о том, что андроид отправится с ним, с другой… он никогда не упускал возможности побыть со своим напарником наедине. Пусть и при таких не слишком приятных обстоятельствах.

      Погода всё ещё была хорошей, по радио играла спокойная ритмичная мелодия без слов. Хэнк сидел рядом и смотрел на дорогу, проезжающие мимо машины и дома, не говоря ни слова. Коннор тоже молчал. Он не совсем хотел объяснять Хэнку, куда они едут — в принципе, андроид мог легко догадаться и сам. Тишина в машине не давила, однако её хотелось чем-то заполнить. Только Коннор понятия не имел, чем, и слова, как назло, не шли. Может быть, сейчас ему и вовсе не хотелось говорить.

      Он припарковал машину у цветочного магазина.

      — Жди, я сейчас вернусь, — произнёс он тихо и вышел. Хэнк внимательно проследил взглядом за тем, как он обогнул машину и вошёл в магазин. Лицо андроида было спокойным, однако он нахмурился лишь на мгновение, когда Коннор вышел из магазина с букетом цветов в руках. Сам Коннор этого видеть не мог — так же как и обеспокоенного взгляда в свою сторону, когда залезал в машину и закрывал за собой дверь.

      Хэнк продолжил молчать. Коннор вновь выехал на дорогу, не зная, оставить ли ему андроида в машине или позвать с собой. В любом случае, пусть поступает, как ему заблагорассудится.

      Хэнк смотрел в окно, потом на Коннора, но не говорил ничего — и даже тогда, когда Коннор остановился у ворот кладбища, он не показал своим видом ни толики беспокойства. Коннор, не глядя на него, отстегнул ремень безопасности, стиснул букет цветов в своих руках и вышел.

      Хэнк спустя секунд двадцать вышел за ним.

      Коннор уверенным шагом шёл между надгробий, поглядывая то на одно, то на другое. Хэнк шёл позади, на расстоянии, внимательно глядя напарнику в спину. На самом деле, Коннору было странно приходить сюда с кем-то, а не одному, что он, собственно, делал последние лет десять. Он не знал, стоит ли обо всём рассказывать Хэнку, интересно ли ему будет слушать всё, что он расскажет. Или лучше промолчать? Коннор не представлял, зачем согласился взять его с собой, но не мог же он послать его к чёрту и попросить не мешать.

      Когда он дошёл до нужной могилы и замер, Хэнк остановился рядом и уставился на высеченные в камне буквы с датами.

      Ричард Стерн. 20 ноября 2007 — 19 марта 2028.

      Ни эпитафий, ни каких-либо прощальных слов, ничего. Коннор чувствовал, как ком встаёт поперёк горла и ладони начинают потеть. Ветер дул прямо в затылок, ероша и так растрёпанные волосы, забирался под куртку, заставляя мурашки бежать по коже. Он смотрел на надгробный камень, потемневший от времени, и не знал, как и каждый раз до этого, что ему сказать или сделать.

      Грудь сдавило и словно скрутило спазмом. Коннор сморгнул слёзы, выступившие на глазах.

      — Кто это? — спросил Хэнк, в общем-то, прекрасно зная ответ.

      — Мой старший брат, — бесцветным голосом ответил Коннор, не отрывая взгляд от имени. — Хотя ты это и так знаешь.

      — Я видел ваше общее фото у вас дома, — Хэнк на секунду взглянул Коннору в лицо, но тут же отвернулся. — Вы похожи.

      — Некоторые вообще принимали нас за близнецов несмотря на то, что разница между нами — три года.

      — Как он погиб?

      Коннор повернул к нему голову, затаив дыхание. В свете солнца волосы Хэнка отливали серебром. Он не хотел этого признавать, но ему казалось, что выглядело это… красиво.

      Может быть, он не слишком своевременно об этом подумал.

      Здесь, на кладбище, царила такая тишина, что любой вздох разносился по его территории громким, пронизывающим до мурашек звуком.

      — Попал под машину, — сказал Коннор почти безразлично, только голос чуть дрогнул, выдавая его с головой. — Мы просто дурачились, как обычно. Играли в догонялки и всё такое — два взрослых пацана, какая глупость. Он выбежал на дорогу, забывшись… а тут резко появился грузовик… и…

      Он замолчал, не в силах продолжать. Что уж там — даже воспоминания о том дне приносили ему дикую, ни с чем не сравнимую боль.

      Хэнк смотрел ему в глаза. Так привычно и словно по-другому. Коннор зажмурился, и на внутренней стороне век, словно в кинотеатре, появились кадры того дня — от счастливого и весёлого лица Ричарда, превратившегося в секунду в испуганную маску, вплоть до его мозгов на асфальте, кровавых ошмётков плоти. Ком превратился в слёзы.

      Коннор отвернулся.

      — Он был тем ещё придурком, — проговорил он с улыбкой. — Постоянно подшучивал надо мной, разыгрывал по-идиотски совершенно. В детстве я думал, что ненавижу его за это. И, знаешь… сейчас бы я всё на этом свете отдал, лишь бы он снова измазал мне всё лицо зубной пастой, пока я сплю, или что-то в таком духе сделал… как тогда, когда мы были маленькими.

      — Мне этого не понять, Коннор, — ответил Хэнк почти с сожалением. Коннор лишь кивнул, не желая спорить, и положил букет, купленный им, на поросшую травой землю. Он не видел, как Хэнк смотрел на него всё это время, а диод его изредка перемигивался жёлтым.

      — Хэнк, — вдруг позвал Коннор спустя несколько минут молчания. — Если бы я вдруг умер… ты бы тосковал обо мне?

      Хэнк, казалось, замешкался, когда Коннор заглянул ему в глаза. Он посмотрел сначала на могилу Ричарда, потом куда-то вдаль, будто представляя, что будет, если Коннор вдруг умрёт.

      — Мы с вами довольно близки, так что, я думаю, вы прекрасно знаете ответ.

      — Озвучь его.

      Хэнк смотрел на него секунду отсутствующим взглядом.

      — Я бы просто не дал вам умереть. Потому что вы мне дороги.

      Коннор не знал, что в нём вызвало это признание. Некоторое время назад этот андроид говорил, что он ничего к Коннору не чувствует, а сейчас его «не дам вам умереть, вы мне дороги» выбивало землю из-под ног и заставляло сердце сбиваться с привычного ритма.

      Ему вдруг слишком эгоистично захотелось, чтобы Хэнк его обнял. Просто притянул к себе и заключил в кольцо своих рук, а потом не отпускал минуту, или все десять, или час, или всю оставшуюся жизнь. Это желание было таким идиотским, но Коннору сейчас казалось жизненно необходимым объятие именно этого андроида, чтобы вновь вернуться к привычному спокойствию. Но, если хорошенько подумать… когда он в последний раз чувствовал себя по-настоящему спокойно?

      — И ты говоришь мне это после того, как отшил меня. Удивительно, — Коннор произнёс это без намёка на упрёк, даже с лёгкой улыбкой, хотя из-за этого улыбаться не хотелось. На самом деле ему было плохо, он чувствовал себя так потерянно, как не чувствовал даже после смерти Ричарда, когда ему самому было восемнадцать. До этого он никогда не сталкивался со смертью вот так — родители погибли слишком давно и как бы «за кадром», далеко, не у него на глазах. А вот смерть брата стала для него некой отправной точкой к тому, чтобы поступить в полицейскую академию и стать тем, кем он является сейчас.

      Кто знает, но ведь есть вероятность, что если бы Ричард не умер, Коннор бы вряд ли стал полицейским. Вряд ли встретил Хэнка. Чёрт, так странно было думать об этом. Коннор задвинул эти мысли куда-то далеко, в так называемый «самый дальний ящик» мысленного шкафчика, туда, куда сам иногда боялся заглядывать, не то что показывать этот самый «ящик» кому-то постороннему.

      — Пора домой, — проговорил Хэнк тихо, будто не желая отвечать на его предыдущие слова.

      — Сейчас. Ещё пару минут, — ответил Коннор, глядя на могилу брата и со странным давящим ощущением думая о том, что он впервые в жизни чуть не забыл к нему приехать.

      Было… неприятно.

      Он думал, что Хэнк отправится обратно к машине, но тот остался рядом и тоже смотрел на надгробный камень, о чём-то размышляя. Диод его мерно горел голубым, лицо оставалось каменной маской, за которой нельзя было ничего рассмотреть. Так же бесстрастно он смотрел сегодня на Рида, который припёр его к стенке.

      Коннор нахмурился. Может быть, это и впрямь была какая-то странная форма ревности, однако он не мог не признать, что ему и впрямь не нравится то, что Хэнк терпит нападки этого придурка, хотя мог бы и в морду дать, при желании.

      «Провокация», — говорил он. Но, может быть, дело было не в том, что Гэвин нападал, но «не представлял опасности»? Может быть, дело было совсем в другом? Странно было думать об этом — но Коннор почему-то начал подозревать, что между его андроидом («нет, придурок, не твоим») и Гэвином завязалось нечто вроде… отношений?

      Стоило только вспомнить и руку в штанах андроида, и это «понял меня, паскуда?». Может быть, Рид выкрикнул это в порыве ревности, видя, как Хэнк унёс Коннора домой чуть ли не на себе?

      Бред.

      Коннор даже рассмеялся от своих идиотских (но всё ещё его беспокоящих) догадок. Чёртов абсурд. Как он мог думать о таком всерьёз? Да Хэнк с Ридом даже нормально не успевали поговорить. Взаимодействовали они только через взаимные оскорбления и ругань, и думать о том, что между ними что-то было, и впрямь нелепо. Но Коннор думал, и не сказать, что его такие мысли радовали.

      Проще говоря — он ревновал и злился.

      И пожалуй, ревность свою он воспринимал немного легче, чем до этого — свои чувства к Хэнку.

*

      Когда они приехали к Коннору домой, было уже около восьми вечера. Коннор не стал отвозить Хэнка в полицейский участок, сам не зная почему.

      Дома было темно и тихо, ветер завывал за приоткрытым окном. Коннор медленно снял куртку и повесил на вешалку, Хэнк прошёл чуть дальше и включил свет. С самого кладбища они не произнесли ни слова, и Коннор уже начинал уставать от такого молчания — не слишком напряжённого, но и не уютного, как обычно бывало.

      — Вы выглядите подавленным, — сказал Хэнк, когда в кухне Коннор достал тост и начал мазать его арахисовым маслом — он вдруг понял, что сильно проголодался. — Вас что-то беспокоит? Дело в Ричарде?

      Коннор, замерев на секунду, помотал головой.

      — Со мной всё в порядке, — солгал он, почему-то зная, что Хэнк быстро распознает эту ложь.

      — Я так не думаю.

      Коннор, откусив немного от своего наспех сделанного бутерброда, устало посмотрел Хэнку в глаза.

      — Я просто устал. Дело даже не в брате — хотя в нём тоже отчасти, но… Я не знаю, как объяснить.

      Хэнк помолчал секунду, словно раздумывая, спрашивать что-то или нет. И всё же решил спросить.

      — Может быть, это из-за того, что я сказал вам накануне по поводу наших отношений?

      Ну прямо-таки не бровь, а в глаз. Коннор отвернулся, делая вид, что очень сильно увлечён бутербродом. Ему захотелось вдруг сбежать куда-нибудь в другой конец дома, а может быть, в другую точку земного шара, однако на входе в кухню стоял Хэнк, который запросто мог его перехватить… хотя, собственно, ему незачем было это делать.

      Он дёрнулся, когда ощутил прикосновение к плечу. Вздрогнул, когда Хэнк развернул его к себе и обнял, с силой вжимая в своё тело. Со стороны это, должно быть, выглядело странно: растерянный Коннор с разведёнными в стороны руками, в одной из которых был чёртов бутерброд, и обнимающий его Хэнк, запустивший пальцы в тёмные волосы.

      Коннор отложил свой незамысловатый ужин в сторону и обнял Хэнка в ответ, сжав в пальцах ткань пиджака. Все чувства, которые переполняли его всё это время, вылились в поток слёз, которыми он начал орошать плечо Хэнка, и сейчас они почему-то казались правильными, как будто были к месту.

      Коннор плакал как последний дурак — он и чувствовал себя дураком, — а Хэнк слушал его всхлипы и чувствовал, как внутри что-то ломается — невидимая стена, которая запрещала ему испытывать какие-то эмоции к этому человеку. Человеку, что так доверчиво прижимался к нему сейчас и ревел как малое дитя — впервые за всё время их знакомства. А может быть, даже впервые в жизни.

      Когда слёзы закончились, а глаза уже высохли и начали болезненно пощипывать, Коннор отстранился, шмыгнув носом, и в этот момент Хэнк его поцеловал.

      Прикосновение чужих губ к своим было неожиданным и ласковым, невесомым как касание пёрышка. Коннор разомкнул губы от удивления, и Хэнк позволил себе углубить поцелуй.

      Всё это было странным. Коннор стоял посреди своей комнаты и плакался в плечо андроиду без особой причины, а теперь отвечал на поцелуй этого же андроида со странным даже для самого себя пылом, будто в поцелуе этом было его чёртово спасение… а внутри волной расплавленной магмы накрывали чувства, которые он старался до этого держать в себе.

      Хэнк отстранился первым и накрыл тёплой ладонью щёку Коннора. Тот прильнул к ней и потёрся слегка, как за несколько дней до этого, только сейчас он не боялся быть отвергнутым. В конце-концов, не он всё это начал.

      — Останься со мной, Хэнк, — попросил Коннор, глядя ему в глаза снова, и андроид, будто не в силах сдержаться, вновь поцеловал его, на этот раз намного страстнее и глубже.

      Он всё-таки остался.

      Весь вечер они не произнесли ни слова и даже ни разу не прикоснулись друг к другу. Коннор включил какой-то фильм и провалялся на одном конце дивана, положив голову на подлокотник и подогнув под себя ноги. Хэнк сидел по другую сторону, спокойно глядя в экран, будто происходящее в фильме действительно могло его заинтересовать. Коннор был… счастлив? Да. Наверное, так и было.

      Когда фильм закончился, наступило двенадцать ночи. Коннор поднялся с дивана и, выключив телевизор, замер на мгновение. Посмотрел на Хэнка, который глядел на него в ответ внимательным взглядом. Кажется, он понял всё, что Коннор хотел ему сказать. Тот всё так же молча отправился в спальню, попутно выключая везде свет, и с замиранием сердца слушал, как Хэнк встаёт с дивана и шагает вслед за ним.

      В спальне царил полумрак, и пространство вокруг освещала лишь луна, пробивающаяся через тонкий тюль. Коннор переоделся в футболку, в которой обычно спал, и Хэнк наблюдал за ним всё это время, не отводя взгляда. Воздух вокруг был вязким, как мёд, и будто горячим. Коннор старался вести себя так, словно не стеснялся раздеваться перед своим напарником, но его постоянно выдавали нервные движения и сбитое дыхание.

      — Могу я лечь рядом? — спросил Хэнк низким негромким голосом, и Коннор повернулся к нему, пожалуй, слишком резко.

      — Да. Да, конечно, ложись, — так же тихо ответил он, глядя на собственную постель как на врата ада. Одни боги знают, сколько ему понадобилось смелости, чтобы не сбежать и скользнуть под одеяло, как ни в чём не бывало.

      Хэнк снял свой пиджак и обувь и лёг рядом, но на определённом расстоянии. Наверняка он смотрел Коннору в затылок, но у того не хватило духу повернуться и убедиться, что так оно и есть. Ему всё казалось, что происходящее — слишком хорошее, чтобы быть правдой, — это всего лишь сон, и если он сделает хоть одно лишнее движение, сон этот рассыпется в пыль, выкидывая его в реальность. А в реальности этой — тёмная одинокая комната, пустующая постель, холодная, слишком большая для одного и до странного неуютная.

      Но сном происходящее ни разу не было. Коннор лежал на боку, почти на самом краю постели, чувствовал чужое присутствие за своей спиной и не смел повернуться. Сердце колотилось где-то в горле. А когда он почувствовал прикосновение сухих горячих губ к самой шее — где-то в верхней части позвоночника, — по телу табуном пробежали мурашки, заставляя его задрожать.

      Коннор взял себя в руки и перевернулся на другой бок. Хэнк был близко — так близко, что кожей чувствовался исходящий от его тела жар. Это казалось каким-то правильным безумием — словно всё шло именно к этому моменту, словно так всё и должно было быть. Коннор сам подался вперёд и поцеловал — теперь уже, наверное, своего — андроида. Когда тот навис над ним, переворачивая на спину и втискиваясь между раздвинутых ног, когда он с губ скользнул поцелуями на шею и ключицы, Коннору показалось, что он вот-вот сгорит заживо. Однако это его не пугало отнюдь — даже устраивало в какой-то степени. Он вцепился в Хэнка руками и ногами, не желая отпускать до самого утра. Вспыхнувшая искра возбуждения окрасила его щёки в красный цвет. Он посмотрел Хэнку в глаза и запустил пальцы в его волосы — неожиданно мягкие и приятные на ощупь.

      — Я люблю тебя, — сказал он так уверенно и спокойно, что любой бы на месте Хэнка ему поверил. Андроид, мигнув жёлтым диодом, наклонился и поцеловал.

      И утянул за собой куда-то в глубины космоса.