***

      Сакура дышит размеренно и спокойно. Глаза закрыты, и она сосредотачивается на звуках окружающего мира: вон, вдалеке пробежали соседские дети, за углом мяукнула кошка, соседи о чём-то громко переговариваются…

      — Паккун, я слышу, как ты дышишь. — Девушка открывает глаза и смотрит на приплюснутую мордочку. Тот сидит не её кровати, легко виляя хвостом.

      — Леди, у тебя остались ещё те вкусные печеньки со вкусом печени? — Нинкен старается выглядеть максимально незаинтересованным, но выдаёт его слюна, капающая ей на кровать. Сакура закатывает глаза и встаёт с насиженного места.

      Проходит на кухню, открывает ящик, достаёт печенье, отламывает половину. Паккун возмущённо сопит.

      — Это за испорченное одеяло. Не бухти. — Нинкен выхватывает из рук угощенье, проходит в гостиную и запрыгивает на диван. Мостится, подбирает лапы и начинает хрустеть полученным лакомством. Крошки падают на обивку, и у Сакуры дёргается бровь.

      Она не понимает, как до этого дошло. Просто в какой-то момент Какаши заметил, что она сидит допоздна в больнице, пропускает обеды и скрывается в лаборатории от внешнего мира. Пытается спросить, но девушка улыбается и просит не беспокоится. Подготовка к войне на финальном этапе. Хатаке в душу не лезет, довольствуется короткими отговорками, не хочет спрашивать: «Это из-за Саске?», а она не хочет отвечать: «Из-за него в том числе».

      Смотрит на стол, где уже несколько дней валяются свитки новых лечебных методик Цунаде, которые та любезно одолжила на «посмотреть» или «Может, у тебя есть какие-то мысли по этому поводу, Сакура?». Мыслей у неё нет. Наруто отправили подальше от фронта, запретив раскрывать любую информацию о войне, Какаши назначили командиром третьей дивизии, что неудивительно (и приятно, что она узнала об этом первой), и теперь их спарринги остаются лишь приятным воспоминанием. Сай работает в разведке, и если они и видятся, то только в башне хокаге.

      Генму и Райдо перевели в личную охрану Цунаде, и не то чтобы она нуждалась в их обществе, но когда так одиноко, что хоть на стенку лезь, сойдёт любая компания. Ширануи на её возмущения фыркает, объясняет, что пока ей нет восемнадцати, на его компанию она может не рассчитывать, и девушка, пиная его локтём под рёбра, понимает, почему ни разу о нём не вспоминала. Ино помогает отцу, и даже когда она заходит в цветочный магазин, все их разговоры сводятся к одному — война. И разговор утихает: Ино не может делиться информацией по делам отца, Сакура не хочет думать о своей роли в предстоящих событиях, и девушки молча расходятся по домам.

      С родителями не разговаривает. Те привычно спрашивают, как далеко она будет от линии фронта и нельзя ли как-то договориться, чтобы не отправлять её на войну вообще. «Волнуются», — говорит разум. «Отвратительны», — несёт сердце. И Сакура не хочет принимать чью-то сторону. Подолгу сидит в больнице, вычитывает как можно больше информации из свитков, пытается практиковать новые медицинские техники, проводит даже самые простые операции. Но холод одиночества всё равно чувствуется. И ей хотелось бы быть тем человеком, которому хорошо и наедине с самим собой… Да только наедине у неё мысли — яд, сны похожи на пытки, и ей жизненно необходимо чем-нибудь себя занять. И тогда появляется Паккун.

      — Ой, как дела, малявка? — Он поднимает правую лапку, и Сакура замирает от вида мягких подушечек. Так и хочется потрогать, но…

      — Какая я тебе, к чёрту, малявка? — раздражённо отвечает она. Пёс вздыхает, чешет лапкой за ухом.

      — Не ругайся. Нас босс послал, тренироваться будем, — говорит с полной серьёзностью.

      — В смысле?

      — В прямом. В салочки играла когда-нибудь?

      — Да, но как это относится к тренировкам?

      — Пошли, объясню.

      И Сакура идёт. Пытается не удивляться странности подобной ситуации, слушает наставления нинкена, договаривается о ежедневных пробежках по утрам, по пути видит Гай-сенсея с командой, шутит про силу юности и старается не думать, как будет выглядеть в зелёном трико.

      Первая пробежка проходит из-рук вон плохо: девушка валится с ног, ноги трусятся. Паккун несколько раз кусает её за лодыжку, догоняя и язвительно замечает, что для бывшей ученицы Какаши позорно иметь такой результат. Харуно вспыхивает, смотрит сердитым взглядом на мопса, поднимается на дрожащих ногах и кидает: «Ещё раз». И они бегут дальше.

      После давится завтраком, аппетит зверский, но нинкен не уходит, следит, чтобы поела, ругает за спешку и напоминает о чашке кофе на столе. Сакура отвечает, что в няньке не нуждается, но кофе выпивает. Паккун идёт следом.

      Позже прыгает на рабочий стол, роняя несколько свитков. Напоминает, что время обеда. Сакура его игнорирует, поднимает упавшие документы и продолжает работать. Мопс молчит, но в следующую секунду угрожающе поднимает заднюю лапу, и Харуно, боясь за сохранность такой важной документации, срывается с места, роняет раздражительное «Ладно, только отстань» и идёт в направлении буфета. После обеда, кажется, нинкена нигде не видно, и девушка позволяет себе погрузиться с головой в работу, но, когда за окном темнеет, её личный сторож подходит, снова кусает за ногу и вытягивает её из-за стола. Куноичи смотрит пару минут на надоедливую собачку, но в конце концов вздыхает, разминает плечи, накидывает куртку, закрывает кабинет и идёт домой.

      Квартира её маленькая, но уютная. Главным преимуществом является удачное расположение: недалеко от больницы, и Сакуре не нужно проходить через всю деревню, встречая по пути старых знакомых. Переехать решила после очередного выговора матери, и в какой-то момент мёртвая тишина пустой квартиры становится приятней голоса близкого человека. Мать на такое решение дочери обижается, не разговаривает, и Сакура не может решить, радует её это или нет.

      Отец иногда приходит в гости, приносит любимые моти с клубникой, и девушка искренне благодарит за угощение, зная, что из-за войны подобные лакомства резко поднялись в цене. Кизаши молчит, только обнимает её долго и крепко, повторяет раз за разом, что дома её всегда ждут и что она всегда будет их любимой доченькой. Сакура зарывается носом в ткань отцовского свитера, но в родительский дом возвращаться не спешит. И отец приходит снова.

      Так и проходят её дни — серые, но с оттенком утренней белизны, размешивающий надоедливый цвет, и девушка замечает новый оттенок: светлый, пыльно-серебристый, как будто в отсутствие всех остальных цветов этот становится её надеждой на будущее. Она знакомится со стаей нинкенов Какаши, они поочередно присматривают за ней, и в какой-то момент (она сама не понимает, как пропустила что-то подобное) сны исчезают. Её кошмары растворяются в омуте пепельных снов, спокойных, не истерзанных девичьей болью. Первое время ей не снится вообще ничего: слишком уставшая после пробежек и работы в больнице. Но позже ей снятся одни и те же сны, меняется время, локации, люди, но один человек постоянно находится в них. Он становится её личным проводником, будь то сон об их тренировках, походах в Ичираку, встречах с друзьями — здесь он её личный хранитель, и ей безопасно, спокойно, тепло. Она просыпается отдохнувшей, в приподнятом настроении, пытается вспомнить детали сна, но они всегда размыты. Потягивается, вытягивает руку и касается мягкой шерсти нинкена. Медленно гладит Гуруко, и ей на секунду становится стыдно от мысли, что хочется улыбнуться, когда должно быть тревожно от подступающей войны.

***

      — Проходите, не стесняйтесь, самые лучшие украшения во всей стране Огня! — зазывает веселый старик из небольшой лавки. Сакура удивляется, что в подобное время кто-то умудряется заниматься торговлей, ведь даже у её родителей дела идут хуже: всё производство на рельсах войны, но с интересом заглядывает на небольшой стол. Он до отказа завален всякими побрякушками, заколками, камушками, и ей дивно, что столько людей готовы отдать почти последние гроши за подобную ерунду. Покупателей возле лавочника много, перебирают, торгуются, ругаются, и куноичи непривычно быть среди такого количества людей. Складывает руки на груди в защитном жесте, отворачивается, собираясь уйти, но громкий голос продавца останавливает:

      — Ой-ёй, милая девушка, не хотите себе что-нибудь присмотреть? — Сакура удивляется обращению «милая», ведь к ней подобная характеристика неприменима, но одёргивает себя мыслей, что комплимент сделан ради заискивания перед покупателем и обещает только посмотреть.

      Продавец показывает ей разные украшения: тут и вычурные кольца, и красные нити, подвески и вязаные браслеты. Всё это напоминает небольшую барахолку, и девушка задаётся вопросом, не занимается ли этот человек контрабандой, показывая товары с разных уголков мира. Лавочник, видимо, чувствует её подозрение, так как клянётся сделать ей скидку, и Харуно не обращает внимания на свои мысли. Осматривает предложенные товары, понимает, что давно не задумывалась об украшениях (с момента ухода Саске), и взгляд останавливается на причудливых браслетах с вплетёнными камнями. Торговец тут же замечает её заминку, начинает расхваливать товар:

      — Замечательный выбор, красавица. Это браслеты Шамбала, используются в качестве оберегов. Камни имеют разное значение, вот, например, здесь используется камень с изображением черепахи — символа мудрости и долголетия. Обычно такой браслет люди дарят родителям, но так же возлюбленным. А вот этот…

      Сакура слушает, кивает головой, мысленно подсчитывая оставшиеся деньги с последней зарплаты, отговаривает себя от покупки. Рядом скучающе сидит Уухей, и девушке совестно, что не может отблагодарить сенсея за помощь. Лавочник рассказывает ей историю происхождения дивного украшения, объясняет значение каждого камня, делая вид, что не замечает, что краткую лекцию уже слушает небольшая толпа покупателей. Осматривает несколько браслетов, выбирает один для Наруто — в чёрно-жёлтой коже вплетено несколько камней черепахи, другой — для Сая, ярко-синий, с камушками в виде короны, ищет подходящий для Какаши, но в каждом находит какой-то изъян. Долго не может определиться, и продавец роняет:

      — Но самой большой силой обладает браслет, сплетённый одним человеком для другого. — Девушка поднимает глаза и видит широкую улыбку продавца. Видит, зацепил. — Вот, мне недавно привезли немного материалов. Обычно мы не выставляем их на продажу, но если вам интересно…

      И Сакуре интересно. Она проскальзывает за прилавок, тихо, чтоб не заметили остальные покупатели, осматривает содержимое небольшой коробки, выбирает цвета: первый цвет белый, второй — зелёный, и ей кажется банальным подобное сочетание, но продавец удовлетворённо кивает и предлагает коробочку поменьше с камушками. Осматривает, выбирает сначала символ кошки, но позже останавливает свой выбор на камне в виде совы. Вспоминает его значение, кивает и расплачивается с довольным продавцом.

      А уже дома осознает, что понятия не имеет, как вообще плести что-то подобное и ей кажется, что её развели, как наивную дурочку. Но позже смотрит на готовые примеры, браслеты Наруто и Сая, и находит себе увлечение на последующие дни.

      Узлы получаются кривыми — она бесится, распутывает и начинает заново. Старается плести похоже на оригинал, ругается, уходит с работы пораньше, чтобы выделить время на работу уже дома и старается не думать, как отреагирует Какаши на довольно детский, как теперь ей кажется, подарок.

      Её определяют в третью дивизию под руководством Хатаке, и она улыбается ему при встрече. Сенсей поднимает руку с привычным «Йо», про себя отмечая хорошую работу его нинкенов и посветлевший взгляд бывшей ученицы. Сакура прячет в кармане готовый браслет, стыдясь неидеальных витков и подходит ближе.

      Война начинается.

***

      Первыми противниками дивизии Какаши становятся Забуза, Хаку и семь мечников Тумана. Бой идёт тяжело, Сакура помнит приветствие Забузы: «Ты выросла, куноичи Какаши», — и не знает, как реагировать на подобную похвалу от врага. Они дерутся, не видя и не слыша противника, Харуно вытаскивает союзников, старается не попасть под удар и не думать, где сейчас её сенсей.

      И когда сражение заканчивается, для неё начинается другое: собрать полуживых перепуганных медиков, организовать временный пункт скорой помощи, подлатать раненых. Не полностью, на всех чакры не хватит. Стараться не думать, сколько из её пациентов переживёт следующий день. На плаву держит единственная мысль — её друзья живы. Ли обещает защитить, и девушка раздражённо отвечает думать ему о собственной безопасности, Гай с командиром отправились на разведку, и куноичи делает заметку осмотреть сенсея чуть позже. Наверняка ранен, но считает, что его состояние не заслуживает внимания медиков. Вытирает руки от крови и обращает внимание на недавно прибывшего джонина. Слушает внимательно, вздыхает и начинает собирать вещи.

      — Меня переводят в дивизию Шизуне-семпай. — Какаши сидит на ветке поваленного дерева, смотрит на небольшое озеро посреди леса. Видит в воде отблеск луны, слышит шелест травы под ногами девушки. Та неторопливо подходит, садится рядом, роняет руки на колени, сутулится. Устала. И он выглядит ничуть не лучше.

      — Вот как. Это хорошо, — отвечает. И на полный замешательства взгляд продолжает: — Не обижайся. Ты сильный боец, но медики очень важны, сама знаешь. Твоё место там.

      Харуно опускает голову, смотрит себе под ноги, глотает чуть не вырвавшееся «Моё место рядом» и вспоминает о причудливом браслете в кармане униформы. Собирается с мыслями. Смотрит на сенсея и решает спросить:

      — У вас всё хорошо, сенсей? — Не хочет называть его капитаном или командиром, ведь тогда между ними выстроится ещё одна стена. И без того их предостаточно.

      — М-м? Чего это ты вдруг спрашиваешь? — Какаши старается выглядеть удивлённым, и частично так и есть. Ведь за маской он прячет не только волнение о своих подчинённых, но и свои гнусные мысли. Хатаке всегда анализировал, строил теории. Вот и сейчас личность человека в маске, так называемого «Мадары», не даёт покоя. Иногда в голову лезут совсем уж безумные мысли, подсознание пытается вплести их в последние события, но мужчина упрямо пытается их игнорировать и прячется за показушным безразличием. Не то чтобы кто-то замечал перемены. Никто, кроме…

      — Вы в последнее время будто сам не свой, — продолжает Харуно. — Может, это влияние войны, но мне кажется, что здесь есть что-то ещё.

      Глаза Какаши расширяются, он смотрит на девушку цепко, вслушивается в её голос. Её подобное внимание пугает, и она поспешно даёт заднюю.

      — Извините, это не моё дело. В-вы не обязаны мне отвечать или рассказывать что-то, — заикается, машет руками. — Я вам, наверное, помешала, ещё и болтаю тут всякое. Забудьте, ладно? Прошу прощения.

      — Хватит уже извиняться, Сакура, — отвечает Какаши. Отворачивается от неё, смотрит на водную гладь. — Твоей вины здесь нет. И я… — замолкает, борется со своими мыслями. — Возможно, я бы и хотел рассказать, но… — сглатывает, — правда в том, что я и сам до конца не понимаю своих мыслей.

      — Вот как. — Девушка отвечает тихо, улыбается грустно, но в душе радуется, что нашла небольшую трещинку в окружающей их стене. Молчит. Надеется на ещё хотя бы одно откровение.

      — Сакура. — Какаши поднимает голову и заставляет себя посмотреть на девушку. Смотрит, не отрывая взгляд. И спрашивает, пытаясь скрыть горечь в голосе: — Если бы тебе пришлось ещё раз остановить Саске несмотря на то, как он тебе дорог, ты бы решилась?

      Харуно вскидывает голову, смотрит испуганным взглядом, пытается найти скрытый смысл в словах сенсея, путается. Мажет взглядом по плечам, ногам копирующего, прячет взгляд. Думает.

      — Не знаю, Какаши-сенсей. Несмотря на всё, что натворил Саске-кун, он по-прежнему дорог мне. Не так, как раньше, но всё же… это странно, да?

      — Нет. — Какаши кивает. — Я понимаю.

      — Но, — продолжает, — когда я представляю, что он может убить Наруто или, — замолкает, борется с внутренней дилеммой, — вас, мне становится так страшно, что кровь стынет в жилах. И если я буду просто смотреть, каким человеком я останусь после всего этого? — отворачивается, смотрит на водную гладь. Отвечает не ему, себе: — Саске-кун дорог мне, и это никогда не изменится, но вы… вы моя семья, Какаши-сенсей. Вы, Наруто, Сай, Ямато-семпай, Ино. И остальные. Я не могу лишиться вас из-за своей привязанности. Поэтому да. Если мне придётся, думаю, уже в этот раз я решусь. Я изо всех сил постараюсь защитить вас всех.

      Хатаке смотрит на девушку сидящую перед ним. Такая маленькая, хрупкая, но глаза — в них вся смелость мира, и он восхищается. Ему никогда это не надоест. На минуту он заряжается её энергией, позволяет впитать себе крупицы её уверенности, но девушка не даёт насладиться моментом, продолжает:

— Поэтому, какое бы вам решение не пришлось принимать в будущем, я всегда поддержу вас, Какаши-сенсей. Сколько бы вы в себе не сомневались, помните: вы не одни. У вас есть близкие люди, и все верят в вас. Я верю, — смотрит на него и улыбается ярко, искренне. И он улыбается в ответ.

      Ночью заметно холодает, ветер пробирается под джонинский жилет, но Какаши его не чувствует. Ему тепло, даже жарко, и слова этой маленькой розововолосой куноичи будут согревать его не один день. Он привычно кладёт руку на её макушку, она дуется, и ему впервые не удаётся сдержать смешок.

      — Спасибо, Сакура. Правда. Никогда не меняйся, хорошо?

      — И что это должно значить? Не относитесь ко мне, как к маленькой, сенсей, — бурчит она, и он смеётся снова.

      — Да-да, ты уже взрослая. Я помню.

      — Вам лучше не забывать об этом, — поучает и, вспоминая о чём-то, роется в карманах штанов, достаёт небольшой браслет и протягивает ему.

      — Вот, — смущается собственной смелости. — Мы тут с Ино всякой ерундой страдали, решили мальчикам браслеты связать. Этот всё равно плохо получился, так что если вы не будете носить, не страшно. Да и как командиру вам, наверное, не по статусу носить безделушки и вообще… — тараторит и смущается ещё больше, ведь Хатаке смотрит удивлёнными глазами сначала на неё, потом на вытянутую руку с украшением и не находит слов. Он не помнит, когда в последний раз получал подарки. Наверное, со времён его повышения до джонина.

      Сакура воспринимает поведение сенсея за отказ, хочет спрятать украшение, убраться подальше от этого места и взгляда, но не успевает, поскольку чувствует прикосновение пальцев к своей руке. Поднимает глаза, удивляется. Какаши принимает подарок, рассматривает, крутит в ладони и… надевает на запястье левой руки. Смотрит на неё, улыбается:

      — Спасибо, Сакура.

      И Харуно поднимается с насиженного места резко, так как не может выдержать внутреннего напряжения, но перед уходом кидает:

      — Вернёте после войны.

      И Какаши кивает.

      Уже перед уходом увидит знакомую фигуру вдалеке, помашет рукой и поймает брошенный сенсеем предмет. Откроет ладонь, похлопает глазами, посмотрит на командира, а в ответ услышит знакомое:

      — Вернёшь после войны, Сакура.

      Руку согреет небольшая бумажная закладка для книги, потрёпанная, старая, но несомненно ценная. Харуно не хочет думать, из какой из книг знаменитой серии Ича-Ича её достали и ускоряет шаг. Улыбается безмятежно, как будто над головой не висит тяжесть войны. Обещает себе постараться. И выжить. Обязательно.

      Третья дивизия встречает ученицу Пятой хокаге.

***

      Поначалу ей кажется, что всё хорошо. Атмосфера привычная, врачи снуют от палатки к палатке, тут и там можно увидеть раненых, но ситуация в целом стабильная. Шизуне руководит ирьенинами чётко, встречает девушку неловкими объятиями, провожает, рассказывая о последних событиях. Сакуре дивна такая перемена настроения семпая, ведь прекрасно помнит, как ещё перед войной они ограничивались одним приветствием. И как Шизуне заявилась к ней домой по просьбе Пятой отдать все её наработки по организации работы дивизии медиков.

      На вопрос «Почему Цунаде не попросила её лично?» огрызнулась, что у хокаге дел и так невпроворот и та не может помнить каждую мелочь. Сакура согласилась, почувствовав приступ стыда за свою толстокожесть и молча отдала готовые документы. Хорошо, что от неё будет польза. Не зря она потратила столько сил, работая над заданием от Пятой. Вот только осадок неприятный остался, и пришлось проглотить это чувство, как горькую пилюлю, и заверить себя, что да, так действительно будет лучше.

      Сакура останавливается у одной из палаток, раскладывает свои скромные пожитки и впервые ловит на себе презрительный взгляд напарницы. Игнорирует. Возможно, ей показалось. Они ведь даже не знакомы. Но после ситуация повторяется. Помимо подозрительных взглядов слышит смешки и перешёптывания. Делает вид, что разговоры не о ней, несмотря на услышанные обрывки фраз: «Это она?», «Та самая ученица Пятой?», «Она и правда настолько молодая», «И как ей не стыдно?».

      Работает, с коллегами почти не общается. Спросить о происходящем некого. И Сакура закрывается в своём мире, пока однажды не встречает молодую куноичи.

      — Здраствуйте, Сакура-сан. Вы сейчас стерилизуете инструменты? — Девочка ходит по пятам, спрашивает обо всём на свете, и Сакура отвечает. Усмехается про себя, ведь до войны она общалась по большей части со старшими по званию, сейчас же компанию ей составляет маленькая куноичи четырнадцати лет, которая непонятно как вообще попала на войну. И если старшие сейчас смотрят то с презрением, то даже с отвращением (и она правда не понимает, чем успела насолить всем этим людям), то девчушка ей искренне восхищается.

      И в какой-то момент Сакура решается:

      — Не знаешь, что за слухи ходят по лагерю? — Куноичи тушуется, как будто думает, правильным ли будет рассказать. Харуно напрягается ещё сильнее.

      — По правде говоря… но это просто слухи, не обращайте внимания, — быстро разводит руками, и теперь Сакуре точно нужно знать. Девушка замечает выжидающий взгляд, сдаётся и продолжает. — Ещё до вашего прибытия поговаривали, что вы должны были быть нашим командиром, но в итоге им стала Шизуне-семпай. Многие, особенно врачи постарше начали распускать сплетни, будто бы вы с помощью своей наставницы хотели пробиться на руководящую должность, хотя даже не являетесь джонином. И хокаге обещала дать вам повышение ради этого, но совет не разрешил.

      Сакура удивлённо поднимает брови, старается не перебивать и переварить полученную информацию.

      — И поскольку вас не было в отряде в начале войны, многие решили, что вы отказались участвовать в войне, не получив желаемую должность. Отсидеться, грубо говоря. Поэтому сейчас все в замешательстве и так реагируют. Простите, — замолкает девушка, а Сакуре становится трудно дышать.

      — Кто… — сбивается, заставляет себя продолжать: — кто начал это всё? Информация о назначениях не могла быть доступна обычным рядовым.

      — Не могу сказать, Сакура-сан. Скорее всего, самые смелые спрашивали Шизуне-семпай, но она всегда отвечала, что это все неправда. Что, несмотря на ваш возраст, вы очень талантливый медик, и амбиции — не порок. И она была бы не против передать вам руководство, если бы ей так приказали.

      «Что?» — кричит подсознание. — «Шизуне подтвердила подобную ересь? Нет, погодите-ка. Кто, кроме неё, мог знать о событии на собрании каге? Кто пришёл к ней за наработками?» — У неё кружится голова — садится на койку, пытается понять, какой смысл Шизуне распускать о ней сплетни.

      На фоне слышит голос молодой куноичи, что-то отвечает, а у самой мысли далеко отсюда. Нет, она знала, что семпай не пытает к ней дружеских чувств, но чтобы опускаться до подобного… должна же быть причина. Зависть? Но Сакура не хотела быть командиром, ей хватало работы в больнице и миссий с командой Генмы… стоп.

      Распахивает глаза. Точно. И как она сразу не поняла. Боже, Генма. Все в резиденции в курсе их отношений. И что изначально в его команде роль медика была закреплена за Шизуне. До недавних пор. И ещё… то, что Сакура считала невинными шутками и дружескими похлопываниями по спине — каким это видела Шизуне? Могла ли она?.. О, боги…

      — Минору-чан, ты можешь оставить меня одну, пожалуйста? — кривит улыбку куноичи, и девчушка кивает, поспешно уходит, жалея о своих словах.

      Сакура съезжает с койки, подтягивает ноги к груди, прячет голову, укрывая руками. Смотрит на одинокий огонёк в лампе и пытается не зарыдать. Достаёт с кармана закладку от книги, смотрит, поглаживает неровные края, прислоняется спиной к койке и закрывает глаза.

      Одинокая слеза струится по щеке.

      С Шизуне работает молча. Не спрашивает, какого чёрта та творит, не устраивает глупых разборок и не пытается оправдаться. Благодаря слухам страдает её авторитет, её решения оспариваются старшими врачами, и хоть те, что помладше, пытаются встать на её сторону, эффект толпы очевиден: в одиночку сражаться труднее. И Сакура соглашается, докладывает Шизуне о каждом своём шаге и пытается не думать о внутреннем чувстве справедливости. На войне чувствам нет места. Есть только долг.

      Проблемы начинаются, когда поступает тяжелораненый шиноби. Сакура непреклонна: операцию нужно делать немедленно, иначе пациент не доживёт до утра. Её перебивают, говорят о рисках, требуют подождать командира: та отправилась встретиться с отрядом продовольствия. Харуно начинает ругаться, но ей быстро напоминают о званиях и рангах, как будто это должно помочь остановить внутреннее кровотечение несчастного. Она в отчаянии предлагает провести операцию сама, без ассистентов (делала подобное в поле не раз), но в ответ — все те же презрительные взгляды и заученные фразы.

      «Решение принимает командир».

      «Если так хочется похвастаться умениями — вперёд на передовую».

      «Проявите хоть каплю уважения».

      «Поумерьте свои амбиции, Харуно-сан».

      И Сакура сдаётся. Она не может силой заставить их замолчать: за отказ от исполнения приказа её, как минимум, отстранят от службы. А это ещё больше неспасённых жизней.

      Харуно уходит на край лагеря, прячется за массивными деревьями, чтобы не слышать криков раненых, сжимает в кармане закладку, — ногти впиваются в кожу — и ждёт. Она ненавидит ждать.

      Пациент умирает до рассвета.

      Новость приносит всё та же девчонка. Ругается, говорит, Шизуне вернулась слишком поздно, что остальные врачи — старые дураки, неспособные принимать самостоятельные решения без указания руководства, Сакура кивает, как поломанная кукла, и смотрит перед собой. Немой вопрос повисает в воздухе: что было бы, будь командиром она? Выжил бы этот шиноби? А остальные? Как повели бы себя врачи под её, Сакуры, руководством? Они могли спасти больше людей? Что, если бы она успела их обучить? Тогда, даже если бы ей пришлось отлучиться, они бы могли…

      Мотает головой. Старается выбросить навязчивые мысли с головы, прекратить рассматривать различные сценарии, не вспоминать, как мантру, знакомые слова.

      «Ты опять ничего не сделала».

      «Из-за тебя умер пациент».

      «Трусиха».

      «Только и умеешь, что прятаться от проблем».

      «Выросла? Ха! Взгляни на себя!»

      «Ничтожество».

      Слова бьют набатом в голове. Она сжимает её руками, старается выжать едкий голос, что пускает корни в её сознание, травит ядом душу, и ей становится трудно дышать. В лёгких не хватает воздуха, дыхание тяжёлое, спёртое, и она старается вдохнуть больше, но ничего не меняется. Ещё раз и ещё, горло печёт, но ей мало. Всего воздуха мира недостаточно, чтоб надышаться. Руки дрожат, её знобит, сердце стучит на пределе, отдаёт эхом в ушах. «Помогите», — хочется позвать хоть кого-нибудь, но вместо крика хрипит, задыхается, понимает, что прямо сейчас рядом с ней нет никого. Ни Наруто или Сая, ни Ино, ни Какаши-сенсея. Она далеко от лагеря, и никто не будет её искать. Как в детстве. Она никому не нужна. Заваливается набок, волосы мокрые прилипают ко лбу. Продолжает задыхаться. Она правда сейчас умрёт?

      Достаёт дрожащую руку с кармана, в ней зажата закладка Какаши, и она сжимает её со всей силы, что у неё осталась. Смотрит, пытается сфокусировать взгляд, закрывает глаза и погружается в свой мир: там нет войны, боли или печали. Там — третья тренировочная площадка, рядом сидит её сенсей, вдалеке резвится седьмая команда в полном составе, и она улыбается. Нежно, спокойно, потягивается и под шум деревьев засыпает. Слышит сквозь сон голос Какаши, но просыпаться не хочет, ей хорошо и так — она отмахивается, но голос настойчив, он просит её, повторяет.

      «Сакура, просыпайся».

      «Тебе нужно проснуться, Сакура».

      «Сакура, проснись, ну же…»

      И ей приходится открыть глаза. Медленно повернуть голову влево-вправо, посмотреть на тёмное небо и осознать, что все происходящее было ничем иным, как безмятежным сном. А реальность — вот она. В медицинском корпусе, ждёт её, насмехается.

      Встаёт медленно, голова раскалывается, её ведёт, и девушка хватается за ствол ближайшего дерева, опирается, поднимает руку и видит зажатый в руках подарок сенсея.

      «Нелепо, но... вполне в его стиле», — улыбается она и бредёт в направлении лагеря.

      Врачи встречают жалостливым молчанием, и Сакура решается на разговор Шизуне, как их прерывают: в лагерь проник шпион.

      В первую ночь погибают трое медиков и один шиноби. В следующую — ещё пятеро. В лагере хаос — все под подозрением, шиноби обнажают оружие против союзников. Харуно пытается понять, каким образом шпион проник в их ряды, увеличивают количество дежурных, при малейших подозрениях каждого — будь-то врач, рядовой или командир — отправляют на допрос. Сетуют на отсутствие членов клана Яманака в отряде.

      Единственный сенсор, умеющий проникать в сознание, на связи со штабом и рисковать им никто не собирается. Напряжение нарастает пропорционально и единственное, что им остаётся, — ждать решения из штаба и постараться не поубивать друг друга. Как ни странно, врачи работают слаженно — все недомолвки остаются за пределами лагеря, и Сакура вспоминает свои же слова в разговоре с Какаши-сенсеем: «Общий враг — вот единственная причина единения людей». Наруто бы поспорил. Но Наруто здесь нет.

      — Как твои дела, Сакура? — спрашивает Неджи, и девушка пытается улыбкой показать, что все хорошо.

      — Хорошо, насколько это возможно, Неджи-сан. Как твоя рука?      

      — Уже лучше, спасибо. Не подскажешь, где капитан Шизуне? Мне нужно передать ей некоторую информацию с фронта.

      — А, она в палатке номер Б2, перевязывает Тон-тона. Похоже, он ногу подвернул. — Харуно выдавливает из себя безмятежное выражение лица, в уме пытаясь понять, почему Неджи ищет Шизуне именно сейчас. Хочет успокоить свою паранойю, но в следующую секунду утверждается в своих догадках.

      — Ну, это всяко лучше ранения руки. Он сможет присоединиться завтра к бою?

      «Что?» — Сакура на секунду теряется, но мгновенно подбирается и улыбается.

      — Думаю, да. Тон-тон всё еще может складывать печати, руки-то в порядке.

      — Вот оно как, хорошо. Кстати, Сакура, может, взглянешь ещё раз на мою руку? Местами ещё побаливает.

      — Да, конечно. Присаживайся. — Фальшивый Неджи подходит ближе, замахивается и… в следующую секунду получает удар локтем по спине.

      — Как ты узнала? — хрипит.

      — У поросят нет рук, ублюдок! — рявкает она и повторяет свой фирменный удар.

      На шум сбегаются остальные медики, обступают их, напуганные до безумия. Сакура их не видит, её задача — понять, как белому Зецу удалось пробраться в лагерь.

      — Как ты смог скопировать чакру Неджи-сана? Что это за техника? — кричит она.

      — Моя техника превращения лучшая в мире. Я не единственный, кто проник сюда.

      Сакура пугается, но мысли формируются быстро.

      — Ты можешь управлять поглощённой чакрой и, поглотив её, ты способен превратиться в жертву, так? — Зецу молчит, но выражение его лица говорит всё вместо него.

      — Вы всё слышали, — поворачивает голову к застывшим ирьенинам. — Доложите в штаб.

      — Есть, — отмирают шиноби, и это первый приказ, который выполняется безоговорочно.

      Но проблемы на этом не заканчиваются. Зецу не единственный шпион в лагере, и раненых они принимают на свой страх и риск. Так происходит и с последней парой: двое шиноби идут, цепляются друг за друга. Женщина умоляет спасти мужа, Шизуне их пропускает, а в следующую они нападают на беззащитных медиков. Сакура бежит навстречу, готовясь к атаке, как видит внезапную вспышку света, такую яркую, что приходится прикрывать глаза. Впереди мужская спина, крепкая, сильная, светится, — нет — сияет жёлтым солнцем, и она чувствует, как её мир взрывается яркими красками, сжигает всю её боль дотла и вселяет уверенность.

      Наруто прибывает на поле боя.

***

      Когда Какаши видит, как человек в маске блокирует Камуи, он не понимает, что произошло. Когда видит трещину на маске — его предположение сквозит безумием. Отмахивается от мыслей, объясняет принцип работы техники врага Наруто и Гаю. На вопрос восьмихвостого, почему их измерения связаны, ответить не может. Спрашивает у противника, где взял этот чёртов глаз, и ответ его убивает: битва на мосту Каннаби. Слышит небольшую речь о Вечном Цукуеми и пытается дышать. Нет, чёрт возьми… нет! Быть того не может!

      Наруто ринулся в бой, Гай продолжает что-то говорить, но он не слышит. В голове поток мыслей, безумие, что посещало его очень давно наконец приобретет форму.

      — Какаши! Эй, Какаши! — зовёт Гай, и Хатаке приходит в себя. — Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, но забудь. Твой бывший ученик прямо сейчас сражается. Ты же не позволишь ему биться в одиночку?

      Мужчина выдыхает, смотрит на спину Наруто, собирается с силами и идёт в бой. Но через несколько минут рассыпается, видя лицо старого друга.

      Маска Обито ломается.

      «Из-за тебя умерла Рин».

      Понять, что Обито жив и что война — его рук дело, у Какаши не получается. Он пропускает несколько ударов, и Наруто приходится не раз его спасать. Осознать, что бывший товарищ заодно с Мадарой разум отказывается.

      Пытается достучаться до старого друга, понять, спросить: почему всё так произошло? Обито отмахивается, завязывается бой, и Какаши, видя перед собой лицо бывшего сокомандника, не может нанести удар. Учиха затягивает его в измерение Камуи, Хатаке валяется, не в силах подняться, до последнего отказывается верить. Кровь капает с раненого колена, но он не чувствует боли. Есть боль гораздо сильнее — та, что въедается под кожу, ранит сердце, и он вспоминает… глупого мальчишку с дурацкой мечтой, своего первого друга, что сказал те самые слова:

      «Тот, кто бросает друзей, хуже мусора».

      И Какаши соглашается. Он мусор, ведь не защитил Рин. Он мусор, ведь не смог в этой жизни ничего изменить. Но Обито… всегда был его героем. Так почему?

      Возвращается, спрашивает ещё раз: «Это из-за Рин?», и Учиха нападает. Какаши не может ответить. Он и правда заслуживает подобной смерти. Обито режет его грудь крестом, бьёт ногой, и Хатаке падает на спину. Валяется на земле устало, прикрывает глаза рукой, хочет закрыться от внешнего мира, принимает свою участь. Хорошо, если Обито станет легче — пускай. Пусть убьёт его, пусть отомстит за Рин. Мужчина расслабляется, жалеет о невыполненных обещаниях, и в последний раз открывает глаза. Взгляд цепляется за нехитрое сплетение бело-зелёных нитей, залитых кровью, за небольшой камушек по центру. Чёрт, ну и зачем он открыл глаза? Всё же было так просто.

      «Вы самый достойный человек, Какаши-сенсей».

      «Смешно, Сакура. Как ты можешь считать меня достойным, не зная обо мне ничего?»

      «Какое решение бы вы не приняли, я всегда буду на вашей стороне».

      «Даже если я захочу умереть?»      

      «Я сделаю всё, чтобы защитить всех вас».

      «Прости, во мне нет столько сил».

      «Я верю в вас».

      «Не стоит, тебя я тоже подвёл. Прости… Сакура».

      Обито опять замахивается, но тело Какаши против воли поднимается, уходит от атаки.

      «А?» — не успевает удивиться он.

      Двигается машинально, уворачивается от большого сюрикена, приседает, перекат, блокирует.

      «Почему?» — спрашивает себя. Ведь смирился же, принял свою судьбу.

      — Даже такой мусор, как ты, пытается сопротивляться, — кидает Обито, и Какаши согласен, вот только на душе кошки скребут. Он и правда просто так умрёт? Позволит сожалениям взять верх, зароется в своём прошлом без шанса на другое будущее? Оставит Наруто, Сакуру, друзей? Додумать ему не дают, Обито опять наступает, и Какаши спотыкается. В голове проносятся новые воспоминания, свежие, светлые: вот его назначают наставником команды генинов, вот они сдают свой первый экзамен. Вот они проводят время в Ичираку. Вот он тренирует Наруто, дерётся с Сакурой. Вот они все вместе опять собираются в каком-то кафе, и он обманом заставляет заплатить Ямато за их обед. И ещё тысячи, нет, миллионы воспоминаний из его новой жизни. Он готов всё это потерять, правда?

      Бурный поток мыслей прерывается запущенным в него сюрикеном, но атака не достигает цели. Его прикрывает Наруто (в очередной раз), и Какаши усмехается, осознавая: его ученики уже давно выросли.

      — Я не отброс! И никогда не стану отбросом! Я не допущу смерти моих друзей! — Он видит спину Наруто, слышит знакомые слова и ругает самого себя за слабость.

      «Прости, Наруто. Это я передал тебе слова Обито. А сам снова напортачил», — поднимается, ноги дрожат, чувствует запах крови с открытых ран, но сейчас не время жалеть себя. У него ещё есть ради кого жить. Райкири разрезает сюрикен, задевает Учиху. Тот отступает.

      — Обито, переданная тобой сила воли всё еще со мной, она поддерживает меня! Всё, что я сейчас могу, — это защищать своих друзей!

      Слова громкие, на деле же всё наоборот. Наруто закидывает его в Камуи, силы на пределе. И, несмотря на совместную атаку Курамы и Би, чуда не случается. Возрождается десятихвостый.

      Оправившись от шока, они пытаются атаковать. Бесполезно, только теперь ещё и Наруто выдохся. «Всё чертовски плохо, такими темпами…» — не успевает додумать он. Наруто собирается использовать технику теневого клонирования, но Какаши останавливает.

      — Наруто, если проиграешь ты — мы проиграем войну.

      Тот препирается, отвечает Обито и Мадаре, и те выпускают бомбу хвостатого. Хатаке в очередной раз мирится с судьбой, но смерть опять проходит мимо. Ну что за шутка.

      — Это же..? — спрашивает Гай.

      — Промах? Специально? — не понимает Какаши, а в следующую секунду чувствует знакомую чакру. Сдерживается, чтобы не развернуться. Она не одна, на поле битвы одним за другим прибывают отряды Альянса, и копирующий ухмыляется.

      — Вовремя. — А в следующую секунду чувствует тёплое прикосновение. Чакра проскальзывает в тело, соединяется с его, смешивается, как будто всегда была там. Залечивает раны, затягивает шрамы. Хатаке разрешает себе короткий взгляд через плечо. На губах висит «спасибо», но он не может позволить себе размякнуть. Не сейчас, не тогда, когда мир висит на волоске.

      — Сакура-чан, — говорит Наруто, хотя об этом ей напоминать не стоит.

      — Знаю. — Девушка вливает как можно больше чакры, отмечает про себя степень повреждений. Прикусывает губу: тяжёлые. Потерял достаточно крови, как на ногах держится? Знает, дело не только в этом. Пока добирались, Шикаку-сан описал противников, их силу, назвал имена, и Сакура споткнулась, хотела остановиться на секунду, переспросить, но в спину дышат союзники, впереди — неизбежное сражение и… о боги, как он это переживёт? Волнуется, пытается не думать, вслушивается в монолог главного стратега Альянса, отключает чувства.

      Но когда прибывают на место событий, срывается, бежит вперёд отряда, не слыша возмущения Шизуне, концентрируется на знакомой чакре и выдыхает — живой. Только тело — решето, но это не страшно, она всё исправит. Она рядом. Она не будет больше к нему опаздывать, не повторит горький опыт минувших дней.

      Но если тело она способна вылечить, то душу… Учиху Обито она не видит, но ярость её от того не меньше. Забавно, ведь она так любит эту фамилию. Чего же сейчас её выворачивает от знакомых букв? Осматривает сенсея, пытается услышать его мысли, прочитать ощущения, хотя не уверена, сможет ли выдержать его боль.

      «Я ничего не могу для них сделать. Для Наруто, Какаши-сенсея, Саске-куна…» — мотает головой, отгоняет едкие мысли и, не давая себе шанса передумать, протягивает ладонь к Какаши.

      — Сожмите. — Он удивлённо поднимает на неё взгляд. — Поможет унять боль. Сожмите так сильно, как можете, — смотрит перед собой. Не хочет видеть его реакции, боится. Подумает, что сумасшедшая, что вторгается во что-то личное. Ждёт пару секунд, отводит руку, но… ей не разрешают. Хатаке хватает предложенную ладонь, сжимает сильно-сильно, до хруста. Кажется, сломает — и ей тоже больно. Но к чёрту, у неё Бьякуго на подходе, что ей пара сломанных пальцев?

      Наруто кричит на врагов, но они не слышат. Весь мир сосредотачивается в её-его руке, вся боль, которую он не может выпустить, а она не может всю её принять. Но на мгновение, кажется, они пытаются. Пробуют, делают этот крошечный шаг навстречу. И хоть шаги их маленькие, осторожные, пропасть сужается.

      «Отряд медиков, приготовиться», — слышат голос Шикаку-сана, и Какаши отпускает её руку.

      Он старается не думать, что его маленькой куноичи придётся быть в первых рядах, обещал же себе воспринимать её как равного бойца. Но иногда концентрируется на девичей чакре, для него этот маленький ритуал входит в привычку, и бой продолжается.

      Первая атака проваливается, джуби принимает другую форму и начинает выплёвывать бомбы хвостатого. Шикаку отдаёт последний приказ. Сакура хочет подойти к Ино, обнять, утешить, но понимает: сейчас никто не может позволить себе горевать. Контрольный штаб армии Альянса уничтожается.

      Не успевают отойти от шока, как джуби атакует снова. Армию накрывает дождь древесных игл, Сакура поднимает кусок плиты, укрывая себя и остальных шиноби. Хочет понять, где Какаши, но он внезапно оказывается рядом. Короткий кивок, оба чувствуют чакру Наруто и рядом Хьюга. Хорошо.

      Но выдохнуть им не дают. Наруто кричит, зовёт медиков, и Сакура срывается. Хатаке пытается задержать, но не успевает схватить её за руку. Он оставляет подозрения при себе, ведь если кто-то не смог уйти от атаки, то…

      Девушка мчится к другу, ругается на малое количество чакры и усталость. Подбегает, глаза цепляются за жёлтую макушку — сам он цел — и на секунду ей становится легче, чтобы в следующую осознать: она бессильна. Раны у Неджи сквозные, смертельные, и ей хочется проклинать свой ум за возможность быстро анализировать состояния пациента и принимать решения: здесь без вариантов. И ей надо сказать об этом Наруто. Чёрт.

      — Сакура-чан, ты здесь. Давай быстрее, Неджи нужна твоя помощь… — Глаза у Наруто яркие, в них блестит надежда. Рядом Хината, и Сакура старается на неё не смотреть.

      — Наруто.

      — Ну же, Сакура-чан, не медли. — Джинчурики нервничает, поторапливает, не понимает её заминки. Не хочет понимать. И сейчас он напоминает ей саму себя тогда, во время нападения Пейна, и ей страшно. Страшно, что Наруто сломается. Ведь Какаши тогда вернулся к жизни. Неджи же…

      Она сильно сжимает губы, тянется к другу, но тот отшатывается, как от огня. Слышит тихое бормотание Хьюга.

      Неджи прощается с Наруто, с Хинатой, и она чувствует себя лишней здесь. Встаёт, отходит подальше, встречается взглядом с Какаши, но смотреть на него не может. Опускает взгляд, бредёт куда глаза глядят, но её не отпускают. Кто-то держит за край жилета, девушка поворачивает голову, поднимает взгляд, вздыхает.

      — Твой отряд в другой стороне, Сакура. — Сенсей на неё не смотрит, только рука цепляется крепко-крепко. Слышит, как Обито проговаривает свою речь, сжимает кулаки, пытается не впасть в отчаяние. Не сейчас, сейчас он нужен своим ученикам. Молится, чтобы Наруто не поддался на горькие речи Учихи, и уже сам движется в сторону бывшего ученика. Сакура плетется рядом. Но дойти не успевают, Наруто поднимается сам. Делится чакрой со всеми шиноби, и Сакура удивлённо смотрит на свои руки.

      Наруто защищает Альянс, и ей горько от осознания, что они не могут ему помочь. «Как долго ты так продержишься?» — мелькает в голове. Десятихвостый вызывает катаклизм, ей закладывает уши, прикрывает глаза, прячась от чудовищного порыва ветра, и в развернувшимся ужасе теряет связь с чакрой сенсея. Чёрт.

      «Не нервничай, ты его подлечила. Сама же обещала верить в него», — успокаивает себя.

      Открывая глаза, понимает, что Наруто в очередной раз защитил их. Но покров Лиса исчезает, и девушка срывается к другу. Очищает голову от лишних мыслей и приступает к лечению.

      Какаши попадает в Камуи вместе с Обито, замахивается Райкири, но в последний момент останавливается.

      — Твоё сердце и правда полно сомнений, Какаши, — ухмыляется Учиха, и Хатаке хотел было возразить, но понимает… старый товарищ хорошо его знает. Знает его надежды на иной исход, умеет читать эмоции под маской.

      — Если хотел бы, то уже бы прикончил меня. Подумать только, проявил милосердие к врагу прямо в разгар боя… из-за чувства вины?

      Хатаке молчит. Пытается заглушить боль. Отговаривает, хочет увидеть во взгляде знакомые чувства, но Обито только смеется. А после… убивает его, рассказывая правду о смерти Рин. Он пытается, правда пытается вразумить Обито, несмотря на собственное отчаяние, но тот не видит жизни в этом мире, пытается навязать иллюзию, но Какаши отмахивается. Он выдержит. Боль от потери друзей, тонны его сожалений и будет двигаться дальше. Будет помнить о них.

      Продолжая вливать чакру в Наруто, Сакура видит отчаянные взгляды товарищей. Видит своё отражение в них. Десятихвостый накопил достаточно чакры, и эта бомба — наверняка последнее, что они увидят. И на удивление, ей совсем не страшно. Всё это время она понимала, предполагала другой исход. Прячась за милой улыбкой, задавала себе вопрос: «Как быстро я умру? Я смогу хоть что-нибудь сделать перед смертью? Помочь или спасти кого-нибудь? Если я смогу быть полезной, то это стоит моей смерти».

      Поэтому поддерживает Альянс:

      — Мы пришли сюда, и если будем трястись, то ничего не можем сделать. Наруто… Он всегда защищал нас, но несмотря на это… несмотря на это он считает нас своими товарищами! — говорит остальным, понимая, что и сама всегда пользовалась его добротой.

      — Мы все должны делать то, что можем. А если уж и придётся умереть, — делает паузу, — то будем изо всех сил сражаться до самой погибели!

      И они поднимаются. Шикамару объясняет свою стратегию, и шиноби снова объединяют силы. Но громкие речи не помогают избежать удара. Сакура закрывает глаза, прощается, выдыхает и… бомба хвостатого растворяется, а в следующую секунду она видит белый плащ хокаге и знакомые жёлтые волосы.

      — Не опоздал?

      Воскрешенные хокаге прибывают на поле битвы.

***

      Какаши смотрит на дыру в груди Обито, слышит его отчаянную речь.

      — Оставаясь в этом мире, как ты заполнишь эту пустоту, Какаши? — Обито давит, и Хатаке ищет ответ на его вопрос. И внезапно осознает, что вот он, всегда был на поверхности.

      — Может, я и отброс среди шиноби, но даже я кое-что понял. Пустоту в сердце могут заполнить лишь другие. И те, кто не дорожит чувствами своих друзей, ещё хуже отбросов. — Голос твёрдый, стальной. Он принял решение. В нём цветут остатки смелости, сметая сомнения. — Я не выкидываю давние чувства к тебе. И не отрину тебя настоящего.

      Сакура узнаёт в воскрешённом хокаге отца Наруто, слушает неудачную шутку, сочувствуя Хинате, и запинается о брошенную фразу Четвёртого: «Твой друг скоро тоже придёт. Не волнуйся, он наш союзник». И ей не хочется уточнять, о ком говорит Йондайме, ведь подсознательно она все понимает. И удивляется отсутствию радостных эмоций. В голове настороженность, в груди тревога. Не успевает удивиться силе предыдущих хокаге, как видит…

      Учиха Саске появляется внезапно, несмотря на её бурные мысли. Привлекает к себе внимание, и у неё коленки трусятся, и сердце стучит бешено. И если раньше эти ощущения приводили в восторг, то сейчас ей страшно, жутко. Она вспоминает разговор с сенсеем. Тогда она заверила, что сможет, постарается изо всех сил защитить всех. Цепляется в куртку Наруто, собирается, спрашивает последнего из великого клана о его мотивах и не может скрыть своего удивления. Но главное другое — Учиха поможет в битве, и пока что этого достаточно.

      Наруто благодарит за помощь, вместе с Саске отправляется на передовую, и Сакура про себя усмехается. Столько времени прошло, но ничего не меняется. Надоедливый голос всё повторяет, пытается бередить старые раны, но его перекрывает всплеск капель чакры в почти полном сосуде. Она догоняет сокомандников, уверяет Наруто в своей силе, сама удивляясь своим словам, в голове проносятся слова сенсея: «Ты одна из самых сильных куноичи…» Не единственная, но… голос заглушается шумом боя, и Сакура несётся вперёд.

      Выносит одного врага, следующего, уворачивается, идёт вперёд. Предается воспоминаниям, ненависти к самой себе, сожалениям. И опять видит спины товарищей. Смешно, даже сейчас они прикрывают её, несмотря на все её доводы. В памяти всплывает единственный раз, когда она стояла плечом к плечу с сенсеем, и сейчас ей жаль, что это единственное подобное воспоминание. Ей бы хотелось так: чтобы не видели в ней слабую, помешанную на любви девчонку, чтоб верили, доверяли, разрешали прикрыть спину. И уважали. В её мире — мире сильных, твёрдых мужчин уважение приходится выгрызать с кровью и потом. Поэтому так ценны те слова: «Ты сильная, ты справишься». Но сквозь строки ей слышится ещё кое-что, и от этих несказанных слов её душа наполняется теплом, её мир становится цветным: «Всё хорошо, Сакура. Ты можешь выдохнуть».

      Сосуд Печати Сотни полон чакры.

      Она бы многое отдала за возможность рассмотреть лица друзей, но ветер и пыль въедаются в глаза, и она прикрывает их рукой. Рядом — Наруто и Саске, и она может позволить себе побыть сентиментальной. Хоть чуточку, представить, что может стоять с ними рядом. Что признали.

      Вызывает Кацую под удивлённые взгляды остальных шиноби. Следит за боем Наруто и Саске — их техники поражают её, как всегда. На вопрос Сая отвечает ровно, даже голос не дрожит. И она бы саму себя похвалила за смелость, если бы улыбка не сквозила фальшью. Настолько, что даже Сай с его минимальным пониманием эмоций видит её насквозь.

      — Хватит уже гендзюцу, Обито. Мне надоело, — кидает Какаши. Понимает: друга не переубедить, и всё, что им остаётся, — последний бой. Дерётся отчаянно, старается держаться, не вспоминать лицо юного Учихи, видеть настоящее. Вырастать из пепла сожалений, цепляться за обрывки воспоминаний, но смотреть вперёд — туда, где его товарищи сражаются ради светлого будущего. И он не может их подвести. Он не собирается позволить так просто забрать их у него. Всё, что он может, — это защитить этот мир, своих друзей и память о прежнем Обито. А нынешнего Обито… только убить.

      Удары проходят насквозь, Учиха проигрывает и уходит, а Какаши стоит на ногах крепко, как никогда до этого. С раны в груди хлещет кровь, и джонин вспоминает наставления Сакуры. Садится, пытается сконцентрировать чакру в ладони. Получается криво, у него уходит больше времени, чем он ожидал. Прикладывает ладонь к ранам, матерится и шипит: чакра стабилизируется плохо, и он уже думает бросить это дело, ругается на себя, что не выделил больше времени на запоминание элементарной техники, но потихоньку кровь останавливается. Кожа затягивается медленно, и копирующий не перестаёт удивляться, насколько безболезненной была процедура, когда за дело бралась Харуно. Сейчас его касания — раскаленный уголь, её — теплый мёд. Время уплывает сквозь пальцы, но приходится ждать. Полуживой на поле боя он не боец, да и увидит Сакура — убьёт за безрассудство. Смеётся от собственного каламбура, и снова, снова, смех не естественный, злой, он заходится в истерике. Все те эмоции, что обещал себе прятать под слоем маски, накрывают сейчас с головой. Догоняют, рвут душу. И Какаши ударяет кулаком о землю. Один раз, второй. Пока с разбитых костяшек не потечёт кровь, не онемеет рука. После посмотрит на неё, разглядывая мелкие шрамы, сжимая-разжимая саднящую ладонь, успокоится. Подвинет другую ниже, под ребрами ещё один шрам, в очередной раз попытается сконцентрировать чакру. Залечит. Разбитую руку не тронет.

      — Хината, ты можешь объяснить, что произошло? — Сакура смотрит на подругу, и та активирует Бьякуган. И то, что она говорит после, режет её сознание.

      — Обито стал джинчурики десятихвостого.

      Быть не может. Но тогда… что случилось с Какаши-сенсеем? Приказывает себе оставить панику, сейчас нельзя. Приходится наблюдать за битвой издалека, поражаться силе Наруто и Саске и повторять себе, что все хорошо. Пока Обито не высвобождает древесную технику и не поглощает чакру всех шиноби, к которым может дотянуться. Всех, кого она лечила с помощью Кацую, кому отдавала бесценную энергию, и ей хочется упасть от бессилия. Все копии Кацую погибают, а значит вместе с ними… Она не хочет об этом думать. Прикусывает губу до крови и понимает, что смерть идёт с ней рука об руку. Стоит ли удивляться её присутствию сейчас?

      Божественное дерево успокаивается, а Харуно слышит пронзительный крик Ино. К Шикамару бежит из последних сил: чакра на пределе, и когда видит его, понимает — её не хватит. Но отмахивается от мыслей, вливает последнее, чувствует покров Лиса, что пытается спасти друга. Глотает горечь обиды, ведь даже сейчас Наруто волнуется о каждом из них.

      Сквозь пелену эмоций не замечает прибытие Пятой, но чувствует лёгкое касание. Оно приносит успокоение, возвращает уверенность в собственные силы:

      — Молодец, Сакура. Хорошо постаралась.

      Вместе с Цунаде призывают одну десятой слизня, поддерживают Альянс, пока мальчики сражаются с Обито. Победа даётся тяжело, шиноби объединяются, вытягивают хвостатых с джинчурики, и обессиленный Обито молча ждёт своей участи. Саске несётся добить врага, но его опережает Какаши. На правах друга решает лишить жизни Обито сам, но в последний момент его останавливает Минато.

      Кажется, они впервые разговаривают открыто. Смешно, ведь для этого понадобилось целая война.

      — Для меня мир тоже был адом, — отвечает Какаши, — но я всеми силами старался увидеть другой путь. Я верю, что ты тоже мог его увидеть. Ведь у нас одинаковые глаза.

      Обито решает использовать Ринне-тенсей, чтобы вернуть павших шиноби к жизни. Хатаке пытается отговорить, но для друга искупление при жизни — слишком легкий путь.

      Закончить технику мешает чёрный Зецу: захватывает тело Обито и использует в своих целях.

      Учиха Мадара восстаёт из мёртвых.

***

      Чакра на пределе, держится из последних сил, на оклик Ино ответить не успевает — подлетает Гаара, а с ним… У неё перехватывает дыхание, смотрит на Наруто, тот безжизненный, бледный, и Сакура запрыгивает на песчаное облако.

      Её преследует отвратительное чувство дежавю. Кошмары, что мучили последние месяцы становятся явью.

      — Держись! Ты сильный, ты справишься! — вливает остатки чакры в Наруто, но ничего не происходит. Вжимает сильнее и пытается подавить дрожь.

      — Почему не работает? — спрашивает у Гаары, надеясь, что тот развеет все опасения. — Из него вытащили Кьюби, — кричит Гаара, и Сакура замирает. Сжимает кулаки, смаргивает слёзы, смотрит на молодое лицо мальчика, в чью мечту не хотела верить, но теперь… Неужели всё закончится вот так? И снова она ничего не может сделать, снова она…

      «Бесполезная».

      Активирует скальпель чакры, разрезает его грудь и начинает стимулировать сердце.

      — Пока я рядом, просто так ты не умрёшь!

      Они мчатся к Четвёртому, и девушка вспоминает первую встречу с Наруто, его дурацкую мечту, яркий взгляд и внутреннюю смелость.

      «Твоя идиотская мечта… К чему она тебя привела? Посмотри, Наруто, ты близок к исполнению своей мечты как никогда».

***

      — Какаши, готов? — вместе они собираются атаковать чёрного Зецу, как сенсей останавливается, и Хатаке не успевает спросить в чём дело, как чувствует чакру Сакуры и Гаары.

      «Какого?» — не успевает закончить мысль.

      — Какаши-сенсей! — В другой ситуации она бы и рада его видеть, но глазами ищет отца Наруто.

      Гаара обрисовывает ситуацию, Минато начинает вливать в Наруто чакру лиса, но Зецу её перехватывает. И как будто этого недостаточно, их настигает Мадара.

      Предательство Обито её огорошивает. Бросает взгляд на сенсея, и её удивляет его вздох облегчения. После неудачного нападения на Мадару, получив микроинсульт, увидев Расенган в груди сенсея, Сакура переносится в другое измерение вместе с Наруто.

      Выдыхает, осматривает неизвестное место, а в следующую секунду встречается глазами с Обито.

      — Ты… что ты собираешься делать? — Сакура сжимает кулак, подбирается, продумывает возможность для атаки, но Учиха видит все её мысли — врождённое, наверное.

      — Расслабься, я здесь, чтобы помочь, — подходит, и Харуно напрягается, но что-то… Облегчённый вздох сенсея всплывает в памяти, и девушка рискует.

      — Если ты хоть пальцем тронешь… — хмурится, понижает голос, и Обито хмыкает.

      — Ты сразу же меня убьёшь, понял я. Не надо делать такое лицо.

      Обито вливает чакру хвостатых, и Наруто оживает.

      — Быстрее! Ты должна уничтожить ринненган! — У Сакуры дрожат руки. Учиха был их врагом, думала, этот факт придаст ей сил, но если он изменился, то остался другом Какаши-сенсея. «Нет, не время об этом думать», — проносится в голове, а в следующую секунду сердце уходит в пятки. Обито использует Камуи, и Харуно переносится на поле боя. Встречается взглядом с Какаши и... вот чёрт. Чёрт, чёрт!

      Подбегает, садится рядом с ним, руки начинают дрожать. Хатаке отсутствие глаза как будто бы не пугает, улыбается ей, радуется, что цела. Рядом что-то спрашивает Саске, но девушка не слышит. Всё внимание направлено на ужасного вида рану, осознание стучит о рёбра: ей это не исправить. Кусает губы, сдерживает рвущиеся наружу слёзы.

      — Ма-а, Сакура, что с лицом? — спрашивает Какаши, и паника отступает. Ругает себя за заминку, подносит руки к пустой глазнице, начинает лечение. Усмехается про себя, ведь даже в такой ситуации сенсей умудряется подбадривать её. Вот же ж. Но в голове проносится ещё кое-что.

      — У нас большие проблемы! — кидает и чувствует, как напрягается Хатаке под её руками.

      Когда Наруто восстанавливает глаз сенсея, она испытывает радость и зависть одновременно. Какаши наблюдает за своими учениками, предаётся ностальгии, но их прерывает Мадара. Завязывается бой, и Сакура, видя огромную силу противника и ответные атаки друзей, пытается не бросать своего оптимизма. Им с Какаши остаётся только наблюдать. Начинается метеоритный дождь, Хатаке хватает её за руку, укрывая собой, а в следующую они находятся в Сусаноо Саске.

      Цукуеми активируется.

***

      — Даже если и узнаешь, что снаружи, какая тебе польза? Сейчас ты бессильна, — отвечает на её вопрос Саске, и Сакура тушуется. «Ну вот опять», — грустит, ведь так старалась избавиться от надоедливого ярлыка.

      — Дело не в этом, Саске. Сакура пытается понять, что нам делать дальше. Никто из седьмой команды никогда не был бесполезным, ты сам это знаешь, — перебивает Какаши, и она в удивлении поднимает взгляд. Ей кажется или… сенсей её защищает?

      — Не от тебя это слышать, Какаши. Толку от тебя сейчас не больше, — отвечает Учиха, и тут уже взрывается Сакура.

      — Ты правда хочешь помериться сейчас силами, да, Саске-кун? — удивляется своей интонации, но злость сильнее. — Какаши-сенсей не просто так был нашим наставником. Он сильный стратег и один с лучших джонинов Листа. Прояви уважение.

      Глаза Какаши расширяются, он смотрит на юную куноичи, сдерживая улыбку.

      — Вот-вот, Сакура-чан права, даттебаё! Мы же команда, забыл? И ты не знаешь, насколько Какаши-сенсей хорош в стратегии боя!

      Саске вздыхает и начинает объяснять происходящее. Так они узнают о бесконечном Цукуеми, видят Мадару и предательство его союзника. Их откидывает взрывной волной — приземляются, и мальчики стремятся закончить бой, пока не случилось чего-то ужасного, но попадают под удар. Сакура стремится им помочь, её останавливает Какаши, а в следующий момент…

      Кагуя возрождается.

      Сакуру трясёт. Грудь сжимают оковы страха, хочет сделать шаг, но не может — мужская рука держит крепко, не отпускает. «Когда успел?» — удивляется она. Хатаке сжимает локоть ученицы, кидает быстрый взгляд, старается не думать, но мысли все равно не дают покоя.

      «Не делай глупостей», — отвечает глазами, и Харуно стоит на месте. Вдалеке он видит Обито, взгляд цепляется за тело друга, но принять решение не успевает: под ними разверзается океан лавы.

      Какаши думает быстро, цепляет Обито за руку кунаем, достаёт свиток из сумки и хватает Сакуру. Позже слышит вдалеке разговор Саске и Наруто, ярость поднимается снова, и он сжимает девушку крепко, будто касанием может стереть ядовитые слова Учихи. Она будто слышит его мысли, поднимает глаза, встречается с ним взглядом, смотрит несколько секунд и медленно кивает головой. Улыбка грустная, но не отчаянная, в ней видит не только слепую веру в чужие речи, но и маленький огонек почти незаметной, но сильной внутренней веры. Веры в себя.

      «Все хорошо», — думает Сакура. — «Стыдно из-за подобного плакать перед сенсеем».

      Наруто защищает их перед Саске. Опять. Спасает их. Опять.

      Сражение против Кагуи проходит мимо них, Обито приходит в себя, разгадывает суть техники Кагуи и для Сакуры есть шанс побыть полезной. Смотрит на Учиху, понимает: его уже не спасти, и осознание отдаётся болью в груди. «Всю жизнь оплакивать друга, обрести и потерять его снова — как это отразится на вас, сенсей?» — думает, но времени предаваться размышлениям нет.

      Они переносятся в другое измерение, клон Наруто исчезает, и девушка вливает чакру Бьякуго в тело Учихи.

      — Я не могу быть хуже Наруто, — кидает с ухмылкой, и Обито улыбается ей.

      — Знаешь, ты мне кое-кого напоминаешь… — начинает, но его останавливает Какаши.

      — Нет, Обито. Сакура — это Сакура, кого бы ты в ней не увидел, — улыбается глазами, а девушка удивлённо поворачивает к нему голову.

      — А? — удивляется.

      — Не отвлекайся, Сакура. Нужно найти Саске.

      — Да, — продолжает работать, и Обито отводит взгляд.

      «А ты хорошо её знаешь, да, Какаши?» — думает он и открывает измерение Камуи.

      Вместе с Саске возвращаются к Наруто, и Обито в очередной раз его спасает.

      — В этот раз не торопись вслед за мной, пожалуйста…

      Обито умирает.

      Какаши стоит на коленях, прячет взгляд, сожалеет о смерти друга. На его плечо опускается хрупкая ладонь, поднимает, закидывает руку себе на плечо, помогает встать.

      — Битва ещё не закончена, Какаши-сенсей, — говорит тихо, но он слышит. И снова восхищается её силой. А в следующий момент хватает девчонку, уводит из линии огня, и приходится удивляться уже ей.

      — Это… Сусаноо? — смотрит ошарашено, не может поверить глазам.

      — Это подарок… — отвечает Какаши и добавляет: — От Обито.

      — Вот как. — Сакура становится ближе, и бой продолжается.

      «Обито, Рин… в этот раз я смогу защитить их».

      Побеждают богиню чакры все вместе, и Хатаке обещал себе не быть сентиментальным, но не может скрыть гордости во взгляде на повзрослевшую команду номер семь.

      Кагую запечатывают.

***

      После победы ребят возвращают обратно, и тело Какаши его подводит. Рядом по обычаю оказывается Сакура, и он собирается поблагодарить, но видит в отражении её взгляда ответные чувства, ведь тоже спасал её не раз. Они знакомятся с Мудрецом Шести Путей, Какаши прощается со старым другом, глаза теряют кровавый цвет, и он бы упал, если бы Сакура позволила, но нет… стоит рядом, держит крепко, и мужчина позволяет себе опереться на хрупкое девичье плечо. Выдыхает, немного расслабляется. Наруто прощается с отцом. Сакура наблюдает за другом, сдерживая слёзы, обещает себе быть всегда рядом, стать той семьей, которой он лишился. Но трогательный момент обрывается одной фразой Саске.

      Сакура не верит, смотрит на сенсея — тот ошарашен не меньше. Переводит обратно взгляд, слышит тираду последнего из Учих и хочет закрыть уши руками. Спрятаться, как всегда делала, когда не могла принять реальность происходящего. И сейчас ей хочется убежать, не видеть, как двое друзей идут на смертельный бой.

      Какаши пытается сделать хоть что-нибудь, но усталость берёт своё, он падает, и Сакура тянет к нему руки, но спина Саске маячит у неё перед глазами. Веер на спине ещё знаком ей, но за ним она не видит мальчика, которого любила. Что подбадривал её в моменты грусти, верил в неё и спасал. Тот мальчик не считал её слабой, не пытался столько раз убить, не оскорблял и не терял веру в неё. Может… может, если она попытается, то сможет достучаться до него? Вытащить из тьмы, показать другой путь, подарить надежду?

      — Саске-кун, я знаю, для тебя это ничего не значит, но послушай, пожалуйста! — кричит, слёзы текут по щекам, руки сжимает в кулаки. Ей нужно что-то сделать. Она ведь обещала себе… вклинила в свою голову, что больше не будет молча смотреть. Не позволит умереть близким людям. Учиха останавливает шаг.

      — Несмотря ни на что... — задыхается и чувствует, как локоть сжимает рука сенсея. — Несмотря ни на что, ты всё еще дорог мне, Саске-кун! Я бы очень хотела забрать всю твою боль себе, если бы тебе стало легче, но всё, что я могу… — замолкает, — я могу попытаться заменить твою семью. Я постараюсь, правда! Я сделаю всё, чтобы мы были счастливы. — не успевает договорить, как.

      — Сделаешь всё, что можешь? — отвечает Учиха. Говорит спокойно, но резко. — Ты хоть понимаешь, о чём говоришь, Сакура? Сможешь заменить мою семью? Ты? Девчонка, которая не знает, каково это — потерять всех близких в один день? Ты, которая только и может кричать о своей глупой любви, как будто что-то понимаешь во мне?

      — Саске… — пытается заступиться Какаши, но его не слышат. Учиха срывается, кричит.

      — Будешь играть со мной в семью, Сакура? Ты этого хочешь?

      — Не хочу! — срывается она. — Я просто…

      «Хочу, чтобы все были живы. Хочу, чтобы ты вернулся в Коноху. Хочу не видеть виноватого взгляда Наруто, не встречаться с сожалениями Какаши-сенсея, не прятаться от вопросов Ино, не оправдывать тебя перед родителями. Хочу, чтобы все было как раньше. И если нам не суждено понять друга друга — пускай. У тебя всё ещё будет Наруто. Всё изменится, и если я смогу помочь тебе хоть немного, то моя жизнь хоть на что-то сгодится».

      Живи для себя, Сакура…

      Сакура заглушает надоедливый голос, отчаянно, в последней попытке умоляет Учиху остаться:

      — Я прошу тебя. Остановись, Саске-кун. Всё может быть по другому. Я ведь все ещё... — запинается, слова даются тяжело, хоть раньше ей хотелось повторять их снова и снова. — Я всё ещё лю…

      — Себе хоть не ври, Сакура, — кидает Саске, и Харуно невольно вспоминает слова другого своего сокомандника. Они и правда хорошо её знают. — Ты и правда всегда меня раздражала, — выдыхает Учиха и… Девушка не успевает ответить, как рука возлюбленного пронзает её грудь. Она и правда так умрёт?

      — Сакура! — слышит взволнованный крик сенсея и теряет сознание.