Больница. Пищащий аппарат. Капельница. Трубки в носу, игла в руке. Запах медикаментов. Это повторяется снова. Кошмарный монстр вернулся, нависнув над несчастной семьёй своей гигантской чернильной тенью. Смерть дышала Адаму в затылок. Сжимала его шею своей леденящей костлявой лапой.

      Врачи назначили обширное обследование, и обнаружили, что в теле юноши образовалась не одна опухоль. Метастазы разошлись по позвоночнику, печени и головному мозгу. Оказалось, что уже продолжительное время Адам скрывал своё недомогание.

      Едва он отворил свои усталые голубые глаза, как увидел перед собой двух обеспокоенных отцов. Кроули закрывал лицо, а Азирафель держал за руку, весь краснея от подступивших слёз. Губы его дрожали, бровки домиком встали. Он выдал тихо-тихо:

      — Почему ты нам не сказал?

      — Я боялся пожаловаться, — хрипел Адам в ответ. — Боялся, что всё вернулось… Оно ведь вернулось, да? — ангел молча кивнул, сглатывая тугой ком в горле. — Дерьмо!

      Чувствуя, что Адаму нужно попить, ангел поднёс ему стакан с трубочкой. У юноши едва хватило сил, дабы наклонить голову. Кудрявые волосы прилипли ко лбу, губы потрескались. Демон продолжал злобно дышать в сжатые кулаки. Дёргал ногой нервно.

      — Эй, папа Ази. Кажется, у меня есть мыслишки на счёт того, кем я хочу стать.

      — И кем же?

      — Аниматором.

      — Детишкам на собраниях ты всегда нравился. Уверен, ты прекрасно справишься с этим.

      — Ух, точно. Я же должен вернуть Мадам Трейси её набор юного фокусника. Он в… кхм, он в моей комнате.

      — Я верну ей. Не переживай.

      Темы закончились. Никто не знал, что сказать. Все просто молчали, сохраняя гробовую тишину, прерываемую ритмичным писком аппарата жизнеобеспечения. Доктора вынесли свой вердикт — опухоль в мозгу неоперабельная. Надежды на эффективность лечения таяли с каждым днём. Обиднее всего то, что Адама убивает та самая болезнь, которую он уже побеждал. Ему ведь ещё тогда запретили праздновать победу, строго предупреждая, что ремиссия — это ещё не конец. Никакого триумфа, никакой завершённости. Нельзя было просто взять и перевернуть страницу, дабы просто жить дальше. Нет! Вместо этого все эти годы Адам жил как на иголках, ожидая того, когда всё вернётся. Вот оно и вернулось. Но как-то уж слишком скоро! Не дало надышаться. Пожить. Хотя, если бы рак вернулся и через год, и через пять лет, Адам бы думал точно так же. Времени никогда не хватает.

      На вторую неделю отказала печень, а очередь на пересадку сорвалась из-за приоритетной пациентки. Кроули рвал и метал, стараясь исправить — не помогло. А через месяц у Адама отнялись ноги. Из-за поражённых нервов его посадили на сильные обезболивающие. Провели операцию, но прогнозы остались всё теми же — не обнадёживающими. Из юноши медленно вытекала жизнь.

      Спустя полгода Адама объявили паллиативным — умирающим недееспособным инвалидом, так как опухоль в мозгу разрослась до такой степени, что юноша начал теряться в разговорах. Порой он забывал какой сегодня день, имена, слова, даты. Из онкологии его перевели в хоспис, откуда родители не имели права его забрать. По крайне мере до тех пор, пока не наступит последняя фаза болезни. Тогда — да, пациентов выписывают домой, буквально умирать. И дело вовсе не в том, что Ази с Кроули не смогли бы о нём позаботиться. Просто в хосписе есть и передовая медицинская аппаратура, медперсонал присматривающий денно-нощно, другие пациенты с таким же «приговором», с которыми можно найти общий язык, и психологи, и всякие расслабляющие процедуры. «Пятизвёздочный отель», так ласково называли его умирающие «постояльцы».

      Слепящим зимним днём, когда всё вокруг припорошило снегом, эфирные в очередной раз приехали к своему сыну в часы посещения. На входе им как обычно подали белые халаты и бейджики посетителей. Мимо по коридору катались дети на инвалидных колясках, кто-то ходил с прикреплёнными сбоку медицинскими аппаратами, вроде калоприёмника, или дыхательного насоса. Некоторые оказались прикованы к постели из-за той же аппаратуры, которую с собой не унесёшь. Разной возрастной категории, с разными типами заболеваниями. От пяти до восемнадцати с: сердечно-сосудистыми, аутоиммунными, респираторными, онкологическими заболеваниями, и т.д. И со всеми ними занималось так много людей, начиная от медперсонала, воспитателей и учителей, и заканчивая банально уборщиками. Кто-то играл с малышами в кубики в игровой комнате, кто-то учил деток постарше школьной программе. Всё верно: жизнь в хосписе не заканчивается. Здесь даже смертельно больные дети могли продолжать заниматься тем, чем занимались раньше: учиться, гулять с друзьями на свежем воздухе, развиваться.

      Правда, больнее всего было наблюдать за теми, кто ещё недавно брал золотую медаль на соревновании по бегу или лёгкой атлетике, а теперь это ему или ей категорически запрещено. Такие как правило, сидели где-то в сторонке и ностальгически рассматривали фотографии в своих телефонах.

      Кроули заметил насколько сильно окружающая обстановка влияет на его ангела: Азирафель искренне не понимал того, почему Господь допустила подобное? Всякий раз, приезжая сюда, тот испытывал кризис веры. Он сомневался, негодовал, злился. Трагедии ведь должны учить чему-то, приводить к какому-либо результату, однако ж… как выяснилось — не всегда.

      Некоторые из детей остались совсем одни. Сироты. Их смерть и страдания ни на что не влияют. Пустая растрата жизни. Они только мучаются, ни научившись истине жизни, ни научив кого-либо другого. Ни сделав ничего дурного или хорошего. Просто. Детская. Бессмысленная. Смерть.

      Демон взял Азирафеля за руку, разомкнул губы, собираясь что-то сказать, но сразу же себя осадил. Ему было нечего сказать. Нечем оправдать подобное.

      Оба эфирных вошли в приёмную комнату, где сидел их сын. Исхудавший до выпирающих рёбер, полысевший и побледневший. Кожа сухая, белая как бумага. Отсутствие бровей делало его похожим на странного инопланетянина. Лишь крупные голубые глаза всё те же — полные надежды и радости. Адам привстал со своего кресла, но чуть не запнулся о собственную ногу. Азирафель его сразу же поймал и усадил обратно.

      — Тише, Адам. Ты же не хочешь себе всё переломать? Господи, ты такой лёгкий, как пёрышко. Ты хорошо ешь?

      — Ем-то хорошо, — сухо рассмеялся он. — Но из-за сами-знаете-чего меня постоянно тошнит, а противорвотные совсем не помогают.

      В комнате царил домашний уют: окна укрывали тёмно-розовые шторы с тесьмой, по полу раскиданы детские игрушки, на стенах плакаты с воодушевляющими лозунгами. К другим детям тоже пришли их родители и опекуны, так что вскоре в хосписе стало не продохнуть от посетителей.

      Кроули приблизился к Адаму с заведёнными за спиной руками. Хитро промурлыкал ему:

      — А у меня для тебя сюрприз!

      После этого демон «явил миру» плюшевого слоника. Глаза Адама загорелись от восторга, он схватил игрушку и прижал к своей груди.

      — Ого! Сто лет его не видел! Как дела, приятель?

      — Знал, что ты оценишь.

      — Мы поговорили с заведующей, и она разрешила нам погулять с тобой. Разве это не здорово? — сообщил ангел.

      — Круто! Эм, мои вещи в… в моей палате, а куртка — в раздевалке. Куда поедем?

      — Куда захочешь, малыш, — отвечал демон.

      — Давайте на набережную?

      После нескольких операций на позвоночнике у Адама потерялась часть двигательных функций. Он с трудом шевелил ногами, не мог нагибаться, и поворачиваться. Ходил было на физиотерапию, но вскоре стало понятно, что до этого ещё далеко. Из-за слабости, вызванной препаратами, Адам попросту слишком быстро уставал. Появлялась одышка даже после двух минут плавания в бассейне.

      Азирафель и Кроули сами его одевали. Сразу вспомнили, как делали почти то же самое, когда ему было всего четыре годика. Демон аж прослезился, когда завязывал шнурки юноше. От него теперь пахло только лекарствами и… смертью.

      — Эй пап? Хочешь поделюсь с тобой секретом? — предложил Адам, подзывая ближе к себе.

      — Что такое? У кого-то из сотрудников завязался горячий роман?

      Едва лишь Кроули наклонился ухом к его пожелтевшим губам, как вдруг ощутил на своей груди неуклюжее копошение тонких пальцев.

      — Рука-монстр вернулся! Ха!

      Адам искренне желал приободрить Кроули, однако тем самым прорвал его оборону. Демон всегда поступал точно так же: вызывал «щекочущего монстра», когда Адам расстраивался. А теперь всё наоборот. Демон не выдержал и расплакался. Слёзы душили его! Скатывались ручьями с подбородка. Тёплая рука Азирафеля нежно поглаживала по спине, а Адам тем временем растерявшись, спросил:

      — Почему ты плачешь?

      — Я не плачу, — отрицал тот. — Всё хорошо. Я в порядке, — и поцеловав юношу в лоб, отвернулся, шмыгая носом.

      Ангел подал Кроули платок, которым тот вытер покрасневшие глаза под круглыми тёмными очками.

      — Это потому что я умираю?

      — Адам! — попытался осадить его Азирафель.

      — Но это правда. Давайте не будем игнорировать слона в комнате?

      На это ангелу нечего было сказать. Они отвезли его на коляске к Бентли, припаркованной около хосписа. Демон усадил Адама на заднее сидение, пристегнул его. Ази уложил коляску в багажник. Они поехали на набережную молча.

      Небо быстро потемнело. Летящие хлопья снега падали словно зачарованные частички зимнего волшебства. Они гуляли вдоль берега, любуясь Лондонским Глазом и горящими жёлтыми окнами зданиями. Разводным мостом, чьи дороги медленно поднимались, дабы пропустить мимо плывущий теплоход. Фонари освещали укрытую мерцающим снегом дорогу. Коляска оставляла два тонких протектора. Мимо шли прохожие, парочки, люди с собаками, дети.

      — Тебе не страшно? — вдруг спросил ангел.

      — Нет. Ведь смерть — это же не конец, правда?

      — Конечно, Адам. Уверен, ты попадёшь в хорошее место.

      На этом моменте Кроули зашагал быстрее, обгоняя их. Сутулил спину, руки держал в карманах, пинал каждый встречный сугроб.

      — Но… если я попаду в Рай, то больше не увижусь с… с… с ним. Не так ли? — догадался Адам.

      — Демоны там нежеланные гости.

      Адам нахмурился, правда лицо его практически не изменилось помимо лёгоньких складок на лбу. Мысли плавали в голове. Сосредоточиться становилось всё труднее и труднее. Из-за чего на глазах появились слёзы. Он закусил губу, упрямо не выпуская капризные эмоции. Пообещал же себе, что сегодня он будет радоваться ни смотря ни на что! Чтобы отцам было легче. Чтобы им не пришлось видеть его разбитым, сломленным, полностью отчаявшимся юношей, который, не смотря на все свои громкие заявления, на самом деле — не хотел умирать! Он хотел жить! Просто жить.

      Одышка. Ком в горле. Нос забился. Слёзы уже не получалось сдерживать. Азирафель прильнул к Адаму, обнял его, прижал к своей груди. Укачивая точно младенца, старался утешить. Да и сам уж плакал.

      — Прости, пап. Я опять всё испортил!

      — Нет, Адам. Ты ничего никогда не портил. Ты — это самое лучшее, что случилось у нас с Кроули! Мы любим тебя!

      Когда демон вернулся, неся к ним стаканы горячего шоколада, оба уже успокоились.

      — Извини за то, что психанул. Вот, — смущённо подал Адаму стакан.

      — Никогда не извиняйся, помнишь? Ты сам меня этому учил.

      — Угу. Но мне и так все подряд говорят, что для демона я слишком размяк.

***

      После этого вечера, когда эфирные вернулись домой, на сердце залёг тяжёлый камень. Оба молча уселись за ужином, но никто так и не приступил к трапезе. Внезапно Азирафель решил признаться демону:

      — Я недавно побывал наверху. В Ведомстве Небес. Заглянул в канцелярию.

      — И?

      — Он не доживёт до следующего года. В списках Смерти Адам Янг числится в конце декабря.

      — Как ты можешь так спокойно об этом говорить? Мы же потеряем его! — взбесился Кроули.

      — Всё будет хорошо, — уверял Азирафель. — Я пообещал Адаму долгую жизнь, и слово своё сдержу.

      — Ангел мой, что ты задумал?

      — Не переживай. Я уже всё решил.

      — Ты меня пугаешь. Скажи, что ты не намереваешься сотворить чудо, за которое тебя могут казнить?

      — Конечно же нет! Я что, по-твоему, похож на идиота? К тому же, другой эфирный может отменить это чудо, и всё будет напрасно. Нет, Кроули. У меня есть план. Но до тех пор, пока Адама не выпишут домой, я им не поделюсь.

      — Какой же ты… агрх! Зла на тебя не хватает!

      Взбешённый Кроули встал со стула, и направился в спальню ухаживать за фикусами. Азирафель убрав со стола, последовал за ним. Открыл дверь, опёрся плечом о косяк. Наблюдал за тем, как демон поливает и опрыскивает листья водой. Почувствовав, как тот успокоился, приблизился и обнял со спины. Сомкнул руки на его животе, уткнулся носом промеж лопаток.

      — Вы с Адамом — это всё что у меня есть. И я готов сражаться за это, Кроули.

      — Но, если это означает, что ты пожертвуешь собой… я… я этого не перенесу, мой ангел.

      — Верь мне: всё будет хорошо.

      — Уф, — тяжело вздохнул тот. — Ладно. Я поверю тебе, Азирафель.

      Затем, когда демон обернулся, он глубоко посмотрел в его светлые глаза, нежно провёл рукой по щеке, и прижался в томном долгом поцелуе. Будто тем самым прощаясь с ним. Не на самом деле, конечно же. На всякий случай. Спешил надышаться им, запечатлеть в памяти каждый сантиметр ангельского тела. Каждые полутона его звучного голоса. Вкус эфирной плоти. Взгляд. Прикосновения. Ведь невзирая на то, что живут они вместе уже не один год, Кроули всё равно мало. Он хотел быть с ним всегда. Вечность. И… как бы глупо это ни звучало — с Адамом тоже. Мальчик стал частью их семьи, скрепляющим элементом, который каким-то чудесным образом всегда находит что сказать, дабы сгладить острые углы, помирить эфирных, разрешить любой бытовой или философский конфликт. Без него… всё не то. Дом опустел. Стало так тоскливо. Сухо. Краски все посерели.