Если бы они участвовали в этих глупых развлечениях старых королей, стравливающих своих отпрысков и наблюдающих за гонкой наследников, Артур бы безнадёжно отстал. Принцесса улыбается робко, кивая на поздравления–благодарности, пока Де Буа ищет название этому странному чувству, жаром обдавшему внутри и крепко засевшему меж рёбер.

      Разочарование.

      Ничего не вышло. Сказка обернулась былью и принцесса спасла королевство, отыскав чудо – цветок оборачивающий магию вспять. Тянет смеяться от такой нелепицы – магия, которую отчаянно выкорчёвывал король в итоге королевство и спасла. Точно в насмешку, не делая различий между правыми и нет. Артур кисло улыбается сам себе, вспоминая эти сияющие зелёные глаза.

      Как бы не хотелось, а злость на дочь Утера никак не поднималась в груди. Избалованная принцесса не отправилась бы в лес рискуя испачкать любимое платье и переломать себе ноги. А эта отправилась. И, как удача любит смелых, Моргане повезло, мысль о самоотверженно сти принцессы отогревали что-то внутри, заставляя там в зале улыбаться в ответ сестре.

      Утер говорил что-то, встреченное восторженными криками подданных и Де Буа спешно пообещав обязательно станцевать с Мор следующий танец, наконец смог выбраться из душной залы. Слишком шумно, слишком жарко, просто слишком. Веселиться совсем не тянет, он не мог выбраться из замка весь день, вовлеченный в подготовку, а время уже перевалило за полночь и не думать о ребёнке в трущобах парень не мог.

      Путь до королевской кухни по пустым коридорам замка кажется непривычно долгим, Артур передëргивает плечами от чужого липкого внимания, подозрительно взглядываясь в не разбиваемый слепыми факелами полутьму боковых коридоров.

Уже на кухне, подгоняемый далеким смехом Гвен – слуги любили угоститься остатками с королевского стола – Артур кидает обрезки в сумку не глядя и пятится прочь. Так и не поняв, что проводит его уже не тот завораживающий взгляд из коридора, а другой, полный стремительно гаснущей надежды. Хунит даже не обратит внимание на щасершую на пороге ставку служанкой, она опустится на лавочку здесь же и станет гадать, что пошло не так, в предначертанной богами судьбе.

*

      Никто из них не решается сказать и слова, даже верный советник короля нервно жуёт нижнию губу, отчаянно пытаясь обмануться знанием о другом юморе дракона. Морок, сон, что угодно, кроме того, что осознанием стучит в висках – предательство.

      Балинор как-то опускает могучие плечи, уже зная приговор найденного принца. Утер планировал поговорить с сыном после пира, когда объявит о награде за поиски наславшего проклятие колдуна, но его высочество сбежал раньше. Точно зверь, чуявший разгоняюшийся пожар.

      — Принц сделал выбор. Ведьма слишком оплела его своими фанатичными идеями — грохочет Киллгара, выдыхая дым и заставая Мерлина судорожно откашляться, глаза слезятся от зловонного дыхания, но маг упрямо вскидывает голову, готовый спорить. Он и сам бы отправился любого мага, корми его с детства страшилками о кровавом короле-самодуре.

      Но возразить Эмрис ничего не успевает, Балинор, мрачной тучей развернувшийся к замершему у входа главе стражи кивает устало:

      — Делайте как приказал король, его высочество не прошёл проверку.

      Рыцарь поклонившись бросается прочь, не замечая обреченно опустившегося на пол ученика лекаря. Балинор неуверенно косится на точно опустошенного ребëнка – его вырастили на пророчестве и предназначении, он лично позволил Киллгаре возвести эти воздушные замки о свободе магов. И замки эти с оглушающая грохотом свалились на плечи его мальчика.

      Хунит всегда была лучше в таких делах, пока сам почти-последний повелитель мог только зыркнуть зло на готового сокрущаться дракона и опуститься рядом с ошарешенно глядящим куда-то внутрь себя Мерлину, опуская руку на плечо мальчишки и склоняя взъерошенную голову к своему плечу.

*

      Зар отмирает первый, тонкие руки с неожиданной силой дëргают вниз, пока у Артура всë ещё звенит в ушах громогласное: «именем короля, за преступления против жителей Камелота, вас велено заключит под стражу».

      В ухо же ему шипит мальчишка, вжимая острие ножа в шею и зарабатывай обкусанными ногтями плечо:

      — Продал меня папочке-королю?! — Артур хочет вскинуться, по горлу поднимается тошнота: эти верные собачки короны в косом дверной проëме, убогая халупа–укрытие и лихорадочно взгляд павшего колдуна будут многим позже являться ему в кошмарах. А пока под давлением ножа шнурок с символами друидов и древней религии беззвучно падает на землю. И сейчас Де Буа только головой дëргает, отворачиваться от зловонного дыхания. Стоило принести колдуну зубной порошок.

      И о чëм он только думает?

      Мысли разбегаются в стороны не хуже стаи перепуганных крыс. Артуру почему-то до последнего не верится, что Утер это сделает, даже когда его впихивают в голую камеру, с грохотом заделкивая страшную железную дверь.

      Их с Заром разделяют и хоть рана на шее пульсирует болью Артур не может злиться на колдуна – ребëнка загнали в угол и то был жесть отчаянья, его истеричный смех, когда рыжий понял, что принца тоже приказано схватить до сих пор стоял у Де Буа в ушах.

      Утер неизменно пытался стать ближе, и Артур ждал когда король спуститься в темницу, чтобы наконец высказать ему, что думает о таком отношении к всякому, кто отличается.

Но лишь когда факел совсем гаснет Артур сквозь друг слышит шаги и спросонья принимает их за королевские. Чтобы податься назад, когда за решëткой возникает тëмная фигура в балахоне и ещё до того, как ночной гость скидывает капюшон Артур произносит одними губами:

      — Моргауза.

      Темные глаза, в полумраке кажущиеся совсем чëрными, кажется, искрятся смехом, пока в голове молодой жрицы чистый яд:

      — А клетка тем к лицу, высочество. Так бы и оставила, да Нимуэй не простит. Поднимайся, король, будем брать твоë по праву – время пришло. Слушай, что ты сделаешь.