Я уже и не помню, когда в последний раз праздновала День рождения. Он стёрся из моей памяти довольно давно, лет эдак триста назад, когда я перестала хранить в памяти день, когда я родилась.

      Единственное, что я помню с того времени — это год. 1178 — год, когда я родилась. Сейчас я едва ли не каждый день вывожу его ручкой на собственном запястье, чтобы не забыть. Я не помню своего детства, уже не помню настоящего имени, потому что всё это исчезло, пропало, сгинуло.

      Я больше не задаюсь вопросом, мучившим меня раньше — почему я до сих пор не умираю?

      Я доросла до определённого возраста и с тех пор больше не постарела ни на день. Я не болела, я не умерла с 1178 года. Века прошли мучительно медленно, и я, в попытке занять себя чем-нибудь училась играть на различных инструментах, читала книги, которые не задерживались в памяти, пыталась изучать языки, но без толку, хотела научиться рисовать — но всё, чем бы я ни занималась, выходило из рук вон плохо.

      Я даже не могу сказать, на сколько лет я выгляжу. То ли на двадцать, то ли на все сорок. То ли молодая девушка, то ли зрелая женщина. Я незаметна как мышь, у меня невзрачная незапоминающаяся внешность, невыразительные глаза, бледные губы, я хожу в обычной одежде и сливаюсь с толпой без проблем. Все, с кем бы я ни познакомилась за все эти долгие годы, забывали обо мне на следующий день.

      Наверное, раньше я страдала из-за этого. Уже не помню. Сейчас я понимаю, что мне просто всё равно.

      Восемьсот тридцать восемь лет. Добрая половина моей долгой жизни уже давно стёрлась из памяти — моя семья, которая уже сгнила в земле, мои знакомые, все те, с кем я когда-либо общалась или дружила. Кочуя с места на место я знакомилась со многими, и все люди забывали меня в следующую минуту. Вечная жизнь досталась мне совершенно случайно, я не продавала душу, я не просила никого об этом. Я просто дожила до определённого возраста и с тех пор не умираю.

      А на дворе уже двадцать первый век.

      Со временем я потеряла способность чувствовать. Потребность в еде стала напоминать о себе только тогда, когда я несколько дней голодаю, боли я не чувствую, и единственное, что уничтожает меня внутри, с каждым годом становится только сильнее — это скука.

      От неё хочется лезть на стены, кричать, хочется уснуть и не просыпаться, чтобы не чувствовать её так остро.

      Ещё лет через сто я забуду и те четыре цифры, что связывают меня с моим прошлым. Год, который я вывожу ручкой на своём запястье каждое утро. Однажды я забуду делать и это, и когда-нибудь меня перестанет волновать даже год моего рождения.

      Я не хочу больше быть бессмертной.

      — Ох, как здорово было бы иметь вечную жизнь, — говорит какая-то красавица, сидящая за соседним столиком в кафе. — Быть вечно молодой, быть вне времени — это же прекрасно!

      Дурочка. Ничего прекрасного в этом нет. Бессмертие — вечная мука, уныние и серая, не наполненная мелкими радостями жизнь.

      Сегодня двадцать второе декабря. Каждый день, глядя на дату в календаре, я думаю — а вдруг именно сегодня у меня день рождения?..