Я очень хорошо запомню тот день, когда мы встретились с неизвестным лицом к лицу. Когда столкнулись с чем-то, о чем никогда даже не подумали бы.

— Праул вызывает Ноа. — шуршащий механический голос, донесшийся из «жестянки» в моих руках, рассек острым лезвием повисшую между нами тишину: подруга тащила меня вслед за собой вдоль гоночной трассы. Мы искали пропавшего Сэма, так и не добравшегося до финишной черты.

Мало, кого это встревожило по-настоящему: на таких крутых виражах, бывало, разбивались даже истинные профи, но по предположительным расчетам Ноа Сэм сошел с дистанции где-то в районе пятого километра. Дорога там была практически прямой.

— Давай сюда. — обреченно сказала девушка, останавливаясь и вытаскивая из моих рук устройство. — Прием?

— Они свалились в лесу неподалеку от вас. Поверните налево, там по разодранным деревьям выйдете на поляну. Только поживее, этот чокнутый зверек сейчас выбьет Родимусу глаза.

Ноа тут же схватила меня за руку и оживленно потянула в указанную неким Праулом сторону. Это клички такие, в целях секретности? Когда она вообще успела кому-то сообщить о произошедшем?

Тот самый зверек, на деле знатно приложившийся спиной об огромное поваленное дерево, казалось, совершенно забыл о поврежденном позвоночнике и откровенно пялился на маячащий силуэт перед собой. Ветка, которая удачно попалась под руку и несколько минут назад служила юноше «оружием» в борьбе с неизвестной формой жизни, теперь валялась в стороне. Сэм с потрясением раскрыл рот, но ни слова не слетело: он лишь тяжело дышал. Небо все плотнее затягивалось пеленой черных туч, видеть становилось все труднее, особенно учитывая темное время суток, наступившее незадолго до начала гонки. Частая морось медленно перерастала в косохлест.

Ноа подлетела к Сэму, тут же припадая к его ногам на колени. Схватила парня за голову, повертела ею во все стороны, убеждаясь в сохранности черепной коробки, а после обеспокоенно прижала к груди.

— Ты… господи, ты…

Юноша расплылся в довольной ухмылке.

— Ради того, чтобы чаще слышать стук твоего сердца так близко и четко, я готов постоянно выпрыгивать из машин. — прошептал он куда-то той в грудную клетку, но в ответ Ноа лишь тяжело вздохнула, носом утыкаясь в темные растрепанные кудри юноши.

Могли ли у двух людей быть одинаковые галлюцинации? Наверное, могли, если поместить их в схожие условия, заключить в оковы одного настроения, одних идей. Сэм сильно ударился головой, а мой мозг… после случившегося, под гнетом вертящихся мыслей о гонках и машинах он наверняка спроецировал занятный образ, четко напоминающий людской.

Имело ли смысл описывать то нечто… то непонятное, явно живое, но такое неправильно-правильное говорящее нечто, что я видела в момент, как мы оказались на мокрой от дождя поляне, под густой пеленой? Узнаваемый в здоровых стальных махинах человеческий силуэт не отвечал на мои возникшие вопросы об их возникновении и существовании и в конечном итоге лишь накидывал сверху новых. И, наверное, хотелось тут же задать их все, но раз за разом каждый застревал на полпути где-то в горле. Нет, определенно, об этом стоит поговорить позже. Гораздо позже, если наша встреча не закончится, как самый настоящий кошмар.

— Ты ломаешь белковых. — раздался знакомый механический голос. Именно он и звучал пару минут назад из «жестянки» моей подруги. Тело пробила дрожь.

— Праул. — слишком уверенно произнесла я. Констатировала факт или нет: в любом случае это звучало весьма серьезно. Это прельстило, показать страх – значило бы показать свою уязвимую слабость. Оба взгляда ярких голубых… глаз?.. были теперь неразрывно прикованы ко мне. А как же иначе: раз вы в моей голове, значит мы играем по моим правилам.

— Ты знаешь его имя? — заговорил другой: ярко красный, с самодовольной усмешкой. На нагрудной пластине горделиво красовался значок компании NSC и красный символ, отдаленно напоминающий стилизованно выгравированные человеческие черты лица.

— Родимус. — ему я кивнула в знак знакомства, однако от друзей не отошла. Оптика незнакомца в миг расширилась, он поднялся с одного колена и вдруг направился ко мне, тем самым загоняя в угол между тем злосчастным поваленным деревом и каким-то громадным камнем.

Его мокрые от дождя металлические руки, переливающиеся в свете горящий фар на собственной груди, плавно разошлись в стороны. Он не выглядел устрашающе, но был слишком большим по человеческим меркам, дабы не наводить страху и не заставлять коленки дрожать без присущей на то инициативы.

Нет. Нет, нет. Не показывать страх.

— А вот мы тебя не знаем. — он не планировал подходить слишком близко, однако заметив встревоженность и мои вытянутые вперед руки, вовсе остановился.

Такая до отвращения знакомая ситуация.

…

— Стойте, нет! Постойте! Не стреляйте! Я ведь… вы ведь…

Взгляд застилала пелена собственных слез, так предательски эгоистично не позволяющих увидеть витающий в воздухе пепел, что остался от всего нашего городка. Небо над головой… тусклое, будто начерно покрытое сажей и копотью, оседающей после взрывов, пущенных снарядов и вражеского огня.

За разорванную плюшевую кофту схватилась чья-то тяжелая рука. Под собственным рывком вперед рукав отрывается окончательно, но это не останавливает: треск рвущихся ниток и ткани не слышен даже мне самой, чувствуется лишь легкая вибрация на плече.

Мчусь через разбитое поле: пепельные насыпи и груды металла. Через обломки чьих-то домов к дому собственному, подорванному и заваленному камнями. Лицо обжигает дыхание полыхающего вокруг огня, больно жалит открытую руку и пытается уцепиться за торчащие нитки, сжечь дотла синтетическую одежду, подпалить волосы, ресницы и брови. Но мне везет: сегодня пламя играет со мной жалостливо, почти не достает и почти не тянется, ветер не раздувает расползающийся пожар. Пламя фальшиво резвится, а может даже саркастически подшучивает, однако дым тем временем лишь сильнее оседает в легких.

И закашлявшись, забывается абсолютно все, что когда-то терзало душу. Не в силах вдохнуть даже и половины объема легких, кашель раздирает горло под новым приступом, тело ведет в сторону, и я опускаюсь на колени, хватаясь руками за шею. Душит… Ужасно душит. И рвет.

Задыхаясь, я нащупываю острый угол – осколок от какого-то здания, что еще стояло под канонадой с космических кораблей, и поднимаюсь, заставляя собственное обмякшее тело встать. Слышу за спиной мрачный хохот, неродной диалект и плевки. Оборачиваюсь с трудом, безынициативно.

Он возвышался, обрамленный закатным солнцем, подобно чему-то святому… На деле – юродивое лицо и ничего безгрешного за душой. И он загнал в угол, медленно направляясь ко мне с распахнутыми настежь руками.

В памяти сохранился лишь дикий смех и оружейный ствол перед лицом.

…

— Они не в курсе вашего существования.

Меня вытащил из собственных воспоминаний голос Ноа. Бешено трещащее сердце, уже успевшее перетечь в тахикардию, не успокаивалось, но хотя бы боль в голове постепенно утихала. Растворялась вслед за мрачной картиной перед глазами.

— Ты не рассказала? — расстроенно протянул Родимус и вскинул опущенными руками. Я даже не обратила внимания, когда он успел вновь отойти назад.

— У тебя пробоина в бочине. Будешь скакать – Рэтчету потребуется больше времени, чтобы залатать дыру размером с кратер. — немногословный Праул, казалось, разразился целой тирадой.

Ладонь Родимуса легла на бок, который и правда искряще саднил. Он грустно усмехнулся, что по звуку напоминало распахнувшееся от порыва ветра окно. Из-под его пальцев медленно вытекала голубоватая жидкость, и, оставляя мокрые светящиеся дорожки на выступах яркой брони, стекала по ногам на землю. По потухшему взгляду было ясно, что он отчетливо чувствует растекающуюся боль: гудяще-жгучую, но, вероятно, же привычную.

— Так ты их знаешь? — малыш-Сэм наконец оторвался от груди любимой женщины и поднял на нее свой взгляд. — И подсунула такого кота в мешке?! — ощущение, что, все еще пребывая в продолжительном шоке, юноша не до конца понимал, где именно находится. Просто не верил в случившееся, а точнее даже не пытался: его мозг не пропускал информацию в попытке логически ее проанализировать.

— Грубо, чувак!

— Ты сам-то в порядке? — Ноа вскоре поднялась с колен, подходя к возмущающемуся Родимусу. Жестом руки попросила того наклониться и медленно огладила пальцами раздробленный вокруг раны металл. На пальцах остались голубоватые смолянистые следы и стальная пыль.

— Бывало и хуже. — с ней красный робот общался гораздо теплее. — Функционировать буду.

— Что здесь произошло?

— Этот черт из табакерки на своем корыте… — Сэм приложился кулаком по земле и тут же стиснул зубы от едкой боли, что пробила его тело от запястья до пят. Видимо, удар при падении был слишком сильным. — Свалил меня… нас… — он кашлянул. — Толкнулся в бок, и мы на скорости вылетели с трассы.

— «Теперь ты запомнишь». — Родимус поднял голову вверх, смотря на искореженное дорожное ограждение. Кажется, он пробил его спиной при падении и именно оно сейчас торчало громадной палкой из поясницы. Вырвать ту не получилось – прошибла несколько магистралей и задела собой бедренный отдел. Прочная зараза.

— Гаденыш, играющий не по правилам.

— Кто это был? — Лиса глянула на Родимуса.

— Тот, кого я пытался выследить в толпе на вашем празднике жизни. — в разговор снова мягко вклинился немногословный Праул.

— Так это был ты. — я медленно вышла из собственного укрытия и наконец решилась подойти поближе. Раз они с Ноа находятся в хороших отношениях, значит точно не представляют для нас опасности. Любопытство медленно брало вверх, но сокращать расстояние слишком быстро я не планировала. Посмотреть издалека, оценить обстановку поподробнее: сейчас здесь нет едкого дыма и полыхающего огня. Лишь дождь, хлещущий по щекам.

— Он еще легко отделался, знаешь ли.

— Праул, ты…

Родимуса вновь чуть перекосило. Он взглянул на меня, ободряюще улыбнулся и с трудом выпрямил корпус.

— Нужно сообщить на борт. И возвращаться, пока Ультра Магнус не прознал и не начал снова читать нотации о моих обязанностях. Можно подумать, это я перед ним отчитываюсь, а не наоборот.

— Поможешь довезти Сэма до базы? — Ноа глянула на Праула. Тот удивленно изогнул пластину, напоминающую бровь.

— Мы берем с собой этих двоих?

— Если предложишь оставить их здесь – на корабль ты уже не вернешься. Никогда.

— Тише, тише. Ты мне не указ, ясно? И я делаю это лишь по доброте горящей Искры. — Праул трансформировался обратно в белоснежный полицейский автомобиль: буквально мгновение и разглядеть не успеешь, как быстро исчезают в стальном корпусе его ноги и руки. Дверца распахнулась и Ноа помогла юноше добраться до пассажирского сиденья.

— Потерпи немного…

— Подумать только, я встречался с девушкой и даже представить себе не мог, что она – какая-то подпольная участница роботизированных тусовок! Они вообще догадываются, что ты – человек? — он немного съязвил, однако Праул закрыл дверь раньше, нежели юноша продолжил возмущаться.

— Помолчи. — Праул отозвался уже внутрь собственной альт-формы. — От тебя уже ноют аудио-датчики.

— Завидуй молча. — вновь протянул Сэм.

— Завидовать тому, что у тебя разбита спина, голова и ты несешь полную чушь?

— Тому, что у меня потрясающая девушка.

Ноа оборачивается и смотрит на меня, дает возможность двигаться с ней. Протягивает руку, чтобы я могла ухватиться за тот крошечный шанс, осевший утренней пылью на мокрой дороге. На ее лице – улыбка: такая же, какая была днем, когда мы встретились впервые за столько лет.

— Я обещала поговорить с начальством. Помнишь?

***

Я очень хорошо запомню тот день, когда мы встретились с неизвестным лицом к лицу. Когда столкнулись с чем-то, о чем никогда даже не подумали бы.

Этот день. Сегодня.

Знакомство с ними позволило взглянуть на мою жизнь в ином ключе: не таком бедственном и безысходном, коим он предстал перед моими глазами изначально. И пусть внутренний голос изредка еще намекал остаться, я приняла четкое решение наконец круто повернуть мою жизнь. Я приехала сюда ради стремлений, свободы и желания продолжить жить, а не существовать и выживать, барахтаясь в угнетающих воспоминаниях, так чего я боюсь? Вне зависимости от обстоятельств, каждое действие несет в себе неминуемые последствия - несделанное в таком случае окажет свое влияние. И я не хочу упускать возможность круто изменить собственную жизнь.