Было ранее утро, когда Тор переступил порог своего старого дома. Он вернулся один. Отыскать Доктора Стрэнджа, не покидая пределов Мидгарда, оказалось совсем непросто даже для Бога Грома. И пусть порыв помочь был изначально искренен, безуспешные поиски не огорчили его, скорее наоборот — подарили чувство облегчения, утешающее беспокойное сердце. Исходя из того, что чародей ещё не объявился сам, чтобы разобраться с «проблемой» в лице трикстера, Тор позволил себе надеяться, что это затишье будет продолжаться ещё некоторое время. Но когда грянет буря, сможет ли он тогда отпустить вновь обретённого брата?

Прислушиваясь к царящей во всем доме тишине, Тор ступал аккуратно и внимательно осматривал каждый угол. К его удивлению, небольшая гостиная, совмещенная с кухней, оказалась чистой. Не идеально, местами в грязных разводах от швабры, но все же было видно, что Локи, оставшись один, не сидел сложа руки.

«Просто какая-то магия» — шутливо подумал Тор, не испытывая вины.

Он и не надеялся, что юный Локи действительно займётся уборкой. Насколько помнил Тор, его брат почти никогда за всю свою жизнь не занимался подобным, равнодушно относясь к бытовым хлопотам даже тогда, когда это было необходимо. И, вероятно, этот Локи был таким же. Одинсон не мог утверждать, но отчего-то был уверен, что эти двое определённо точно в этом схожи, не считая внешность. Тор думал о том, что его способ приструнить трикстера был немного жестоким, но справедливым. Поэтому, закончив с осмотром одного помещения, он довольно кивнул и двинулся к спальне, попутно отмечая разбитое окно.

Однако, несмотря на приподнятое настроение, тяжёлые воспоминания о прошлом обрушились на Тора, стоило ему только приглядеться к стенам этого дома. Сколько дней он провел здесь, запершись от большинства друзей и заглушая свою боль алкоголем и едой… Но, так или иначе, с тех пор прошло немало времени и многое успело измениться в лучшую сторону. Не ощущая твёрдой почвы под ногами, он смог пройти этот нелёгкий путь, чтобы снова оказаться здесь, но уже без той ноши, тянущей его ко дну.

Хотя, выпить после всего произошедшего всё же хотелось. Совсем немного.

Он ещё раз огляделся, предполагая, что в такую рань Локи ещё спит. Тор посмотрел в сторону небольшой спальни, дверь которой была слегка приоткрыта. Наверное, он там — подумал Одинсон, аккуратно надавил на ручку и распахнул странно тяжёлую дверь.

Поток холодной и плохо пахнущей воды обрушился на него вместе с пластиковым ведром ровно на пороге. Последнее ощутимо стукнуло по голове и с грохотом упало на пол.

«Этого следовало ожидать» — со вздохом подумал Тор и, отплёвываясь, провел рукой по мокрому лицу.

И когда он приложил ладонь к глазам, то в ту же секунду ощутил давление чего-то острого на свою шею. Одинсон стоял, не шевелясь, но не испытывал страха. Он запоздало понял, куда могли деться осколки разбитого стекла, и решил, что это такая месть за назначенное наказание.

Как же он ошибался.

— Ты солгал мне. Снова.

Голос Локи был полон жгучей ненависти, и эту опасную интонацию Тор уже слышал раньше. Ощущая позади тяжёлое дыхание, он очень медленно убрал руку от лица, опустив её вниз.

Послышался лёгкий шорох, и Тор увидел перед собой вытянутую вперёд вторую руку Локи. Он бегло осмотрел зажатый в ладони брата листок и изменился в лице.

Тогда громовержец осознал, что облажался, оставив Локи в этом месте, полном различных зацепок. Из-за которых правда, болезненно впивающаяся в сердце Тора, всплыла наружу. Он не хотел, чтобы это случилось именно так. Но уже не мог ничего исправить.

— Давай мы всё обсудим, — твёрдо произнёс Тор, принимая решение. Беспокойство засело в его груди, толкалось вперёд, наружу, но он не давал ему вцепиться в горло дрожью, а затем — упасть на язык. Он может это контролировать. Он был уверен, что сможет.

Острые и неровные края осколка впились в шею сильнее, чем прежде. На повреждённой коже выступили капельки крови.

— Знаешь, говорить с перерезанным горлом не очень удобно. Но если ты уберешь эту штуку, то я всё тебе объясню, — голос Тора, сперва улыбчивый и доброжелательный, а затем вкрадчивый, дрогнул на последнем слове: — Пожалуйста.

— Нет.

Тор никогда не был мастером лжи. Не стоило ему начинать всё с обмана. Валькирия была права — пускай его брат и выглядел младше, но он всё ещё был Локи. Тор слишком хорошо знал его натуру и не сомневался в том, что этот Локи будет действовать так же. В уме он уже просчитал все его шаги наперёд. Мгновение — и Тор молниеносно перехватил руку Локи прежде, чем тот успел сделать выпад, развернулся, притянул трикстера к себе и сжал его запястье. Осколок, перемотанный тряпкой на манер рукояти, выпал из ослабевшей ладони. Оказавшись прижатым к груди Одинсона, уязвленный Локи оскалился и попытался вырваться, но тщетно: с тем же успехом он мог пробиться сквозь железобетонную стену.

— И всё-таки выслушай меня, — Тор надёжно удерживал брата на месте, и, медленно дыша, старался снова взять свои эмоции под контроль. — Я не со зла, это всё ради твоего блага. Без моей помощи тебе не вернуться домой. Просто смирись с этим.

Локи озлобленно скривил губы, пригнув голову. Разве он нуждался в такого рода помощи? Разве он недостаточно силен и самостоятелен? Но каким же надо быть глупцом, чтобы повестись на этот обман. И кем он был обманут! Гнев всколыхнулся в нём с новой силой, горящей волной опаляя сознание, ощерился, приготовился к нападению.

И в этот миг голова Локи резко вскинулась, больно влетела лбом в подбородок Тора. Тот от неожиданности охнул, клацнув челюстью, и его крепкая хватка на секунду ослабла. Этого хватило, чтобы Локи смог ужом выскользнуть из неё и отбежать в сторону. Ладони его сжались в кулаки, тело наклонилось вперёд, а взгляд стал тяжелее, чем прежде.

— Смотрю, ты вернулся один, — Локи хлёстко и метко, словно нанося удары, целился в самое больное, не скрывая пренебрежения. — Что, не в состоянии собственного дружка разыскать? Так же, как спасти Асгард и свою семью?

Тор потёр ушибленное место, разминая челюсть. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он спокойно наблюдал за Локи. А затем медленно произнёс:

— Был Рагнарёк.

С языка Локи готовы были сорваться новые, полные яда слова, но он словно онемел. Осознавая что ему сказали, трикстер затаил дыхание, неверяще нахмурился и невольно отступил назад, к стене. Так это правда? Пророчество сбудется? И в его мире тоже? Локи заглянул в светлые глаза Тора, и перед его внутренним взором предстала мать, что взглядом ласкала и нежила совсем маленького принца, держа его на руках.

И её тоже заберёт страшная смерть, уготованная для всего Асгарда?

Тор, не сводя глаз с Локи, сделал пару осторожных шагов по направлению к нему. Он боялся не гнева брата, а спровоцировать его. Дракой ничего не решить, драка не поможет договориться. Но стоило Тору приблизиться к Локи на расстояние вытянутой руки, как тот незамедлительно атаковал, ударяя кулаком в его незащищенную бронёй грудь. Тор немного поморщился останавливаясь.

— Это не повод… — голос Локи задрожал от беспомощного гнева, — Ты виновен!

— Признаю. Но ты не знаешь всего.

— Не ты ли сказал, что знать мне всё не положено? Как я вообще мог повестись на такое?! — Локи замахнулся для нового удара, но на этот раз Тор вовремя поймал его кулак и сжал в твёрдой ладони.

— Я расскажу тебе. Только послушай, — чем больше Локи злился, тем спокойней становился сам Тор. Он не знал точно, как это работает, но был однозначно рад, что не испытывает острого желания прибить брата, подхватив его настроение. Вдох. Выдох. Медитация и Бог Грома — звучит абсолютно нелепо, зато не так ужасно, как бешеная, неконтролируемая ярость в действии.

Локи же не обладал выдержкой Тора. Он больше не хотел размениваться на пустые слова. Но и биться насмерть не планировал — чистые эмоции, никакого расчёта. Он выкинул локоть свободной руки, целясь то ли в лицо, то ли в грудь. Затем пустил в ход кулак, снова локоть, и опять кулак. Тор увернулся от череды хаотичных ударов, шагнул в сторону, не отпуская вторую руку брата из захвата. Однако громовержец не знал, что то был обманный манёвр. Развернув корпус тела немного вправо, Локи с размаху врезал Тору голенью чуть выше колена. Боль прошила ногу Одинсона. Он пошатнулся, лишённый равновесия. Это дало Локи возможность нанести последний удар освободившейся рукой — под дых, и повалить Тора на пол.

Воздух выбило из лёгких Тора. Жгучая боль полоснула по сердцу, не давая вдохнуть пару секунд. Мышцы пресса и рук моментально напряглись. Рефлексы, отточенные годами, понукали вскочить и ответить обидчику. Но Тор не хотел этого. Он с самого начала не давал своей силе разгуляться на полную. Его держало в узде понимание, что брату надо выплеснуть свои эмоции в моменте, не дать превратиться им в ненависть, растянутую на годы. И он не сопротивлялся.

Между тем Локи сделал пару быстрых шагов назад, подхватил осколок с пола, вернулся, оседлал громовержца сверху, фиксируя плечи коленями. И приставил импровизированное оружие к лицу Тора. Он смотрел надменно, остро, склонившись над поверженным.

— Теперь слушаю. Очень внимательно, — звенящим от эмоций голосом сказал Локи, недобро сузив глаза.

Глядя на стекло, замершее в паре миллиметров от глаз, Тор коротко улыбнулся, будто вспомнил что-то хорошее из далёкого прошлого.

— Примерно так я и потерял свой настоящий правый глаз. Когда случился Рагнарёк.

Локи фыркнул, наморщив нос, пригляделся к Тору. Он не сразу заметил разницу и было подумал, что громовержец опять пудрит ему мозги. Но правый глаз, пусть и был подвижным и очень натуральным, действительно отличался от оригинала: реакция на внешние раздражители была чуть медленнее, а цвет радужки тусклее.

— Это был я? — криво ухмыльнулся Локи.

— Нет. Наша сестра.

Тор ни на секунду не изменился в лице, и вид у него был такой, словно он ждал этого вопроса и знал, как подействует на брата его ответ. Локи хмыкнул, к удивлению для себя ощутив если не облегчение, то разочарование. А затем обмер. В его глазах загорелся немой вопрос.

— У меня руки затекли, — непринуждённым тоном поделился Тор, будто то было единственным, что могло сейчас волновать, и чересчур шумно вздохнул. — Позволишь встать?

Рука, сжимающая осколок, опасно дрогнула. Ощущая на себе спокойный, почти ласковый взгляд, Локи чувствовал себя и победителем, и побеждённым одновременно. Так, будто он — снова мальчишка, у которого еще не начал ломаться голос, звучащий жалко и неубедительно в то время, когда ему необходима была сила и власть. Мальчишка, что не мог противостоять Всезнающему и снисходительному Взрослому, быть с ним на равных, но от большого ума считал иначе и всё равно пытался, «взрослясь», куражась, вставая на стул, гордо задирая подбородок и выводя на эмоции. И пусть Локи смотрел сейчас на брата сверху вниз, как, казалось, никогда раньше, превосходство не было на его стороне. Как же это раздражало.

— Ну, как хочешь. Тогда я сам.

Уперевшись на ступни и приподняв таз, Тор рывком поднялся, жёстким движением опрокидывая Локи. Тот неловко упал лицом вниз, но, быстро сориентировавшись, сгруппировался на полу и выставил перед собой руки для защиты.

— Довольно! — встав на ноги и смахнув влажные волосы с лица, Тор подал брату руку. — Нам нет нужды драться.

Локи сел со слегка приоткрытым ртом, восстанавливая дыхание. Он переводил взгляд с раскрытой ладони на лицо громовержца, словно пытаясь найти подвох в этом открытом и незатейливом жесте. Пару мгновений асгардцы смотрели друг на друга, почти не шевелясь. Тор никак не торопил Локи, но и не отступал. Время из быстрого горного потока превратилось в вязкий кисель. И Тор увяз в нём, застыв, снова оказался за матовым стеклом, и черты брата заострились, огрубели, стали взрослее, то отдаляясь и размываясь вдали, то приближаясь и разбиваясь как прибой.

Тело Локи слегка качнулось вперёд, потянулось в сторону протянутой руки, подобно тому, как цветок тянется к солнцу. А затем замерло, как оборванная мелодия на полутакте. И тогда видение рассеялось в глазах Тора. Робкому, полусознательному действию вдруг стало под силу оставить еле заметную, но первую трещину на поверхности стеклянного купола. Тор сделал глубокий вдох и вернулся в утраченную реальность.

Первая волна бурных эмоций схлынула, оставив после себя лишь раздражение, но и оно с каждым новым выдохом постепенно сходило на нет. Взгляд Локи прояснился. Внутри него всё ещё горело иррациональное желание причинить боль громовержцу, однако это уже не было похоже на пожар, угрожающий превратить в пепелище всё живое. Та неконтролируемая сила, ранее раздувающая мехами в кузнице огонь его чувств, иссякла.

Тор невнятно чертыхнулся и не выдержал. Наклонившись, он решительно взял Локи за руку чуть ниже локтя и потянул его вверх. Прилагать усилий не пришлось — тот сам поднялся, выпрямился во весь рост и отвёл взгляд.

— Я знаю, что ты не хочешь находиться здесь, — голос Тора стал тише, отчего речь его зазвучала более убедительно, — но раз так вышло, то давай попробуем хоть немного доверять друг другу. Хорошо?

Локи стиснул зубы. Сил на ругань у него почти не осталось. В этот момент он, лишённый прежнего запала, чувствовал себя чуть ли не обескровленным. Это было нечестно.

— Вздор! — Локи резко откинул руку Тора от себя, но не отошёл. — Ты соврал мне. Обманом запер здесь. О каком доверии может идти речь?

— Я и не надеялся на твоё понимание, — кивнув, Одинсон вгляделся в лицо брата, пытаясь поймать его взгляд. — Но если ты дашь мне шанс и всё-таки выслушаешь…

«Упёртый, непробиваемый придурок», — Локи на выдохе закатил глаза и неопределённо мотнул головой, отвернувшись. Он чувствовал себя неправильно, но был согласен выслушать Тора для того, чтобы тот прекратил повторять одно и то же, как заведённый. В конце концов, ведь у него самого были вопросы, много вопросов, на которые очень хотелось получить ответы. И он добился своего.

Тор снова кивнул, но уже сам себе, прислушался к тому, что чувствует. Вопрос доверия в их отношениях всегда был остроугольным камнем преткновения, который оставлял кровоточащие порезы, стоило только к нему прикоснуться. Одинсону пришлось снова напомнить себе, что Локи, стоящий перед ним — другой. И, соответственно, о развитии привычного сценария не могло быть и речи. Но Тор так боялся ранить брата правдой, что совершенно позабыл о том, что сокрытие этой правды может нанести куда больший, почти смертельный вред. Что-то такое уже случилось однажды.

Как там говорят мидгардцы о подобных ситуациях? «Благими намерениями…»

Локи уже не злился, даже непроизвольно, у него не было на это сил, и что-то в его лице, в его позе изменилось. Тор заметил это, и, не преминув воспользоваться заминкой, аккуратно подвёл его к кровати, странно и неаккуратно застеленной, с еле заметными бугорками. Стоять громовержцу было не особо легко, колено все ещё ныло после удара. Локи сглотнул, вспомнив, что он вчера сделал с кроватью.

— Нет, — трикстер слегка сжал предплечье Тора, останавливая его, и кинул взгляд в другую сторону.

Тор странно на него посмотрел, но ничего сказал и согласно кивнул. В том углу, куда смотрел Локи, стояла маленькая, низкая кушетка, похожая на диванчик, но без подлокотников. Выглядела она относительно новой и совершенно не вписывалась в общую атмосферу комнаты. По всей видимости, ею редко пользовались по назначению. Возможно, только для хранения сваленных вповалку вещей, что не умещались в шкаф. Тора вполне устраивал этот вариант.

Какая-то часть Одинсона всё ещё была против раскрытия правды, жужжала как надоедливая муха над ухом и старалась затормозить намечающийся прогресс в отношениях братьев. Однако Тор слушал её только вполуха. Он стал рассказывать, начав с самого очевидного и простого. Неторопливо, делая паузы, когда тема касалась особенно драматичных моментов истории, и замалчивая происхождение Локи. Всё-таки прислушался к своей упрямой части сознания.

А Локи слушал. Поначалу перебивал, задавал уточняющие, каверзные вопросы и вставлял насмешливые замечания, но затем, когда Тор заговорил о своём Локи, замолчал, внимая каждому слову.

— Значит, я был плохим парнем? — усмехнулся Локи, не сдержавшись. Пальцы его рук подрагивали, и он поспешил сложить их в замок перед собой.

— Ты... Он не был злодеем. Не для меня. Нет ничего хорошего или плохого кроме того, что мы считаем хорошим или плохим. Он просто жаждал внимания. И, возможно, немного любви.

Губы Тора дрогнули в улыбке, печальной, но такой тёплой, что у Локи, впившегося в неё взглядом, заныло в груди. Ему вдруг стало гадко и тяжело на душе из-за собственных чувств. Он с жадностью смотрел, как Тор скучает по своему брату, и боролся с самим собой.

Это глупо! И что с того? — осаждал он сам себя горделиво.

Как прекрасно, что он сдох! — сладко ликовало злорадство, одерживая маленькую победу в войне над совестью.

Локи готов был рассмеяться в голос.

Это невообразимо, так ужасно досадно. Его Тор почти никогда не отличался чуткостью и сентиментальностью, испытывая глухое раздражение, когда младший позволял себе что-то повесомее беззаботной весёлости или агрессии. Последнее особенно приветствовалось.

«Настоящие воины никогда не пускают сопли и не кривляются. Твои эмоции — это слабости, делающие из тебя мишень для врагов, — сказал он как-то раз, когда Локи дал волю своим переживаниям. — Соберись! Боль — не повод отступать, нужно всегда её превозмогать. Ну не ной уже, ну!»

И вот сейчас, смотря на этого Тора, Локи начал потихоньку осознавать, чего он хотел на самом деле.

Локи облизнул губы и прочистил горло, отгоняя от себя навязчивые воспоминания. А затем тихо спросил:

— Как он погиб?

Тор нахмурился, выдвигая корпус тела вперёд и упираясь локтями в колени. Он не смотрел на Локи когда рвано и сухо выдавливал из себя правду. Отчасти ему хотелось отшутиться, чтобы немного разрядить напряжение, возникшее между ними, и спрятаться за юмором, будто говоря: «Я в порядке, я в полном порядке!». Но он не был в порядке. Совсем. И глупо было это отрицать или пытаться скрыть: очевиднее его психологической травмы только открытый перелом. Так какой смысл?

Локи окончательно перестал ассоциировать себя с младшим братом этого Тора. Он понимал, что тот чужой. Да и кто захочет себе такое будущее, о котором поведал ему громовержец? Это, конечно, грустная история, но не о нём. Почти всё, что говорил Тор, отзывалось в сердце Локи эхом чего-то тоскливого, щемящего, но совершенно незнакомого и от того почти безразличного. Только зависть стала сильнее колоть, вопрошая: «разве я не лучше?»

И не находила ответа.

Вместе с тем Локи смог почувствовать боль Тора и немного пропустить её через себя. Он не хотел себе в этом признаваться, будто стыдясь своей душевной восприимчивости, и пытался возродить былую злобу на громовержца, но у него ничего получилось. Локи было трудно представить, какого это — потерять всех близких почти в одночасье, ведь ему, к счастью, ещё не доводилось проходить через подобное. И совершенно точно не хотелось этого. Он желал всё исправить, не допустить Рагнарёк. Хотя бы попытаться это сделать.

— И всё это случится со мной тоже?

— Все наши поступки имеют свои последствия. Очень легко ненавидеть, но нужно немало смелости, чтобы быть открытым и добрым. А ненависть, безответственный подход и безрассудность приводят к подобным исходам, — тщательно выговаривая слова, произнес Тор и неожиданно нейтрально добавил: — Помни об этом, когда вернёшься домой.

— Если вернусь, — колко заметил Локи, возвращая в свой голос отстраненность и саркастичность. — Твой приятель как-то не торопится восстанавливать священный баланс во вселенной. Он, что, типа в отпуске? Или в запое?

Тор позволил себе смешок, представив Стрэнджа таким, как сказал Локи. Картина вырисовывалась карикатурная и крайне неправдоподобная. Напряжение ушло само собой, и Тор расслабился, наконец произнеся то, что давно крутилось у него в голове:

— А может, так должно было случиться? — неосторожно начал он, но, встретившись с полным негодования взглядом Локи, запнулся. Эту мысль развивать перехотелось, поэтому он мягко сказал следующее, то, что, как он думал, хотел услышать брат: — Я что-нибудь придумаю. Обязательно. Ты вернёшься домой.

Тор старался не думать о том, что тогда будет с ним самим. И не придавать значения своей бездумной лжи. За непоколебимым убеждением, больше похожим на самовнушение, проявляющимся в таких умозаключениях, как: «так было нужно» и «Локи будет лучше здесь, чем там» прятался страх снова потерять брата, и он был так силён, что даже благие побуждения помочь не могли его заткнуть. Тор хотел думать, что он прав. И не думать, какой он трус.

— А сейчас ты заслуживаешь отдых, — Тор встал, и Локи поднялся вместе с ним. — Ляг на кровать, отдохни.

— Я не устал, — возразил Локи. Его взгляд нервозно скользнул по неровной поверхности постели.

— Брось, — елейно улыбнулся Тор, надвигаясь на трикстера и вставая перед ним так, чтобы тот непроизвольно отступил в сторону кровати. — Я же вижу. Ты так старался для меня и выбился из сил.

— Не буду я туда ложиться, — огрызнулся Локи, попятился и отзеркалил улыбку Тора, превращая её в полуоскал.

— Оу, Ваше Высочество брезгует? Не девять перин с позолотой вокруг? — притворно ужаснулся Тор, не переставая улыбаться, и сделал ещё один шаг вперёд.

— Нет! — младший принц не терпел оскорбления, которые упирались в его происхождение и стереотипы о жизни во дворце. Будто он какой-то избалованный, изнеженный мальчишка. Ха!

— А что тогда? Нужно десять?

— Да не стану я!

Рвануть к двери в последний момент, как планировал Локи, не получилось. Один резкий толчок в грудь — и он уже лежит на битом стекле, скрытом тонким покрывалом, барахтаясь и выкрикивая короткие ругательства. Тор откровенно смеялся над обманутым хитрецом, без злобы, но с силой прижимая его к кровати, зная, что тому не больно, но зато чертовски неприятно.

Как же ему полегчало.

***

Тор прекрасно понимал, что основную проблему откровениями не решить. Нет, разговоры — это прекрасно, просто замечательно, особенно по душам! Но что-то подсказывало ему, что дальше будет только тяжелее.

Локи больше ничего спрашивал. Казалось, что он даже примирился со своим положением, не сверлил громовержца недовольным взглядом и вёл себя достаточно свободно, чтобы назвать его поведение «наглостью, выходящей из берегов». Но никакой злости, никакой ярко выраженной обиды, только мелкие и, по мнению Тора, безобидные пакости для Корга, похожие на то, что Локи пытался сделать для самого громовержца. Кронанец не держал в ответ зла. А Тор всё держал под контролем.

— Беру свои слова назад, — сказала в тот день Валькирия после того, как Тор ей всё рассказал. Почти всё. — Твой брат не так умён. Я ставила на то, что он догадается в первый же день, если не часы.

Тор усмехнулся. Если бы у них была настоящая ставка, то он сорвал бы большой куш. Но Одинсону не было интересно подобное. Он вообще о таком не думал. И, к своему стыду, совершенно не задумывался о том, как лучше поступить дальше.

Локи настаивал, нет, он требовал показать ему те антимагические амулеты, которые Тор спрятал везде, где только можно было. Тор упрямо отказывался это сделать, но все же убрал некоторые из них, когда Локи спал. Точнее, он думал, что тот спал.

— Не следует пока асгардцам знать о тебе, — Тор не запрещал, но и не позволял Локи в открытую гулять по городу.

— Не сильно и хотелось, — флегматично отозвался Локи, изучая подсунутый Валькирией планшет без доступа в интернет. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не уничтожало Новый Асгард.

Однако прошло уже полтора дня с тех пор, как он узнал правду. Это было неминуемо, и Тор знал, что рано или поздно Локи наскучит играть и издеваться над его друзьями, сидя на одном месте. Так оно и вышло. Локи сначала мягко, почти ненавязчиво, а затем с нажимом уговаривал Тора дать ему «подышать свежим воздухом». Жаловался на скуку, на одеревеневшее тело без физической нагрузки, давил на жалость своим несчастным видом и, под конец, укорял за недоверие. Последнее сработало почти сразу и безотказно.

Тор согласился показать Локи Новый Асгард целиком, но перед этим попытался заставить того надеть толстовку с глубоким капюшоном.

— А это зачем? — Локи уже знал ответ. И он ему категорически не нравился.

— Для маскировки, — Тор настойчиво потряс толстовкой, протягивая её Локи. Это было важным условием, одним из главных, выдвинутым Одинсоном — никто и ничего не должен узнать.

— Да что ты в этом понимаешь, — фыркнул маг и, не касаясь, провел рукой по своему лицу. То тут же покрылось рябью, словно вода, переменилось на совершенно иное, незнакомое и женское, как и всё тело. Перед Тором стоял уже не черноволосый юноша, а блондинка в мидгардском одеянии. Стоит отдать Локи должное: он хорошо смог адаптироваться, раз создал привычный глазу наряд обычной городской жительницы.

Тор вскинул брови:

— Чей это облик?

— Одной моей заклятой подруги. Думаю, она не будет в обиде на меня за это, — незнакомка криво улыбнулась и задрала вверх подбородок, демонстрируя насмешливое выражение лица.

Локи с независимым видом развернулся к выходу из гостевого дома, хлестнул длинными волосами по щеке Тора. Тот вышел следом за ним, не имея ничего против такого перформанса: его брат отлично владел иллюзиями и всегда мог ими управлять.

До центра они дошли спокойно, не привлекая лишнего внимания со стороны прохожих. Главная улица города шумела на разные лады, отовсюду доносились незнакомые, но такие манящие запахи еды. Вдоль дороги с одной стороны рядком стояли крытые лавки, а с другой — пёстрые дома. Локи фыркал, глядя на вывески, и жмурился из-за яркого солнца. Ярмарка была в самом разгаре, но не она привлекла его внимание.

— Норны… — остановившись перед густо столпившейся публикой выдохнул Локи. — А это что?

Женская рука указала на сцену прямо впереди, и Тор поспешил прикрыть ярко-зелёные глаза ладонью.

— То, что тебе действительно не стоит видеть.

Локи оторвал его руку от лица, резво вклинился в толпу и подобрался ближе к источнику интереса, во все глаза смотря на развернувшееся представление. Он не сразу понял, что именно видит, но когда на сцене появился целый Мьёльнир, а затем разбился на куски, всё осознал. Его плечи затряслись, уголки рта взметнулись вверх. Прижав ладонь ко рту, Локи тихо и гаденько посмеивался. Тор, стоящий чуть позади него, поджал губы и тыкнул мага локтём в бок. Он несколько иначе описывал Локи этот случай, выкинув почти все детали, которые свидетельствовали против него самого. Какой конфуз.

— Так вот как всё было на самом деле! — безудержно засмеялся Локи, не придавая значения всему остальному. — Могучий Тор… да ты просто болван!

Внезапно представление оборвалось. По толпе прошёл гул, сначала робкий и невнятный, по нарастающей становясь всё громче и определённее. Локи так смеялся, обхватив себя поперёк живота, что не сразу заметил перемену общего настроения. А когда перестал веселиться и выпрямился, то увидел, как множество пар глаз уставилось в его сторону.

Локи недоумённо покосился на Тора. Тот тоже странно смотрел на него. И вид его отчего-то стал неважным: он то бледнел, то зеленел, то снова бледнел, пока наконец не сменил цвет лица на благородный пунцовый.

— Что?..

Локи не дал себе договорить, схватившись за горло с выпирающим кадыком. Высокий женский голос вдруг обрёл мужскую глубину звучания. Осознавая свой промах, Локи посмотрел на свои руки и тоже изменился в лице. Он медленно перевёл взгляд на Тора и выпалил первое, что попросилось на его обычно острый язык:

— Ой.