История сплетается из мелких судеб, которые вершат ещё более мелкие судьбы. Каждая эмоция может быть записана в книгу истории, а может быть и так, что эти эмоции пройдут мимо. Он верил, что эти слова, сказанные ему умирающей одинокой женщиной, о которой в деревне даже некому было позаботится, на самом деле неправда. А если и правда, то его эмоции и чувства заметят обязательно. Но...

В деревне подтверждение этих слов можно было найти на каждом шагу. Если идти в соседний дом, то там точно отругают. Если идти к рынку, то там мужики будут косо смотреть, потому что точно не узнают его. Обычно они знали каждого мальчишку, потому что обыкновенно дети выбегали из домов и встречали их после очередного набега или охоты.

А его здесь не знали, словно он и совсем не имел значения. К счастью, нашлась одна добрая женщина, которая встретила его в лесу и спросила, откуда он.

— Мальчик, ты здешний?

В руках у неё был хворост, но толку от него точно никакого бы не было. Вчера прошёл дождь и смыл с собой огонь, который можно будет разжечь с помощью этих палок. Но женщина совсем не замечала этого.

Руслан покосился на неё, а затем хотел было уйти, как услышал её голос.

— Ты потерялся? — она слабо улыбнулась и хотела протянуть ему руку, но они были заняты.

В этих лесах он не мог потеряться. Он и есть эти леса: бескрайние ели и холмы, реки и облака.

— Я отведу тебя в город, если ты заблудился. Только скажи, кто твои родители.

Родителями могли быть деревья, реки и горы? Если да, то он никак не мог считаться потерянным.

— Эй?

Женщина начинала нервничать, будто молчание Руслана её пугало. Но как может пугать тишина? В горах нет голосов людей. И сейчас слышать это беспокойство было странно. Как и видеть искреннее желание помочь.

Он не был знаком ни с кем так близко. В остроге его никто не узнавал, а в лесу... в лесу и никого кроме животных не было.

— Л-ладно, — дрожащим голосом сказала она, морщась. От холода, предположил он.

— Вы потерялись? — тихо спросил он, смотря на неё своими яркими зелёными глазами, будто деревья смешались воедино и обрели воплощение.

Женщина вздрогнула, услышав тихий и мелодичный детсткий голос. Но по-прежнему сжималась от страха.

— Ты похож на лесного духа, — пролепетала она.

— Лесной дух? — Руслан выгнул бровь.

Когда-то сюда приезжали великие города, но так же быстро исчезали, совсем не разговаривая с ним. Мог ли быть Москва таким же духом леса? Но ему в ответ перед глазами появилось искривлённое лицо столицы и золотые перстни на его пальцах, как все сомнения исчезли.

Нет, не мог.

— Я не дух леса.

— Обычно дети веселятся и бегают, — все ещё дрожа, пробормотала она.

— Если вы потерялись, то я помогу.

Женщина недоверчиво уставилась на него. А затем из рук её выпало несколько веток. Руслан подошёл к ней и нагнулся, чтобы поднять мокрые ветки.

— Они не будут гореть. 

Женщина глупо хлопнула глазами, а затем качнул головой, соглашаясь.

— Не будут.

— Тогда зачем вы их взяли?

Руслан любопытно посмотрел женщине в глаза, будто мог найти в них ответ. Но там был привычный людям страх.

— Холодно ведь, — слабо улыбнулась она.

— Разве? — он не ощущал холода, лишь дыхание леса, проносящееся по коже порывами.

— Скоро придёт зима и без хвороста нечем будет топить печку. Я совсем умру без огня.

— Умрёте без огня?

Иногда летом бывало так жарко, что деревья начинали сами собой гореть. Огонь возникал повсюду, а хуже, если как раз в это время на него случался набег. Горел весь лес не только от палящего солнца, но и от человеческой руки.

Руслан умирал от огня. Его кожу покрывали страшные волдыри, выжигая всю кожу. А затем, глаза делались слепыми от боли и невыносимого зуда по всему телу.

А она не могла жить без огня. Что за глупость?

Тем не менее женщина вызывала любопытство. Ему хотелось поговорить с ней.

— Я провожу вас к деревне.

Она благодарно улыбнулась и, видимо, успокоилась, когда они пошли по верной тропинке. Руслану не требовалось смотреть на дорогу, он видел всё словно по памяти. Знал каждое дерево, ведь уже сотню раз был здесь.

Может, он и правда лесной дух.

— Твои родители, должно быть, беспокоятся.

Руслан мотнул головой, а женщина вопросительно посмотрела на него, задавая молчаливый вопрос.

— Вовсе нет, потому что у меня их нет.

Глаза её распахнулись и она едва не выронила хворост. Руслан поднял выпавшие ветки, и сложил их у себя на груди, поддерживая руками.

— Как «нет»?

— А они есть у всех? — вопрос был глупым для людей, ведь все знали, что дети не могли появляться просто так.

А Руслан не знал. Он о людях вообще мало что знал, просто потому что опасался к ним подходить. Вдруг они такие же как голодные медведи, готовые разорвать его за еду.

Ужас застыл на лице женщины, а затем она окончательно уронила весь хворост, который несла. Руслан наклонился и стал собирать ветки.

— Ты ведь не человек, — в ужасе пролепетала она.

— Разве? — любопытно скосив глаза на собственные руки, спросил он.

Руслан был уверен, что выглядит, как человек. Глаза, руки, ноги — всё на месте. Отчего она решила, что он не человек?

— У людей не бывает таких глаз.

Женщина сглотнула, а затем оглянулась по сторонам. Бежать некуда, она ведь не знала дороги в деревню.

Руслан недоумённо смотрел в глаза этой женщине и пытался найти какое-то различие, но ничего в голову не приходило. Какие были у него глаза? Страшные? А может, дело совсем в другом?

— А какие глаза у людей?

Дрожащие губы и трясущиеся руки от холода или от страха волновали Руслана. Впервые он так долго говорил с кем-то. Жить в ветхой избе посреди леса было легко. Он собирал ягоды, грибы и искал остатки мяса, которые охотники бросали на земле. В избе до сих пор стоял смрад умершего лесничего, который жил в ней. Вероятно, он замёрз зимой, но Руслан нашёл избу летом, когда мухи уже почти ничего не оставили от тела.

Как живут другие города? Похожи ли они на людей, раз так близко живут с ними? Перенимают ли они людские повадки, учатся ли чувствовать эмоции?

— К-кто ты? — прошептала она, зажимая рот ладонью.

— Новокачинский острог. — Так ему сказали, а затем ушли.

Она не поверила ему тогда. Решила, что мальчик сошёл с ума от голода и холода. Отвела домой и отогрела. Разожгла огонь и стала расспрашивать о родителях, о его доме. А у Руслана ответа не было. Он жил в избе посреди леса, дышал остатками разложившегося тела и ходил по лесу.

А она не верила ему, говорила, что он обязательно вспомнит. Руслан не помнил до сих пор о своих родителях.

***

В деревне, как он понял, детей любили. Мужики гордо красовались перед ними на лошадях, хвастаясь подвигами и достижениями. А дети радостно кричали им вслед, мечтая стать одними из них.

Руслан хотел бы стать одним из них, но отчего-то в его груди появился ещё более сильный страх при виде мужчин на лошадях и с оружием. Вероятно, этот страх был ему навязан Анастасией — так звали женщину, которая тогда нашла его посреди леса и отвела к себе.

Теперь и леса он боялся, будто там сейчас было совсем по-другому. Там точно нет тёплой печи с одеялами. Там не было одежды из шкуры какого-то зверя. И уж точно там не было болтливой женщины.

— Сегодня соседи отказались давать хоть немного хлеба, — причитала она, бегая от одного конца дома к другому. — Неужели так сложно! Всего пару кусочков.

— Я могу сходить в лес, — произнёс он, но затем ощутил, как по спине пробегают мурашки. Страх — вот, что сопутствовало любому упоминанию чужих людей и леса.

— Нет! — крикнула она, но затем зажала себе рот рукой. Будто боялась, будто не было ничего страшнее.

Анастасия поража его своей разностью. Они встретились в лесу, но теперь она туда его категорически не отпускала. Она хотела, чтобы он завёл себе друзей, но рождала в нём такой сильный страх людей, что в итоге он даже из дому не мог выйти.

— Я сама схожу, — успокоившись, женщина села рядом. Глядя на красный нос Руслана, она ласково улыбнулась. — Холодно?

Помотав головой, он сильнее укутался в одеяло. Подумать только, разве это не было странно? В лесу ему никогда не было так холодно, как здесь, в телпе. Да и страха он никогда не знал, только здесь, в безопасности познал его.

— Тебе нравится у меня? Ты совсем не говоришь о том, чего бы хотел.

Анастасия поправила прядь его волос, ласково поцеловав в лоб. Но глаза её были грустными, ведь она знала, что те условия, в которых она живёт, нельзя назвать хорошими. Тем более для ребёнка. Но Руслан другого никогда не знал, поэтому её беспокойство казалось ему глупым.

— Нравится.

— Точно?

У глаз её уже давно были морщины, а в волосах прятались седые волосы — ещё одно напоминание, что она человек. А он даже не взрослел.

— Точно.

Казалось, она немного успокоилась и расслабилась.

— Мой муж обещал, что обязательно построит нам огромный дом, — она тепло улыбнулась, касаясь своих губ. — В нем будет огромная кровать с шёлковыми одеялами, а печь будет греть весь дом. И у нас всегда будет еда.

— А где этот дом? — Руслан нахмурился, чтобы сдержать любопытство и не выскочить с места от новости, что он может посетить какое-то другое место.

Женщина печально вздохнула.

— Умер.

— Дом?

Она слабо улыбнулась, поглаживая его по волосам.

— Ты точно не похож на человека. Но я не верю, что ты... Новокачинский острог. Так не бывает.

— Так что с домом?

Руслан облизнул губы, представляя, как будет лежать в огромной кровати, завернувшись в шёлковое одеяло. Он никогда не видел шёлк, но точно был уверен, что ему понравится.

— Нет никакого дома, — тихо ответила она, отворачиваясь.

— Почему?

— Мой муж умер при одном из набегов.

Руслан сглотнул. Умер? Как тот мужчина в его избе? Его съели мухи, а затем от него остался только смрад?

— Говорили, что его лошадь ранили и она упала... А его придавило. Никто не проходит после набега по земле, где так много мёртвых. Его просто оставили там.

Огромные зелёные глаза распахнулись в ужасе, хватаясь за единственное, чему он мог доверять. Лицо бедной женщины выражало страдание и невероятную печаль. Руслан верил ей и верил её страху.

Но что сказать он совсем не знал. Молча смотреть в её старое лицо казалось самым правильным решением.

— Ничего, Руслан. Смерть совсем не страшная. Главное, чтобы тебя не забыли и молились. Бог позаботится о тебе, если будет кому молиться.

***

Дни с Анастасией проходили одинаково, но то, как Руслан менялся замечала даже женщина. Сначала это были простые слова и интонация, но затем целые предложения стали частью его жизни. А вскоре и страхи, стремления, любовь и отчаяние Анастасии стали его собственными.

Должно ли было так сложится? Раньше он думал, что города не могли быть похожими на людей, потому что роль у них намного значительнее и живут они дольше. Но теперь... каждый день глядя на женщину, он проникался мыслями, что всё совсем теперь не важно.

Он живёт среди людей. Теперь он на своём месте, а не вдали от них. Руслан понимает их, чувствует. И разве это плохо? Как хорошее воплощение острога, он точно должен заботится о своих жителях. И первые шаги всегда являются маленькими и почти незаметными, но они есть — а значит, медленно двигается к высшей цели.

Руслан забыл, как выглядит лес. Анастасия его совсем не отпускала туда, да и он сам туда не рвался. Он мог дойти только до заднего двора, чтобы посмотреть на деревянные стены, окружавшие острог. За ними был бесконечный лес, который теперь вызывал дрожь.

Сжавшись, он уткнулся в воротник и закрыл глаза. Смотреть на высокую стену было странно. Будто он должен быть не по эту сторону, а по другую. Но с другой стороны, другие города жили у себя. Почему же он должен быть вдали от людей?

Мимо пробежали дети, чуть не сбив его с ног. Их он боялся, потому что Анастасия столько историй рассказала ему о детской глупости и жестокости. Его здесь словно не замечали, потому что он редко появлялся за пределами дома.

Впрочем, через несколько сотен лет его дом будет выглядеть точно так же. Сухо, без эмоционально, бедно, но там будет безопасно.

Лифт отключат, и он будет подниматься на девятый этаж по лестнице, чтобы не забывать, что в его доме один этаж занимает двадцать ступенек. Раньше он мог пройти весь лес без усталости, а затем и пары шагов от дома сделать не мог. Сейчас же сто восемьдесят шагов казались трудностью, выбивающей силы из груди.

Зря он вспомнил про неё. Зря. Ей нечего делать в его голове, не стоит больше позволять ломать себя, как тогда. Ему стоило остаться в своей пропахщей трупным запахом лачуге и делить еду с дикими животными, а не с людьми.

Так было бы легче. Так всегда легче.

Лучше, чем встречаться с Матвеем взглядами и знать, что тот всё понимает. Лучше, чем видеть, как могла бы сложится его судьба, будь он другим. Ведь у проклятого Новосибирска всё вышло просто и без особых трудностей. Какого чёрта у Руслана всё не так?

И какого чёрта Дугар молчит как партизан? Раньше он был разговорчив, когда дело касалось глобальных проблем. А пожары были одним из примеров глобальных проблем в их жизни.

На пятьдесят третьей ступени он едва не поскользнулся на остатках лука и картошки, которые кто-то решил оставить для своих соседей на лестничной клетке.

Отвратительно.

Хотя, если задуматься, то на первых этажах точно может найтись пару шприцов. Лет десять назад их было в сотню раз больше, а сейчас с каждым годом становилось всё меньше. И с балкона никто больше не кидал, заставляя детей обходить двор.

Проклиная соседей и наркоманов, он едва не пропустил свой этаж. В этом доме всё настолько раздражало своей неидеальностью, что хотелось выть. Даже грёбанная цифра «9» была едва заметна на фоне стены из-за поткресковшейся краски.

Телефон завибрировал в кармане, и Руслан вздрогнул, быстро вытащил его, сотню раз норовя уронить телефон на бетонный пол. Но удержав и посмотрев на звонившего, он внутренне затрясся только сильнее.

— Да, Дугар?

— Привет. Я забыл код от твоей двери.

Руслан едва не осел на пол прямо перед своей дверью.

Он здесь. Здесь. Дугар здесь.

— От 4 до 1, он абсолютно дурацкий.

— А... точно.

Руслан зажал рукой рот, чтобы не закричать чего-нибудь. Столько дней, столько часов, столько минут, столько секунд он изводил себя.

Какого чёрта Дугар молчал? Почему только сейчас заявляется на пороге и... сообщает о том, что забыл код от его двери. Руслан же сотню раз жаловался на глупость своих соседей, на то, что любой дурак с лёгкостью отгадает код от двери.

А Дугар забыл.

— Лифт не работает, — выдохнул он, чтобы занять себя от наблюдения за тем, как быстро скачут цифры секунд их разговора.

Друг что-то цыкнул в ответ, недовольно шагая по ступеням. Руслан чувствовал, как сердце вот-вот умрёт от количества крови в нём. Это ведь верное объяснение для того, что творится в его теле? Даже хмыкнуть не получается, когда вспоминается недовольное лицо Сибирякова. Конечно, ведь Дугар сообщил всем о пожаре, а братьям в первую очередь. Но Руслану ни слова.

Пришёл ли Дугар ради того, чтобы разорвать их связь окончательно? Мог ли он копить всё, что его ещё устраивало так долго, а сейчас, в трудный момент, закончить всё? Руслан бы именно так и поступил: дождался бы самого эмоционально сложного момента для себя и закончил бы всё.

Ужаснувшись собственным мыслям, Руслан стал ковырять пальцы. Потянув за заусенец, он обнаружил, что теперь кровь течёт по пальцу, крупными каплями пачкая ему штаны 

— Ты на каком этаже? — прохрипел он.

— На седьмом. Хотя, может, на шестом. Здесь не совсем понятно.

Руслан вдруг взмолилмя, чтобы этажи были бесконечными как та стена, которую он так боялся в детстве. Это было бы честно по отношению к нему сейчас. Хоть бы какая-то польза от Анастасии была. От её предательства и разочарования, которое он нёс до их пор.

— Видел на 53... с третьего этажа кто-то вылил картошку с луком?

Дугар хмыкнул в трубку, и Руслану стало легче. Друг не злился, но пока. Только пока.

Пришлось крепко встать на ноги, не опираясь на стену, чтобы не быть таким бесполезным и слабым перед Дугаром. Друг не должен знать, что Руслан рассыпается от одной мысли, что его могут покинуть. И забыть. Просто забыть.

Звонок кончился, и теперь Дугар стоял прямо перед ним. Высокий, стройный и решительный. Руслану стало хуже, руки едва нашли ключи в кармане. Сложно найти ключи, когда в кармане только они и сигареты, да?

— Привет, — прошептал он, глядя в глаза друга и пытаясь угадать, что в них прячется.

— Здравствуй, Руслан.

Всё было привычно, будто ничего не менялось. Будто не было пожара и не было звонка. Звонка Руслану и правда не было, если бы был, то стало в тысячу раз легче.

В квартире пахло сухостью и старостью. Здешний владелец будто совсем не хотел расставаться с советской эпохой, желая похоронить себя там. Квартиру можно было назвать только могилой, в которой единственно сияли картины. На большинстве из них были леса и небольшие домики, в точности соответсвуя тому, как в учебниках показывают старую Сибирь.

Странная любовь Руслана к искусству Сурикова не поддавалась объяснению. Учитывая то, как сильно презирал людей Енисейский, можно было предположить, что в его квартире может только висеть мишень, проткнутая сотнями дротиков.

Но никак не пейзажи Красноярска. На стенах его квартиры не могли висеть множественные подтверждения того, что на Земле есть люди, которые обожали его.

— У меня совсем кончился чай, который ты привозил в прошлый раз, — хмыкнул Енисейский, возвращая себе способность мыслить без отчаяния перед будущим разочарованием.

— Да? — охнул Дугар. — Я совсем забыл про чай, который ты просил. Столько всего произошло.

Руслан замер, спиной ощущая, что Дугар сел за стол и теперь прожигает ему спину взглядом. У него даже не было того, чем можно было бы занять руки. Дома нечего было есть и даже чай не выпьешь.

— Что произошло? — осторожно спросил Руслан.

— Не знаю, снова наверное кто-то оставил незатушенный огонь в лесу. Или от активного солнца леса загорелись.

Дугар всегда был нервным, когда дело касалось пожаров. Руслан всё детство видел, как того пугает перспектива быть сожжённым. Тогда друг откровенно признавался, что нет ничего хуже огня. А сейчас почти признаётся, что Руслан ему больше не нужен.

Взрогнув от этой мысли, Руслан схватился за собственное бедро и стал сжимать его. Может быть, он не прав, и Дугар совсем не собирается бросать его. Он ведь обещал, говорил, что прекраснее Енисейского нет никого. Разве пара столетий могут умертвить эти слова?

— Пожар? Но ты не звонил...

Дугар тяжело выдохнул.

— Я так и знал, что ты так скажешь.

— Так скажу?

— Да, — он печально выдохнул. — Но я тебе это очень легко объясню.

Дугар спокойно улыбнулся, как мог улыбаться только он, потому что был единственным. Единственный, кто признал его самым прекрасным во всей Сибири. Единственный, кто мог терпеть и созидать всего Руслана. По крайней, Енисейский надеялся на это.

— Всё случилось внезапно, я только успевал принимать меры по тушению огня. Благо, Новосибирск помог быстро решить проблему. Вы же были на конференции, а там Московский. Помощь пришла быстро, поэтому всё не так критично. Хотя гектары леса снова безвозвратно потеряны...

Руслана охватила дрожь. Если бы он только мог, сделал бы всё, чтобы предотвратить это. Чтобы только Дугар не боялся огня. Чтобы только снова стал ему близким другом.

— Но почему ты не звонил? — Руслан выдавил из себя улыбку, больше похожую на гримасу.

Дугар внимательно посмотрел на него, а затем всё так же обречённо выдохнул, когда дело касалось Руслана.

— У меня просто не было возможности позвонить тебе. Я был занят, Руслан. И ты тоже был занят. Я думал, что ты отлично проводишь время в Москве.

— Отлично провожу время? — охнул Руслан, а на губах теперь была гадкая и абсолютно фальшивая улыбка.

Дугар замер на секунду, как делал это на протяжении всего их знакомства. А затем вспомнил все случаи, когда Руслан был таким и вдруг осознал, что Енисейский снова находится в подвешенном состоянии. Это всё решается очень просто. Руслана успокоить легко, но дело в том, что это спокойствие будет длиться недолго. Он снова найдёт повод для ревности или беспокойства, потому что просто не знает, что такое фраза «всё хорошо».

Благо, у Дугара была семья, которая из века в век не менялась. Братья оставались такими же, несмотря на ситуацию в стране и в мире. Они были ему островком безопасности, где Ринчин точно будет болтать о травах, которые обязательно положит ему в карман в аккуратном мешочке, который сделал сам. А Соёл будет протестовать после каждого вопроса, нужна ли ему помощь, но всё равно на его лице будет благодарность.

Но с Русланом сложнее. За столько лет дружбы Дугар так и не смог разгадать, что же у него на уме. Потому что, как говорил Матвей Тумов, Руслан был ураганом. И этот ураган мог укротить только кто-то очень устойчивый. Даже Руслан не мог сам себя спасти.

Он уже давно оставил попытки что-то вбить в голову другу, потому что видел, что Руслан продолжает вести себя хаотично. Енисейский ломал себя сам, и даже люди в этом не были виноваты.

Помня тихие откровения Руслана о людях и о первом предательстве, Дугар выдохнул и спокойно сказал, заставляя друга взгдрагивать на каждом слове.

— Тебе должно идти на пользу общение с другими городами, Руслан. Ты больше, чем себе представляешь. У тебя огромный потенциал, и ты его губишь.

Говорить такое каждый раз надоедало. Возможно, дело в том, что Дугару не нравилось повторять и так очевидные вещи. Но с Русланом иначе нельзя. Либо тот закопает себя ещё больше, либо нужно навести в его сознании хоть какой-то порядок на время.

Енисейский молча смотрел на него. На губах всё ещё оставались следы той самой улыбки, которая уродовала прекрасное лицо Руслана. Но Дугар заметил, что его слова дошли до друга, и теперь тот подвергает их сомнению. Каждое слово, каждая буква ставится под сомнение, словно это какая-то теорема, которую Дугар выдвинул, и теперь весь мир должен сойтись в том, правильна ли она или нет.

— Мне не хочется, чтобы ты превращался в забытый город. Таких и так довольно много, но ты не они, Руслан.

В каждом слове сквозил намёк на неимоверную заботу о друге. Это действительно было так. Раньше Дугар спасал Руслана изо всех сил, а теперь поистрепался и потерял прошлый запал. Теперь звонить Енисейскому было не так приятно, не нравилось получать заботу в свой адрес, ведь её ему уже оказали братья.

Руслан в его коде был лишним уже довольно давно. Но дружеская любовь к нему сохранилась, пусть и возрождаемая воспоминаниями об общем прошлом.

Руслану Енисейскому не нужен был Дугар со своей невозможностью ответить на его все его запросы. Другу нужен был кто-то другой, кто сломает его окончательно и сделает абсолютно другого человека. А может, и сбережёт те жалкие остатки личности и возлелеет их до совершенства.

Руслан вдруг засмеялся, а Дугару стало тошно. Вот оно, подтверждение тому, что сомнения победили здравый смысл.

Конечно, ведь тому, кто живёт так уже больше трёхсот лет, сложно будет поверить в искренность даже самого близкого друга.

— Я не они? Вот как. Я был таким как они и всем было всё равно. Другим городам просто наплевать, — жёсткие слова ударили словно пощёчина. — Думаешь, кому-то есть дело до, например, Норильска? До того, что он ценой своего здоровья добывает для страны столько ресурсов. А никто ему даже спасибо не скажет!

Дугар тяжело выдохнул, посматривая в сторону двери. Вот и причина, по которой звонить Руслану не хотелось. Очередное сближение всегда ведёт к внутреннему конфликту Руслана, который ведёт к разрушению обоих.

— Тогда сам заботься о мальчике. Ты же примкнул к тем, кто говорит о его ненужности в наше время, — спокойно сказал он, чувствуя, что вот-вот что-то случится.

И случилось. Телефон в кармане завибрировал, и Руслан резко замер. На экране было единственное имя одного из братьев, которое выводило из себя Енисейского.

Соёл.

— Я, наверное, пойду. У меня назначена встреча с Соёлом, — пробормотал Дугар.

Гнев и ненависть смешались на лице Руслана. Он встал с места и громко зашагал за Дугаром, который что-то говорил брату.

Хватаясь за стены, чтобы устоять, Руслан проклинал всё. Соёла, Дугара, себя и остальных. Потому что всё это не имело смысла, потому что Дугар не должен был уходить от него так скоро. Енисейский ждал его слишком долго, и теперь Дугар снова бросает его ради братьев.

— Да-да, я еду, — сказал Дугар, и всё внутри сломалось с громким щелчком, который отбивался эхом в ушах.

— Дугар! — рявкнул Руслан, смотря другу вслед.

Ангарский удивлённо отвёл телефон от головы и развернулся. Встретившись с разгорячённым взглядом Руслана, стало вдруг не по себе. Друг никогда не позволял себе злиться или ругаться на него, если это не было шуткой. Но сейчас это была определённо не шутка.

— Что, Руслан? — стараясь сохранить спокойствие, ровно произнёс он.

Было видно, что Руслан пытается успокоиться. Он старался дышать и хвататься за стены, чтобы только удержать себя в руках. Но в глазах всё равно плескался яд, который заполнил некогда прекрасные леса и чистые реки, из которых состоял Красноярск.

Некоторая ирония в существовании городов всё же была. Изначально они всегда сделаны чистыми и невинными, простыми и понятными. Ни в ком из них не было характера или эмоций. Они просто были. А по прошествии времени, входя в контакт с людьми, они менялись. И если Дугар не допускал того, чтобы стать с людьми одним целым, то Руслан отдался полностью. Он позволил поработить своё сознание, отдав изначально пустого себя под опыты. И вот, что из этого вышло.

Поэтому люди и города всегда должны быть раздельно. Потому что режимы, которые люди придумывают и вводят в страну, изначально подвергаются отрицанию со стороны мирных и созидательных городов. Потому что человеческие эмоции не должны идти на протяжении всей жизни вместе с воплощениями. И Руслан тому отличный пример.

— Я... — взгляд Енисейского метался по лицу Дугара.

Руслан не понимал этой простой истины. Он пытался что-то сделать, но излишняя эмпатичность его погубила.

Вдруг Дугару стало страшно. Он больше не может это продолжать. Если Руслан не одумается, то и те хорошие воспоминания из детства станут для Ангарского лишь пеплом прошлого. И тогда Руслан останется со своей ненавистью к людям и пустотой без общения с городами.

Он рассыпется, Дугар это точно знал, поэтому старался балансировать на лезвии ножа, быть спокойным и безразличным ко всему. Но сейчас, глядя на то, что стало с Русланом, он не мог отделаться от ощущения, что это конец.

Каждый миг выражение его лица менялось, что, конечно же, видел Руслан. И тогда в его сердце тоже появился страх, но только разрушительный, как и всё в нём.

— Ты уходишь? — сипло спросил Руслан.

— Я обещал Соёлу встречу, мы давно не виделись.

— Но разве... когда случился пожар, он не был с тобой? Разве ты недавно не виделся с ним?

— Нет, я был один.

Руслан ослабил хватку на стене, ощущая, что может стоять. Теперь его ненависть знала, куда направится. Тот, кто очевидно соврал, хотел уничтожить его тем, что Енисейский оказался выброшен на произвол судьбы.

Николай Сибиряков — вот, кто следует пути своего наставника и прикрывается своим глупым лицом, чтобы никто не заподозрил его подлость.

Но оказалось всё не так, как рассчитывал Сибиряков. Теперь Руслану легче, ведь Дугар чист, Дугар не виноват. Дугар его по-прежнему ценит.

Слабо улыбнувшись, Енисейский протянул руку другу. Дугар подозрительно выгнул бровь, но протянул свою в ответ.

— Я надеюсь, что в этот раз ты не забудешь и привезёшь мне чай. Иначе я буду заменять его водкой.

Рассмеявшись, он отпустил Дугара. Чувствуя, как стучит кровь в венах, представил лицо Сибирякова и мысленно плюнул в него.

Отвратительный.

Но что ещё можно было ожидать от преданного ученика Матвея? Если так подумать, то всё шло чётко по плану. Матвей ведь изначально намеревался сделать из него что-то невероятное. Обучение в Москве, развал Советского Союза, а затем и назначение на место столицы Сибири. Всё так понятно и просто.

А Руслану показывали лишь беззащитного ребёнка, который ничего не понимает, кроме своей физики и гороха.

— К чёрту их! — рявкнул он, проходя мимо шкафа, где лежала картина, нарисованная только для него Суриковым. С холста смотрел ещё совсем юнный и наивный мальчишка с яркими и светящимися глазами.

Но теперь от этого мальчика осталась только ненависть, порождённая людьми и взращенная им самим.

***

— Зима в этом году будет суровая.

Они сидели за столом и ели в освещении единственной свечи, которую Анастасия выпросила у соседей.

— Разве? — спросил Руслан, всё ещё стараясь раскусить мелкие хрящи в мясе.

— Лето было изнуряющим, а значит, что зима будет такой же.

— Я совсем не заметил.

Анастасия улыбнулась, будто он пошутил. Пододвинув свой нетронутый суп ему под руку, она сказала:

— Конечно, ты ведь совсем не выходишь из дома, — а когда заметила, что он странно смотрит на тарелку с супом, который состоял только из косточек мяса, пары листьев и воды, то сказала: — Кушай, тебе нужно расти.

— Но вы...

— Я совсем не голодна, — улыбнулась Анастасия.

— Но вы долго не ели. Сегодня... вчера... Всё отдавали мне.

— Потому что я совсем не голодна, Русланчик.

Руслан удивлённо ещё пару мгновений смотрел ей в глаза, но затем покорно кивнул и принялся за её суп. Женщина сглотнула, а затем приложила руку к своему рту.

— Нам нужно набрать побольше ягод. Ты знаешь, в каких местах их больше всего можно найти?

Руслан попытался вспомнить, где собирал ягоды, но в голове оказалась только снежная буря, которая поглотила все его воспоминания.

— Я не помню.

— Ничего-ничего. Я через пару дней пойду в лес и наберу нам ягод. Повезёт, если найду ещё и грибы.

Руслан напрягся.

— В лес? Может, не стоит? Попросите у соседей, они обязательно дадут.

Женщина натянуто улыбнулась.

— Боюсь, что они больше не потерпят меня на пороге. Я и так уже слишком много всего прошу.

— Но в лес...

— Я же нашла тебя в лесу, Русланчик. Ты совсем не казался мне таким пугливым тогда. А сейчас вон как боишься.

В доме будто стало холодно, хотя был конец лета. Руслан съёжился и стал быстрее есть суп, совсем не замечая того, как за этим наблюдает голодная женщина.

— Кушай-кушай, — только и бормотала она.

Лес ещё никогда не был таким страшным, как сейчас. Поэтому Руслан старался не закрывать глаза, чтобы не вспоминать всех страшных историй, которые ему рассказывала Анастасия.

— Не хочешь сходить со мной, Русланчик?

Он взрогнул и поднял взгляд на неё, стараясь не выглядить таким уж испуганным.

— Ничего-ничего. Я просто шучу.

Она засмеялась, но Руслану было совсем не весело. В лес идти было страшно.

Но лучше бы он никогда не боялся леса. Так было бы легче, так его бы не предали.