Май, 30 2020 г.

 Роттердам. Нидерланды

От радостного предвкушения сводит скулы, но я, обняв чашку, сижу в кресле, не шевелясь. Лифердбелл мечется по крохотной квартире в поисках заколки и уже дважды останавливалась меня поцеловать.

— Слушай, ну поехали со мной! — в голосе звучат капризные раздражающие нотки.

Сижу, выпятив губы, и демонстративно ковыряю чехол её вязальных спиц.

— Лифердбелл, если б не зачёт... Но ты же сама видела нашего профессора. Да и мне кровь из носа нужно сдать, иначе прощай диплом...

Она сокрушенно выдыхает.

— Бабуля обидится.

— В следующий раз обязательно, Лифердбелл...

Да, мы вместе почти три года и меня знает вся её небольшая семья. Я влилась в быт, учебу и почти полюбила этот странный холодный большой город.

Но в то же время я устала, как грузчик Вилли. Почти, как он.

Профессор отправил писать портрет случайного прохожего, и просил передать его эмоции в рисунке.

Большинство одногруппников «атаковали» рынок и в день экзамена аудитория напоминала торговые ряды МарктхолаФермерский рынок в Роттердаме, а грузчика Вилли из порта единственного повесили на стену.

Я выбрала грузовой порт Роттердама потому что в мае там было прохладнее всего.

Сидя в тени контейнеров на стопке деревянных поддонов, я наблюдала, как грузчики тянули жребий, кому разгружать мешки с цементом и насмехались над беднягой-стариком в серой рубашке, когда короткая спичка досталась ему.

Вилли курил крепкие папиросы и кашлял, прикрывая рот локтем. На его рубашке, пропитанной потом и вымазанной мазутом, красовались разных размеров дыры, через которые просвечивала грудь, густо покрытая седыми курчавыми волосами. Вилли скалил жёлтые зубы в подобие улыбки и был настолько отталкивающим и зловонным, что от него шарахались даже не менее грязные коллеги-грузчики.

Сама вначале не понимала, почему мой выбор пал именно на него, но потом прямо у меня на глазах, Вилли, взваливая очередной мешок на плечи, умер. Я тут была не при чем.

Этот выбор сделала моя тень, уставшая томиться в тесном и жарком улыбчивом плену Лифердбелл. Она пробудила Ангела.

Я смотрела, как подъехавшие медики лениво обходили труп и брезгливо прикрывали носы; провожала взглядом их машину; наблюдала за немного растерянными коллегами Вилли и улыбалась. Ангел улыбался. И, хотя задача Ангела помогать заблудшим душам, Ангел радуется, когда душа освобождается сама.

Спустя несколько часов на холсте был Вилли. Живой, но мертвецки уставший.

Как моя тень. Как я.

— Это твоя курсовая? — Лифердбелл хватает фото работы со стола и рассматривает Вилли.

— Какую эмоцию ты здесь видишь?

— Кажется, он мертвецки устал...

Если б она стояла ко мне лицом, она бы увидела мою Тень. Я улыбаюсь и киваю. Мертвецки — именно то слово.

— Совершенно устал от этой жизни. И ему уже ничего не нужно.

А мне нужно, Лифердбелл. После этого мне точно нужно побыть наедине со своей тенью и как же я ждала дня рождения твоей чокнутой бабушки.

Лифердбелл садится рядом и берет мою ладонь в свою.

— Я буду скучать, Клокье...

Улыбаюсь и задираю подол её юбки. Тут же соскальзываю на колени и раздвигаю её стройные ноги. Красные стринги.

Она надевает их только для меня. Ритуал прощания продуман до мелочей и сломать его, чтоб насладиться ее расстроенным взглядом — огромное искушение. До ее поезда полтора часа, чемодан собран, заколка надежно спрятана на шкафу.

«Ой... Да, я специально»...

Пальцы гладят сетчатый треугольник стрингов, мягко надавливая и отпуская. Она запрокидывает голову и светлые волосы рассыпаются по плечам. Она отрастила их той же длины, как у меня, и теперь изнывает от жары без своего «крабика» с рубинами — удержаться и не подарить ей эту чудесную заколку я не могла — на светлых волосах смотрелось невероятно.

— Черт, где же эта заколка, — шепчет она между легкими стонами и мне становится так смешно, что впору закрывать рот подушкой, но я медленно глажу внутреннюю сторону ее бедер, касаюсь губами гладковыбритого лобка и молчу.

***

С того момента, как мы последний раз поцеловались у двери, прошло полчаса, а я все еще сижу на постели и гляжу в зеркало. Приглушённый солнечный свет сочится сквозь прикрытые шторы и полоска луча выхватывает моток алой пряжи. Кончик нити в моей руке — она, теплая и мягкая, легко накручивается на палец и, соскальзывая, на несколько мгновений сохраняет форму неровной пружинки.

Тишина. Даже шум улицы из приоткрытого окна какой-то приглушённый. Ангел улыбается в отражении. Она вплетает в светлые волосы алую нить, проводит по ним пальцами, легко касается губ и встает. Мобильный мяукает котом — Лифердбелл так нравятся эти мерзкие комки шерсти.

Лифердбелл: Схат, в поезде такая жара! Поищи мою заколку! Это невыносимо!

Я: Поищу, Лифердбелл. Пока рисую.

Лифердбелл: Люблю. Рисуй.

Я отключаю звук на мобильном и тут же теряю его в рюкзаке. Ангелу это не нужно.

Вдыхаю тёплый вечерний воздух полной грудью и захожу в первый попавшийся бар. В нос тут же бьет запах травы и какого-то парфюма. Музыка сшибает с ног и толпа людей на секунду заставляет все нутро паниковать, но Ангел ведёт меня к стойке.

Свободных мест нет, от количества людей рябит в глазах и я почти готова уйти, но тут замечаю, как от стойки буквально отползает молодой мужчина — тут же занимаю его место и улыбаюсь бармену. Я не люблю алкоголь, но место обязывает, поэтому, быстро изучив меню, тыкаю в самый красивый на фото бокал и отвлекаюсь.

Веселье. Безудержное веселье. Толпа гудит, движется огромной массой, видоизменяется, источая тугие запахи пота, смешанного с перегаром и островатым ароматом травы.

«Зачем я здесь?»

Я получаю ответ мгновенно: «Чтобы найти ее».

Взгляд блуждает по залу, лениво переходя от одного лица к другому, задерживаясь на брюнетках. Удивительно... Меня так зацепила Вероника?..

Неудавшаяся картинка. Если бы не этот...

Отворачиваюсь от воспоминаний и сразу же замечаю её.

У самого края барной стойки сидит она. Я чувствую её боль на расстоянии, сквозь толпу. Невидящими глазами она смотрит перед собой, а на щеке блестит дорожка слезы.

Душа моя. Ангел здесь.

Рядом с ней тоже есть место и я медленно направляюсь к нему.

— Уф... Голова гудит, — выдыхаю излишне громко, усаживаясь рядом.

Она вздрагивает и фыркает. Идеальная. Чуть смазанная тушь лишь подчёркивает её грусть и Ангел кладёт руку на её плечо.

— Не против, я тут присяду? Здесь хотя бы слышно собственные мысли.

Перед ней полупустая рюмка с прозрачной жидкостью, а губы красные от укусов.

Бармен кидает на нас взгляд и брови на мгновение поднимаются, но его тут же отвлекают заказом.

Нет, мальчик, ты не о том думаешь. Её тело мне не нужно. Только душа.

Девушка молчит с минуту и я молчу, медленно перемешивая трубочкой лёд. Мои волосы касаются её голого локтя, цепляясь алой нитью.

Сейчас.

Она тяжело выдыхает и оборачивается.

— Мне так херово...

Губы её вздрагивают. Красивые, как у Лифердбелл. От неё пахнет можжевельником и осенним лесом. В рюмке чистый джин.

Ну что за подарок?..

— Расскажи мне, я умею слушать, — склоняюсь над её ухом, чтоб не орать и она ловит пальцами алую нить в моих волосах.

— Красиво.

Я улыбаюсь и аккуратно вытираю её щеку большим пальцем.

— Давай выйдем отсюда...

Протягиваю ей руку и веду за собой. Послушная, легкая, нежная душа. Ангел тебя не обидит. Только поможет.

Нас сжимает толпа, буквально склеивая друг с другом, я обнимаю её за талию, она — меня. Пытается улыбнуться и я подставляю ей щеку — касается влажными губами и тут же упирается лбом.

— Прости.

Я обнимаю её крепче, прижимаясь бедрами, срывая легкий стон с ее губ и, наконец, мы выходим. Она парит словно в тумане.

— Всё хорошо, я рядом.

Не в силах совладать с собой, Ангел ведёт её вдоль канала в сторону нашей квартиры.

— Расскажи мне...

И она говорит. Её зовут Фенна, на днях исполнилось двадцать пять, отец скончался после долгой болезни и осталась только подруга, с которой она живёт последние два года, а три месяца назад появился парень.

Мы доходим до сквера, садимся на лавочку. Фенна говорит сбивчиво и тихо, время от времени срываясь на слезы. Капли на её щеках блестят и я вижу в них, как Ангел расправляет крылья, укрывая бедную девушку, спасая её.

— Он стоял, опершись о стену, а она, прямо перед ним на коленях, — Фенна взвизгивает и я на секунду морщусь, как от пощёчины, — отсасывала ему! Мерзкая, лживая...

Фенна рыдает и не вытирает слезы, они скатываются по щекам и тяжёлыми каплями врезаются в мои руки.

— Бедная моя... Как несправедлива судьба... Ведь ты такая красивая...

Она поднимает глаза и бессмысленно смотрит перед собой. Невероятная.

— Я хочу написать твой портрет, Фенна, хочу показать всю твою боль, — провожу пальцами по ее щекам, опускаюсь по шее и едва касаюсь небольшой груди.

Она безразлично кивает и начинает расстегивать блузку.

— Не здесь, дорогая, — беру её за руку и веду к нам в квартиру.

Она пьяна и совершенно разбита. До мурашек несчастлива и Ангел борется с желанием уронить её с моста, чтоб поскорее освободить душу, совершить благодеяние, но...

Фенна сама внезапно перегибается через ограждения. Я успеваю схватить её за кофту — рядом вскрикивает какая-то женщина. Фенну рвёт. Это настолько противно, но одновременно естественно, что я совершенно не ощущаю обычной брезгливости.

Моя бедная душа, я освобожу тебя от этих страданий.

Достаю влажные салфетки, вытираю её лицо и обнимаю за плечи и веду дальше.

***

— Мне незачем жить, — еле шевелит языком Фенна, падая на стул.

Протягиваю ей стакан сорбента и аспирин. Негоже уходить из жизни в таком состоянии. Она послушно пьёт и немного приходит в себя.

— Как она могла?! Я же делилась с ней всем! Всегда была на ее стороне! Поддерживала!

Я киваю участливо и открываю свой альбом. Карандаш двигается уверенно и быстро, но мне мешает что-то. Нет, не её слезы. Они прекрасны. Я уже вижу — это будет вода. Здесь много воды.

Мне мешают ее неуместные длинные серьги, они изумрудно-зеленого цвета и, покачиваясь, гипнотизируют меня, нагоняя тоску, пробуждая в душе дурные воспоминания. Они неуместны здесь и одновременно так символичны.

— Сними, пожалуйста, серьги.

Она оставляет их на тумбочке и, когда портрет закончен, забывает.

Пусть.

Я провожаю её до угла, целую в лоб и, отпуская, остаюсь на месте. У меня нет спичечного коробка, поэтому я оставляю на её шее крохотный автограф алой краской. Конечно, его смоет водой, но пока это знак.

Эта чудесная душа познала милость Ангела.

— Ангел тебя не бросит, — шепчу ей вслед, улыбаясь.

Она готова. Ещё несколько шагов по мосту. Мимо проносится парень на велосипеде и я вздрагиваю, но напрасно. Просто случайный встречный. Фенна полна решимости. Шаг и за её спиной остаётся рекламный плакат с агитацией о здоровом образе жизни.

Она перебрасывает ногу через перила и...

Ангел расправляет крылья.

Я закрываю глаза, а через секунду чувствую, как последний вздох Фенны колышет алую нить в моих волосах.

Поднимаю взгляд к небу. Над мостом висит огромная серебряная луна.

— Алой нитью в светлый край добрый Ангел приведёт... — напеваю слова колыбельной и понимаю, что пора возвращаться домой.

***

Июнь, 3. 2020 г. 

Роттердам

— Что это?

Лифердбелл двумя пальцами брезгливо поднимает изумрудные серёжки с тумбочки.

— Натурщица забыла.

Глядит недоверчиво, прикусывает губу и хмурится. Этим зрелищем можно наслаждаться вечно — едва сдерживаюсь от улыбки.

— У тебя... Была натурщица... Здесь?

Киваю молча, спокойно глядя в глаза Лифердбелл.

— И вы?..

— И я её нарисовала.

Она не верит. Соглашается, но по резким движениям понятно, что её мучает ревность.

— Почему? — Лифердбелл оборачивается в поисках воды и тут же убегает в кухню. Возвращается с красным лицом, — почему она не забрала своё барахло?

Продолжаю любоваться ею.

«Ты такая красивая, когда расстроена, Лифердбелл».

— Я даже номера её не знаю. Мы встретились в баре, у неё красивое ромбовидное лицо. Я нарисовала портрет и она ушла, — жму плечами с безразличием.

Не верит. Шумно пьёт большими глотками воду. А я молчу.

— Ты говоришь мне правду?

Я встаю, подхожу к ней вплотную, смотрю прямо в глаза и беру за шею, сжимая пальцы лишь чтоб она ощутила их. Не причиняя боли.

— Ариадна фон Родедрад, я не изменяла тебе.

Её злость моментально отступает и губы приоткрываются.

— Веришь?

Кивает спокойнее. Убирает серьги куда-то и с облегчением вздыхает.

— Показать портрет?

Лифердбелл оборачивается резче, чем обычно.

— Да. Покажи.

Я разворачиваю альбом на странице с Фенной.

— Я разлила на него воду случайно...

«Не случайно».

Лифердбелл быстро прикрывает рот рукой и с ужасом смотрит на меня.

— Эта же та девушка, которая упала с моста позавчера!

О моей Фенне пишут в новостях.

***

май 29. 2021 г. 

Роттердам

— Странно. Почему?.. Мы ведь даже не ссорились.

Она оставила только короткую записку: «Я больше так не могу. Мне нужно быть далеко отсюда. Прощай».

Я прошлась по опустевшей квартире, набирала ее номер трижды, но он не отвечал. Она забрала даже моток красной пряжи, не оставив взамен ничего.