— Мы раньше не встречались, — потратив некоторое время на раздумья, Лань Хуань сделал вывод, что не может определить по голосу, что это за демон. Придётся искать другие подсказки.

Демон некоторое время молчал, после чего ответил:

— Если один из нас не умрёт после этой встречи, возможно, ещё когда-нибудь встретимся.

Лань Хуаню не стоило списывать со счетов такой вариант. Конечно, он не ищет схватки с демоном, такой, что по итогу жизнь или смерть, но может получится так, что это будет неизбежно, однако, сейчас лучше подумать о том, как помочь бедному парню, попавшему под влияние такого сильного и страшного греха, как гнев. Лань Хуань считал этот грех самым тяжело поддающимся, ещё и демон высокого уровня — это будет действительно сложно. Поскольку ему удалось проникнуть одержимому в голову, он может на некоторое время обрывать контроль демона для того, чтобы вести разговоры с самим парнем. Демону не обязательно слышать всё, о чём они будут говорить. Нужно только добавить пару нот в мелодию. Присутствие демона определяется по его ауре, а она ослабла, когда Лань Хуань сделал задуманное. Правда, действовать придётся быстро и чётко, потому что подобные выпады только разозлят демона. Несколько минут у них есть.

— А-Юа? — позвав парня, который обманчиво не проявлял агрессии, Лань Хуань подошёл к нему и сел напротив.

Мир этого человека был очень ограниченным, но удивительным. Они сидели на клочке земли, а вокруг была вода. Над головой летали огоньки фиолетового цвета: они зажигались и затухали. Красиво, если не брать в расчёт царящий вокруг мрак. Парень выглядел уставшим и замученным. В некоторых местах его кожа поросла мхом — видимо, из-за сырости. Вода, блудливые огоньки, мох — всё это походило на озеро, спрятавшееся в лесу. Когда парень поднял на Лань Хуаня взгляд, тот посмотрел ему в глаза и… изумился — они покрылись пеленой, стали похожи на рыбьи.

— А-Юа, гнев не помог тебе защитить сестру, она сейчас очень страдает.

Некоторое время парень молчал. Ему нужно было время прийти в себя и понять, что с ним говорит не демон:

— Она рядом со мной, остальное не имеет значения.

Лань Хуань не мог понять, почему парень сидит в столь странной позе: поджимая колени и руки к груди — будто что-то держит или прячет.

— Это пока она с тобой. Демон может её убить.

— Он не станет этого делать.

— Почему ты так думаешь? Ты впустил его внутрь себя, потому что тобой двигал гнев. Гнев пускает корни очень быстро, достаточно мелочи — будто капли воды, чтобы он перекинулся и рос дальше. Задумайся вот о чём: наверняка, были такие моменты, что тебя что-то злило, причём поспособствовала этому сущая ерунда. И я не говорю сейчас о твоих ссорах с родителями. Твоя сестра никогда не вызывала в тебе вспышки агрессии? А что случится, если всё-таки вызовет? Демон убьёт её твоими руками, — Лань Хуань не видел смысла общаться со своим подопечным мягко.

Ожидая ответа, Лань Хуань отвлёкся от парня и прислушался к воздействию извне. Давление идёт, а значит, демон пытается вернуть себе контроль — звуки флейты здорово ему в этом мешают. Юа чувствует это и дёргается, морщась раз от раза, потому что это причиняет боль. Не такую, какую могло бы, потому что параллельно звуки флейты исцеляют его. К сожалению, Лань Хуань, учитывая обстоятельства, не может исцелить его полностью, но он делает всё, что возможно.

Юа так и не отвечает.

— Юа, — очень важно обращаться как можно чаще к одержимому по имени, чтобы помнил о том, что он всё ещё он, — что случилось в тот момент, когда демон забрал твоё тело?

Парень с шумом выдохнул и закашлялся, прижимая руки к груди сильнее. По мимо воздуха из его рта вышли кусочки пожухлых листьев. Лань Хуаня это насторожило. Он поймал в ладонь несколько кусочков, размял в пальцах, поднёс их к носу — едва уловимый запах свежести и чего-то ещё… отдалённо знакомого.

— Когда я злюсь, я ощущаю себя свободным, способным сделать что угодно, а в тот момент я не только ощутил это, но и смог, более не сдерживая себя, не оглядываясь на мораль — хорошо я поступаю или плохо — впервые в жизни убить. До этого я кидал пустые угрозы, кто же знал, что просто брать и убивать — очень просто. Господь оставил меня, и тогда я увидел Господа в себе. Первой я убил соседскую девочку, её труп всё ещё в лесу, там, где я его оставил. Она гуляла и случайно наткнулась на меня, а я часто прятался там, когда ссорился с родителями. Я не хотел её убивать… сначала, а потом захотел. Просто чтобы дать выход своей ярости. Демон сказал мне, что от смерти пары людей мир не станет беднее, а девочка попадёт в Рай, поэтому я даже одолжение ей сделаю, отправив туда пораньше — она не столкнётся с жестокостью жизни. И он ведь был прав? Я сделал для этого ребёнка только лучше — чтобы она не испытала то, что испытал я.

— Жизнь человеку даёт Господь, Господь же её и забирает, когда приходит время, никто не вправе, кроме него, ни демон, ни тем более другой человек, распоряжаться тем, что ему не принадлежит. Демон может преследовать какую угодно мораль и даже звучать убедительно, но демоны априори жаждут страданий, и ты не облегчил судьбу ребёнка, ты причинил ему страдания, которых он не заслужил, и страдания тем, кому он был дорог. Гнев, в первую очередь, убивает человека, носящего его внутри себя. Убив девочку, ты разумеется, обрек её, но куда сильнее ты обрёк себя. Демон использовал твои руки, а значит, и тебе гореть в Аду. Тебе ведь попадание в Рай он не обещал? — Лань Хуань был готов слышать и видеть смерть любого, будь то ребёнок или взрослый, поэтому рассказанное Юа он воспринял пусть и с негодованием, но спокойно. Могут умирать люди, могут умирать его адепты, но он должен сохранять хладнокровие, потому что его рассудок — главное оружие Господа против нечисти.

На протяжении нескольких секунд ничего не происходило. Парень молча смотрел на Лань Хуаня стеклянными глазами, а потом, моргнув раз и ещё раз, он взглянул на него своими собственными живыми глазами. Лань Хуань ощутил колебание воздуха и небывалую лёгкость — всё это время он чувствовал лишь давление из-за демона. Атаки извне прекратились, но всё это продлилось не более трёх секунд, потому что когда воздух поколебался в следующий раз, парень смотрел уже глазами, покрытыми пеленой. Его пальцы сильнее вжались в грудь, впились в неё, и это было похоже уже не на попытку что-то спрятать, а вытащить из себя. В какой-то момент давление демона стало просто чудовищным, и там, снаружи, Лань Хуань едва не сбился, играя мелодию. У него оставалось ещё немного времени, потому что демон готов был ворваться обратно.

— Юа, я могу пообещать тебе Рай, если ты подскажешь мне, что за демон овладел тобой. Ты не будешь гореть в Аду, да, твои грехи взмахом руки я не сотру, но Господь милостив, а ты ещё совсем ребёнок, он простит тебя и примет в свои объятья, — несмотря на накаляющуюся обстановку, Лань Хуань старался сохранять спокойствие.

Вода вокруг островка шла рябью, фиолетовые огоньки, что кружили, падая на Юа, обжигали его кожу, но он никак не реагировал на это, потому что была другая боль, которая перекрывала всё остальное. Если до этого парень держал губы плотно сомкнутыми, то после того, как всё вокруг ожило, он разомкнул их, задышал чаще и стал озираться. Он выглядел таким напуганным, но Лань Хуань, озираясь вместе с ним, не мог понять, что поспособствовало этому. Юа будто видел то, чего не видел Лань Хуань.

— Опять этот запах, — произнёс Юа шёпотом, снова начиная кашлять, и снова вместе с воздухом из него выходила травяная труха.

— Запах? — Лань Хуань принюхался, но ничего не почувствовал, — Юа, здесь нет ничего, что могло бы пахнуть.

— Когда я убил родителей, запах тоже был. Он был такой сильный! — Юа приложил слишком много сил, чтобы выкрикнуть это. На этот раз он сделал больно себе сам. На этот раз он не выдержал и, закричав от боли, стал царапать себе грудь, завалился на бок, перекатился со спины на живот, резко поднялся, продолжая истязать себя, — Он везде! Он проник в мой нос, мои уши, мои глаза! Он наполнил меня и теперь пытается выйти! Это невыносимо больно!

Лань Хуаню пришлось подняться, чтобы как можно скорее оказаться рядом с Юа, перехватить его окровавленные руки, дёрнуть на себя и повернуть лицом. То, что он увидел, могло бы любого шокировать: вся грудь Юа была покрыта кровоточащими углублениями, в которых что-то было. Лань Хуань держал руки парня достаточно крепко, тот не мог вырваться, хоть и пытался. Юа продолжал кричать и плакать, а когда изошёл кашлем вновь, то его просто вырвало гнилой травой, землёй, кровью и небольшими семенами круглой формы. Лань Хуань не ожидал такого, рвота попала на его одежду. После этого парень ненадолго затих, растеряв силы. Лань Хуань прижал его к себе, высвободил одну руку и, пока демон снова не оказался здесь, подхватил одно из семечек, чтобы его поближе рассмотреть. Это было семечко лотоса.

Демон воспользовался оцепенением Лань Хуаня и вытолкнул его наружу. Лань Хуаня мощным ударом отнесло прямо в стену, а флейта выскользнула из рук.

— Господин Лань! — Лань Юань ослушался указания читать молитвы и уже было хотел подбежать к Лань Хуаню, но тот был в себе и не планировал отключаться, он остановил мальчишку жестом руки.

— Продолжай читать!

— С-слушаюсь! — окинув Лань Хуаня тревожным взглядом, Лань Юань стиснул книгу в руках и принялся читать с двойным усердием.

Девушка, которая всё это время сидела возле ног своего брата, плача по нему, пытаясь воззвать к разуму, тоже испугалась. Когда Лань Хуань проник в голову Юа, тот присмирел и даже стал похож сам на себя, но когда контроль вернул себе демон, чудовищная агрессия обрушилась на всех, кто присутствовал, а одержимый, схватившись руками за голову, крича от боли, дёрнулся, будто от охватившего спазма, прохрипел не своим голосом и раскрыл ставшими серыми глаза.

— Этот парень — бесполезный мусор, святой отец, надеюсь, ты согласишься со мной, — демон снова говорил, замаскировав свой голос, — он такой жалкий! Как и все, кто считают, что достойны нести в себе гнев! Когда настоящий гнев овладевает ими, они сворачиваются клубочком и трясутся от страха!

Удар был сильный, но Лань Хуань всё равно встал на ноги. После того, как он проверил, что с флейтой всё в порядке, с удивлением обнаружил в другой руке семечко лотоса. Лань Хуань поймал на себе взгляд демона и его ухмылку. Он даже боялся представить, что сейчас творится с парнем. Его мучения немыслимы. Думать нужно было быстро: как связать всё увиденное? И при чём тут семечко лотоса? Юа говорил про запах. Вода, мох, сырость, огоньки… Пока Лань Хуань думал, демон обратил внимание на сестру одержимого, которая, заикаясь от ужаса, попыталась отползти в сторону. Демон остановил её, наклонился, схватил за шею и поднял. Девушка закричала и забилась, но кричала она не с просьбами отпустить её, а пощадить её маленького глупого брата. Молитвами тут уже было не помочь, Лань Юань бросил их читать, подбегая к Лань Хуаню.

— Господин Лань, я уже достаточной опытный, я понимаю, что нам никого из них не спасти, демон, с которым мы столкнулись — слишком сильный, мы должны подумать о том, как защитить всех, кто живёт в этой деревне!

— Да, ты прав, Сычжуй, пожертвовать жизнями двумя, ради спасения сотни — лучшее, что мы можем сделать, — сжимая в руке флейту, Лань Хуань достал три длинные блестящие иглы, — но мне нужно ещё немного времени.

Всё произошло довольно быстро: Лань Хуань точным броском запустил иглы в сторону одержимого, одна попала в левое плечо, другая в правое, а третья в голову. На несколько мгновений наступила тишина, даже девушка перестала кричать, во все глаза уставившись на выглядевшего удивлённым демона. Иглы, попав в тело одержимого, утонули в нём, будто в воду канули.

— Мой Покровитель, защити это бедное дитя, ибо спасти его я не смог. Душа его затерялась во тьме, но прошу, протяни ей руку и вытяни на свет! — пока все находились в замешательстве, Лань Хуань быстро прочитал молитву за душу Юа. В следующее мгновенье он поймал на себе тяжёлый взгляд посмотревшего на него демона.

— Грязно играешь, святой отец, — прохрипел демон, — решил использовать запрещённый приём?

Лань Хуань использовал ритуал запечатывания демона в теле человека. Это делалось для того, чтобы выиграть время, однако, означало, что тело человека будет разрушено. Впрочем, Лань Хуань с самого начала знал, что спасти тело не выйдет, потому то он и проник в голову Юа — это тоже влияло на разрушение тела, но, когда имеешь дело с сильным противником, человек — это то, чем можно пожертвовать.

Лань Хуань не отвечал на вопрос демона, он думал, сжимая в руке семечко лотоса. Юа говорил про запах… неужели потому, что вокруг них было то, что этот запах источало, то, что было не видно глазу Лань Хуаня? Тогда, это были лотосы?

Не получив ответа, демон усмехнулся, и в этот момент лоб умершего с запечатыванием парня, треснул, показались рога.

Комнату заполнил протяжный жалобный крик девушки:

— А-Юа! Нет-нет, А-Юа, пожалуйста, нет!

Но он прекратился, потому что следующее, что сделал демон — это сломал девушке шею.

Лань Юань дёрнулся, Лань Хуань даже не моргнул.

— Лучше бы ты прочёл молитву за её душу. Такой мусор, как её брат — недостойны прощения твоего возлюбленного Покровителя, святой отец! Вот она — действительно мученица, потому что любила своего тупого братца, который только и делал, что сеял зло, считая, что может совладать с ним, а потом пришёл я и показал ему, что нести зло с достоинством способны только те, кто создан для этого! Он подвергал её бессмысленным страданиям, но ты всё равно спасаешь его душу! — пусть демон и сломал девушке шею, но с его стороны это была милосердная и быстрая смерть. Он медленно опустил её тело на пол — не отбросил, как нечто отвратительное.

— У тебя слишком ревностное отношение к братско-сестринским узам, — проговорил Лань Хуань, убирая флейту, призывая в руку меч, — а в Аду не так много демонов, у которых есть сестра, и всего один, чья сила связана с лотосами, — теперь Лань Хуань был готов к битве.

Демон расплылся неприятной улыбкой, развёл плечи и, позволив рогам отрасти до полноценного размера, проговорил:

— Ну так давай познакомимся поближе, Лань Хуань.

Лань Хуань не называл демону своего имени. Тогда это был первый и последний раз, когда демон смог найти брешь в его разуме и выцепить столь ценное. С тех пор разум Лань Хуаня плотно закрыт для всех, кроме Господа.

Демон приступил к деформации, делая тело Юа своим. У него это должно было занять некоторое время.

— Сычжуй, немедленно уходи отсюда! Передай приказ второй группе, что Вы должны покинуть барьер до того, как я вступлю в схватку с этим чудовищем! Я не могу думать о Вашей защите сейчас! Единственное, о чём мне нужно думать — это как победить его!

Лань Юань не имел права спорить. Он даже мнение своё не имел право высказывать. Ему пришлось подчиниться. Когда он выбежал за дверь, демон завершил деформацию. Лань Хуань уже раньше видел нескольких сильных демонов и даже вступал с ними в бой, но демона греха он видел впервые.

— Тебя зовут Цзян Чэн, и ты демон гнева, — проговорил Лань Хуань, ощутив то, что ощутил, когда только проник в голову Юа и услышал истинный голос демона — покалывание на кончиках пальцев.

— Прекрасные познания, святой отец, тебя не зря выбрали Главным Инквизитором, — Цзян Чэн усмехнулся, поднимая руку, из которой начали сыпаться лепестки лотоса, падая на голубые нити барьера и заставляя их гореть, — надеюсь, твои навыки владения мечом также хороши.

Через несколько мгновений вспыхнули все линии барьера, а за ними и дом. Лань Хуань почувствовал, что оказался в Аду. В Аду, в котором пахло лотосами.

Flashback end

Столько времени прошло, а Лань Хуань помнит всё так, будто это было вчера. Он помнит, как ранил Цзян Чэна, из-за чего тот носит шрам на груди — один из многих, которые он получил уже не от руки Лань Хуаня. С тех пор у них всегда было так: то один выигрывает, то другой. К неутешительному выводу, последнее время выигрыши собирает Цзян Чэн.

— Невыносимое чудовище, — самое нежное определение, которое Лань Хуань мог подобрать к демону гнева.

Когда Лань Хуань закончил предаваться воспоминаниям и вернулся в реальность, увидел, как вместо снега на него падают лепестки лотоса.

Ад, который пахнет лотосами.

***

Время шло. Цзян Чэн больше не объявлялся, подарки, несущие не пойми какой смысл не дарил. Демоны одолевали мирных людей в штатном режиме.

Было как-то привычно.

Время для демонов и инквизиторов не значило ничего.

Лань Хуань понемногу привыкал к волосам. Однажды он всё же не удержался и отрезал одну тонкую прядь — она осыпалась в его руки лепестками лотоса.

Слишком много лепестков лотоса.

Ягнёнка Лань Хуань держал в отдельном загоне и всячески холил. Это очаровательное создание не проявляло агрессии, но и доверия не внушало, потому Лань Хуань пристально за ним следил и подкармливал оставшимися с лета засушенными божественными яблоками.

Время шло.

Как-то раз в один из вечеров, когда валил крупный подледенелый снег, Лань Хуань, сидя перед зеркалом, расчёсывал волосы, чтобы после убрать их в хвост и лечь спать. Однако, после того, как положил расчёску на полку, Лань Хуань не поднялся с места, продолжая на себя смотреть. Тоска больше не украшала его лицо. Этот вечер изначально казался каким-то не таким. Лань Хуань должен был радоваться одолевшему его чувству спокойствия, но это было неправильное спокойствие. Сон всегда был лучшим лекарством от мыслей, потому, всё-таки поднявшись и отвернувшись в сторону постели, Лань Хуань по пути загасил свечи.

— Сичэнь.

Услышав своё имя, Лань Хуань обернулся. Да, в комнате никого не было, — Лань Хуань на уровне ауры мог оценить стороннее присутствие — но голос был очень чётким. Голос, который меньше всего хочешь услышать в темноте. Лань Хуань призвал в руку меч, который он готов был обнажить в любую секунду.

— Сичэнь, я расскажу тебе кое-что, за что ты будешь меня ненавидеть.

— Невозможно ненавидеть тебя сильнее, — ответил Лань Хуань, обнажив меч на несколько сантиметров.

Некоторое время Цзян Чэн молчал.

— Убери меч, я в Аду — тебе меня не достать, — голос Цзян Чэна приобрёл насмешливые нотки.

Лань Хуань не собирался убирать меч. И снова на несколько секунд пространство погрузилось в молчание.

— Сичэнь, знаешь, что я держу сейчас в руках?

— Не знаю, — ответил Лань Хуань. Его несколько напрягала создавшаяся обстановка. На всякий случай, он убедился, что не спит, чтобы, упаси его Господь, не повторился прошлый раз.

— Инжир из дьявольского сада. Твой инжир.

Лань Хуань молча вглядывался в темноту.

— Ты врёшь.

— Нет. Я получил его после того, как… осквернил твоё тело, — в этом голосе не были ни капли сожаления, — Дьявол дал его мне, но только на время. Мне придётся вернуть его, но прежде, чем я сделаю это, я хочу воспользоваться шансом немного поправить твоё впечатление о близости между мной и тобой.

Лань Хуань всё ещё надеялся, что Цзян Чэн врёт, однако, сердце его всё равно забилось чаще, а руки вспотели. На каждого человека в этом мире, даже на инквизитора, пусть тот являлся творением Господа, слепленным из погибшего ангела, в саду у Дьявола имелся инжир. Доступ к саду был только у Дьявола. С помощью инжира с телом и душой можно было делать что угодно. Что угодно.

— Ты врёшь, — Лань Хуань держался достойно, он, правда, с трудом верил, что Дьявол дал, пусть и на время, Цзян Чэну такую вещь, но червь сомнения подсказывал, что Цзян Чэн не врёт, ибо осквернение Главного Инквизитора — достойный поступок для демона.

— Сичэнь, — голос Цзян Чэн зазвучал ласково, — да, я невыносимое чудовище, и да, я издеваюсь над тобой, о, и да, я хочу этот шанс — попробовать тебя на вкус ментально. В этот раз ты будешь стонать от удовольствия, обещаю.

Это тот случай, когда, даже такой человек, как Лань Хуань, полностью бессилен.

— Ты знаешь, что я не убил тебя, когда ты заявился с ягнёнком только потому, что вокруг было много людей? — шепотом спросил Лань Хуань, опуская меч, давая ему мягко приземлиться на пол.

Цзян Чэн хрипло рассмеялся:

— Знаю. Не было бы их, ты бы вонзил Шоюэ в мою грудь.

— Верно.

— В прошлый раз и я в тебя кое-что вонзил.

Лань Хуань ещё никогда так сильно и страстно не желал Цзян Чэну смерти. Смех Цзян Чэн достиг его ушей.

— Если ты можешь делать со мной, что угодно, то я готов это принять.

— Не уподобляйся обычному человеку — ты не мученик.

— Раз Господь допустил это, значит, ему есть за что меня наказать.

И опять молчание.

— У твоего Господа и моего Дьявола относительно нас с тобой соображения, которые не доступны никому, кроме них двоих, иначе бы мы не сталкивались с тобой лбами на протяжении стольких лет.

Лань Хуань никогда не задумывался об этом всерьёз.

— Только они вдвоём знают, где сейчас бывший Главный Инквизитор и демон Вэнь Жохань, — продолжал Цзян Чэн.

Лань Хуань сделал глубокий вдох и выдох. История с уходом бывшего Главного Инквизитора — его дяди — на самом деле очень мутная и не до конца понятная, просто в какой-то момент тот пожелал исчезнуть, и никто не знает, где он.

— Они были врагами и ненавидели друг друга. История описывает множество битв, которые они провели, пытаясь уничтожить друг друга, — проговорил Лань Хуань, вспоминая о том, что такое на самом деле есть в древних писаниях в библиотеке.

— Прямо как мы с тобой.

Лань Хуаню нечего было на это ответить.

— Раз ты имеешь власть надо мной, не хочешь ли в глаза мои посмотреть? — Лань Хуань был уязвлён, но держался достойно.

— Ты меня убьёшь, — голос Цзян Чэна звучал ровно.

И снова Лань Хуаню нечего было на это ответить.

— Выйди на балкон, — наконец, спустя несколько долгих минут ответил Цзян Чэн, и голос его звучал совсем рядом. Лань Хуань мог ощутить присутствие.

Снег всё ещё продолжал идти. Лань Хуань не боялся холода, поэтому вышел на балкон в ночной рубашке. Там, в объятьях кружащих снежинок в свете полной луны стоял Цзян Чэн в своём человеческом облике.

— Враги могут заключить перемирие на несколько минут? — Цзян Чэн улыбался своей невозможной улыбкой.

— Я подумаю над этим, — кивнув, Лань Хуань подошёл ближе.

Они стояли в полуметре друг напротив друга. Цзян Чэн опирался на перила и в целом стоял в расслабленной позе. Лань Хуань оглядел его с ног до головы.

— Ты соврал.

Цзян Чен повёл бровью.

— Про инжир.

Тогда Цзян Чэн поднял руку, и в ней, после того как вспыхнуло короткое пламя, появился тот самый инжир, он был крупнее, чем обычный плод и слегка блестел.

— Как видишь, нет, — так же быстро инжир пропал, ибо Цзян Чэн не мог допустить, чтобы Лань Хуань попытался забрать его.

Лань Хуаню было немного холодно, кожа покрылась мурашками, и это не укрылось от глаз Цзян Чэна, которому на холод было абсолютно плевать.

Лань Хуань нахмурился, когда понял, что перестал ощущать холод.

— Обнять себя ты вряд ли позволишь, — парировал Цзян Чэн, не отрицая того факта, что только что согрел Главного Инквизитора адским огнём, который не обжёг только потому, что кое-кто контролировал его.

— Всё, уходи, несколько минут прошло, — и пусть образ Цзян Чэна в свете луны был прекрасен до безобразия, Лань Хуань поспешил отвернуться от него.

— Значит, мы снова враги?

— Мы были ими всегда.

Цзян Чэн сделал шаг в сторону Лань Хуаня. Тот решил, что на него нападут и, резко обернувшись, оказавшись в мгновение близко-близко к демону, оттолкнул его. Пусть время прошло, но в памяти свяжи были воспоминания о болезненном надругательстве. Перила были не так высоко расположены, да и Лань Хуань не просто человек. Цзян Чэн не собирался нападать, он и сопротивляться не стал, коротко поморщился лишь, когда под ним прогнулись перила, а потом он стал падать вниз. Падать не слишком высоко, но всё же. Лань Хуань не думал, что Цзян Чэн вот так возьмёт и, подобно смертному, примет свою участь. На его лице отразился испуг вкупе с удивлением. Когда он подлетел к перилам и вцепился в них руками, Цзян Чэну оставалось падать всего ничего, но этого ничего хватило на довольную улыбку и несколько слов:

— Всё-таки хватило сил оттолкнуть.

Цзян Чэн с глухим ударом упал на площадку, припорошенную снегом на всего ничего. Его человеческая оболочка разбилась и присмирела, а через несколько мгновений под ней расползлось пятно крови. Лань Хуань смотрел вниз и не верил, не мог пошевелиться.

— Цзян Чэн? — тихо позвал Лань Хуань, но ответа не последовало.

Цзян Чэн не мог так просто умереть, но шок Лань Хуаня стоил того, чтобы помучить его ещё немного. Потом уже тело начало тонуть-исчезать, а лужа крови становиться больше, пока не осталась она одна.

В полнейшей тишине ночи над ухом Лань Хуаня раздался голос:

— По весне в этом месте капель и талый снег наберут озеро. Твоё собственное озеро, в котором вырастут самые прекрасные лотосы.

Когда Лань Хуань обернулся, судорожно вдыхая и выдыхая воздух, рядом с ним никого не было, и присутствия он не ощущал.

***

В течении нескольких последующих дней Лань Хуань жил с мыслью, что использовать против него дьявольский инжир Цзян Чэн возьмётся в самый неподходящий момент, поэтому, чтобы избежать неприятной ситуации, он назначил на все службы Лань Юаня, а сам уединился в комнате для того, чтобы молиться — пытаться загладить перед Господом свою вину. Чтобы показать, что он действительно раскаивается в неверных помыслах и действиях, он применил к себе наказание, которое в среде инквизиторов считалось самым суровым. Цзян Чэн как-то раз высказался, что меч и флейта, которые принадлежат Лань Хуаню — самые сильные орудия инквизиции. Так вот, это было не совсем так. Было кое-что ещё, а именно — нимб Верховного Архангела. Этот нимб хранился в церкви в самом потайном месте и знали об этом только те, кого назначали Главным Инквизитором. Благодаря этой вещи творились чудеса и свершалась ужасы. Благодаря этой вещи можно было мгновенно обратить демона в пыль. Лань Хуань использовал нимб, надевая его на свою голову каждый раз, как собирался молиться. Нимб прочищал и заставлял его испытывать страдания, воссозданные внутренним инквизитором — разумом.

Лань Хуань считал, что заслуженно истязает себя.

Разумеется, потратив столько времени и сил на одоление Лань Хуаня, Цзян Чэн не оставил столь… не сказать, что неожиданную, но не совсем приятную для него реакцию, без внимания. У него в самом деле появилось желание использовать данный ему инжир, чтобы показать Лань Хуаню, что такое настоящая боль, раз он её так жаждал, однако, обдумав всё и переступив через самого себя — а гнев тяжело поддаётся контролю, Цзян Чэн нашёл другой способ. Более изящный, но не менее жестокий. Инжир Цзян Чэн вернул Дьяволу. Он осознанно поступил так, выбросив шанс, который, возможно, представился ему всего один раз.

С каждым днём Лань Хуань молился всё усерднее, Цзян Чэн терпеливо дожидался того момента, когда тот совсем выбьется из сил. По окончании молитвы Лань Хуань всегда возвращал нимб в небольшого размера сундук, который стоял на его столе. Цзян Чэн не собирался трогать нимб — тот бы его сразу убил, но было весьма кстати, что он был под рукой и что он олицетворял страдания — по крайне мере, именно так это было для Лань Хуаня сейчас. Рядом с сундуком в ту ночь, в которую Лань Хуань провалился в беспокойный сон, Цзян Чэн оставил одну вещь. Больше он не будет являться Лань Хуаню, по крайне мере, какое-то время. Лань Хуань ведь любит думать, поэтому в этот раз время для них обоих обретёт значение.

Что же это за вещь, которую Лань Хуань обнаружил, проснувшись утром?

Терновый венец. В виде кольца.