Чонгук среди ночи просыпается от громкого стука в окно и подскакивает, испуганно оглядываясь. На ладони вспыхивает небольшой шар, чтобы осветить пространство вокруг, но панику от резкого пробуждения это нисколько не успокаивает. В окно продолжают стучать. Настойчиво. Уверенно. Хаотично.

Подходить Чонгук не хочет.

К счастью, человек за окном начинает кричать его имя, и в голосе Чонгук узнаёт их соседку — и только поэтому осторожно поднимается и выглядывает в окно. К счастью, действительно соседка. Аура выглядит совершенно спокойно, значит, магического влияния на ней нет и угрозы она не представляет. И всё же стучится посреди ночи, кричит и заявляет, что Чонгук срочно должен выйти, как бы ему ни хотелось вернуться в кровать.

Успокаивается соседка лишь после того, как Чонгук кивает и зашторивает окно, чтобы одеться и выйти уже через дверь. Все в доме спят. Будили именно его — и это действительно странно.

Но странным перестаёт быть, как только из потока громкой, бессвязной речи Чонгук улавливает слова о мертвеце на кладбище. Не то чтобы это его направление. Не то чтобы он умеет справляться с мертвецами — по крайней мере, не должен уметь. Но справляться, кроме него, некому, потому что он единственный боевой маг, пусть и на первом курсе. В маленькие города, как у них, никто не устраивается стражем тьмы. Рассчитывать можно лишь на проезжих магов, а таких зимой не сыскать.

Однако — должен же кто-то поднять мертвеца.

Но ладно.

Может, сам поднялся.

Может, соседке вообще привиделось, но Чонгук всё равно устало следует за ней на кладбище, гадая, что она делала там среди ночи, готовый, что они никого не увидят. Вся уверенность осыпается пеплом, когда на кладбище Чонгук замечает, по меньшей мере, десяток людей, а в центре всеобщего хаоса — мертвеца. Нападать он не спешит. Он вообще, кажется, потерян и напуган.

И Чонгук, стоит признать, понятия не имеет, что с ним делать, но все от него ждут хотя бы что-нибудь, поэтому Чонгук выдвигается вперёд и оглядывает магическое плетение, пытаясь предположить, так ли мертвец безобиден, каким кажется. Вся толпа замирает, вглядываясь и пытаясь понять, что Чонгук собирается делать, а Чонгук неловко замирает перед мертвецом, заметившим, что хотя бы один его не боится, и направившим внимание исключительно на него. Он ждёт.

Чонгук не понимает, что ему делать.

Он знает, как уничтожить нежить с таким магическим плетением, и хоть мертвец и является нежитью, он при этом ещё и достаточно разумен, чтобы чувствовать страх и растерянность.

Может ли Чонгук его уничтожить?

Будь он некромантом, он бы смог снять магическое заклинание и вернуть человеческую душу Смерти, но в его силах лишь испепелить и плетение, и, соответственно, самого мертвеца. После этого от него и его души не останется ни следа. Есть ли у Чонгука право поступить так?

— Ты знаешь, кто тебя призвал? — неуверенно спрашивает Чонгук, вспомнив, что некроманты обычно задают нечто подобное перед умерщвлением. Мертвец лишь мажет по нему взглядом. — Ты понимаешь меня? — снова пробует он.

Ответа не следует.

Похоже, с мертвецами говорить могут лишь некроманты.

Единственное, что он делает — это выдаёт пугающие до жути хрипы и резко разворачивается, направляясь по тропинке к выходу с кладбища. На зов Чонгука мертвец не реагирует. Зато наблюдатели на его движение реагируют то криками, то визгами, то мольбами, чтобы Чонгук прекратил это, и Чонгук, поморщившись, просит прощения у Смерти, обращается к магическому плетению и вплетает в него собственное, сразу поджигая.

Мертвец вспыхивает и рассыпается по земле пеплом.

Крики страха сменяются восторгами, а Чонгук неуверенно прижимает к груди руки, чувствуя себя слишком странно, и спешит скрыться в доме. Сон под действием эмоций не идёт, и Чонгук углубляется во все книги, так или иначе связанные с миром мёртвых, какие у него только есть, в поисках ответа, что теперь будет с мертвецом. Единственные крохи информации, которые он находят, обещают абсолютную пустоту, словно человека никогда и не существовало.

Ком в горле не уходит до самого утра.

Утром его заваливают вопросами родители, но Чонгук отмахивается — лишь завтракает и скрывается в собственной комнате, пытаясь понять, действительно ли он не ошибся в выборе направления. Уничтожение мертвецов слишком отличается от уничтожения мёртвых животных. Чонгук едва ли представляет, что делать со странным ощущением, смешивающим в себе неприязнь, страх и ощущение, словно сама Смерть вот-вот явится к нему, чтобы предъявить, что Чонгук вмешался в течение жизни и в процесс перерождения души.

Смерть, к счастью, до вечера так и не является.

Чонгук с закатом мирится в произошедшем, выпивает успокаивающий отвар и, наконец, отпускает себя, принимая и надеясь, что больше ему таким заниматься не придётся. По крайней мере, до тех пор, пока их не обучат уничтожать сосуд так, чтобы не задеть душу.

Увы, к его надеждам никто не прислушивается.

Следующей ночью Чонгук вновь просыпается от стука, а на кладбище встречает уже троих мертвецов. Людей теперь больше. Все действительно напуганы, потому что одного ещё можно списать на случайность и такое стечение магических процессов в воздухе, а троих — уже нет. Все это понимают. И когда Чонгуку задают вопрос, что это может значить, он уходит глубоко в себя и спешит сбежать, потому что ответа у него нет.

Очевидна работа некроманта.

Но какого и почему — Чонгук не знает.

И ему совершенно не нравится уничтожать на третью ночь уже десяток мертвецов, тратя на это гораздо больше времени из-за того, что магическое плетение усложняется, а мертвецы становятся всё более напуганными и агрессивными. Утром он сразу отправляется не просто искать ответы, а требовать их у всех, кто, по его мнению, может хоть что-нибудь знать.

Чтобы после удивлённо опуститься в кресло, услышав историю о том, как жители испугались пустить уставшего после долгой дороги и метели некроманта в город и закрыли перед ним и его едва живой лошадью ворота. В голове всё встаёт на свои места. Чонгук едва сдерживается, чтобы не подскочить и не выдать тираду о том, почему им стоило просто пустить некроманта и забыть про его существование, а не злить его. Он лишь молча кивает, поднимается и выходит, чувствуя, как растекается внутри бессилие.

Если некромант мстит, дальше будет хуже.

Если некромант опытен, Чонгук скоро перестанет с ним справляться.

И даже если к концу недели за ним прилетит Джун — не факт, что к тому времени от городка останется хоть что-нибудь. Или от Чонгука. Или от его сил. Каковы вообще шансы, что некромант, как только отследит, кто именно уничтожает его мертвецов, не начнёт мстить Чонгуку?

Следующая ночь показывает, что мстить Чонгуку некроманту даже не придётся.

Чонгук сразу, как оглядывает кладбище, полное мертвецов, которых, по его паническим подсчётам, не меньше трëх десятков, понимает главное. Если он и переживёт эту ночь, следующую — точно нет. Плетение значительно усложняется. Чонгук на одного мертвеца тратит несколько минут и слишком много сил, а к тридцатому, которого сдерживают лишь артефакты, установленные на границе кладбища по его требованию, Чонгук приступает уже слабым, обессиленным и дрожащим. Но уничтожает. С трудом. Его поддерживает лишь кулон, однако даже он оказывается не в силах справиться с таким истощением, затрагивающим не только магию, но и физическое тело.

Чонгук не помнит, как добирается до дома.

Его хватает лишь на то, чтобы послать по артефакту связи мольбу о помощи в надежде, что она дойдёт хотя бы до кого-нибудь. Потому что на запрос, отправленный городничим, ответят не скоро, а мага, способного справиться с этим, пришлют ещё позже. И дай бог, если на драконе, а не повозке. До того дня Чонгук не доживёт. Он даже не уверен, что доживёт до утра, но запаниковать не успевает — сознание ускользает от него сразу, как он оказывается в собственной кровати.

В себя он приходит гораздо позже, не представляя, сколько времени прошло, и едва находит силы хотя бы пошевелить рукой. Глаз не открывает. И испуганно вздрагивает, когда на его грудь неожиданно опускается чужая ладонь, а с крохами его магии смешивается чужая и абсолютно знакомая, осторожно подпитывая. Чонгук, осознав, распахивает глаза и дёргается, чтобы подняться.

Его тут же с шипением прижимают к кровати, и Чонгук спустя мгновение понимает, почему. К горлу от резкого и необдуманного движения подкатывает тошнота.

— Выпей, — требует Хосок.

Чонгука приподнимают, а к губам подносят кружку с горячей жидкостью. Чонгук неосознанно делает небольшой глоток, чувствуя на языке вкус чистого огня, что после пары глотков наполняет тело, усиленный магией обжигающего кожу кулона. Становится лучше. Кажется, его отпускают и тошнота, и слабость.

Хосок удовлетворённо кивает, отходя.

Чонгук неуверенно выдыхает.

— Что ты здесь делаешь? — хрипло спрашивает он, не представляя, как Хосок вообще оказался в его городке и как понял, что Чонгук в нëм нуждается. Хосок потерянно моргает.

— Ты меня позвал, — тоном, словно это очевидно, отвечает он. — Твоё сообщение среди ночи было таким громким, что не отреагировать на него я не мог. Пришлось использовать портал, потому что ты был напуган, плакал и говорил, что не доживёшь до утра. Я чуть с ума не сошёл. Ладно я — к тебе я смог легко попасть по остаточному следу, а Чимин ещё несколько часов сходил с ума, пока я не освободился от попыток вернуть тебя к жизни и не объяснил ситуацию.

— Я позвал тебя? — шёпотом спрашивает Чонгук, едва сдерживая желание громко застонать и спрятаться под одеялом. Он позвал Хосока. Ночью. Пока Хосок был с Чимином. И он даже не помнит, как сделал это.

— Именно, — кивает Хосок и разводит руками. — Я материализовался перед твоей семьёй, и меня чуть не сожгла твоя маленькая сестра. Ещё твоя мама пыталась ударить, но я успел представиться, и они с твоим отцом переглянулись и успокоились. Спасибо, что рассказал обо мне родителям. Как ты себя чувствуешь?

— Мне безумно стыдно, — искренне бормочет Чонгук.

— А что насчёт магических сил? Я, вроде как, успел влить свою магию и восстановить твою, но не уверен, помогло ли это. Ты едва не сжёг себя. Попробуй создать огонёк.

Чонгук,  испуганный словами Хосока и осознанием, как близок был к грани, вытягивает перед собой руку и прикрывает глаза, представляя на ладони маленький шар. Смотреть он боится, не зная, увидит ли хоть что-нибудь, и лишь облегчённый выдох Хосока рядом подсказывает — всё в порядке. Перед глазами Чонгука, когда он решается посмотреть, предстаёт слабое и едва живое, но всё же огненное переплетение всполохов. Его магия. Боже.

Он и не думал, что рискнёт потерять её так рано.

— Ну вот, всё хорошо, — с нежной улыбкой шепчет Хосок и вдруг притягивает Чонгука к себе, обнимая и зарываясь ладонью в волосы. Чонгук вздрагивает. — Ты молодец, что позвал меня, — неожиданная похвала. — Хотя, как по мне, тебе стоило позвать Юнги и Намджуна, потому что у них пара целителя и некроманта, но всё же… Главное, что ты хоть кого-нибудь позвал.

— Намджуна? — зацепившись за имя, переспрашивает Чонгук.

Хосок на мгновение замирает, чтобы после — протяжно выдохнуть с осознанием. Чонгук неловко смеётся. Ладно. Хорошее имя. Всё равно Джун его скрывает лишь ради того, чтобы не отличаться от остальных некромантов, а боевик-первокурсник, едва не лишившийся сил, точно не способен навредить ему при всём желании. Вредить он умеет только себе.

— Дьявол, совсем забыл, что вы ещё не так близки.

— Я думал, ты не знаешь его имени.

— Почему?

— Он… — Чонгук, замявшись, тянет с ответом. — Довольно, знаешь, закрытый. Мне кажется, единственный, кто знает о нём хоть что-нибудь — Юнги.

— Ну, он дракон, а Юнги — его пара. И о тебе он, вообще-то, заботится. Ты ему нравишься.

— Я нравлюсь Юнги, — смущëнно поправляет Чонгук. — Со мной он почти не говорит.

— Потому что вы встречаетесь, когда рядом с ним Юнги, — пожав плечами, отзывается Хосок. — Если дракон с его парой, всё его внимание направлено исключительно на неё. Остального мира не существует до тех пор, пока он не начинает угрожать. Инстинкт драконов. Он ничего не может с этим поделать. Но если вы встретитесь без Юнги, ты поймёшь, что ты ему, на самом деле, реально нравишься. И хватит говорить о нём! Ты серьёзно уничтожил за неделю полсотни мертвецов?

— Там точно было меньше…

— Чонгук, ты же в курсе, что ты выполнил, ну, практику второго курса?

— У них было простое магическое плетение!

— Боевик первого курса вообще не должен знать, как работать с нежитью.

— Вы меня научили этому ещё в первый день!

— Тэхён мне сказал другое.

— Не мог он ничего сказать, он обещал хранить это в тайне, — фыркает Чонгук и показательно складывает руки на груди, довольный, что не попался в эту ловушку. Хосок, однако, всё равно начинает улыбаться. Осознание настигает спустя несколько мгновений, и Чонгук протяжно выдыхает и раздражённо толкает Хосока в плечо, не веря, что ему было настолько легко добиться признания. — Не было у нас ничего!

— Охотно верю. Он именно поэтому с таким гордым видом сейчас следы за тобой зачищает.

— Я его тоже позвал? — удивлённо спрашивает Чонгук, теперь действительно не понимая себя. Вампиру в их городке никто не будет рад. 

— Нет, его позвал я, — со смешком заверяет Хосок. — Поставил вашего главного перед выбором: либо я зову некроманта, который снимет проклятие, либо забираю тебя и с мертвецами они разбираются сами. Сработало.

— Ты им не сказал, что зовёшь вампира?

— Нет, конечно, они его и так боятся.

— А я долго без сознания был?

— Если учесть, в каком состоянии я тебя нашёл, — нет, совсем не долго. Обычно на восстановление требуется намного больше, чем один день. Тебе повезло, что у тебя кулон есть.

— Он всё равно не помог с магией.

— Он твою жизнь поддерживал, а не магическую силу, — цокает Хосок и с укором качает головой. Чонгук стыдливо опускает голову, чувствуя, как собственное бессилие растекается по телу от осознания, как сильно он рисковал. — Сейчас, когда ты в себя пришёл, восстановится и магия. У вас здесь нет хорошего лекаря, поэтому я, как только Тэхëн разберётся со всем, заберу тебя в лазарет. Могу и сейчас. Вообще-то, хотел ещё ночью, но слишком рискованно открывать портал, пока ты без сознания и сил. Да и твоя семья очень за тебя беспокоилась. И ты бы с ними попрощаться не успел. О, надо их позвать, — вдруг вспоминает он и сразу поднимается на ноги.

Чонгук хватает его ладонь раньше, чем осознаёт, что делает, и смущëнно разжимает пальцы и позволяет руке безвольно упасть на кровать. Он не уверен, что ему можно Хосока касаться, потому что сердце на такие прикосновения реагирует слишком ярко.

Хорошо, что Хосок лишь вопросительно мычит, с беспокойством вглядываясь в лицо Чонгука, и совершенно не понимает, почему он теряется и уходит на время в себя.

— Всё в порядке? — заботливо спрашивает Хосок.

Чонгук слабо машет головой.

— Спасибо, что пришёл, — тихо благодарит он с комом в горле и жмурится, стоит Хосоку расплыться в улыбке и наклониться, чтобы крепко его обнять. — И что сохранил мне магию. Если бы не ты…

— Да, с твоим рвением ходить по грани надо задуматься о покупке сдерживающего артефакта. Твой кулон уже, кажется, с тобой не справляется.

— Хëн! — возмущённо отзывается Чонгук.

Хосок со смехом отстраняется.

— Мне нравится, когда ты называешь меня хëном, делай это почаще.

— Хочешь быть моим хëном? — игриво переспрашивает Чонгук.

— Я и так твой хëн, ребёнок, — с наигранной обречëнностью отзывается Хосок, ероша его волосы. Чонгук не сдерживает довольной улыбки. Он чувствует себя так хорошо, что это чувство едва не сводит его с ума. — Ну всё, а то твои слишком волнуются. Позвать их или со мной пойдёшь?

— С тобой, — решительно выдыхает Чонгук, но на ноги поднимается уже гораздо более неуверенным, держась за Хосока и внимательно прислушиваясь к себе. Всё в порядке. Кажется, его организм действительно восстановился, если не считать магических сил, и следующий шаг он делает уже спокойно, слабо улыбаясь Хосоку и следуя на улицу.

Его тут же обеспокоенно окружают в стремлении расспросить подробнее о произошедшем. Спасает лишь Хосок, что опускает руки на его плечи и прерывает вопрос, уверенно заявляя, что Чонгуку пока не стоит много разговаривать — всё же он потерял слишком много сил и может снова лишиться сознания. Хосоку все верят. Не находится никого, кто бы к нему ни прислушался, и Чонгук удивлённо оглядывается на него, молчаливо спрашивая, как ему за день удалось добиться настолько уважительного отношения.

Хосок со смешком подталкивает его дальше, в сторону кладбища, где уже несколько часов работает Тэхён. Чонгук не думает, что отвлекать его — хорошая идея.

Тэхён, правда, отвлекается сам, когда чувствует их приближение, и сразу меняется в лице, возвращаясь вниманием к реальному миру и спеша к Чонгуку приблизиться, обнять его и уточнить, всё ли у него хорошо. Приходится даже вновь создать на ладони огненный шар, чтобы убедить, что его магическая сила начала восстанавливаться.

— Я чуть с ума не сошёл, когда Хосок со мной связался и сказал, что ты в одиночку против полсотни мертвецов выступил, — искренне признаётся Тэхён. — Но ты очень силён, — с гордостью добавляет он, обводя рукой кладбище вокруг. Чонгук неловко опускает взгляд. — Чистейшая работа боевика, глаз радуется. Жаль, у вас ещё тёмной дисциплины нет, мы с Хосоком могли бы выступить свидетелями твоих умений.

— Зато у нас есть основы, — вздохнув, бормочет Чонгук, качая головой. Он уже представляет, сколько основных правил нарушил. — И преподаватель основ будет очень суров, когда услышит, что я натворил.

— Именно поэтому нас тут вообще не было, — фыркает Тэхён с весельем во взгляде и поднимает руки, отступая назад. Чонгук тихо смеётся. — Как удачно получилось, что ни один из нас не состоит в браке с преподавателем основ и пересекается с ним только раз в полгода, а сам преподаватель понятия не имеет, где мы и чем занимаемся. Правда, Хосок-а?

За спиной Чонгука раздаётся усталый вздох, служащий ответом на подшучивание Тэхёна. 

Улыбка Тэхëна становится ещё довольнее, но он резко меняется в лице и бросает взгляд за спину. Хмурит брови, поджимает губы и бормочет под нос проклятия. Чонгук тихо сглатывает. Магия Тэхëна оплетает всё кладбище, сталкиваясь с тëмной, незнакомой Чонгуку, что рассеивает плетение и заставляет Тэхëна громко выдохнуть и начать заново.

— Что он делает? — шëпотом спрашивает Чонгук, не сдержав любопытства.

— Снимает проклятие, — тихо отвечает Хосок.

Чонгук понятливо мычит и кивает. 

Это очевидно.

— У него не получается?

— У них проклятия только на третьем курсе начались, он ещё не привык к специфике работы с ними. Не волнуйся, получится. Это же Тэхëн, он на месяц тут останется, но всё равно снимет.

— Не надо на месяц оставаться, тут его кормить некому будет…

— Неужели у вас не найдётся никого, кто хотел бы получить мешочек золотых за работу на пару минут?

— Если даже я на такое не соглашусь, они — тем более, — с сомнением тянет Чонгук, перебирая в голове всех жителей городка и ища среди них тех, кто бы вампира не испугался. — Мешочек золотых? — зацепившись за фразу, переспрашивает он. Сколько это будет? Полсотни монет? — Мне казалось, вампиры не платят так много…

— Хватит это обсуждать, — раздражëнно вмешивается в их разговор Тэхëн и ведёт плечами. — Я и так от жажды сгораю, ваши разговоры работу не облегчают.

— Ты когда в последний раз с человеком встречался? — нахмурившись и заметно посерьезнев, спрашивает Хосок. В его голосе звучит беспокойство.

— Я же не знал, что мне сразу после практики придётся сюда сорваться.

— Сколько времени прошло?

Тэхëн опускает руки, позволяя плетению осыпаться к его ногам, и оборачивается к ним.

— Три недели, — со вздохом отвечает он.

Во взгляде Хосока проносится всё, что он думает о Тэхëне, и Чонгук неуверенно переводит взгляд с одного на другого, пытаясь понять, почему Хосок реагирует так. Насколько Чонгуку известно, вампиры предпочитают встречаться с человеком раз в месяц. По крайней мере, Тэхëн, о чëм он сам рассказал, когда Чонгук решился спросить в одну из их встреч. Три недели — не так уж и плохо.

— Дьявол тебя раздери, Тэхён, ты в своём уме?

Или плохо.

Хосок звучит так, будто это гораздо хуже, чем Чонгук представлял.

— Мне не нужен ещё один труп, мне хватило вытаскивать из тьмы Чонгука, — продолжает активно возмущаться Хосок. Тэхëн разводит руками. — С тебя сотню золотых за такое. И ещё сотню Чимину, чтобы не разорвал тебя, когда узнает. Пошли.

— Куда? — одновременно с Тэхëном спрашивает Чонгук.

Хосок устало закатывает глаза.

— Ужинать, — фыркает он. — Человека тебе я не найду, а с заклинанием разбираться в таком состоянии не дам. Либо ты берëшь кровь у меня и ночь восстанавливаешься, либо я связываюсь с Джуном. 

— Чимин разорвёт нас двоих, когда узнает.

— Ну, не только же Чонгуку страдать.

— Ты серьёзно позволишь ему тебя укусить? — ошарашенно спрашивает Чонгук и машет головой, усиленно стараясь прогнать возникшую перед глазами картину.

Хосок уверенно кивает.

Тэхëн в течение долгих мгновений оглядывает его, прежде чем, наконец, смиренно вздыхает и спрашивает, куда они собираются направиться. Оказывается, им выделили небольшой дом на окраине, и Чонгук провожает их с уверенностью, что заходить и оставаться не будет — он не желает даже думать, что должно произойти.

— Хочешь посмотреть? — неожиданно предлагает Тэхëн.

Чонгук, вопреки всем внутренним сомнениям, соглашается. Ему, стоит признать, любопытно, и это любопытство пересиливает желание сбежать и забыть обо всём. У него едва ли выдастся ещё возможность посмотреть, как происходит то, чем его страшили с детства. А тут — Тэхëн и Хосок. Он их знает. Он знает, что они близкие друзья, поэтому Тэхëн Хосоку не навредит. И Хосок, тем более, не просто сам предложил, а потребовал, чтобы Тэхëн выпил его кровь.

Ему предлагают сесть на диван, пока Хосок решительно опускается на кровать и кивает Тэхëну рядом с собой. Тэхëн действует неуверенно. Он выглядит действительно сбитым с толку происходящим, и Чонгук чувствует себя точно так же. Это странно.

Но интересно.

Хочется и сбежать, и не отводить ни на мгновения взгляда, чтобы не упустить ни детали.

Они на мгновение замирают, безмолвно переговариваясь, а после — пространство вокруг них вдруг вспыхивает, заставляя Чонгука вздрогнуть. Согласие Хосока. Удивительно.

Лицо Тэхëна меняется пугающе медленно. Его глаза вспыхивают, проявляются клыки, черты словно становятся острее и более хищными, и Чонгук слабо ведёт плечами, благодарный, что так Тэхëн смотрит исключительно на Хосока. Если бы Тэхëн перевёл взгляд на него, Чонгук бы, вероятно, испугался и предпочёл скрыться в собственном доме.

Чонгук уже чувствует себя впечатлëнным.

Останавливаться на этом Тэхëн не собирается и аккуратно обхватывает пальцами протянутую руку. Чонгук уверен — он отвернëтся, как только Тэхëн начнёт наклоняться.

Отвернуться не удаётся.

Чонгук завороженно следит, как Тэхëн подносит запястье к губам, и вздрагивает, стоит клыкам в мгновение прокусить кожу. Хосок на выдохе запрокидывает голову и прикрывает глаза. Должно быть, это больно. Выглядит это так. Спасибо, что Чонгуку, по крайней мере, не удаётся увидеть крови — когда Тэхëн вскоре отстраняется, ранки затягиваются слишком быстро.

Ни Хосок, ни Тэхëн не двигаются ещё несколько минут.

Чонгук старается даже дышать тихо, но в тишине его вздохи всё равно оглушают.

Его затапливает облегчением, стоит Хосоку спустя долгие минуты подняться. Он не выглядит так, будто потерял много крови. Бледнее, чем обычно, но держится уверенно и спокойно отходит от кровати, слабо улыбаясь Чонгуку. Тэхëн со стоном закрывает глаза и неожиданно валится назад, на кровать, заставляя Чонгука подскочить и почти броситься к нему. Его перехватывает Хосок.

— Почему он?.. — испуганно спрашивает Чонгук, переводя взгляд на Хосока, что мягко держит его ладонь. — Он в порядке?

— В порядке. Просто слишком извëл себя.

— А ты себя как чувствуешь?

Хосок спокойно пожимает плечами.

— Голова слабо кружится, да и всё.

— Было больно?

— Не то чтобы. Поначалу да, потом проходит.

— Сильно? — Чонгук знает, что заваливает Хосока вопросами.

Он действительно сгорает от любопытства.

Стоит признать — укус вампира он представлял совершенно иначе. Более жутким. Более пугающим. Более, наверное, кровавым. Всё, что он увидел, значительно отличалось от того, как ему описывали укус, когда пугали нападением вампира. Слишком легко, быстро и невинно.

— Было бы сильно, я бы кричал, вырывался и пытался испепелить. А это… Просто больно. Не страшно. Особенно за две сотни золотых.

— Эй, мы на сотню договаривались! — возмущëнно отзывается Тэхëн.

— Неужели его светлость пожалеет золотых для лучшего друга?

— Сотня — это же реально много, — на грани слышимости бормочет Чонгук. Он о такой сумме не может даже мечтать. Наверное, получи он её, он смог бы прожить на неё год, а тут Хосок и Тэхëн так легко обсуждают, словно говорят про сотню медяков, а не золотых.

— Именно поэтому я и от сотни откажусь, иначе Чимин точно узнает. Так хоть, может, скрыть удастся.

— Почему он не должен об этом знать?

— Он светлый, — напоминает Хосок. Для него этого объяснения, кажется, достаточно. Чонгук непонимающе наклоняет голову. — Как бы отреагировала Исыль, если бы ты сказал, что поделился кровью с вампиром?

— Она бы нашла этого вампира и уничтожила, — представив, тянет Чонгук, морщится и машет головой. Теперь понятно. Хорошо. Да, Чимину, определённо, не стоит знать.

— И это вы с ней друзья. А я — его муж. Просто будет должен услугу, у меня уж точно найдётся, чего попросить у этого богача, — взмахнув рукой, смиренно бормочет Хосок и оборачивается к продолжающему лежать с закрытыми глазами Тэхëну. — Этой ночью ты отдыхаешь, с мертвецами я разберусь.

— Я ближе к утру вмешаюсь. Не хочу ещё на день всё откладывать.

— Ладно, — на удивление, не препятствует Хосок и возвращается вниманием к Чонгуку, притягивает его к себе и чуть приобнимает привычным жестом. — Пойдём, тебя тоже накормить надо. И мне поесть не помешает.

— Если я появлюсь на улице в обнимку с альфой, слухи пойдут, — шëпотом напоминает Чонгук и тут же об этом жалеет — Хосок с извинением отходит от него на шаг, поднимает руки и с неловким смехом говорит, что уже отвык от традиций таких городков.

В объятия Хосока хочется вернуться.

Хорошо, что столь навязчивое желание быстро удаётся подавить.

Они ужинают, после Хосок проверяет состояние Чонгука и убеждается, что ему ничего не угрожает, а с наступлением ночи они вдвоём отправляются на кладбище. Хосок берёт с него обещание не вмешиваться, чтобы не навредить себе, но разрешает наблюдать со стороны.

Чонгуку впервые удаётся увидеть, как сгущается над кладбищем чëрное облако проклятия. Сразу, как оно касается земли, оттуда начинают подниматься мертвецы, и Хосок громко выдыхает под нос ругательства, когда осознаёт масштаб происходящего. Плетение в разы сложнее. Чонгук никогда даже не видел такого. 

Он напряжëнно подбирается. На кончиках пальцев вспыхивает огонь, однако он заставляет себя не вмешиваться и наблюдать — по крайней мере, до тех пор, пока Хосок умело справляется со всем.

Получается у него гораздо быстрее, чем у Чонгука.

Проблемой становится то, что облако с уничтожением мертвецов не рассеивается, как было у Чонгука, а сгущается уже в другом месте и поднимает мертвецов снова. С более сложным плетением.

Некромант мстит.

Выдержки Чонгука хватает действительно надолго — он, помня об обещании Хосоку, сжимает кулаки и стоит, наблюдая, как Хосок раз за разом уничтожает и рассеивает облако, уже не заботясь о мертвецах и их душах, а тëмная магия собирается вновь. И всё же Хосок заметно слабеет, пропускает удары, получает ранения.

Чонгук решает, что его магия не так важна, как жизнь Хосока.

Чонгук делает шаг — его останавливает рука на плече, а после Тэхëн шепчет на ухо, что поможет Хосоку сам, и он с облегчением отходит назад. Тэхëн снова меняется. Он возвращается к тому вампирскому обличью, которое Чонгук уже видел в момент укуса, и принимает удар на себя. Поначалу лишь позволяет Хосоку восстановиться. Только после того, как Хосок кивает, обращается к проклятию, готовый приложить больше сил и развеять его.

Справляются они под утро.

Всё заканчивается резко, когда Тэхëн, сосредоточенный на проклятии, вдруг выпрямляется, рисует в воздухе плетение и запечатывает кладбище. Мертвецы опадают к ногам Хосока. Они с Тэхëном переглядываются и тут же оба опускаются на колени, пытаясь отдышаться и прийти в себя.

Чонгук убеждает всех жителей разойтись по домам и не тревожить тех, кто только что спас их город, потому что им нужно восстановиться, и подбегает к Тэхëну и Хосоку с кувшином воды в руках, предлагая выпить. Хосок выпивает почти всю — Тэхëну остаётся несколько глотков, но он всё же тянется, чтобы принять из рук Чонгука.

Когда его руки накрывают ладони Чонгука, кулон вдруг вспыхивает.

Тэхëн удивлённо распахивает глаза и не смеет оторвать руки. Они вдвоём замирают, наблюдая, как магия кулона переплетается с магией Тэхëна и питает её.

— Я не думал, что кулон так может, — восторженно бормочет Чонгук. 

Тэхëн тихо хмыкает.

— Наверное, он знаком с моей магией, поэтому может восстанавливать её, как твою, — задумчиво тянет он и неожиданно отстраняется, чтобы допить воду. — Хватит. Сейчас он должен восстанавливать тебя, а не меня.

— А для меня такого кулона ни у кого нет? — устало спрашивает Хосок.

Чонгук, засмеявшись, разводит руками и предлагает проводить их до дома, чтобы они могли там отдохнуть. Хосоку после такого требуется два дня отдыха, пока Тэхëн приходит в себя достаточно скоро. Чонгук старательно о нëм заботится, не слушая никаких возражений, потому что состояние Хосока его действительно пугает. Он даже думает связаться с Чимином, от чего его останавливает уже Тэхëн, говоря, что с магическим опустошением организм Хосока уже не раз справлялся.

И, к облегчению Чонгука, чувствующего вину за утаивание информации от Чимина, Хосок к вечеру второго дня действительно поднимается на ноги.

Ещё через день он предлагает возвращаться в академию и утром спокойно открывает портал.

Они втроём вваливаются на кухню к обеспокоенному Чимину, что тут же усаживает их за стол и требует рассказать обо всех подробностях, которые они точно утаили. На Чонгука он, вопреки ожиданиям, ругается не так сильно — лишь спрашивает, понял ли Чонгук свою ошибку, кивает после смущëнного ответа и приближается к Хосоку, оплетая его целительской магией. Хосок в его руках сразу растекается.

Чонгука от практических занятий отстраняют на две недели, не слушая заверений, что он в порядке и не хочет ничего пропускать — и это в семестре, направленном на развитие практической магии!

Ограничение магии влияет и на занятия с Хосоком. Он, когда Чонгук спрашивает, могут ли они позаниматься, отказывается и говорит о важности полноценного восстановления. Даже Юнги, Чанми и Исыль вторят словам лекарей, и Чонгуку остаётся лишь ждать и как можно меньше обращаться к магии в надежде, что так она восстановится быстрее.

К счастью, по прошествии двух недель лекари осматривают его и снимают любые ограничения, и он, абсолютно счастливый и довольный, спешит найти Хосока, что спокойно соглашается провести с ним первую тренировку. Восполнить пробелы Чонгуку удаётся за один вечер — Хосок терпеливо объясняет и показывает ему всё, исправляет ошибки и закрепляет изученные заклинания. Расходятся они только ночью.

Уже на следующем практическом занятии Чонгук чувствует себя уверенно и легко вливается в учëбу.

А вечером сразу, как он выходит из учебного корпуса, его вдруг ловит Тэхён и предлагает потренироваться вместе, чтобы закрепить всё, чему Чонгук научился во время каникул. Выглядит так, словно он едва дождался, когда с Чонгука снимут ограничения. Конечно, Чонгук соглашается, пусть предложение и удивляет его, вызывает множество вопросов и не получает стоящих объяснений.

Зачем Тэхёну с ним тренироваться?

Чонгук уверен, у него вполне есть, у кого попросить о совместной тренировке. Так он хоть сможет развить свою силу, а с Чонгуком придётся быть осторожным и учить основам, которых он всё ещё не знает.

Тем более, это запрещено. Не для некромантов, конечно, но…

Чонгук бы ради едва знакомого первокурсника не стал рисковать своей учёбой.

Он и предположить не мог, что та единственная тренировка станет чем-то большим, чем попыткой отвлечь его. Да, весьма удачной. Конечно, ему понравилось. Никаких сомнений, что он хотел бы повторить, особенно после того, как оказался в ситуации, где такие знания пригодились бы. Однако всё это — про него, Чонгука.

А у Тэхёна нет причин.

И всё же он реагирует счастливой улыбкой и предлагает отправиться прямо сейчас.

Но прежде — они с Тэхёном быстро ужинают в корпусе некромантов, что ближе, чем столовая остальных факультетов. Хотя ужинает, в основном, только Чонгук, потому что Тэхён питается раз в день и предпочитает завтраки, однако при этом сидит рядом, слушает его жалобы на невыносимость двух прошлых недель и соглашается с каждым словом.

Вскоре к ним присоединяется Намджун, и у Чонгука появляется возможность убедиться в правоте Хосока. Они общаются недолго, но и этого хватает, чтобы заметить, как много внимания уделяет ему Намджун, как внимательно слушает и насколько глубокие вопросы задаёт. Чонгук ему интересен. Возможно, даже нравится.

После же они отправляются в пещеру.

И хотя Чонгук совершенно не верит, что Тэхён действительно будет с ним тренироваться, он убеждается в этом сразу, стоит им только войти. Тэхён легко призывает ястреба. Он его знает. Он его уже уничтожал в ту ночь. И нет сомнений, что это абсолютно тот же — у них совпадают и окрыление, и крик, и даже взгляд.

— Как ты его призываешь? — удивлённо спрашивает Чонгук после того, как уничтожает.

Тэхён легко призывает снова.

— У всех некромантов есть такой зверь, — объясняет он. — Мы привязываем его к артефакту, а артефакт вшиваем в плащ. Он не был живым. Я сам сплёл его душу так, как мне нужно, и у него есть такие способности, о которых ты даже не подозреваешь. У меня на его создание ушёл год. Можно сказать, он мой фамильяр.

— Мёртвый фамильяр.

— Точнее, никогда не живший.

Чонгук медленно качает головой.

Как же ему хочется изучить некромантию и узнать, что ещё она в себе таит, но это невозможно — искусство некромантии подвластно лишь прислужникам самой Смерти. Любой, кто посмеет обойти этот высший закон, столкнётся с её гневом.

— Как вы становитесь некромантами? — не сдерживает любопытства Чонгук.

— Так же, как и вы — боевыми магами. Поступаем в академию.

— Нет, я не про… — он запинается. — Чтобы стать некромантом, нужно заключить договор со Смертью. Ты его заключал?

— Ты об этом, — Тэхён слабо улыбается. 

Чонгук неловко кивает. Обычно некроманты не любят о таком распространяться, и он поймёт, если не захочет и Тэхён.

— В конце первого семестра мы принимали решение, хотим ли остаться. Тогда и проводился обряд, во время которого мы вверяли наши жизни и магию Смерти, а она принимала решение, достойны ли мы ей служить. Но некромантами мы являлись и до этого, просто такие игры со Смертью, если их вовремя не остановить, будут иметь последствия. Весьма пугающие последствия.

Чонгук тихо мычит. Звучит логично.

— А почему некроманты не любят об этом говорить?

— О самом обряде. Часть договора со Смертью. Я могу сказать, что он был, но если захочу раскрыть подробности, то жестоко за это поплачусь.

— А богиню Смерти ты видел?

— Её тень.

— Какой она была? — его интерес только возрастает.

Тэхён, к его огорчению, лишь улыбается и качает головой, давая понять, что о таком он говорить не может. С губ срывается обречённый вздох. Что ж, Чонгук понимает. По крайней мере, он узнал хоть что-нибудь.

— Давай тренироваться, — предлагает Тэхён и, не оставляя возможности ни согласиться, ни отказать, призывает настоящего призрака. Не человека — животного.

Чонгук сомневается, что им позволено так легко призывать людей, но даже если бы он мог — Чонгук бы не хотел. Воспоминания ещё живы. Он старается даже не думать о произошедшем.

— Тэхён, — однако всё равно решает уточнить, — когда я уничтожил тех мертвецов, я ведь уничтожил и их душу, да?

— Так и есть.

— У этого будут последствия? 

— Для тебя? — предполагает Тэхён, и Чонгук тихо мычит. — Не думаю. Ты не служишь Смерти. А вот для некроманта — будут. Она не простит ему таких игр.

— Значит, он ответит?

— Да. Всему должен быть предел.

С заключением Тэхёна трудно не согласиться. Чонгук благодарно ему кивает и решает больше ни о чём не спрашивать — его, наконец, увлекает сама тренировка.

В пещере они проводят уже меньше времени, чем в прошлый раз, и в комнату вымотанный Чонгук возвращается до наступления ночи, складывает все отданные Тэхëном книги в шкаф и быстро раздевается, валится на кровать и засыпает, чувствуя себя невероятно счастливым.

А через несколько дней Тэхён предлагает снова, и удивление Чонгука становится намного сильнее. Он всё ещё не понимает, совершенно не догадывается, для чего это Тэхёну, и не представляет, куда это приведёт. Их ведь могут раскрыть.

— Не бойся, — когда Чонгук решается озвучить сомнения, с неожиданной нежностью просит Тэхён. — За такое тебя не отчислят. Меня — тем более. Первокурсникам запрещают заниматься в одиночестве, потому что они могут навредить себе, а за тобой приглядываю я. Главное, не кричи об этом на каждом шагу.

— А тебе это зачем?

Тэхён беззаботно пожимает плечами.

— Ты мне нравишься, — легко признаётся он. — Я давно искал способ с тобой сблизиться, а это — отличный способ. И практика для меня.

— Нравлюсь? — сглотнув, медленно повторяет Чонгук.

— Как друг.

Он не сдерживает облегчения.

Тэхён, засмеявшись, качает головой и снова спрашивает, согласен ли он. Отказаться не находится ни сил, ни желания, ни причин, и Чонгук послушно ступает за Тэхёном к уже хорошо знакомой пещере, оглядываясь на проходящих мимо студентов и хватаясь за каждый странный взгляд. Его пугает, что они могут узнать.

Впрочем, ни после этой тренировки, ни позже никто не ловит его и не грозит отчислением, и Чонгук постепенно расслабляется и всецело отдаётся каждому мгновению, что проводит в пещере, потому что это позволяет ему раскрыть себя, изучить множество новых заклинаний, плетений и способов их уничтожения и понять, что его душа, в действительности, лежит именно к этому.

Тренировки с Тэхëном становятся такой же частью его будней, как и занятия с Хосоком. Но если Хосок помогать ему закрепить полученные знания, то Тэхён учит его тому, что совершенно отличается от учебной программы первого курса и больше напоминает второй и третий.

Поэтому про Тэхëна Чонгук не говорит никому, всё равно опасаясь наказания за нарушение правил, даже если Тэхён упорно заявляет, что бояться ему нечего.

Но это совсем не значит, что не знает никто.

Через пару месяцев даже Чимин начинает шутить, что ему нет смысла учить Чонгука основам, пока он профессионально расправляется с нежитью в подземельяъ у некромантов. Тайну сохранить не удаётся, несмотря на то, что ни Чонгук, ни Тэхён о тренировках не распространяются и не обсуждают ни с кем даже после того, как становится очевидно, что секретом это уже не является. Пока всё известно лишь их друзьям, проблем не возникает, а остальным никто и не говорит.

К тренировкам с Тэхёном Чонгук привязывается всей душой потому, что Тэхён его не жалеет и не пытается быть с ним осторожным, но при этом — прислушивается к его словам и останавливается, когда утомляет его. С ним Чонгук узнаёт много нового. Тэхён учит его применять хорошо ему знакомые или те, о которых он и не догадывался, заклинания, усиливать их или использовать там, где Чонгук ни за что бы не додумался.

Помимо этого, они действительно сближаются и вскоре начинают проводить всё больше времени вместе. Не только за тренировками — за приёмами пищи, по вечерам или на выходных. Тэхён больше не пропадает безмолвно и либо предупреждает, либо предлагает Чонгуку отправиться с ним и после того, как с делами будет покончено, отдохнуть в переулке некромантов. 

Тэхён, и правда, становится ему другом, причём единственным, кто не пытается уберечь Чонгука от неприятностей и последствий неправильного заклинания. Он защитит, если Чонгуку будет угрожать реальная опасность, а до того позволяет разобраться самому. Больше так не делает никто, не считая Чанми и Исыль, но с ними всё иначе. Они едва ли знают больше Чонгука.

Не то чтобы Чонгуку не нравится покровительственная забота друзей.

Просто с ними он чувствует себя ребёнком, не желающим взрослеть, а с Тэхёном — самостоятельным студентом, которому предстоит строить собственную жизнь своими силами, а не силами опытных друзей.

К облегчению Чонгука, излишняя привязанность к Хосоку стихает достаточно быстро благодаря ещё и тому, что Чонгук старается ни о ней, ни о Хосоке не думать. Становится легче, когда месяца через два Чонгук понимает — он не чувствует ничего такого. Его отпускает резко, в одно прекрасное утро, во время их встречи с Хосоком и Чимином после того, как не виделись неделю. Он вдруг осознаёт, что нет ничего, что его беспокоило раньше. Он спокоен, расслаблен и совершенно не влюблён.

И это — так хорошо и приятно.

Оказывается, не быть влюблённым и не испытывать вины за мысли об этом намного лучше, чем иметь чувства к неподходящему человеку. Свобода ощущается прекрасной настолько, что Чонгук спешит поскорее извиниться перед Хосоком и Чимином и сбежать к Тэхёну, как к единственному, с кем он может поделиться.

Тэхён тогда предлагает отпраздновать и вечером отводит Чонгука в незнакомый и, определённо, ужасно дорогой ресторан в городе, где разрешает заказать всё, чего он желает, оплачивает и просит музыкантов сыграть любимую мелодию Чонгука. Удивительно. Именно тогда Чонгук понимает, насколько же Тэхён замечательный друг.

Трудно поверить, что именно его Чонгук боялся больше всех.

И хотя вампиров он продолжает опасаться, с Тэхёном ни о каком страхе не идёт и речи.

На удивление Чонгука, второй семестр пролетает так же стремительно, как и первый, пусть и вызывает чуть больше проблем. Получается у Чонгука не всё. Три другие стихии подчиняются ему слабо, несмотря на все приложенные усилия, и Чонгуку, в конце концов, приходится смириться с тем, что ему суждено быть магом огня.

На учёбу это никак не влияет — заклинания, которым их обучают, направлены на все стихии и не выделяют определённую, поэтому Чонгук уверенно осваивает огненные и набирает максимальные баллы. Просто тем, кому подвластны несколько стихий, набрать баллы гораздо легче. Правда, от них и требуют больше на контрольных и, тем более, зачётах и экзаменах. 

Чонгук об этом узнаёт от Чанми, у которой преподаватели проверяют знание всех четырёх стихий, из-за чего ей приходится осваивать особенности и нюансы каждой из них, пока Исыль с Чонгуком останавливаются на собственных. Хотя теорию учить всё равно вынуждают — пусть они и не могут показать на практике, преподаватели считают важным для первокурсником разбираться и в других направлениях магии. Так или иначе, за несколько лет они точно освоят все стихии за исключением нескольких студентов, а для этого необходимы знания основ.

Но теория значительно отличается от практики.

Чонгук вскоре убеждается, что едва ли не большинство заклинаний приходится дорабатывать для того, чтобы подчинить их себе и достигнуть желаемого. В первоначальном виде они, конечно, срабатывают, однако Чонгук быстро понимает — он может прикладывать гораздо меньше усилий, чтобы добиваться лучшего результата.

Во многом благодаря Тэхёну.

Учить этому их начинают гораздо позже, уже тогда, когда Чонгук отлично осваивает технологию работы с заклинаниями, из-за чего не только получает высокие баллы, но и помогает Чанми, Исыль и Юнвону. Последний их тренировку замечает случайно, но Хосок спрашивает, не против ли они, и они втроём соглашаются. Юнвон не так плох. Можно сказать, у них хорошие отношения, пусть и Чонгук предпочитает общество альф минимум на пару лет старше и с направления тëмной магии.

Многое из того, что открывает ему Тэхён, первокурсники осваивают гораздо позже. Часть и вовсе остаётся на второй и третий курс, поэтому Чонгук старается быть осторожным и не раскрывать, что для первокурсника он знает слишком много.

Сдержаться не удаётся только на практической части экзамена у Чимина. Но Чонгук в качестве наказания за опоздание сдаёт последним, поэтому Чимин на его сложное заклинание, идеально сплетëнное за мгновение, лишь поднимает брови и усиливает атаку. Он её уверенно отражает. И он не уверен, когда экзамен превращается в игру, но баллы Чонгук, в конце концов, получает. Правда, после того, как сдаётся и устало качает головой, бормоча, что его выносливость ещё не так сильно развита.

Зато ставит Чимин максимальный балл, что означает повышенную стипендию и золотой пропуск в следующем семестре. Конечно, если учебную практику Чонгук сумеет закрыть, в чëм он совершенно не сомневается.

Недаром ведь практика — учебная.

С Тэхёном, наверное, гораздо сложнее, чем там.

Да ещё и Хосок на праздновании у некромантов советует, на какое задание лучше отправиться, поэтому Чонгук на следующее утро предлагает Чанми и Исыль. Они соглашаются, как только слышат, что посоветовал именно Хосок. Их прельщают и ферма, и обещанная Хосоком лëгкость.

Практика оказывается легчайшей, потому что наставник и по совместительству — владелец огромной фермы, полной различных животных — предпочитает скорее веселиться со студентами, чем утомлять их внеучебными заданиями. Две недели они втроём отдыхают, устраивают ночные посиделки, купаются в лесной реке, играют с двумя детьми наставника, осваивают конную прогулку и тренируются, отрабатывая изученные заклинания в помощи по хозяйству. Стихийники там приходятся как раз кстати.

По прошествии двух недель за ними вдруг прилетает дракон, чего никто совершенно не ожидает. У них академией оплачена карета. Но дракон уверенно называет их имена и даже протягивает документ с печатью, на которую наставник реагирует громким вздохом удивления и неверяще бормочет о правящей династии вампиров.

Чонгук тут же тянется к документу.

Под печатью небрежным почерком выведена подпись Тэхëна, что развеивает все сомнения.

И действительно — на следующий день после того, как они прилетают, празднуют в таверне, комнаты в которой оплачены всё тем же Тэхëном, и утром прощаются и расходятся, Чонгука находит Тэхëн. Точнее, Чонгук позволяет Тэхëну найти себя, прокручивая в голове мысли о нëм, пока ступает по улицам вечернего города.

— Чонгук! — появления Тэхёна не требуется долго ждать.

Чонгук с яркой улыбкой оборачивается к нему и спешит приблизиться.

— Плащ некромантов ты никогда не снимаешь, да? — с издëвкой тянет он.

Тэхён хмыкает, но ничего не отвечает — лишь тянется, чтобы обнять, признаться, что за три недели успел даже соскучиться, принять благодарность за дракона и таверну и приняться расспрашивать про практику.

Гуляют они едва ли не до рассвета и за активным обсуждением не замечают, как пролетает время. Возможно, Чонгук мог бы говорить ещё и ещё, однако Тэхён вдруг останавливается у знакомой таверны и говорит, что Чонгуку нужен отдых. Возражений не принимает. Обещает вернуться в обед и исчезает в тени улиц.

Ночью, в тëмном плаще, с мрачной фигурой и угрожающей походкой он и правда похож на вампира.

Хорошо, что Чонгук уже знает — Тэхён не причинит ему вреда.

И несмотря на то, что всю следующую неделю они проводят вместе, Чонгук всей душой жалеет, что им предстоит расстаться на два месяца. Он неожиданно не хочет. Он слишком сильно желает предложить проводившему его Тэхёну остаться, однако сдерживается, тихо прощается и провожает улетающего дракона взглядом.

Мама, стоящая рядом с ним, вдруг спрашивает, не является ли Тэхён тем альфой, которого выбрало его сердце.

Чонгук с искренним удивлением оборачивается к ней и не сдерживает громкого смеха, когда понимает смысл её вопроса.

— Нет, конечно, — с лëгкостью отзывается он и машет рукой, направляясь в сторону дома. Он слишком голоден. — Поверь, такого альфу ты бы не хотела видеть моим супругом.

— Чем он плох?

Чонгук, закатив глаза, не отвечает.

Всё равно ответа на вопрос у него нет. Для него, наверное, уже и то, что Тэхён вампир, не является проблемой, но он отлично представляет реакцию мамы в случае, если она узнает.

Они с Тэхёном просто близкие друзья, а не возлюбленные.

И это — хорошо.

Чонгуку пока хватило опыта влюблëнности в Хосока, чтобы на ближайшее время не хотеть влюбляться в альф. Тем более, в Тэхёна. Дружеская привязанность к нему Чонгуку нравится гораздо сильнее, чем перспектива влюбиться и следующие месяцы пытаться справиться с чувствами, страдая от разлуки и невозможности быть с Тэхёном.

У Тэхёна нет качеств, которые Чонгуку бы не понравились — по крайней мере, пока он не успел их проявить.

И всё же Чонгук достаточно ценит и их дружбу, и собственную свободу, чтобы быстро отмести мысли о влюблëнности в Тэхёна и увлечься другими, более реалистичными и важными, делами, коих в их городке находится целое множество.