Возвращение Чонгука в академию определяет Юнги, что связывается с ним за три недели до начала занятий, спрашивает, не уехал ли ещё Чонгук, и предлагает полететь с ними. Конечно, Чонгук соглашается — ему, уже готовому отправиться в дорогу, не требуется даже собираться. Он лишь предупреждает повозчика, согласившегося подвезти его, потому что им по пути, и дожидается Юнги и Намджуна. Они прилетают уже к вечеру.

До академии добираются за пять дней, да и то — потому, что Намджуну требуется залететь в другой город и разобраться с делами там, пока они с Юнги обходят все рынки и покупают необходимое. Здесь оказывается дешевле, что объясняется отсутствием любых академий рядом и меньшим спросом на магические учебные принадлежности. И благодаря тому, что город расположен высоко в горах и открывает вид на море, им удаётся застать поистине прекрасный рассвет и увидеть двух взлетающих драконов.

Вскоре взлетают и они, а через несколько часов Намджун приземляется на огромный холм вблизи академии, до которой они добираются уже пешком.

Академия — по сравнению с учебным периодом — пустует.

Чонгук, пока ступает к корпусу омег, встречает лишь двух незнакомых студентов. Сам корпус и вовсе встречает его тишиной и темнотой, и Чонгук медленно поднимается на нужный этаж, оглядывая пустующие коридоры. Отсутствие студентов кажется слишком странным и даже, можно сказать, пугающим. Чонгук спешит спрятаться от пустоты в комнате и принимается разбирать вещи.

Позже к нему присоединяется Юнги, и становится легче.

Утром Юнги предлагает отправиться с ним и Намджуном в город, чтобы повеселиться там. Чонгук не отказывается лишь ради того, чтобы уже в городе попрощаться, оставить их наедине и направиться в сторону рынка. Хорошо, что город наполняют не только студенты и пустым его назвать трудно даже в летнее время. Чонгук, отвыкший от такого, даже начинает уставать.

Спасение он находит в переулке некромантов и, обойдя всю улицу, всё же заглядывает в таверну.

— Чонгук! — привлечëнный звуком, приветствует его Лимин, дроу и по совместительству владелец таверны. Он откладывает книгу и поднимается с дивана.

Чонгук приветственно кивает ему и оглядывает пустой зал, не сдерживая тоскливого вздоха от мысли, что рядом с ним слишком не хватает Тэхёна. Один он сюда почти никогда не приходит. А если и приходит, то точно не тогда, когда посетителем является лишь он, один на весь зал.

Лимин спрашивает, не желает ли он поесть, и принимается за чай, чтобы через несколько минут отдать и вернуться к книге. Чонгук устраивается за любимым столиком в тихом и неприметном углу и тоже вытаскивает взятую с собой книгу. Здесь ему нравится. И пусть отсутствие других посетителей всё же напрягает, Чонгуку удаётся расслабиться во многом благодаря тому, что Лимин его не трогает и никак не проявляет заинтересованности в нём. Лишь раз приносит любимый суп Чонгука, обещает, что это за его счëт, и снова скрывается за высокими спинками диванов.

Постепенно таверна начинает наполняться.

Отдохнувший Чонгук решает вернуться в город и насладиться вечерней атмосферой праздника, небольшой прохладой от поднявшегося ветра, счастливыми жителями с их громкой музыкой, танцами и песнями. Потанцевать удаётся даже Чонгуку, причём с теми, о ком он не знает ничего. Впрочем, и он для них незнакомец. Веселиться до упаду это не мешает.

Чонгук устаёт настолько, что, лишëнный сил и желания добираться до академии, заваливается к Лимину, просит комнату и засыпает сразу, как устраивается на кровати.

Весь следующий день он снова проводит в городе. Благо, утомляется не так сильно, выдерживает дорогу до академии и лишь потом позволяет усталости взять верх. Да и утром чувствует себя полностью лишëнным сил, поэтому из комнаты выбирается лишь ради того, чтобы проводить Юнги, собирающегося вновь улететь с Намджуном, пообедать, сходить за пропуском и быстро вернуться.

Пары дней отдыха ему хватает, и Чонгук, скучающий в стенах пустующей академии, снова сбегает в город. Правда, время проводит уже не так активно, спокойно прогуливается по знакомым улицам, заглядывает к портным, чтобы заказать костюм для боевых искусств, сдаёт в библиотеку уже прочитанные книги и берёт новые, покупает уличную еду и обедает возле фонтана. Ужинает он уже в таверне на рынке и сразу, как выходит, попадает в шумную толпу, искренне жалея, что не ушёл раньше.

Пять минут до переулка некромантов в такой толпе утомляют сильнее, чем целый день в городе.

И Чонгук, пока пробирается, вдруг чувствует вспышку боли в ладони. Кулон реагирует тут же — словно на угрозу. Чонгука окутывает защитным коконом. Толпа начинает расступаться перед ним, не желая наткнуться на огненную магию, и даже выталкивает его к нужному переулку, пусть и с громкими возмущениями и призывами контролировать себя.

Он прижимается к стене, подчиняет себе магию кулона и поднимает ладонь, хмуро глядя на небольшую и чуть кровоточащую царапину. Странно. Впрочем, не особо удивительно — в такой толпе он мог кого-нибудь задеть и зацепиться за острый предмет, несмотря на предельную осторожность.

И всё же в глубине души расцветает тревожность.

Она, однако, быстро затихает, стоит Чонгуку услышать собственное имя и вскинуть голову с яркой улыбкой. К нему приближается Тэхён. Чонгук сразу отталкивается от стены и делает несколько шагов навстречу объятиям. Про царапину он забывает вовсе.

О том, кем является Тэхён, он и не вспоминает до тех пор, пока Тэхён не отстраняется и не спрашивает, почему чувствует слабый след крови.

— В толпе поранился, — смущëнно объясняет Чонгук, но Тэхёну этого оказывается мало — он внимательно рассматривает царапину с таким выражением лица, словно видит перед собой глубокую рану. Или оторванную руку. — Ничего серьёзного. Со всеми бывает.

— С тобой раньше бывало?

— Нет, но… Просто царапина же. Абсолютно чистая, никакого магического воздействия.

— Ты забыл, чему вас Чимин учил?

— Я ведь не во время боя поранился, — закатив глаза, тянет Чонгук и старательно прогоняет из головы слова Чимина о том, что сильному магу достаточно и капли крови, чтобы убить человека. — Всё в порядке. Смотри, я ещё жив. Ничего страшного не произошло. Не знаешь, кстати, почему кулон мог вспыхнуть? — не подумав, спрашивает он и не сдерживает тяжёлого вздоха, потому что Тэхён, только расслабившись, напрягается вновь и возвращается к царапине, чтобы опять её осмотреть.

— А как вспыхнул?

— Никак не вспыхнул, — фыркает Чонгук, отнимает руку и прячет её за спиной. — Давно ты в городе?

— Только приземлился, — смиренно отвечает Тэхён, принимая нежелание Чонгука обсуждать небольшую царапину. — Пару часов назад. Встретился с человеком, а сейчас, вот, иду в академию. А ты чего так рано тут делаешь? Ты же говорил, что приедешь к началу учёбы.

— Я с Юнги прилетел, — махнув рукой, бросает Чонгук. — Решил, что лучше две недели здесь, чем в пути.

— Они тоже в академии? — с удивлением переспрашивает Тэхён, и Чонгук, не сдержавшись, насмешливо фыркает — когда их вообще можно было удержать в академии в выходные и, тем более, каникулы?

— Уже улетели.

— Как, однако, полезно иметь своего дракона.

— Именно! — с неожиданным воодушевлением вспыхивает Чонгук и, не сбавляя шага, оборачивается к Тэхёну, чтобы показательно сложить руки на груди и окинуть его придирчивым взглядом. — В мире всего два самых могущественных вида, и мне достался вампир без крыльев, а не дракон!

— Эй, я тоже могу быть полезен!

— Правда? — Чонгук поднимает брови. — И чем же?

— Дай руку, — вдруг звучит от резко остановившегося Тэхёна, и Чонгук останавливается тоже, с недоумением выполняя его требование, совершенно не похожее на просьбу. — Раненую, а не здоровую, — устало продолжает он.

Чонгук действительно сомневается — у него есть лишь одно предположение, что вампир может делать с раненой до крови ладонью, но на пользу это совсем не похоже. Скорее, на вред.

И всё же протягивает руку с царапиной и хмуро наблюдает, как Тэхён, осторожно её обхватив, подносит к губам. Согласия не спрашивает — значит, кусать и пробовать кровь не собирается. Любопытно. Чонгук неосознанно ступает ближе и шёпотом спрашивает, что Тэхён собирается делать, потому что Тэхён словно замирает, глядя на него тёмным взглядом, наполненным мраком и мнимой угрозой. Истинное обличье вампира. Чонгук замечает даже клыки и со слабой усмешкой качает головой.

Таким его не напугать.

К такому Тэхёну он уже успел привыкнуть.

Но Чонгук совершенно не ожидает, что Тэхён вдруг, облизнувшись, коснётся его ладони губами на мгновение и тут же отстранится, придерживая дёрнувшуюся ладонь. Чонгук распахивает глаза. Смущение заливает всё лицо, однако быстро растворяется в удивлении, когда царапина на ладони вдруг начинает затягиваться.

— Ты целитель, что ли? — сглотнув, тихо предполагает Чонгук.

— Ты меня оскорбить хочешь?

— А как ты?.. И почему поцелуй? Ты меня поцеловал!

— Свойства слюны, — пожав плечами, отвечает Тэхён, и осознавший Чонгук быстро вырывает руку и вытирает её о мантию, старательно показывая весь спектр его эмоций. Тэхён громко смеётся. — Чтобы человек после укуса не истёк кровью.

— Ужасно.

— Поговорим, если тебя ранят, а я буду единственным, кто сумеет остановить кровь.

— А почему этого нигде не пишут? — с интересом спрашивает Чонгук после того, как вспоминает все прочитанные книги о вампирах, отданные ему Тэхёном. — Хотя там и укус не описывают… Я мог бы догадаться! У Хосока тогда следы очень быстро затянулись, почему я над этим не задумался?

— Ты был впечатлён укусом.

— И это всё равно не так полезно, как крылья у дракона.

— Вампиры гораздо более искусные тёмные маги, чем драконы.

— Хвастовство. Мне это не поможет ничем.

— Я архивампир.

— Пока ты станешь архивампиром, мои внуки вырастут и заведут семьи.

— Ты просто хочешь, чтобы я признал свою бесполезность, — догадывается, наконец, Тэхён и, стоит Чонгуку уверенно кивнуть, всплёскивает руками в притворном ужасе и оскорблённо отворачивается в сторону. — Однажды я буду тебе нужен и ты заберёшь слова назад, — обиженно бормочет он. — Даже если ты будешь истекать кровь у меня на руках, я дождусь твоих извинений и только потом помогу.

Чонгук, усмехнувшись, закатывает глаза, однако решает не отрицать и кивает, пусть и знает, что про извинения в минуту опасности Тэхён даже не вспомнит. Его забавляет этот разговор. Он уверен, что такие проблемы, которые сможет решить Тэхён, возникнут в его жизни не раньше, чем он закончит академию, а значит — можно не беспокоиться. Простой студент не нужен никому.

В академию они возвращаются уже вдвоём, причём их подвозит повозчик, которого оплачивает Тэхён — сам Чонгук считает это пустым расточительством и предпочитает ходить пешком. Но Тэхёна в этом не убеждает. Тэхён может позволить себе купить и повозку, и лошадь, и даже повозчика, и одна поездка горы золотых его не лишит.

И Чонгук ему, стоит признать, в такие моменты завидует, но эта зависть рождает стремление достигнуть того же, что имеет Тэхён, собственными силами. Он ради этого и учится. И не просто числится студентом в одной из академий, а делает всё, чтобы получить всевозможные знания и научиться их применять.

Хочется, чтобы его детям повезло так же, как Тэхёну, пусть они и не смогут получить титул. Не от Чонгука точно. От второго родителя — может быть, но Чонгук, на самом деле, сомневается, что ему удастся среди аристократов найти и полюбить такого альфу, который сделает его счастливым и не заберёт свободу в обмен на богатство. В ином случае титулы ему не нужны. Справится сам, будучи простолюдином.

Вечером следующего дня Тэхён находит Чонгука, чтобы предложить вместе потренироваться и вспомнить всё, что забылось за лето. Чонгук и не раздумывает, прежде чем согласиться. Ему сейчас и вовсе можно тренироваться без наблюдения куратора или преподавателя, потому что со второго курса студенты, знакомые с правилами и основами магии, несут за себя ответственность сами.

Ничего удивительного, что Тэхён его совершенно не жалеет.

Он стремится показать Чонгуку всё, чему научился, и Чонгуку приходится справляться с абсолютно новыми, незнакомыми и пугающими заклинаниями, магическими плетениями и созданиями, про которые не пишут даже в книгах. Это было ожидаемо — Тэхён делился с Чонгуком желанием пройти обучение у некромантов среди вампиров и радостью от того, что ему позволили изучить письмена и учения, пусть и не взяли из-за слишком юного возраста.

Но Чонгук совсем не был готов к тому, что полученные знания Тэхён будет закреплять на нём.

Спасибо, что Тэхён, по крайней мере, ждёт, пока Чонгук разберётся, а не наделяет созданий волей, разумом и желанием Чонгука уничтожить. Они могли бы. В условиях реального нападения Чонгук не успел бы даже понять, кто перед ним и что с этим делать — с таким уровнем магии он никогда прежде не встречался. И не факт, что встретится после.

Но это интересно.

Чонгук предпочитает чувствовать себя слабым и беспомощным рядом с Тэхёном, нежели на поле боя, где вдруг выяснится, что его знания слишком ограничены.

А тут его ещё и хвалят, несмотря на то, что с одним-единственным созданием он разбирается минут десять. Конечно, это приятно. После похвалы от Тэхёна все силы, потраченные на уничтожение его созданий, словно восстанавливаются. Складывается ощущение, что его энтузиазма хватило бы ещё на несколько существ.

К счастью, Тэхён, в отличие от Чонгука, хорошо знает, когда стоит остановиться, чтобы Чонгуку не пришлось ещё несколько дней восстанавливаться от магического опустошения. Если отправить его отдыхать вовремя, после долгого сна и пары плотных приёмов пищи он сможет вернуться с прежними силами. Если поддаться на его уговоры и заверения, что он ещё не так устал, их следующая тренировка произойдёт не раньше, чем через неделю.

И каждый раз, словно в первый, Чонгук не верит словам Тэхëна и считает, что его просто жалеют, а по возвращении в комнату заваливается на кровать и не находит в себе сил даже раздеться.

Этим вечером ему и Юнги не помогает, потому что задерживается с Намджуном.

Причём не на одну ночь, а на три дня, чтобы, вернувшись, огорошить его бурным всплеском эмоций и раздражения от семьи Намджуна, с которыми про спокойную жизнь он может забыть навсегда или, по крайней мере, до тех пор, пока не родит такого же дракона, а лучше несколько и без ведьм, иначе не видать ему принятия. Выговаривается Юнги долго. Он проходится, как кажется Чонгуку, по каждому родственнику Намджуна, и Чонгук с искренним изумлением наблюдает за ним. Таким Юнги он видит впервые.

— И нет, я понимаю, что он наследник рода и ему следовало выбрать более сильную пару, — к удивлению Чонгука, в голосе Юнги действительно звучит понимание. На мгновение. После он возвращается к раздражению. — Но он выбрал меня! Взял и выбрал, и всё, давно пора было смириться. Но нет. Каждый раз мне приходится выслушивать, чем именно я ему не подхожу. Знаешь, как трудно сдерживаться, чтобы не проклясть? — Юнги оборачивается к Чонгуку, и приходится осторожно кивнуть. — Не знаешь! Ты и проклятий не знаешь! А у меня их столько, что я весь их род могу отравить и сдерживаюсь только потому, что мне этому роду ещё рожать. Надо было выбирать эльфа!

— Его семья тоже была бы против тёмной ведьмы, — робко вмешивается Чонгук и тут же примирительно поднимает руки, когда Юнги резко к нему оборачивается, взмахивая длинными зелёными волосами так, что небольшого размера цветы, вплетëнные в них, разлетаются по всей комнате.

— Дроу тогда!

— Хороший выбор, — кивает Чонгук.

Юнги громко фыркает, и Чонгук не сдерживает усмешки, когда вспоминает все слова Юнги о том, почему ему не нравятся дроу.

— Надо было за Тэхёном ухаживать, — он, остановившись, складывает руки на груди и со вздохом опускается, наконец, на кровать. — Его семье глубоко плевать, кого он приведёт в качестве пары. Хоть мертвяка. Ещё и вампир. Прикольно же — я ему людей воли лишаю, а он их выпивает и бросает где-нибудь в подворотне.

— Хëн, я человек, если ты не забыл.

— Тебя бы не лишал.

— Спасибо, конечно, — Чонгук фыркает и качает головой. — И иметь в мужьях дракона гораздо полезнее, чем вампира. Они ведь летать могут.

— Ты серьёзно? — Юнги вдруг меняется, теряет всё раздражение и с интересом наклоняется к Чонгуку, смотря на него так, словно все его слова были абсолютной глупостью. Чонгук неуверенно пожимает плечами. После такой реакции он сомневается. — Как минимум, сила дракона статична. Он никогда не превзойдёт свой максимум. В отличие от вампира. Его достаточно напоить кровью, и в течение следующих пары часов он будет готов весь мир на колени поставить ради одного тебя. Пара человека и вампира — одна из сильнейших. А мы про Тэхёна говорим, у него силы столько, сколько ты себе представить не можешь, просто не проснулась ещё. А ты говоришь — бесполезен. Чтоб мне таким бесполезным быть!

— А почему ты тогда Намджуна выбрал?

— Любовь, чтоб её… И, будем честны, статичная сила Намджуна сравнится с целой многочисленной армией. Ты бы видел его в деле. Боги, когда он одним дыханием уничтожает ораву мертвяков, у меня ноги подгибаются. Я как увидел в первый раз его силу, так сразу решил — либо это дракон будет моим, либо ничьим. Я уж позабочусь. Прокляну так, что ещё пару сотен лет обо мне помнить будет.

— Не похоже на любовь.

— Конечно, это называется иначе. Вернёмся к вампирам. Ты знаешь, как влияет на человека добровольный укус? — вдруг интересуется Юнги, и Чонгук с сомнением хмурится. Об этом он не слышал никогда. — А ты думаешь, почему люди рвутся так поделиться кровью?

— Потому что так можно легко и быстро заработать.

— Ну, это тоже, — Юнги машет рукой. — Но в магическом плане укус — обмен силой. Ты делишься с ним, он делится с тобой, ваши силы приумножаются, и вы, вот, снова доказываете всем, что в паре человека и вампира лучше не сомневаться. Иногда вампиры так спасают людей от магического опустошения. Конечно, это более грубый способ, чем плавно наполнить магией, но так быстрее и надëжнее. В общем, на поле боя тебе стоит держаться Тэхёна, а не Намджуна. Он тебя может даже не заметить среди врагов.

— Тэхён мне о таком не рассказывал…

— А зачем ему об этом рассказывать?

— Я же его бесполезным назвал, — едва слышно бормочет Чонгук, и Юнги громко ахает и окидывает его таким взглядом, что хочется тут же пойти извиниться перед Тэхёном. — Но он ничего такого не сказал! Только показал, как они раны залечивают слюной!

— Ты дал ему себя укусить? — в его голосе проскальзывает искреннее удивление.

Чонгук тут же быстро машет головой.

Ни одному вампиру в мире он бы не позволил себя укусить.

— Я поранился, — поспешно объясняет он и протягивает ладонь, словно все следы не прошли уже давно. — Случайно получилось. В толпе задел кого-то, и Тэхён, вот, залечил.

— Ты отследил, кто это был? — совершенно серьёзно спрашивает Юнги, нахмурившись.

— Да это же просто царапина!

— Чонгук, твой кулон защищает тебя от просто царапин, — он звучит ещё более хмуро, и Чонгук неуверенно касается кулона. Об этом он и не думал. — Чтобы тебя поцарапать, надо обойти защиту. Ты не заметил, что за весь прошлый год у тебя только синяки были? Кровь для вампиров — дело серьёзное. Лучше все кости переломать, чем позволить хоть капле пролиться, а ты говоришь…

— Хëн, ты меня пугаешь, — не скрывает Чонгук и ведёт плечами, чувствуя, как к нему возвращаются страх и ожидание чего-то ужасного.

— Это ты меня пугаешь. Ты кому-нибудь рассказывал?

— Только Тэхëну.

— А он что?

— Осмотрел на следы магии. Но ничего не было!

— Надо рассказать профессорам, — неожиданно бросает Юнги и даже поднимается на ноги, готовый направиться прямо сейчас. 

Чонгук подскакивает, чтобы схватить его за руку.

— Это просто царапина, хëн, — с мольбой тянет он. — Не надо никого тревожить просто так. У меня уже ничего нет. И я, вообще-то, всё ещё жив и чувствую себя прекрасно. Если бы кто-то хотел меня убить, я бы в кровати давно валялся. Это же смешно — так волноваться из-за капли крови!

— Кому смешно, а кому — жизни стоит.

— Если я почувствую себя плохо, обещаю, мы сразу пойдём к профессорам. Но сейчас я в порядке! Ты видишь на мне следы чëрной магии? Проклятия? Что-нибудь, что могло бы мне угрожать?

— Ты Тэхёна так же успокаивал?

Чонгук громко фыркает и закатывает глаза.

— Хватит тебе, — жалобно просит он. — Давай отвлечëмся. Сходим куда-нибудь. Тебе ничего не надо в городе?

— Ладно, — Юнги, к его облегчению, соглашается. — Но знай, что я тщательно слежу за любыми изменениями в твоём состоянии. Только чихнëшь — сразу к профессорам пойдём. Слышал, Чимин и Хосок сегодня вернуться должны были?

— Сегодня? Разве не завтра?

— Как раз проверим. Собирайся.

Уговаривать Чонгука не приходится — он в то же мгновение оказывается у шкафа и распахивает дверцу, придирчиво оглядывая имеющиеся наряды. По Чимину и Хосоку он действительно соскучился. Он их всё лето не видел, да и пообщаться с ними не особо удавалось. Разве что с Чимином, пока Хосок был всё время занят. Оно и не удивительно, всë-таки он выпускался из академии, но Чонгуку его действительно не хватало.

К счастью, Юнги оказывается прав, а двери дома Чимина и Хосока распахиваются раньше, чем они успевают приблизиться. Чонгук срывается с шага. В дверной проём он влетает и едва не сносит Хосока, которого от падения спасает только Чимин за спиной. Надолго в его объятиях Чонгук не задерживается и сразу тянется к Чимину, что отмирает гораздо быстрее и, в отличие от Хосока, не стоит, а обнимает в ответ и бормочет приветствие и для Чонгука, и для более сдержанного Юнги.

— Чонгук-а! Юнги! — раздаётся рядом голос Хосока, только осознавшего, кого именно они встретили на пороге дома. Чонгук смущëнно отстраняется и не сдерживает улыбки в ответ на яркую улыбку Чимина. — Мы только домой зашли, а вы уже тут? Следите за нами?

— Конечно, хëн, — сразу отзывается Чонгук и оборачивается к нему. — Мы за каждым вашим шагом следим.

— Вы куда-то собрались? — интересуется Юнги, и Чонгук только замечает, что Хосок и Чимин действительно одеты так, словно планировали выйти в город.

— Мы вам помешали?

Хосок уверенно кивает и тут же оказывается под суровым взглядом Чимина, чтобы после развести руками и отойти от двери в сторону, приглашая пройти. Чонгук тихо смеётся.

— Если мы помешали, то придём завтра, — спешит заверить он, но Хосок со вздохом машет рукой. — Куда вы хотели?

— Слышали, в городе проходит ярмарка? — мягко спрашивает Чимин, и они с Юнги кивают. — Говорят, приехал хороший артефактор. Мы хотели проверить. Ничего особенного.

— Так давайте вместе сходим.

— Так я и пустил тебя снова в толпу, — фыркает Юнги и разводит руками, когда Чонгук оскорблëнно к нему оборачивается. Он надеялся, они уже забыли об этом. — А ты как думаешь, зачем я тебя к целителю притащил?

— Что случилось? — Чимин сразу серьезнеет и оглядывает Чонгука внимательным взглядом, ища причину беспокойства Юнги. — Я не вижу у тебя ран.

— Ничего серьёзного! — Чонгук не даёт Юнги и слова вставить — он отлично знает, что Юнги перевернёт ситуацию так, будто Чонгук при смерти. — Поранился в толпе на рынке. До пары капель крови, не больше. Всё уже давно прошло.

— Ты точно на боевого мага учишься? — вмешивается Хосок. — Капля крови — это не шутки. Надо усилить твою защиту. И Юнги прав, пусть Чимин осмотрит тебя.

— Да у меня даже врагов нет!

— Чонгук, как твой преподаватель… — начинает Чимин, и с губ срывается стон. Юнги хочется стукнуть. — Я не целитель, я только владею магией целительства. Я не смогу осмотреть тебя так, как профессиональные маги. Но я не вижу на тебе следов чужого воздействия, только Тэхëна.

— Да, мы с ним тренировались.

— Он привязывал к тебе нежить?

— Он просто показывал, как уничтожать привязку. Ничего серьёзного. Маленькая птичка.

— С каких пор вы проходите программу третьего курса? — Хосок звучит и удивлённо, и шокированно, и чуть, возможно, осуждающе. — Ты, что, собираешься на первом же совместном занятии разнести бедных некромантов?

— Не об этом речь, — вмешивается Чимин. Всё внимание возвращается к нему — он кажется слишком серьёзным, взволнованным и готовым прямо сейчас отправиться к целителям. — Я ничего не вижу. Нужно смотреть глубже. И чем раньше тебя осмотрят, тем лучше.

— Не собираюсь я обращаться к целителям, — упрямо отрезает Чонгук и машет головой. — Вы хотите, чтобы каждый мой семестр начинался в лазарете? Я чувствую себя нормально. Следов на мне нет. Всё. Хватит об этом. Меня уже осмотрели все, кому не лень, и мне это надоело. Мне двадцать лет, а не два года, в конце-то концов.

— Это меры предосторожности, которые однажды спасут тебе жизнь.

— Я сейчас уйду, и спасать жизни вы будете друг другу.

— Ладно, — Чимин не сдерживает тяжёлого вздоха. — Давайте либо домой, либо на ярмарку. Куда хотите?

— На ярмарку, — первым отвечает Хосок, не позволяя вставить ни слова.

Чимин переводит взгляд на них и после их согласия кивает, закрывает дверь и командует идти на ярмарку и не останавливаться, иначе скоро там станет слишком много людей, нелюдей и мертвяков.

Больше тему царапины Чонгука никто, к счастью, не поднимает.

Зато Чонгук по возвращении из города высказывает Юнги всё, что думает о его предательстве, и устраивается в кровати лишь после того, как получает обещание отныне никогда его так не подставлять и не раскрывать его тайны. Поначалу их разговор напоминает ссору, но всё заканчивается спокойно и дружелюбно, и Чонгук желает Юнги приятных снов, а сам заваливается в душ, нагревая воду так, чтобы от неё шëл пар.

Вообще-то, он не уверен, позволено ли использовать магию вот так, но тёплая вода нравится ему гораздо меньше. Не зря ведь он родился в семье с огненным даром — с детства у них в душе вода всегда была до приятного горячей, чем не мог похвастаться никто другой. Конечно, кроме таких же огненных семей.

Хотя в их городке магов огня не так уж и много, и большинство детей поступают в академии и школы и редко возвращаются в родной город. Это касается не только их — многие малочисленные поселения сталкиваются с проблемой отсутствия магов, из-за чего приходится пересматривать систему магического распределения и оплаты труда. С тëплой водой в таких городах всё далеко не так хорошо, как в той же академии. Не все могут оплатить артефакты, да и те тратятся на систему отопления домов, а не воды в них.

Поэтому, наверное, Чонгук всё чаще задумывается о том, какой будет его жизнь после выпуска. Всё зависит от его учёбы. Если он хочет получить хорошую работу, ему необходимо преуспевать в каждом предмете. В прошлом году удалось.

Хочется верить, что удастся и в этом, и в последующих.

Впрочем, боевой маг из него уже получается отличный благодаря Тэхёну и их тренировкам. Он знает гораздо больше одногруппников. Он умеет применять боевую магию на практике против нежити. И пусть в настоящем бою против сильного мага ему сейчас точно не выстоять, он уже может гордиться своими знаниями.

Удобно, однако, дружить с вампиром, любящим нарушать правила.

Может, именно это и спасёт однажды Чонгуку жизнь, а не меры предосторожности.

Не то чтобы он считает их лишними и глупыми — он бы тогда не смог на отлично закрыть основы боевых искусств. Он не придаёт им столько значения. Он искренне считает, что из-за одной царапины нет смысла поднимать весь лазарет и требовать, чтобы его проверили на всё, что только можно и нельзя.

Простая царапина не может угрожать его жизни.

Или, по крайней мере, не тогда, когда он находится в стенах академии, пусть и всё ещё пустующей потому, что большинство студентов предпочитает приезжать в последние дни. В академии ему угрожать может только отчисление.

Жаль, такие мысли успокаивают не так сильно, как того желает Чонгук. Он, пусть и не показывает волнения, всё равно чувствует опасность — его интуиция твердит, что к друзьям стоит прислушаться и усилить защиту вокруг себя. Даже заснуть не удаётся.

Поэтому Чонгук развешивает защитные артефакты на двери и окне, наполняет их силой кулона и только после устраивается в кровати. Становится легче, но ненамного. К счастью, этого хватает, чтобы провалиться в сон.

А среди ночи его, словно издеваясь, будит огненная вспышка кулона, будто намеренного выжечь у Чонгука дыру в груди. Он подскакивает ровно в тот момент, как все защитные артефакты в их комнате взрываются. Кулон ощущается точно так же. Резкий и громкий хлопок будит и Юнги, но Чонгук на него даже не смотрит — он не может отвести взгляда от входной двери, которая пугает тем, что за ней стоит.

— Иди сюда, — тихо зовёт его Юнги, и Чонгук, вздрогнув, оборачивается к нему. Он активировал собственные артефакты, руны и символы, которыми разрисована его кровать. — Быстро, Чонгук, — когда Чонгук не двигается, приказывает Юнги.

Чонгук срывается с места и под мощным защитным куполом оказывается в тот момент, как их дверь выбивают. Становится страшно. Поначалу от того, как легко это происходит, а после — от мëртвого человека на пороге их комнаты, в котором Чонгук узнаёт собственного одногруппника и не сдерживает вскрика. Он прижимает ладонь ко рту.

Ужас затмевает рассудок.

Чонгук едва осознаёт, что именно он делает, когда в первый раз пробует поджечь сложнейшее магическое плетение. Он такое никогда не видел. Мертвеца огонь только злит, и он устремляется к ним, однако замирает перед мощным и многослойным куполом защиты.

Краем глаза Чонгук замечает, что Юнги посылает Намджуну сигнал опасности.

В следующий момент мертвец холодным и лишëнным жизни голосом читает заклинание, и первый слой защиты рассыпается, а сам Юнги вскрикивает от боли.

Чонгук пробует снова.

Он вспоминает всё, чему его учил Тэхён, и пробует каждое заклинание, не пытаясь даже думать, способно ли вообще оно помочь. Медленно, слой за слоем, опадает защита. Чонгук считает про себя, за сколько можно добраться от корпуса некромантов до корпуса омег, но подсчëты совсем не радуют, поэтому он хватает Юнги за руку и тянет в сторону окна.

Если они выпрыгнут, есть шанс выжить.

Если мертвец до них доберëтся, Чонгука сумеют найти только мëртвым — именно так и работает чëртова привязка на крови у чëртовых некромантов, один из которых и поднял его чëртового одногруппника. После того, как убил. Жестоко, до множества пугающих следов на теле и до яростного желания отомстить тому, кто, как он думает, и стал причиной его смерти.

И почему окно настолько далеко от кроватей?

Кулон продолжает выжигать шею, и Чонгук обращается к нему в надежде, что знания вампиров, влитые в него при создании, помогут хоть чем-то. Сам он оказывается бессилен. Плетение не просто не подчиняется ему, оно отражает любую атаку и бьёт по Чонгуку так, что хочется только свернуться на полу от боли рядом с таким же корчащимся Юнги, однако они упрямо двигаются к окну.

По рукам струится чистый огонь, что гораздо сильнее магии Чонгука.

Мертвец, по крайней мере, от первого удара чувствует боль. Она и придаёт ему силы — несколько слоёв защиты рассыпаются в мгновение, и мертвецу остаётся сразить лишь один, созданный кулоном, чтобы добраться до них. Юнги в этот момент толкает его за спину и преграждает мертвецу путь.

Осознание, что вот-вот должно произойти, вспыхивает в голове ужасом настолько сильным, что Чонгук, когда барьер трескается, опускает его, собирает всю силу в плетении нескольких заклинаний, призванных разорвать магическую привязку, сжечь душу мертвеца и его тело, и подпитывает плетение не только кулоном, но и собственной жизненной энергии. У него остаётся один удар. Он жмурится, когда направляет руку и расплетает плетение мертвеца, насколько может.

Мощнейшее заклинание срывается с его пальцев.

Миг ожидания смерти кажется слишком долгим.

По комнате вдруг разносится энергия от взрыва, за которым не следует смерти. Чонгук распахивает глаза и замирает, оглядывая пугающую пустоту полностью выжженной комнаты. Облегчение затапливает сердце в тот же момент, как тело покидают все жизненные силы.

Они с Юнги одновременно опускаются на пол и не реагируют ни на крик вбежавшего Намджуна, ни на остальные звуки. На грани сознания вспыхивает мысль, что он мог опоздать всего на несколько секунд и застать мёртвое тело своей пары, но её вымещает слишком сильная и невыносимая боль. Она и держит его на грани и не позволяет провалиться в темноту.

Чонгук понимает абсолютно всё, слышит голоса Намджуна и Тэхёна, чувствует, как его поднимают на кровать. В тело вливается чужая сила, на которую кулон реагирует ярко и которую принимает так легко. Значит, Тэхён.

Жаль, от боли это совсем не спасает.

— Не уходи из сознания, — отчëтливо шепчет Тэхён. — Держись до прихода целителей.

Шума становится слишком много. Чонгук довольно скоро перестаёт понимать происходящее, лишь чувствует, как его тело вновь наполняют энергией и пытаются залечить. Сознание всё ещё не желает уходить. Чонгук начинает мечтать ступить с края в обрыв, но ему словно не позволяет никто.

Все твердят, что он должен держаться.

Хотя держаться, конечно, стоит ради того, чтобы услышать, как громко и жëстко Намджун ругается на всех, кто попадается под руку.

И как Тэхён хвалит его работу, называя чистейшей работой боевого мага.

Правда, это означает, что восстановить следы будет гораздо сложнее — однако Чонгук узнаёт об этом лишь после того, как приходит в себя в лазарете. Рядом с ним сидит Чимин, который и пересказывает, что именно произошло, ругает Чонгука, тут же признаëтся, как сильно за него испугался.

А после, поменявшись в лице, произносит самую страшную фразу.

— Ты полностью опустошил себя, Чонгук, — звучит как приговор.

Хуже, чем приговор к смерти.

Умереть далеко не так страшно, как обратиться к магии и почувствовать лишь боль и абсолютную пустоту.

Доигрался.

— Я так виноват, Чонгук, — вдруг шепчет Чимин, и Чонгук удивлённо возвращается к нему взглядом, замечая, насколько бледно и измученно он выглядит. — Я не должен был ждать утра. Стоило сразу направиться с тобой в лазарет, а то и в ректорат.

— Ты же… — начинает Чонгук и испуганно замолкает, когда слышит звучание собственного голоса. — Ты не знал. Всё в порядке, — он пытается улыбнуться, что выходит, откровенно говоря, плохо. Трудно улыбаться, когда хочется лишь кричать. — На мне ведь не было следов, значит, привязку сделали ночью. Никто бы ничего не увидел. А Юнги? Где он?

— С ним всё в порядке, — хоть что-то успокаивает.

Чонгук облегчëнно выдыхает и кивает.

Больше всего он боялся услышать, что по его вине пострадал Юнги.

— Можешь выйти, пожалуйста? — тихо просит Чонгук.

Чимин, он видит, хочет поспорить.

К облегчению Чонгука, Чимин лишь кивает, оглядывает его болезненным и виноватым взглядом и выходит из комнаты, оставляя его в одиночестве. Истерика настигает сразу, как хлопает дверь. Целителям приходится насильно его успокаивать и усыплять.

Так продолжается достаточно долго.

Каждое пробуждение сопровождается болью и желанием добровольно уйти из жизни, которому не позволяют сбыться. Никто не прислушивается ни к его истерикам, ни к спокойным просьбам, в которые он вкладывает всю осознанность.

Всё заканчивается резко — в один день Чонгук возвращается в сознание с абсолютным спокойствием в душе. Дежурная студентка подскакивает, готовая снова выслушивать его и убеждать, что его жизнь продолжается, а Чонгук лишь окидывает её беспристрастным взглядом и просит воды.

До этого его заставляли и пить, и есть.

Теперь он пьёт из стакана сам, съедает несколько ложек принесëнного завтрака и осторожно поднимается с кровати. Ему говорят, прошло всего три дня. По ощущениям — целых три столетия. Чонгук и чувствует себя постаревшим на несколько лет, и в зеркале замечает старика с потускневшим взглядом, и всё его тело болит так, как не должно болеть в двадцать.

Прежнего себя он не находит ни в чëм.

На гостей соглашаться не горит желанием, но всё же не отказывается, и комната наполняется его друзьями. Чонгук правда пытается их слушать и отвечать им. Получается совсем не так хорошо, как хотелось бы. Эмоционально в разговоры он не вкладывается и оживает лишь тогда, когда все уходят, а в дверь заглядывает Юнги.

Он кажется совершенно другим.

Новая причëска длиной до ушей становится последней каплей, и Чонгук срывается на слëзы. Его тут же прижимают к себе. Когда он начинает извиняться, Юнги останавливает его, но Чонгук не успокаивается до тех пор, пока не высказывает всё, о чëм болит его душа. Заканчивает он нескоро.

Тогда Юнги и отстраняет его и вглядывается в его лицо. Чонгук чувствует, как он вливает в него магию, и обречëнно усмехается. Тут не помочь ничем.

Впрочем, Юнги вдруг оказывается слишком настойчив.

— Нужен Тэхён, — вдруг бросает он и подскакивает на ноги.

— Он тут уже был.

— Ещё побудет. Я сейчас.

Он выглядит слишком воодушевлëнным.

И с Тэхёном они возвращаются всё ещё воодушевлëнными, и целительница следует за ними с энтузиазмом, и Чонгук перестаёт понимать хоть что-нибудь. Тэхён опускается перед ним. Тэхён касается его ледяного кулона, хмурится и шикает, когда Чонгук пытается задать вопрос, призывая молчать и не отвлекать.

На несколько минут в комнате воцаряется абсолютная тишина.

Магия, которую Тэхён вливает, надолго в теле Чонгука не задерживается — ей не за что зацепиться. Тэхён, однако, не отстраняется и не перестаёт пытаться. Проходит целая вечность, он начинает уставать, сам Чонгук с трудом сдерживает мольбу просто забыть об этом и отпустить его.

А кулон вдруг едва ощутимо нагревается.

Тэхён распахивает глаза и громко выдыхает.

Несколько мгновений, и тепло кулона растекается по всему телу, успокаивая ставшую вечным спутником его жизни боль и заменяя её отголосками знакомого ощущения. Совсем немного. Едва заметно.

Его магия.

Надолго всё равно не хватает, и совсем скоро кулон остывает снова. 

Чонгук не успевает даже обрадоваться.

— Чонгук, — в это мгновение зовёт его Тэхён, звуча серьёзно и хмуро. — Мне нужна твоя кровь, — отчëтливо произносит он, смотря в глаза Чонгука, чтобы убедиться, что Чонгук его полностью понимает.

Рядом раздаётся громкий вздох целительницы, которой такая идея, определённо, не нравится.

Части Чонгука, той, что всё ещё боится вампиров, она не нравится тоже.

Впрочем…

Какая уже разница, так ведь?

— Кусай, — спокойно отзывается Чонгук и кивает. Плевать. Хуже ему не станет точно, пусть и возмущающая целительница уверяет, что тело Чонгука всё ещё не готово делиться кровью с вампирами и согласие не будет инициировано.

Вопреки её словам, согласие всё же вспыхивает, пусть и слабо. На удивление, страх не приходит, ни когда Тэхён перехватывает его руку удобнее, ни когда принимает обличье вампира, ни когда оглядывает его таким тëмным и пугающим взглядом. Чонгук спокойно отмечает проступившие клыки. Он даже не вздрагивает, когда его руку поднимают к губам. Он и боли почти не чувствует, только прикрывает глаза и тихо вздыхает, вспоминая все слова о том, что никогда не позволит вампиру себя укусить.

А сейчас, вот, позволяет.

И не таким страшным это оказывается на самом деле.

Правда, Тэхён вдруг слишком увлекается — Чонгук понимает это по тому, как напрягаются Юнги и целительница и насколько тяжёлым становится воздух, наполняющийся магией, призванной уничтожить перешедшего границу вампира. Тэхён не реагирует на предостережение. Тэхён не слушает голосов Юнги и целительницы. Тэхён становится таким, каким вампиров описывают в пугающих историях, а Чонгук вместо ужаса обращается к себе и вдруг чувствует, как по всему его телу расходится огонь от места укуса.

Тэхён отстраняется именно в тот момент, когда кулон вспыхивает.

Магический обмен — так, кажется, называл это явление Юнги.

Для Чонгука оно становится спасением всей его жизни, потому что оживший кулон начинает восстанавливаться уже без влияния чужой магии и вскоре принимается за лечение самого Чонгука. На выжженной земле, где раньше цвела его сила, прорастает первый и единственный зелëный росток.

Это означает лишь одно — он станет одним из немногих, кто сумел после абсолютного опустошения восстановить магические силы. Благодаря кулону вампиров. Благодаря укусу вампира. Благодаря тому, чего он так долго боялся, избегал и что соотносил со смертью, а не жизнью.

Наверное, ему стоит пересмотреть отношение к вампирам.

Но это после — сейчас Чонгук только срывается на слëзы в очередной раз и никак не может перестать обращаться к магии, чувствуя, наконец, не боль, а слабый и живой огонь, подпитываемый кулоном. Его сила. Его магия. Его надежда на то, что всё будет так же хорошо, как и раньше.

Комната снова наполняется друзьями, которым рассказывают хорошие новости, и впервые с пробуждения Чонгук слушает не слова сочувствия и извинений, а поздравления. Никто больше не смотрит так, словно он умирает, не боится коснуться, не осторожничает в разговоре, опасаясь случайным словом уколоть его.

Чонгук чувствует себя человеком, вернувшимся с того света.

Целители говорят, период восстановления займëт месяцы или даже годы, но уже это звучит гораздо лучше будущего, лишëнного смысла жизни. Тэхён и Юнги наедине делятся, что сила кулона превосходит все ожидания, поэтому есть шанс, что Чонгуку хватит пары месяцев.

Впрочем, силы кулона может не хватить.

Никто из них троих, на самом деле, не представляет, на что кулон способен.

— Лучше, чтобы все думали, что ты восстановился сам, — шëпотом говорит Тэхён, и Юнги кивает. Чонгук отлично понимает, почему они так считают. — Если кто-то узнает, насколько силëн твой артефакт, могут быть проблемы.

— Да, в моей жизни проблем и без того хватает, — с иронией тянет Чонгук и откидывается на спинку кровати, запрокинув голову. — Вы знаете, кто это был?

— Если бы, — Юнги тяжело вздыхает. — Намджун считает, что целью был я. До меня просто не добраться, я защищён всеми возможными способами, а ты открыт, наивен и невинен. Ни для кого не секрет, что мы живëм вместе. А покушение на пару дракона — дело серьёзное. Сейчас академия полна драконов, ведётся масштабное расследование, а ты сжëг и комнату, и… Мëртвого. Следов не осталось. Ничего нет, единственный след — твоя кровь, с чем работать должны вампиры, а не драконы, а без твоего осознанного согласия взять её нереально.

— Да и опытных вампиров не пригласить сюда, нет оснований. Даже приказ принца не решит проблему. Я пытаюсь договориться с сестрой, но она не горит желанием так рисковать. Пока нет никаких доказательств, что покушались на Юнги, а не тебя, она не возьмёт на себя ответственность. Жизнь простого человека не так важна.

— Ну, спасибо, конечно.

— Прости, — виновато отзывается Тэхён. — Остаётся вариант, что с кровью буду работать я, но, опять же, твоего согласия нет.

— Я согласен, в чëм вообще вопрос? — Чонгук даже не задумывается над ответом и уверенно кивает, готовый хоть прямо сейчас делиться кровью. Ему не жалко. Она и так уже забыла про покой. — Нужно присутствовать при обряде? Сегодня ночью попробуем?

— Тебе нужно восстановиться, а не про обряды думать.

— К чëрту восстановление, я даже спать спокойно не смогу. Хочу присутствовать. Если будут проблемы, лучше иметь рядом человека со свежей кровью. Ну так что? Сегодня?

— Лучше сегодня, думаю, — тянет Юнги. — Пока он помнит вкус твоей крови.

— Такой вкус не забыть, — голос Тэхён вдруг кажется слишком мечтательным, и Чонгук выпрямляется, распахивает глаза и останавливается на нëм взглядом. Тэхён выглядит странно. Пугающе странно.

И он слишком быстро приходит в себя, машет головой и смущённо улыбается Чонгуку. Ещё интереснее.

— Тебе понравилось, что ли? — с подозрением спрашивает Чонгук и медленно складывает руки на груди. Тэхён кивает с излишней осторожностью. — Даже не надейся. Никакой крови ты больше от меня не получишь.

— Да я и не надеялся!

— Конечно. Знаю я вас, вампиров. Только и ждëте, когда мы потеряем бдительность.

— Ты же уже убедился, что это не так страшно, как тебе казалось раньше.

— Это не значит, что я согласен на повторение.

— Давайте обсудим планы на ночь, а потом я вас оставлю и будете флиртовать хоть весь вечер? — напоминает о себе Юнги.

Чонгук, вздрогнув, оборачивается к нему. Он и забыл, о чëм именно они говорили.

И что значит — флиртовать?

Тэхён — последний, с кем бы Чонгук стал флиртовать. Впрочем, и другие альфы едва ли вызывают у него интерес. Он не горит желанием флиртовать с кем бы то ни было, и его действительно забавляет сама мысль о возможности таких отношений между ним и Тэхёном.

Хорошо, что Юнги скорее шутит, чем говорит всерьёз.

Несмотря на то, что они договариваются о предстоящей ночи, Чонгук сразу же сталкивается с проблемой — его отказываются отпускать из лазарета. Он ещё не восстановился. Чонгук и сам знает, чувствует себя утомлëнным, но всё равно продолжает спорить сначала с целителями, а после — с вызванным ими Чимином, на плечи которого, похоже, легла обязанность по заботе о нëм.

Как все надеются, Чонгук Чимина послушает.

После долгого спора и аргументов Чонгука о том, что он никогда не расслабится до тех пор, пока те, кто покушался на их с Юнги жизни, не будут найдены, сдаётся Чимин. Машет рукой и говорит, что отправится с ним, с чем целители обречëнно соглашаются.

В конце концов, всё, что от Чонгука требуется — лишь сидеть в центре нарисованного Тэхёном рисунка с раной на ладони и не издавать ни звука, чтобы его не отвлечь. Шумящих в подземелье и без того хватает. Ещё до начала весь зал наполняется драконами, преподавателями и простыми студентами, желающими увидеть обряд на крови, проведëнный вампиром.

Возможность присутствовать на таком — огромная удача.

Или неудача — в случае с Чонгуком.

Хотя если забыть про всё, что предшествовало этому обряду, Чонгука действительно можно назвать счастливчиком. Он оказывается в самом центре происходящего. Он принимает непосредственное участие в обряде, пусть оно и ограничивается несколькими мгновениями, когда его кровь наполняет чашу в руках Тэхёна. Он вблизи видит, как Тэхён принимает обличье вампира, причём совсем не такое, какое во время укуса. 

Он меняется весь. Его глаза темнеют, чернота поглощает и карий, и белый, его лицо приобретает хищное выражение, по всему его телу проявляются чëрные узоры. Его аура мрачнеет. От голоса, которым он читает заклинание призыва, веет могильным холодом. Огонь, которым он поджигает рисунок вокруг Чонгука, вспыхивает чëрным.

Чонгук чувствует себя жертвой, пойманной в ловушку.

И Чонгук так хорошо представляет у такого Тэхёна огромные и мощные крылья архивампира за спиной.

Он боится даже пошевелиться и искренне благодарит себя из прошлого, согласившегося сесть на пол, а не остаться стоять. А он ведь хотел. Он думал, что со стороны это будет смотреться слишком слабо.

А со стороны его, наверное, и не видно из-за чëрного огня, достигающего высокого потолка и грозящего его выжечь. Чонгук и не думал, что Тэхён может быть настолько силён. Он никогда раньше, стоит признать, и не видел в Тэхëне возможного архивампира, сына самого могущественного рода вампиров, принца их королевства.

А сейчас — видит.

И его сводит с ума мысль, что сила Тэхëна по меркам вампиров ещё юна и только начинает формироваться, чтобы достигнуть апогея лишь к моменту, как его жизнь отмерит сотню лет. Абсолютное безумие.

Заклинание приближается к концу, и в голосе Тэхëна проявляется всё больше силы и могущества, огонь становится всё более сильным, ужасающим и всепоглощающим и достигает самого Чонгука, но — боли не причиняет. Его одежда даже не загорается. Живой человек для такого огня не представляет интереса. Лишь кровь, стекающая с пальцев, подпитывает его, а кулон хватает из огня как можно больше энергии, вливая её в Чонгука и восстанавливая его. Лечит. Даже сейчас. Особенно сейчас, потому что такая мощь ускоряет процесс восстановления в разы.

Тэхëн в дополнительных каплях его крови, на самом деле, не нуждается. Не похоже, что его силы заканчиваются — наоборот, они проявляются всё сильнее и пробирают, наверное, каждого в зале так же, как и Чонгука. Ищут — Чонгук понимает с запозданием.

У них есть цель, и ради неё они обыскивают поначалу весь зал, а после вырываются за его пределы. Чонгук не видит, а чувствует. Сила Тэхëна наполняет воздух и пропитывает землю, стремясь исполнить предназначение.

Голос Тэхёна обрывается резко.

В зале воцаряется абсолютная тишина, когда и Чонгук, и все остальные стараются даже не дышать.

Воздух разрезает единственное слово, сорвавшееся с губ Тэхëна, и чëрный огонь вдруг обращается дымом, что оседает на полу. Чонгук замирает. Он спиной чувствует присутствие мертвеца и тихо сглатывает, желая и обернуться, и сбежать как можно дальше. Поэтому — не делает ничего.

— Назови своё имя, — голос Тэхёна звучит так требовательно и жëстко, что Чонгука сковывает дикий ужас.

Какое облегчение, что так говорят не с ним, а с мертвецом за его спиной.

Мертвец, кажется, представляться не горит желанием, что не особо удивляет — некроманты такой силы научены сопротивляться влиянию других некромантов. Впрочем, Тэхён повторяет требование, вкладывая в голос всю мощь, что наполняет его тело. Сопротивляться мертвец оказывается не в силах.

Имя Чонгук находит незнакомым.

Неожиданная мысль о том, что мëртвый и загробный голос звучит далеко не так устрашающе, как голос Тэхёна, вызывает смешок. Его, к счастью, удаётся сдержать.

Обычно некроманты задают мертвецу не больше трëх вопросов и отпускают, лишëнные сил. А Тэхён на трёх не останавливается — Чонгук вскоре сбивается со счëта. Тэхён спрашивает, ответственен ли мертвец за убийство студента и покушение на Чонгука, узнаёт о тех, кто приказал ему это сделать, о подробностях убийства самого некроманта, о планах, которые строит тот, кто стоит за всем происходящим.

И некромант, на удивление, отвечает.

И не просто отвечает — он вскоре начинает молить о покое.

Тэхён отпускает его с миром, и всё заканчивается. Дым растворяется. Из воздуха пропадает тяжесть. Сам Тэхён возвращается к человеческому обличью и слабо улыбается Чонгуку.

— Как ты? — шëпотом спрашивает он.

Ответить Чонгук не успевает — к Тэхёну приближаются драконы, получившее признание о том, что покушались на жизнь пары единственного наследника могущественного рода и, соответственно, на него самого. Чонгук не принимает в этом участия. Чонгук поднимается на ноги и медленно отходит назад, больше всего желая сбежать.

Его хватает Чанми, вытягивает из толпы из толпы и призывает идти за ней. Они скрываются очень быстро, Чонгук успевает лишь махнуть Чимину, давая понять, что с ним всё в порядке.

— Ты вернулась! — счастливо выдыхает Чонгук после осознания.

Чанми, усмехнувшись, качает головой.

— Каждый раз, как я возвращаюсь, узнаю, что ты либо в лазарете, либо был в лазарете и сейчас принимаешь участие в некромантском обряде от вампира. Ты! От вампира! Что с твоим страхом вампиров стало?

— Это же Тэхён…

— Да-да, Тэхён, — странным голосом отзывается она и резко прижимает Чонгука к стене, требовательно его оглядывая. — А теперь… — угрожающе начинает она, готовая, кажется, ругать Чонгука, однако вдруг затихает и оглядывает его совершенно другим взглядом. — И почему говорят, что ты полностью опустошил себя? Ты буквально пылаешь магией. Мне бы такое опустошение.

— Правда? — Чонгук искренне удивляется.

— Сам прислушайся к себе, — пожимает плечами Чанми и отходит на несколько шагов, позволяя оттолкнуться от стены и обратиться к собственной магии.

Одна лишь мысль, и она отзывается так рьяно, что огненный всплеск едва удаётся сдержать.

Чонгук громко выдыхает.

Несомненно, он понимал, что кулон черпает неограниченную и мощную силу Тэхёна и смешивает его с магией Чонгука, совсем слабой и едва живой. Однако он и не представлял, что итог может быть таким — ярким, пылающим и не оставляющим ни следа от опустошения, с которым Чонгук проснулся утром. Он даже не чувствует себя утомлённым. Удивительно.

За день никто, наверное, никогда раньше не восстанавливался.

— Нужно вернуться к Тэхёну, — бросает Чонгук и оглядывается, досадливо морщась от мысли, что придётся пробираться через всю толпу.

— Снова Тэхён, — тон Чанми опять кажется слишком странным.

— Его сила полностью восстановила мою. Он должен знать.

— Ладно, — обречённо отзывается Чанми, оглядывается туда же, кивает, хватает Чонгука за руку и тянет обратно. Расступиться она требует очень громко. Все даже не задумываются, прежде чем разойтись в стороны, и только провожают их удивлёнными взглядами.

Отходят даже драконы.

Чанми продолжает идти до тех пор, пока не останавливается перед Тэхёном и преподавателями и не выставляет смущённого Чонгука перед собой, уверенно заявляя, что с ним, Тэхёном, хотят поговорить и он должен отложить любые разговоры на несколько минут. Чонгук возмущённо шипит. Чанми не ведёт и бровью.

— Твоя сила, — первым замечает Чимин и делает шаг вперёд, осторожно касаясь Чонгука.

По толпе разносится громкий вздох.

— Как ты сделал это? — удивлённо спрашивает Тэхён.

Чонгук потерянно моргает — почему Тэхён спрашивает про него, если сделал это сам?

— Твоя сила, — неуверенно отвечает он и касается ладонью кулона, не желая озвучивать ответ и давать остальным понять то, что знают только они. — Она наполнила меня. Это… Невозможно, да?

— Ну, ты же стоишь перед нами.

— Это хорошо или плохо?

— Это странно для человека, никак не связанного с вампирами, — вмешивается незнакомый дракон. Чонгук переводит взгляд на Тэхёна за подтверждением, и тот медленно кивает, всё ещё выглядя шокированным. — Но если вы — его пара…

— Пара? — непонимающе переспрашивает Чонгук и поворачивается всем телом к дракону.

Он же не имеет в виду то, о чём Чонгук думает?

И почему все смотрят так, словно в мыслях считают совершенно так же?

— Мы же не можем быть парой, — шепчет Чонгук, переведя на замершего Тэхёна умоляющий взгляд. Он не реагирует никак. Он, кажется, и вовсе забывает, где стоит, о чём должен вести разговор и как сильно Чонгук в нём сейчас нуждается. — Не молчи, иначе я решу, что ты тоже считаешь нас парой.

— Мы не пара, — Тэхён, к счастью, оживает.

Чонгук облегчённо выдыхает.

Мнение остальных его волнует не так сильно, как мнение самого Тэхёна.

Тэхён не просто убеждает их, что они с Чонгуком не являются парой — он извиняется за необходимость отлучиться и просит Чонгука следовать за ним. Приходится и Чонгуку извиниться, только уже перед Чанми. Она, на удивление, отпускает его слишком легко и машет ладонью вслед, сразу обращая внимание на драконицу рядом с ней.

Они спускаются в подземелья дальше и скрываются в хорошо знакомом Чонгуку зале.

А Тэхён прислоняется спиной к скале, запрокидывает голову и вдруг со стоном закрывает лицо руками.

— Что случилось? — обеспокоенно спрашивает Чонгук. Тэхён медленно качает головой. — Эй, не молчи только. Сегодня слишком много странного произошло. Расскажи, о чём думаешь, потому что я, — Чонгук слабо усмехается, — не понимаю уже ничего. Мы пара или нет?

— А ты влюблён в меня? — неожиданно серьёзно спрашивает Тэхён, отрывает от лица ладони и поворачивает к Чонгуку голову.

Чонгук с показательным возмущением складывает руки на груди и окидывает его оценивающим взглядом, выдерживая продолжительную тишину. Тэхён со смехом тянется к нему и притягивает к себе в объятия.

— Видишь, — начинает Тэхён, — не влюблён. Будь мы парой, ты бы любил.

— О чём они тогда говорили?

— Сила твоего кулона. Она завязана на определённый род, и сейчас она, вроде как, откликнулась на силу моего рода. Значит, ты принадлежишь ему. Ну, будешь принадлежать. Не знаю. Тебе суждено связать свою жизнь с моей семьёй, и это означает… Если не я, то кто-нибудь из братьев и сестёр. Или кузенов. Или племянников. У нас огромная семья, я даже не представляю, с кем ты можешь… И почему… Я бы знал…

— Стой, Тэхён, — осознание настигает резко. Чонгук отстраняется и с подозрением прищуривается. — Хочешь сказать, что мне суждено стать супругом кого-то из твоей семьи?

— Не обязательно супругом.

— Любовником?

— Человеком, которого он обратит. Обычно обращают супругов, но это же не значит, что у вас должны быть именно такие отношения. Просто после обращения человек становится членом рода обратившего вампира.

— Ты, верно, шутишь?

— Почему я должен шутить?

— Я никогда не соглашусь стать вампиром, — уверенно заверяет Чонгук, закатив глаза. — Не забывай, я всё ещё не люблю вампиров. Ты — исключение.

— Если ты будешь умирать на моих руках, я обращу тебя.

— Похоже, что я собираюсь умирать?

— Три дня назад было очень похоже.

— Не умер ведь, — раздражённо отзывается Чонгук и от Тэхёна отходит, чтобы поджечь на ладони огненную сферу. Ему не приходится даже прикладывать усилий. — Как вообще сила твоего рода смогла вылечить меня? Почему ты раньше этого не сделал?

— Я же не знал, что могу так. То есть, конечно, знал, но не в случае с тобой. Когда я пытался наполнить артефакт силой, схожей с твоей, чтобы не вызвать отторжения, он сопротивлялся. А силу рода, на основе которой был создан, принял, впитал и преобразовал для тебя. А силы там было столько… Я даже не почувствовал потери. В других условиях мне пришлось бы всего себя отдать, чтобы так тебя восстановить.

— Ты очень силëн, да?

Тэхён, усмехнувшись, качает головой.

— Спасибо, что заметил, — с иронией бросает он, и Чонгук не сдерживается — ступает ближе, чтобы ударить его с силой по плечу, но увернуться от рук не успевает.

Тэхён слишком быстро хватает его и разворачивает, прижимая к скале. По залу пролетает ястреб, угрожающе крича и нависая над Чонгуком, не имеющим возможности ни ответить Тэхёну, ни уничтожить ястреба. Он опадает сам.

Чонгук возвращается взглядом к Тэхёну и с интересом наклоняет голову. Проскальзывает мысль, что если бы их застали в таком положении, убедились бы в любовной связи между ними. Хорошо, что войти не сможет никто.

Хорошо, что во взгляде Тэхёна нет ни намëка на особое отношение к Чонгуку, как к омеге. Как к другу — да, определённо. Тэхён привязан к нему, и трудно отрицать, что Чонгук привязан тоже, но никто из них не собирается искать в дружеском влечении романтическое.

Тэхён, по меркам вампиров, слишком для этого юн.

Чонгука любовь просто-напросто не интересует.

Для него сейчас значение имеют учëба, восстановление после опустошения, расследование покушения и возвращение к спокойной жизни обычного второкурсника. Любовь сюда не вписывается. Специально её вписывать Чонгук не собирается, а в его окружении, к счастью, нет альф, настроенных быть с ним парой, а не друзьями. И это — прекрасно.

Ему и без неожиданной любви хватает испытаний судьбы.