Она не показала и тени страха или стеснения, стоя перед новым классом. Ей нравится, как твердо и прямо она стоит на отшлифованном паркете, как сидит на ней новая, еще хрустящая дорогая форма с золотым значком на груди. Ей нравится, что никто здесь не знает, кто она такая и почему она здесь.

—...Перевелась по семейным обстоятельствам, — в очередной раз повторяет она эту дежурную фразу. — Приятно с вами познакомиться.

Аплодисменты, и она молча, без улыбки занимает своё место - черт, забыла сказать «надеюсь, мы поладим» — и начинается первый в этом году учебный день. Новые одноклассницы смотрят с интересом, но она не намерена на него отвечать — она усвоила свой урок. Начинается новый день, и она больше не ошибётся.

Здесь всё будет по-другому.

«Твоё сияние осветит твой путь»

Ей запомнилась эта надпись на растяжке, висевшей над сценой актового зала во время церемонии принятия новых учениц. Почтенное, очень престижное учебное заведение для девочек и девушек в возрасте от трех до семнадцати лет, известное прежде всего исключительными талантами его выпускниц и чрезвычайно высокими ценами на обучение. История академии берет свое начало еще с конца позапрошлого века; в течение многих десятилетий она накапливала педагогический опыт и взращивала новые поколения учёных, художниц, писательниц, музыканток и спортсменок. Величественные высокие стены корпусов из красного кирпича и изумрудные крыши видно издалека; на входе обитателей и посетителей Цукиномори встречает высокая кованая арка с установленным на ней золотым колоком, что звенит каждое утро перед началом занятий.

Её вторая неделя здесь подошла к концу. Директор смотрит одобрительно — значит, произвела хорошее первое впечатление. Важно показать себя с правильной стороны.

—Как ваши дела на новом месте, Яшио-сан?

Яшио-сан — стройная, высокая девушка, выглядящая гораздо старше своих пятнадцати лет — была из тех учениц, кого могут позвать в кабинет директора только из благих побуждений. Как и большинство юных леди, кому посчастливилось поступить в одно из самых престижных учебных заведений Японии, она происходила из богатой семьи и обладала всеми качествами образцовой дочери и ученицы — умом, трудолюбием, уважением к старшим и сдержанностью манер.

—Все отлично, спасибо. Вам не о чем беспокоиться, сэнсей.

—Как вам у нас? Не хуже школы при Токийском? — лукаво улыбается директор.

Мне всё равно, не говорит вслух Яшио-сан. Она многое в своей жизни не говорила вслух — таким образом, несомненно, проявлялось ее уважение к старшим.

При виде ее стройной, высокой фигуры, короткой ассиметричной стрижки, острого взгляда узких, приглушенно-розовых глаз, четких прямых линий тонкого носа и сжатых губ, идеальной осанки и тонких ухоженных рук музыканта, кажется, будто Яшио-сан — не обычный человек из плоти и крови, склонный к страхам и слабостям, а нечто возвышенное, не от мира сего. Она состоит из четких линий и тщательно выверенных форм, как мраморная статуя; она расчётлива, последовательна и однозначна, как математическое уравнение. Вся её жизнь расписана по минутам, и на этом прямом, ровном и понятном пути нет места ошибкам, развлечениям и пустой болтовне, которыми наполнена жизнь многих её сверстниц.

Откуда-то из коридора до кабинета директора доносился странный шум. Яшио-сан игнорирует его.

—Ни в коем случае, — сказала Яшио-сан с вежливой сдержанной улыбкой, в которой очень внимательный наблюдатель мог бы разглядеть нервный, несколько неловкий оскал. Все же Яшио-сан была неидеальна: и у этого мраморного изваяния имелись небольшие сколы и трещинки, незначительные недостатки вроде неумения обаятельно улыбаться и позорного второго места в школьном рейтинге оценок. На третьей неделе надо будет наверстать.

—Я серьезно настроена на учебу. У меня хорошие отношения с учителями, — секундная запинка, — и одноклассниками. Для меня большая честь быть здесь и состоять в студенческом совете. Я не подведу вас, сэнсей.

—Охотно верю, — кивнул директор с довольным выражением лица и встал. — Я продолжу внимательно следить за вашими успехами, Яшио-сан. Не сомневаюсь, вы только приумножите авторитет ваших уважаемых родителе-

На полуслове его прервала особенно громкая волна шума. Среди этой странной какофонии Яшио-сан к своему удивлению (а удивлялась она крайне редко) смутно расслышала нечто, отдаленно напоминающее… музыку?

—Что это такое? — вслух спросила она, повернув голову к двери.

—Вы не в курсе? — директор бросил на девушку беглый взгляд. — У нас теперь есть музыкальная группа. Деталей я не выяснял… Какое название, кто участвует, точно не знаю… Видно, репетируют что-то.

Яшио-сан приподняла бровь.

—Разве это не нарушение правил? Нельзя же другим мешать...

—Терпение, Яшио-сан, терпение! — усмехнулся директор, слегка морщась от очередной волны странных звуков. - -Талантами не рождаются, а становятся, и наша академия славится именно умением их взращивать. Если будут стараться, из них может выйти что-то путное.

—Если вы так считаете, — еще раз склонила голову Яшио-сан, вернув своему лицу прохладную невозмутимость. — Я могу идти, сэнсей?

Получив утвердительный ответ, Яшио-сан взяла свою школьную сумку, вышла из кабинета, аккуратно затворила за собой дверь и быстрым, размеренным шагом направилась к выходу из школы. Каждый её день посвящён делу, и этот - не исключение: после школы  дома ждут домашние задания и дополнительные занятия. Когда поздно вечером с работы вернется мама, Яшио-сан расскажет ей о разговоре с директором, чтобы в очередной раз продемонстрировать ей свои добродетели. К концу первой недели она уже почти сменила гнев на милость.

Обыденные размышления образцовой ученицы резко прерываются чьим-то громким голосом:

—Ну что, как вам репитиция? По-моему, классно поиграли!

Впереди по коридору идет группа из четырех учениц. Видимо, именно они были виновницами страшного шума. Яшио-сан не собиралась вслушиваться в их разговор, но в пустом коридоре их громкую болтовню было невозможно игнорировать. Они вместе вышли из здания школы; незнакомки никуда не торопились и решили свернуть в сад, и Яшио-сан уже почти с ними разминулась, но что-то заставило её на мгновение задержаться.

Чтобы не привлекать к себе внимание, Яшио-сан стояла достаточно далеко и потому не могла разобрать все, что они говорят, но судя по обрывкам фраз, которые до нее доходили, новоявленные «таланты» совсем не собирались прекращать свою сомнительную деятельность. «Музыкальная группа» состояла из вокалистки, гитаристки, басистки и барабанщицы; ни чётких планов, ни музыкальных навыков у них практически не было. Легкомысленные люди вызывали в Яшио-сан праведное раздражение: не пристало ученицам престижной академии относиться к музыке, как к простому развлечению.

Присмотревшись, перед собой Яшио-сан увидела Токо Киригаю, взбалмошную и легкомысленную девчонку из класса 1-В, которая ведёт себя столь громко и навязчиво, что о ней знают даже те, кто с ней не общается; Нанами Хиромачи, загадочную обладательницу первого места в том самом рейтинге, которая по чьим-то слухам была талантлива до гениальности, но почему-то совершенно не стремилась гордиться этим фактом (хотя скромность совсем не была присуща ученицам престижных академий); Цукуши Футабу, низенькую и невзрачную старосту класса 1-А. Последняя, четвертая девушка была Яшио-сан совершенно незнакома; ей почему-то в глаза бросились ее серебристо-белые волосы, отливающие легкой голубизной на солнце, и большие глаза цвета речной воды, которые выжидающе и несколько испуганно посмотрели на неё, когда она подошла к ним и сказала:

—Здравствуйте, девушки. Можно вас на пару слов?

—Ты еще кто? — недовольно протянула Киригая-сан.

—Меня зовут Руй Яшио, я — член студенческого совета, — невозмутимо ответила Яшио-сан, лишь слегка внутренне дрогнув под четырьмя настороженными взглядами. — Ваши… занятия создают очень много шума. Вы находились рядом с кабинетом директора, так что я бы на вашем месте вела себя скромнее.

Расслабленные улыбки моментально исчезли с лиц девушек. Смех и болтовня всегда стихали, стоило Яшио-сан появиться рядом. Она давно смирилась с этим своим неоднозначным качеством, решив, что это — неизбежный побочный эффект ее добродетельной сдержанности.

—Тебя кто-то спрашивал? — Киригая-сан перешла на откровенную грубость. — Нормально мы играем. Еще никто не жаловался.

—Будут жаловаться, если вы продолжите в том же духе. Учтите, если ваше поведение будет нарушать устав школы, студенческому совету придется запретить ваши… собрания.

Киригая-сан, вероятно, хотела сказать еще какую-то колкость, но в разговор вмешалась Футаба-сан:

—Простите нас, Яшио-сан. Мы постараемся не шуметь, обещаю, — с виноватым выражением лица проговорила она.

Яшио-сан смерила старосту оценивающим взглядом и кивнула.

—Спасибо за понимание. Если вы позволите, я пойду.

—О, не смеем вас задерживать, Яшио-сан, — с наигранной почтительностью сказала Киригая-сан и издевательски изобразила реверанс. — Счастливого пути к вашим очень важным делам.

Яшио-сан не позволила своему лицу сморщиться в разозленной гримасе; по нему лишь пробежала легкая тень праведного раздражения. Получив желаемое, она пожелала горе-музыканткам доброго дня, развернулась и начала уходить, но вдруг услышала за спиной отдалённые голоса:

—Это ещё кто?

—Мне кажется, я её знаю… — задумчиво проговорила Футаба-сан. — Где-то я её видела...

—Местная знаменитость, значит, — ответила Киригая-сан с презрительной интонацией. — Председатель клуба выскочек?

—Одна из тех людей, кто хорош во всём… — еле различимый, робкий голос незнакомки, в котором, как ни странно, слышится восхищение, а не издевка.

Несмотря на все свои достижения и сильные стороны, Яшио-сан пока не научилась принимать восхищение и похвалу как должное. Этот неприятный факт — лишь одна из многих вещей, о которых она не говорит вслух. Наверное, так и должно быть: скромность — тоже важная добродетель.

—И зачем было грубить? Мало того, что шумели, еще и человека обидели.

Киригая-сан расстроенно вздохнула и сказала:

—Такая сама кого хочешь обидит. Не перевариваю я таких людей, Широ. Уж прости. Не сдержалась.

Каких таких? Нормальных?

 ⊹──⊱✦⊰──⊹

—И давно в Цукиномори есть музыкальная группа? — мельком спросила у главы студсовета Аой Шимамуры Яшио-сан отстраненно-холодным тоном, поливая цветы в кабинете студсовета. — В пятницу на весь этаж грохот стоял.

Эти странные люди, с поразительным упорством занимающиеся какой-то ерундой, почему-то до сих пор не вышли у неё из головы. Прошло несколько дней с момента их знакомства, и проходя мимо их кабинета, она пару раз останавливалась, на несколько мгновений вслушиваясь в какофонию. Зачем — она не понимала, а ей очень не нравилось чего-то не понимать.

Кабинет студсовета обставлен в красно-коричневых тонах; тяжелые полузадёрнутые алые шторы отбрасывают красные тени на паркетный пол, застеленный большим ковром, и письменные столы из темного дерева, расположенные вдоль стен. Она вместе с главой студсовета на некотором расстоянии наблюдала за тем, как Футаба-сан старательно заполняет форму регистрации клуба. Ей пришлось дважды просить новый бланк: то ли от волнения, то ли от небольшого ума она никак не могла вписать правильные данные в правильные места. И зачем только такому несобранному, неуверенному в себе человеку дали ответственную работу старосты?

—Всего около недели, — пожала плечами глава студсовета. — А что? — с легкой улыбкой спросила она, повернувшись лицом к Яшио-сан. — Хотите присоединиться? Ведь вы ещё не вступили ни в один клуб.

И не вступит — она не настолько глупа, чтобы совершать ту же ошибку дважды.

—Я не хочу тратить время на клубы. Тем более на клубы, состоящие из дилетантов. Музыка — это гармония, а ту… совокупность звуков, которую они тогда издавали, можно назвать разве что шумом.

—Они совсем начинающие, сделайте скидку. Точно не хотите попробовать? Такой талантливый человек, как вы, мог бы стать отличным музыкантом…

Яшио-сан поджала губы.

—Вы преувеличиваете мои способности, сэнпай.

Вопреки расхожему мнению, Яшио-сан — отнюдь не талантливый человек. Высокие оценки ни о чем не говорят; это так, необходимый минимум. Яшио-сан никогда не понимала, почему все вокруг так восхищаются тем, что она справляется с необходимым минимумом.

—Все хорошо, Футаба-сан, — дружелюбно сказала Шимамура-сан, приняв несчастный бланк из слегка дрожащих рук старосты. — Теперь кабинет официально за вами закреплен. Постарайтесь только не пугать никого в следующий раз, — подмигнула ей девушка.

Футаба-сан бросила на Яшио-сан испуганный взгляд, как нерадивый ребенок, провинившийся перед строгой матерью, поспешно раскланялась и ушла.

—Яшио-сан, может, присмотрите за ними первое время? — обратилась к ней Шимамура-сан. — На всякий случай. Найдёте им другой кабинет, если будут проблемы, научите заполнять отчетность...

—Это действительно необходимо? — приподняла бровь Яшио-сан. Ставить под сомнение указания не входило в ее привычки, но она не могла не признать, что эти недо-музыкантки её… несколько утомляют.

—Это ненадолго, — возразила глава студсовета. — Всего два-три дня. Ладно уж вам, не съедят они вас.

Яшио-сан стремилась всегда быть уверенной в своих словах и поступках и не любила, когда внешний мир излучает неуверенность; уходя домой после школьного дня, она решила, что в любом случае не позволит никакой неожиданности помешать ей окончательно закрепиться «на новом месте».

⊹──⊱✦⊰──⊹

—…В общем, нас не наказали, но предупредили, чтобы мы впредь не так сильно шумели… — услышала Яшио-сан голос Футабы-сан на подходе к кабинету.

—Ага, ясно… — рассеянно отвечала Киригая-сан, настраивая свою гитару. — Эй, а ты что тут делаешь? — недовольно-удивленно выпалила она, увидев Яшио-сан в дверях класса.

Они её съедят.

—Я здесь по просьбе главы студсовета, — сухо, если не сказать кисло пояснила Яшио-сан, пройдя мимо Киригаи-сан и повесив свою сумку на крючок последней парты третьего ряда. — Нам с вами надо решить несколько вопросов.

—Я думала, нас не накажут… — робко произнесла Футаба-сан, переглядываясь с Хиромачи-сан и девушкой, имени которой Яшио-сан пока не знала.

—Это не наказание, — спокойно парировала девушка, положив учебник и тетрадь на свой стол в надежде заняться чем-то полезным за то время, которое ей придется здесь высидеть. — Я просто посмотрю, как вы играете, и дам вам заполнить кое-какие бумаги. Я не собираюсь… мешать вам.

Хоть Яшио-сан и старалась всегда дистанцироваться как от своих, так и от чужих эмоций, различала она их хорошо: она могла понять, что человек злится, по взгляду, изгибу брови или даже звуку шагов. Чтобы разглядеть откровенную враждебность в светло-карих глазах Киригаи-сан, большого ума не надо; у нее прям на лбу было написано: «Ты нам мешаешь одним своим присутствием». И не поспоришь… Яшио-сан сама уже три раза пожалела, что зря прицепилась к этим несчастным, но раз уж начала, надо закончить. В конце концов, это всего лишь один раз… Уж что-что, а терпеть она умела прекрасно. Всё-таки, терпение - номер один в списке качеств образцовой дочери и ученицы.

—Какие бумаги? — насторожилась староста. — Я вроде всё сделала...

—Судя по количеству описок, которые вы сделали, вам нужна помощь с документацией, — холодно ответила Яшио-сан. — Вы пока играйте, а я заполню свои поля и отмечу, где вам расписаться.

В течение следующего получаса Яшио-сан мрачно наблюдала за «группой», оставив надежды полноценно сосредоточиться на тексте учебника. Параллельно с попытками нормально настроить свои инструменты они сплетничали о ней, наивно полагая, что из другого конца кабинета их совсем не слышно. Яшио-сан отлично умела абстрагироваться от окружающего мира, когда какой-либо раздражитель мешал стройному ходу её ежедневного распорядка, но сейчас этот навык подводил её. Составляя в заметках телефона своё расписание на следующую неделю, Яшио-сан слушала, как ворчит Киригая-сан: «Как же достали… вот чё они прикопались, а? Еще Яшио эта, достала уже…», как её успокаивает Футаба-сан: «Ладно уж тебе, Токо-чан… Не вредничай…», как незнакомка робко добавляет: «А мне кажется, Яшио-сан — неплохой человек… Жаль, что мы не поладили…» (эта непонятная благосклонность её к Руй делала её самой странной в этой четверке), и как Хиромачи-сан спрашивает, когда они начнут писать первую оригинальную песню…

Стоп, что?

—Даже не знаю, Хиромачи… Мы только начинаем, нам до своей песни ещё ого-го… Кстати, Фусуке мне сказала, что Яшио вроде играть умеет… И то, и сё она умеет, это ж надо…

Глаза Яшио-сан расширились.

Никто не должен был узнать.

—Может, хватит? — Яшио-сан слегка повысила голос. — Я всё слышу.

Закрыв и отложив книгу, она вместе с заполненными бумагами подошла к девушкам поближе. Киригая-сан сидела спиной к классу прямо на парте с гитарой в руках, Хиромачи-сан и Футаба-сан сидели напротив неё на стульях рядом со своими инструментами, а незнакомка стояла, опершись спиной на доску.

—Еще с инструментами обращаться не научились, а уже хотите свои песни писать? — скептически приподняла бровь она, встав слева от Киригаи-сан возле учительского стола. — Меня сложно удивить, но вы справляетесь.

—Спасибо за комплимент! — похлопала ресницами Киригая-сан. — И вообще, ты зря нас недооцениваешь! Мы только начали, а получается уже классно! Скоро будем планировать наше первое выступление…

—Неужели? — с каменным лицом произнесла Яшио-сан. — Будете выступать с оригинальной песней? Для написания музыки нужно иметь обширные теоретические знания и большой опыт практики, которых, смею предположить, у вас нет. Вы, наверное, даже музыкальную школу не заканчивали?

—Я на кружок тайко несколько лет ходила! — вставила Футаба-сан. — Не совсем уж мы все неопытные!

—Ну не заканчивали, и что… — нахмурилась Киригая-сан. — Мы все-таки новички, чего сразу так строго...

—Если вы опозоритесь на сцене, людям будет всё равно, что вы начинающие, - жестко отрезала Яшио-сан. — Простой вопрос для вас: какие ключи в музыке вы знаете, Киригая-сан?

—Не держи меня за дурочку! — фыркнула Киригая-сан. — В музыке ноты, а не ключи!

Яшио-сан очень долго и выразительно посмотрела на Киригаю-сан.

—Ещё версии? — бесстрастно поинтересовалась она у остальных.

—…Скрипичный? — робко попыталась ответить незнакомка. Она держала свои руки за спиной, а её пушистая чёлка немного прикрывала глаза: создавалось впечатление, будто она постоянно пытается спрятаться, быть незаметной. Они на секунду пересеклись взглядами; равнодушные, уставшие приглушенно-розовые глаза Яшио-сан против широко раскрытых, наивных глаз этой девушки.

—Верно. А ещё басовый, альтовый, теноровый и несколько промежуточных, — отчеканила Яшио-сан, слегка склонив голову набок и окинув взглядом смущенных девушек. — Это проходят в семь лет. Вы хотя бы гаммы практиковали?

—…А надо?

Яшио-сан раздраженно вздохнула.

—Понятно. Про терминологию, наверное, вообще нет смысла спрашивать. Вот что, например, означают слова piano и forte?

—Фортепиано знаю! — выпалила Футаба-сан, подняв голову от заполнения последнего листа. — А отдельно форте и пиано зачем?

Яшио-сан не удостоила ответом этот вопрос.

—А ты вот прям всё-всё на свете знаешь, да? — прищурилась Киригая-сан. — Хоть бы помогла тогда, что ли, прежде чем ругать!

Эта взбалмошная, безответственная девица постепенно превращала праведное раздражение в головную боль. Её длинные, распущенные слегка волнистые блондинистые волосы, слишком длинные по меркам школьного устава розовые ногти, развязность жестов и наглость во взгляде создавали весьма неприятный образ человека, лишённого всякой добродетели. Яшио-сан в принципе никогда не была хороша в общении с людьми, но с такими, как Киригая-сан — особенно.

—Может, мы, это, не с того начали? — Киригая-сан неожиданно протянула ей руку. — Не будем ссориться, ты нам поможешь… Нам о-очень нужна своя песня! Если что, я в долгу не останусь - могу тебя угостить в кафе после школы, если хочешь, или что-нибудь еще предложить…

Яшио-сан не пожала протянутую ей руку.

—Если вы хотите от кого-то помощи, Киригая-сан, не надо сплетничать об этом человеке за его спиной, — сухо отрезала Яшио-сан. — Мне нечем вам помочь.

Девушка закатила глаза и пожала плечами.

—Не хочешь как хочешь…

—Токо-чан, ну подожди, — вставила слово Хиромачи-сан. — Нам правда пригодилась бы помощь опытного человека, а ты так легко отказываешься…

Лицо Яшио-сан ожесточилось более обычного.

—Я не занимаюсь музыкой, — отрезала она. — И лишнего времени у меня нет. Я уверена, в академии найдётся компетентный человек, способный вам помочь.

Хиромачи-сан смерила её каким-то странным изучающим взглядом, от которого ей стало не по себе. Она будто хотела заглянуть внутрь неё, разглядеть в Яшио-сан что-то, неведомое ей самой. Чем больше Яшио-сан узнавала о Хиромачи-сан, тем больше убеждалась в том, что с ней не всё так просто.

—Мы пока мало с кем знакомы здесь, поэтому поиски могут занять очень много времени, — ответила Хиромачи-сан с дружелюбной улыбкой. — Мы не просим полностью написать песню за нас. Я вижу, вы все-таки разбираетесь в музыке, так что, может, вы могли бы помочь нам хотя бы советом?

Боже, почему они просто от неё не отстанут? Вбили себе в голову, что она — талантливый человек, и ждут от неё чего-то...

С одной стороны, перепалки с приставучими незнакомками, которые хотят играть в группе, но не могут отличить «ре» от «фа», совершенно не вписывалось в планы Яшио-сан — хотелось бы поскорее отвязаться от них. С другой, Яшио-сан было бы невыгодно сразу портить отношения с новыми однокашницами просто так — это… чревато. Поэтому неожиданно для себя Яшио-сан сказала:

—У меня есть авторские ноты, которые никто не играл. Не уверена, что вам это поможет, конечно...

Замявшись, она добавила:

—…Но мне они ни к чему. Может, вам они пригодятся.

Если бы Яшио-сан спросили, почему она до сих пор не выбросила это болезненное напоминание о прошлом, она бы не нашлась, что ответить. На некоторые вопросы не стоит давать честных ответов: это может пойти вразрез с теми добродетелями, которые делают Яшио-сан примерной дочерью и ученицей, а роли эти для неё — превыше всего.

Все четверо просияли; даже лицо Киригаи-сан приняло довольное выражение.

—О, спасибо вам огромное, Яшио-сан! — воскликнула Футаба-сан. — Это очень важно для нас, — застенчиво улыбнулась она.

Яшио-сан слегка склонила голову в ответ на благодарность. Она не знала, что сказать.

—Ладно, мы, наверное, закончим на сегодня, — шумно выдохнув, сказала Футаба-сан. — Мы сегодня толком не поиграли, зато всякие организационные вопросы порешали… Неплохо же, правда?

—Да, хорошо, — кивнула незнакомка. — Давайте тогда собираться.

Гитары были убраны в чехлы и отставлены в угол кабинета, девушки поспешили собирать свои сумки. Яшио-сан молча отошла обратно к своей задней парте, чтобы собрать свои вещи. Её разум начал заглушать шум внешнего мира, вернулся к обдумыванию ежедневных забот. На мгновение отклонившись от проторенной дорожки, она скорее спешила к ней вернуться.

—Пока, девочки! Я догоню! — услышала она голос незнакомки.

—Пока-пока, Широ! — ответила Киригая-сан, закидывая сумку на плечо и выбегая из класса.

Подняв глаза от своей сумки, Руй увидела, что незнакомка направляется к ней.

—Да?

—Яшио-сан, можно ваш номер телефона? — тихим, мягким голоском проговорила девушка. — Чтобы вы скинули мне ноты…

—А, да, конечно… — Руй продиктовала номер, а потом взяла в руки свой телефон. — Диктуйте ваш.

Записав цифры, она зацепилась взглядом за пустующую графу «Имя контакта». Широ?…

—Извините, а как вас зовут?

—Ой, я не представилась… — с неловким смешком ответила незнакомка. Всё в ней было робким, неловким, несмелым; при этом в её мягком голосе и спокойном, невинном взгляде больших голубых глаз Яшио-сан померещилась… доброта. — Меня зовут Маширо Курата.

—Значит, будем знакомы, Курата-сан. Что-то ещё?

Весьма скудный список контактов Яшио-сан, состоящий из номеров матери, личного шефа дома Яшио, главы студсовета, классного руководителя и старой подруги, с которой она уже давно перестала общаться, пополнился новым именем: «Курата-сан».

—Вы уж простите Токо-чан, Яшио-сан, — робко улыбнулась Курата-сан. — Она правда иногда грубит, но она — не плохой человек… Спасибо вам ещё раз, что согласились помочь. — Её глаза прямо-таки светились благодарностью. Странная она какая-то. — Это действительно… Очень важно для всех нас.

Яшио-сан не считала правильным полагаться на что-то столь эфемерное, как предчувствия, но что-то, чему она не знала названия (а она очень не любила чего-то не знать), упорно подсказывало ей, что на этом их странное знакомство не закончится.

—…Пожалуйста.

⊹──⊱✦⊰──⊹

Сад, окружавший Цукиномори, был не менее красивым, чем её учебные корпуса. Идеально ровные дорожки, вымощенные крупной каменной плиткой, пересекались и переплетались между стройными рядами клумб, кустов и деревьев. Еще только апрель, а цветы в клумбах уже распустились. Солнце уже давно вышло из зенита, но ещё не начало клониться к закату; по голубому небу медленно плыли пушистые светло-серые облака. Маленькая белая бабочка на мгновение присела на краешек скамейки; когда Маширо посмотрела на нее, она сразу же вспорхнула с места и куда-то улетела.

Для Маширо сад стал любимым уголком территории академии: на новом месте очень важно, чтобы было куда пойти после долгого дня, расслабиться и поразмыслить обо всём, что за этот день произошло. Часть учениц уже ушла домой, другая разошлась по клубам: сад был спокоен и безмолвен.

—Блин, ну что ж такое... — разочарованно прошептала Маширо, откинувшись на спинку стула. На столике в беседке перед ней лежала её любимая тетрадка для набросков и пенал; идеи для текста песни никак не хотели приходить в голову.

Она прекрасно понимала, что не вписывается в это престижное общество дочерей политиков, актеров и бизнесменов; да, её семья всегда вполне хорошо зарабатывала, а Маширо всегда прилежно училась, но она никогда не видела в себе ничего исключительного, интересного и уж тем более «образцового». У неё были любящие родители и неплохая голова на плечах, но никогда не было друзей и таких достижений, которые могли бы её определять: ничего такого, что она могла бы показать миру и сказать: «Вот, что я сделала в этой жизни». В этой жизни эта миниатюрная девочка с пушистой гривой серебристых волос, испуганными глазами ребёнка и чересчур буйным воображением была лишь зрителем, свидетелем чужой дружбы и чужого успеха, крошечной бабочкой-капустницей в большом цветущем саду, в котором прекрасным цветам не было до неё никакого дела.

Вместо стихов на ум приходило одно только нытьё. «Как это жалко», подумала Маширо, сверля уставшим взглядом белый резной потолок беседки. «Всё, что я могу показать миру — это мои недостатки.»

В её тихой жизни, в которой было слишком много рутины и слишком мало реальной определенности, внезапно стало происходить слишком многое. Вернувшись после быстрой и яркой череды событий к своему естественному состоянию неторопливого потока мыслей, Маширо запоздало ужасается: что она вообще творит? Создать группу с теми, кого знаешь меньше месяца, начать петь, всерьёз задумываться о публичном выступлении… А ведь Яшио-сан права — как она может заниматься музыкой, ничего на самом деле о ней не зная? Это на экране телевизора красивые люди поют красивые песни, выглядя при этом так, будто это совсем не сложно — а что в реальной жизни может такая, как она?

Она пообещала себе измениться, но, сделав первый шаг, опять испугалась. Нет, так нельзя!

Здесь всё будет по-другому.

Вот девочки — другое дело. Токо-чан в свои 15 лет уже ведёт популярный блог и планирует к совершеннолетию запустить свой бренд одежды; у неё вся семья состоит из знаменитых в модной индустрии людей, для неё внимание и слава — обычное дело... Нанами-чан, конечно, немного странная — они познакомились, когда та подслушивала их разговор с Токо-чан и Цукуши-чан из-за какого-то куста — но при этом очень умная и талантливая, хоть и не любит этого показывать... Она всегда готова помочь и поддержать, схватывает все на лету... А Цукуши-чан очень трудолюбивая и целеустремленная — не то что Маширо, которая после первой неудачи уже готова сдаваться...

Да даже ту же Яшио-сан в пример приведи — вот, кто может покорить любую вершину! Она и в спорте хороша, и в учебе, высокая и красивая, серьёзная такая... Такие, как она, не плачут по ночам в подушку от одиночества и комплекса неполноценности. А что Маширо умеет? Только в облаках витает и рисует рыбок на уроках, хорошо учится и слава Богу...

Её новые подруги — действительно странные; не потому даже, что у Токо-чан уже в 15 лет есть много тысяч подписчиков, Нанами-чан подглядывает за людьми в кустах, а Цукуши-чан пробует снова и снова, даже если у неё совсем ничего не получается — а потому, что они поверили в Маширо несмотря на то, что она такая обычная. Наверное, ей стоит попытаться быть смелой хотя бы из уважения к ним. Отплатить за их доброту и поддержку должным образом.

—Я должна хоть что-нибудь придумать, — пробормотала она, взглянув на чистый тетрадный лист. Она частенько разговаривала сама с собой — дурацкая привычка, привитая одиночеством. — Хоть бы было, от чего оттолкнуться… Идея, образ... Что угодно…

Взгляд девушки случайно зацепился за непонятный объект, стоявший посреди соседней клумбы. Присмотревшись, она поняла, что это — каменный постамент, о котором что-то рассказывали на церемонии поступления…

Это была массивная плита из отполированного гранита, слегка поблескивающего в свете уже вечернего солнца. На ней каллиграфическим почерком был высечен знаменитый девиз академии Цукиномори:

«Твоё сияние осветит твой путь»

Словно зачарованная, Маширо вышла из беседки, подошла к постаменту и провела кончиками пальцев по шероховатому холодному камню.

—А что делать, если я не сияю? — прошептала она. — Но звучит красиво…

Как мечта.

Как идея.