—Боже, Фусуке, нет!

Шёл второй час посиделок в кафе. Токо-чан уже давно хотела затащить их всех сюда: новое кафе у станции быстро прославилось среди молодежи своим приятным светлым интерьером, хорошим уровнем сервиса и необычными пунктами в меню. Особенно популярна была так называемая «радуга», чай с молоком, сладким сиропом и другими добавками. Размер и дикая расцветка напитка поначалу насторожили Маширо и Цукуши, но когда они его попробовали, не пожалели. Большие стаканы были уже наполовину осушены; стол был завален остатками от еды.

—Не надо так на меня смотреть, Токо-чан! Чем тебе не нравится «Cutie Elegant»?

Киригая-сан надулась и устало посмотрела на Цукуши.

—Ну ты издеваешься, что ли? Это похоже на название бренда косметики! Надо что-то покруче, чтоб звучало… Типа… М-м… «Thunder’s Rushers»! Во!

Цукуши посмотрела на подругу так, будто у неё выросли рога.

—Чего-о?...

—Что не так?

—Ну какой, блин, гром, какие раскаты? Ты не понимаешь! Может, мы и не милые поп-айдолы, но мы и не метал-группа...

—А кто мы, по-твоему? — насупилась Токо, сложив руки на груди. — Странно получается. Выступление есть, а ни образа, ни имени нет.

—Хороший вопрос, на самом деле, — серьезно сказала Нанами. — Мне кажется, нам не стоит забегать так далеко вперёд и придумывать для группы внешнее оформление, пока мы не определились с тем, какую именно музыку мы хотим создавать.

—Что мы в итоге решили с нашей песней? — спросила Маширо. — Ноты, которые нам подарила Яшио-сан, написаны под скрипку и пианино, текст мы только начали придумывать, а навыки игры на инструментах у нас пока не очень высокие… Может, она была права, что мы не готовы…

Маширо было весело проводить время с новыми подругами, но где-то глубоко внутри её грыз червячок тревоги: они сегодня собрались не просто, чтобы повеселиться, а чтобы обсудить их первую оригинальную песню и показать свои варианты текстов. Маширо совсем не была уверена, что хочет показывать свой.

—А ты Яшио-сан поменьше слушай, — закатила глаза Киригая-сан. — Нормально всё будет. Время ещё есть, что-нибудь придумаем.

—Я могу переделать ноты под наши инструменты, — Нанами подняла руку и тут же осеклась: — то есть… могу попробовать...

—Реально? Ты ж говорила, что у тебя нет никакого опыта в музыке.

Нанами неловко поерзала на своём месте.

—Ну да, так и есть… Да ладно, это не так уж сложно, в интернете полно видео-уроков…

—Молодец, Нанами-чан! — улыбнулась Цукуши. — Если мы все постараемся, все должно получиться. Что у нас с текстами? Все написали?

Токо вытащила из кармана немного мятый тетрадный листочек с небрежно накорябанным на нём небольшим текстом; Нанами достала из школьной сумки аккуратный светло-розовый тонкий блокнот без каких-либо надписей и рисунков на обложке; Цукуши положила перед собой чересчур солидный кожаный ежедневник, который очень комично контрастировал с её милой внешностью; Маширо открыла толстую тетрадь, которая всё это время лежала на столе перед ней. Это была непростая тетрадь: Маширо всегда носила её с собой, чтобы рисовать и записывать какие-то свои мысли на скучных уроках или дома. Плотная ярко-синяя обложка, обклеенная стикерами в виде морских животных и растений, внутри — абстрактные наброски, зарисовки с любимыми книжными персонажами, обрывки фраз и робкие попытки в стихосложение. По одной этой тетради можно было очень многое сказать о внутреннем мире Маширо, и сейчас этот факт её несколько смущал. Ей бы не хотелось, чтобы её песня выпячивала те её качества, от которых она мечтала избавиться.

—Кто первый? — Токо окинула взглядом подруг, пытаясь распрямить в руках свой листок. — Хиромачи, давай ты.

Пока Нанами листала свой блокнот, Киригая-сан доедала свой бургер.

—М-м, прикольно, — проговорила Токо с набитым ртом, разглядывая протянутый ей текст. — Похоже на песни, которые по телеку крутят.

—Я старалась, — улыбнулась Нанами. — Я пересмотрела много клипов из того, что недавно выходило, чтобы понять, что в них привлекает людей. Мне кажется, я уловила правильный формат.

И почему ты не могла просто сделать так же? Всё было бы намного проще, если бы тобой не руководила жажда выговориться.

—А ты уверена, что это правильный подход? — немного нахмурилась Цукуши, скользя взглядом по строчкам. — Может, наоборот, надо выделиться, чтобы люди нас запомнили? Мне кажется, если будем как все, никуда не пробьемся...

Нанами виновато потупила взгляд.

—Я думала, наоборот, так лучше…

—У меня что-то вообще ничего не вышло, — пожала плечами Токо. — Оказывается, это сложно… Хочется, чтобы музыка была такая крутая, драйвовая, и у меня была идея слов, которые бы на неё хорошо легли, но вот чтобы с рифмой и красиво… Ничего не кричит обо мне, короче.

Вот бы твоя песня не кричала о тебе.

—А у меня совсем не было идей, — разочарованно вздохнула Цукуши. — Я хотела написать что-то энергичное, веселое, поднимающее дух, и получился какой-то гимн Японии, а не песня…

Токо фыркнула.

—А что, тебе подходит. Маленький и очень серьезный. Прямо как ты*.

—Эй! — Футаба-сан толкнула хихикающую девушку в плечо. — Хватит уже меня дразнить! - обиженно буркнула она.

—Ты чего, обиделась, что ли? — Токо искренне удивилась. — Это же просто шутки! У меня язык любви такой!

Маширо и Нанами переглянулись; последняя закатила глаза с улыбкой. Они сходились во мнении, что в такие моменты Токо и Цукуши были похожи на двух маленьких котят, которые дерутся и кусаются чисто ради развлечения.

— У тебя что, Широ-чан? — доброжелательно спросила Нанами.

—Если честно, я… стесняюсь это показывать, — тихо проговорила Курата-сан. — Текст вроде бы красивый, но… Слишком личный. Как будто я не песню пишу, а жалуюсь на жизнь. Мне кажется, плохо получилось…

—Можно посмотреть? — попросила Хиромачи-сан, понимающе заглянув Маширо в глаза. — Нам интересно, что ты написала. Мы не будем тебя осуждать, обещаю.

Нанами, пожалуй, нравилась Маширо из этой троицы больше всех. Этому спокойному и ласковому человеку с умным взглядом было очень легко довериться. Единственное, что смущало Маширо - это скрытность Нанами: она непонятно зачем изо всех сил скрывала свой выдающийся интеллект и неловко отшучивалась, когда люди делали комплименты её многочисленным талантам. Как можно стесняться своей исключительности? Некоторые, наоборот, мечтают быть такой, как она…

Курата-сан напряженно смотрела на девочек, внимательно читающих текст. Грань между хорошей поэзией и красиво оформленным нытьем, конечно, очень тонка, но… Они ведь должны её понять, верно? Они же её друзья. Они бы никогда не посмеялись над ней. Правда ведь?

—Бли-ин, а это круто, — протянула Токо с искренним восхищением на лице. — Так красиво, прям поэзия… Звёзды, сияние и всё такое… Не знала, что ты у нас поэт, Широ!

—Да ладно тебе, какой поэт… — смущенно улыбнулась Маширо. — Вообще, литература — мой любимый предмет, я люблю интересные истории… Но я боялась, что у меня самой не получится что-то стоящее.

—Зря боялась, — сказала Нанами. — Это действительно хороший текст, не просто потому что он красивый, но потому что он глубокий и искренний.

Нанами-чан всегда умеет подобрать нужные слова. Маширо мысленно выдохнула с облегчением.

—Рада, что вам понравилось. Эта песня как будто… Кусочек моей души.

—Молодец, Маширо-чан, — сказала Цукуши. — Вот видите, и текст у нас уже есть! Не всё так страшно.

—Значит, я займусь аранжировкой, и выступим пока в школьной форме под временным названием, — подытожила Нанами. — Не будем торопиться.

—Заметано, — кивнула Токо. — Ну что, за нас? — с широкой улыбкой спросила она, встав и подняв свой стакан. — За наш успех, девчонки!

—За наш успех! — вторила ей Футаба-сан с горящими глазами. — Нашей группой должны гордиться!

—За на наш успех, — со слабой улыбкой вторила им Маширо, одной рукой поднимая стакан, а другой нервно сжимая кусочек своей души, лежащий на столе.

⊹──⊱✦⊰──⊹

—Так, вроде всё готово… — пробормотала Цукуши, нарезая бесконечные круги в углу закулисья. — Инструменты на месте, свет горит, аппаратуру они настроили… — она загибала пальцы, а взгляд бегал туда-сюда. — Я нормально выгляжу? — поспешно спросила она, обеспокоенно взглянув на Токо и одернув край своей юбки.

За кулисами всё было погружено в полумрак; из-за занавеса сюда проникал слабый луч белого света со сцены. Токо и Нанами выглядели совершенно расслабленно — не похоже, что предстоящее выступление их хоть сколько-нибудь волновало; Цукуши никак не могла перестать суетиться (видимо, так она пыталась справиться со стрессом), а Маширо, на которую стресс действовал, наоборот, парализующе, стояла в самом темном уголке и испытывала невыносимое желание провалиться сквозь землю.

—Нет, Фусуке, ты выглядишь как хомячок на грани сердечного приступа, — ответила Киригая-сан с невозмутимым выражением лица, лишь на мгновение подняв взгляд от телефона. Каждую свободную минуту она проводила в соцсетях. — Угомонись уже, чего ты мельтешишь? У нас своя песня, мы репетировали, старались — чего бояться-то?

—А кто сказал, что я боюсь? — Цукуши резко вздернула подбородок. — Я ничего не боюсь! Я просто хочу, чтобы всё прошло как можно лучше. Очень важно произвести хорошее впечатление. Правда, Маширо-чан?

Время застыло на месте: реальность стала далекой и какой-то плоской, будто Маширо видела её сквозь толстый слой стекла. Нет, время не застыло — это она застыла, а время быстро бежало, стремительно летело впереди неё, и она не могла сдвинуться с места и поспеть за ним. Оказывается, это сложно. Мечта ни к чему не обязывает, картинку в голове можно поставить на паузу и продолжить смотреть, когда захочется — а это материальная реальность, и в этой реальности Маширо должна будет выйти на сцену и открыть рот на людях, и пути назад уже нет.

—Маширо-чан?

—…А? Что?

—Я говорю, очень важно произвести хорошее впечатление. Через пять минут выходим. Волнуешься?

О, нет, Маширо не волновалась. Маширо была в ужасе. Её ладони ужасно вспотели, школьный галстук, скорее всего, сильно помялся из-за того, с какой силой она сжимала и теребила его в руках, а слова песни как будто совсем вылетели из головы, оставив за собой только гулкую, звенящую пустоту.

—Угу, — кивнула она. — Н-но я буду стараться изо всех сил, обещаю…

—Молодец, Маширо-чан, — с немного натянутой улыбкой ответила ей Футаба-сан и похлопала её по плечу. — Вот это правильный настрой.

—Итак, на сцену приглашается наша первая группа под временным названием «Цукиномори»!

—Всё, погнали, — Токо быстро убрала телефон в карман и кивнула в сторону сцены. — Не дрейфь, Широ, прорвёмся! Сейчас будет наш звёздный час.

Маширо очень часто мечтала о моменте, когда её звёздный час наконец наступит. Она придумывала множество вариаций того, как он мог бы произойти; в её голове бесконечно плодились красивые картинки в разных ракурсах с ней в главной роли, будто она была этого достойна. Но этот воображаемый счастливый момент никогда не выглядел так: маленькая сцена, освещенная всего парой софитов, полупустой зал, где видно лицо каждого зрителя, внимательно наблюдающего за каждым её движением, незнакомые люди вокруг и гулкая пустота в голове, в которую, если погрузишься надолго, начинаешь слышать страшные самоуничижительные мысли, поднимающиеся со дна.

—Всем привет! — звонкий, такой уверенный голос Токо раздался в небольшом зале. — Сегодня мы впервые выступаем на сцене, ещё и с оригинальной песней! Просим любить и жаловать! — Маширо не видела её лица за своей спиной, но была уверена, что Киригая-сан в этот момент подмигнула зрителям, лучезарно улыбаясь. Она всегда была весёлой и дружелюбной, будто не боялась, что может кому-то не понравиться — ещё один талант, которым Маширо не обладала.

По залу прокатилась скромная волна аплодисментов, и громкие, резкие гитарные риффы Токо разрезали мутное стекло, вернули Маширо в реальность. Раз, два, три, четыре, пять — барабанные удары задают ритм, и песня нарушает страшную тишину, разрывает пустоту; музыка даёт Маширо достаточно сил для того, чтобы осмелиться открыть рот.

Она знает, что не готова. Чувствует, что напугана, но это не остановит её. Не должно остановить. Маширо поёт, и, пусть голос её дрожит и местами надламывается, она чувствует бодрящий прилив адреналина, когда преодолевает страх.

Drop, drop, anxiety spills

Erasing the sun, bringing night to life

Silence decorates the sky, scattering pure thoughts

Маширо вцепилась в микрофон так крепко, что пальцы моментально затекли. Чтобы не думать о десятках глаз, смотрящих на неё, она отключается от реальности и видит перед собой только тонкие лучи тусклого света софитов, установленных у нее над головой.

Она знает, что не сияет.

Even if you dress up emptiness with admiration

It’s nothing more than noisy inferiority

⊹──⊱✦⊰──⊹

Отголоски музыки продолжали стучать в голове Маширо даже спустя двадцать минут после окончания выступления. Все звуки перемешались и отошли на второй план, и в её голове опять беспорядок. Это было слишком ярко, слишком громко, слишком быстро и внезапно, оглушительно, ошеломляюще… Слишком.

—Ты в порядке, Широ-чан? — обеспокоенно спросила Нанами. — Ты выглядишь очень... расстроенной.

Всем участникам мероприятия выделили одну большую гримерку: помимо Маширо, Токо, Нанами и Цукуши в помещении находилось много других музыкантов. У некоторых из них уже были свои костюмы, почти у всех — название и какая-то концепция, которая выделяла их из толпы и потому приковывала к ним повышенное внимание зрителей. На этом фоне из разнообразных талантливых людей Маширо, как обычно, почувствовала себя абсолютной посредственностью. Она, конечно, не озвучила этого и старалась ни в чем не винить остальных, но в голову сразу же полезли неприятные мысли обо всём, что она сделала не так.

Петь самой совсем не то же самое, что подпевать – без опоры на красивый голос певицы, за которым не слышно твое собственное фальшивое поскуливание, на репетициях Маширо постоянно терялась, забывала в какие моменты надо петь и чувствовала себя откровенно жалкой. Когда погружаешься в музыку и свои чувства, забываешь, что на самом деле не умеешь петь – а теперь, когда она сама должна была быть уверенной певицей, у нее не было этой лазейки, и реальность столкнула ее лбом со всеми ее недостатками.

Оказывается, это слишком сложно.

Но ведь она выступила! Исполнила песню собственного сочинения перед толпой незнакомых людей! Это же чего-то стоит?

Возможно, но все всё равно увидели, какая ты слабая. Надейся, что новые подруги не разочаруются в тебе.

—Нет, все нормально, — вяло пробормотала Маширо, лежа головой на столе. Ей не хотелось врать, но и портить настроение девочкам в такой важный для всех них момент - тоже как-то неправильно. — Я просто очень устала...

—Ага, я тоже, — шумно выдохнула Токо, раскачиваясь на стуле. — Со стороны это всё выглядело легче. Казалось бы, стоишь себе, играешь, а оно вон как на самом деле трудно. Вся потная, жесть...

—Давайте сделаем выводы по нашему выступлению, — отдышавшись, проговорила Цукуши. — Надо учесть все наши ошибки и недочеты, чтобы прогресс был...

—Быстро ты очухалась, — лениво протянула Киригая-сан, глядя в потолок и сдувая челку с лица. — Дай нам хоть отдышаться, командирша...

—А ты как хотела, Токо-чан? — назидательным тоном спросила Футаба-сан и заставила стул Токо перестать качаться. — Всё серьезно.

Девочки притихли. Свою ревизию Цукуши начала с Маширо:

—У тебя во время пения иногда дрожит голос. Надо потренировать громкость вокала.

—Да уж куда громче-то? — напряглась Курата-сан, с трудом оторвав лицо от слияния со столом. — Я и так выжала из себя все соки, что мне, совсем голос сорвать?

—Не сорвать, просто тренироваться больше. Это и тебя касается, Токо-чан! Ты мимо струн в одних и тех же местах промахиваешься. Ты же обещала, что будешь много репетировать!

—А бабуля обещала, что надерёт мне зад, если я буду бренчать у неё над ухом каждый день, — буркнула Токо. — Я старалась, честно. Ну не сидеть же мне в школе в нашем кабинете сутками!

Киригая-сан порылась в сумке и достала свой новомодный телефон в ярко-розовом чехле. Видимо, это был её любимый цвет: такого же оттенка были её накладные ногти, блеск для губ и большая блестящая тканевая резинка, которой она иногда завязывала волосы или носила на сумке (на руке не разрешали — в Цукиномори строгий устав по поводу внешности, по поводу чего Токо регулярно возмущалась и называла академию «институтом благородных девиц».)

—Давайте передохнём от серьезных разговоров. Лучше гляньте, какие я фотки классные сделала перед выступлением! Полторы тысячи лайков за полчаса…

—Вот это да… — завороженно протянула Нанами. — Сколько же у тебя подписчиков, Токо-чан?

—Десять тысяч, — с гордостью ответила Киригая-сан. — И это всего за два года! Кто знает, может, у меня их скоро десять миллиардов будет…

Десять тысяч… Маширо не могла поверить своим ушам. Токо заставляла популярность выглядеть так легко и просто! Десять тысяч за два года! Полторы тысячи лайков за полчаса! Токо может просто сфотографировать свое лицо на фоне здания школы или свой ланч в кафе у станции, и люди будут обожать её за это. Просто вот кому-то это дано, а кому-то — нет. Маширо — не дано.

—На Земле нет столько людей, дурында! Не придумывай! — рассмеялась Цукуши.

—Неважно, — Токо показала подруге язык. — Короче, я считаю, мы справились. А Широ боялась…

На полуслове Киригаю-сан прервала громкая волна бурных оваций в честь группы, которая в данный момент находилась на сцене. Девочки и все остальные люди, сидевшие в гримерке, замолчали и повернули головы в сторону этого звука. Гул аплодисментов вывел Маширо из сонного онемения, и она нахмурилась, смотря на выход к сцене.

—Нифига себе, — присвистнула Токо. — Какие-то особо одарённые выступают, походу. Люди так никому из предыдущих групп не радовались…

Включая нас.

—Я не хотела этого говорить, но... — неприятная правда кислит на языке. — Токо-чан, тебе не кажется, что на концерте, на который мы тогда ходили, реакция была еще более бурной?

—Какой? Который в CIRCLE был?

—Да, тот, на котором мы познакомились... Мы вообще тем группам и в подмётки не годимся...

—Ой, ну ты сравнила, — отмахнулась Цукуши. — В CIRCLE профессиональные группы выступают, у них у всех многолетний опыт! Все с чего-то начинали, вот и мы начинаем...

Маширо жалеет, что вообще завела эту тему. И правда, что она глупости какие-то говорит? Конечно, нельзя так сравнивать.

...С другой стороны, кто знает, сколько времени им понадобится, чтобы дотянуть до их уровня? Что, если у них никогда этого не получится? Так и останутся никому не известными школьницами-дилетантками — если сейчас у них не выходит, с чего она взяла, что обязательно получится потом? Не на такое начало нового пути она надеялась...

И кстати, даже среди групп их уровня именно им аплодировали меньше всех. Скорее всего, это твоя вина: вокалист — лицо группы, тот, на кого смотрят в первую очередь, а ты на такую роль вряд ли годишься. Какое из тебя лицо? Дурочка...

Вон, даже Токо-чан и Нанами-чан впечатлены теми аплодисментами. Значит, даже по их меркам это высокая планка! Как ты собираешься до неё дотянуться?

В молчаливом ужасе Маширо подумала: "Если я сделаю всё, что смогу, будет ли этого достаточно?"

—Может, сходим в зал? — с несвойственной ей нерешительностью предложила Токо. — Развеемся, заодно посмотрим на этих одарённых...

Маширо молча кивнула и встала из-за стола.

Да, давайте посмотрим. Я хочу увидеть, чем же они лучше нас...

...И когда это она успела стать такой злой?

⊹──⊱✦⊰──⊹

Она включает компьютер, и он освещает комнату своим холодным синеватым свечением. Вокруг неё, как обычно, лёгкий беспорядок: на кровати — свалка из подушек, мягких игрушек и одеял; под столом завалялось несколько мелких бумажек с неудачными строчками; некоторые постеры на стене пора заменить — совсем истрепались. Дома Маширо никогда не одна: со стен ей улыбаются счастливые девушки-айдолы, реальные и вымышленные, на потолке мерцают флуоресцентные наклейки в виде звездочек и рыбок (она считает, что одно другому не мешает: в детстве она придумала, что это её такой фантазийный мир, в котором рыбы плавают среди звезд. Она пропадает в нем гораздо чаще, чем стоило бы.) Под ногами — пушистый ковер, в углу — большая коробка с пряжей и незаконченным вязанием. На стеллаже — любимая коллекция манги, продолжение коллекции мягких игрушек и фотография в рамке. На фотографии — любящая семья: маленькая Маширо, прижимающаяся к родителям. Дома Маширо никогда не боится, потому что родители никогда не осудят. Журят иногда, что она на улицу почти не выходит, но в последнее время они уже почти сдались.

Маширо ищет в интернете что-нибудь об их выступлении, чтобы подбодрить себя. Не все уж так плохо, правда? Она просто накручивает себя, как обычно. Надо глубоко подышать и прожить эмоции, как мама учила, и не будет тревожно. Может, она даже найдет какие-нибудь приятные комментарии про них...

Она не может удержаться от того, чтобы уже начать мечтать об успехе. Она видела эту историю множество раз: в аниме и манге, сериалах и играх — дружба, поиск себя, исполнение мечты, девушки, поющие о своих светлых чувствах на большой сцене... Мысль о том, что и в её жизни может появиться что-то подобное, будоражит разум и наполняет сердце чем-то очень светлым и легким, воодушевляет так сильно, что всю распирает изнутри и очень хочется с кем-нибудь поделиться.

Теперь есть, с кем.

Никогда раньше не было.

Маширо переглядывается с прекрасной девушкой с плаката, пока на ютубе загружается найденное ей видео с выступления; ей очень, очень хочется верить, что весь этот свет и вся любовь, о которой поют её любимые героини — настоящие.

Вот и видео. Площадка записала всех, кто выступал в тот день; в нетерпении Маширо перематывает на часть с «Цукиномори» и пересматривает их песню. Да, неловко и немного неумело, но не так уж и ужасно, вроде... Что там с комментариями?

Когда она начала вчитываться, улыбка медленно сошла с её лица, а глаза округлились от ужаса.

⊹──⊱✦⊰──⊹

В какой-то момент Маширо отчетливо осознала: нет, они уже не смогут как раньше.

Они вместе каждую свободную минуту (ну, почти — Токо-чан вечно норовит куда-то улизнуть к другим своим подружкам), но эта близость начала приносить дискомфорт. Им было легко и весело вместе, но сейчас в их разговоры слишком часто закрадываются неловкие паузы. Это странное напряжение между ними становится сильнее с каждым днём, и все они прекрасно понимают, почему. Маширо чувствует, как её мечта о новой жизни дала трещину.

Никто из них не отваживается озвучить проблему первой.

Они пытались выступить снова. Красивый момент, о котором Маширо мечтала всю жизнь, все не наступал и не наступал; к общей обыденности происходящего добавилась мрачная атмосфера между подругами, и она не знала, сколько ещё выдержит под грузом невысказанного. Цукуши стала меньше суетиться, но смысла в её хаотичных действиях не прибавилось; Токо и Нанами были всё так же спокойны, но совсем не расслаблены. Они не говорили об этом. Маширо стала меньше паниковать, но каким-то парадоксальным образом неуверенности и самоуничижительных мыслей стало только больше. Она не говорила об этом.

Должна ли она быть той, кто нарушит это молчание, эту хрупкую иллюзию стабильности? Она не знает. Что хуже — игнорировать проблему с натянутой улыбкой или поднять с земли бомбу замедленного действия? Она не знает. Она теряет время в нерешительности и чувствует, как постепенно молчание окутывает, обездвиживает её.

Сегодня — очередной день, когда Токо и Цукуши ещё пытаются делать вид, что всё в порядке, Нанами молчит, а Маширо осталась там, на тускло освещенной сцене, где каждый, кто видит её, осуждает её. Её уже бесит всё это. Как ты могла всерьёз надеяться на то, что сможешь сиять? Наивная девочка, насмотревшаяся аниме. Ничтожество!

Девочки говорят так много, но не о том, о чем нужно — повседневная болтовня, неумелая попытка разрядить обстановку — и Маширо их почти не слышит. В её голове так много противных, издевательских голосов, что со временем они сливаются в сплошную какофонию. Чем больше шума вокруг, тем больше внутри неё разрастается безмолвная чернота, на дне которой — самоуничижение и злость.

В этот момент Маширо отчетливо осознала: она больше не может это терпеть.

Даже если я сделаю все, что смогу, этого никогда не будет достаточно.

—Вы видели комментарии под видео с нашим выступлением? — бесцветным голосом произносит девушка. Разговор, о чем бы он ни был, моментально обрывается: все трое с встревоженными взглядами оборачиваются на неё.

—А что там?... — осторожно спрашивает Цукуши. — Что-то… плохое?

Маширо вытаскивает телефон из кармана, находит нужную страницу и начинает монотонно зачитывать то, что уже помнит почти наизусть:

[Первая группа вообще никакая была :/ Девочка пела очень неуверенно, срывалась, гитара постоянно фальшивила. Им бы научиться нормально играть, прежде чем выступать]

[Я не шарю в музыке, но что-то в выступлении Цукиномори было явно не так. Музыка какая-то странная, будто ей чего-то не хватает… Короче, мне не зашло (¬_¬") ]

[Девочки из Цукиномори разочаровали. Это же школа с уклоном в музыку, от её учениц ожидаешь большего! Простите, но дизлайк ( • ᴖ • ) ]

 [Я, конечно, понимаю, что это новички, но нельзя же так лажать! На некоторых моментах звук был прям неприятный. Текст песни интересный, но вот музыка… (╥﹏╥) ]

[Даже для первого раза это такое себе. Не мероприятие, а фигня какая-то. Где они этих школьников набирают?]

Девочки замерли, пока Курата-сан читала комментарии. Когда она закончила, между ними образовалась гулкая, плотная тишина, наполненная всем, о чем они боялись говорить вслух.

—Зачем так жестко нас критиковать… — расстроенно произнесла Цукуши. — Мы же первый раз попробовали свои силы, старались на пределе наших возможностей… Мы же совсем начинающие…

—Когда мы опозорились на сцене, людям было все равно, что мы начинающие, — отрезала Маширо. Эти слова, произнесённые дрожащим от стыда, будто чужим голосом, были пропитаны злостью. — В том-то и проблема, что предел наших возможностей так низок!

—Да ладно тебе, Широ, ну ты чего? Чего ты такая злая? — попыталась успокоить её Киригая-сан. — Ну даже если не получится у нас играть, ничего страшного! Будем просто общаться, гулять…

Ей не хочется этого признавать, но да — она зла. Она злится так, как злятся слабые люди: отчаянно, исступленно, пытаясь свалить на других ту тяжесть, которую не получается вынести самостоятельно. Она знает, что поступает неправильно, знает, что у этого будут последствия — и от этого злость на саму себя лишь сильнее накрывает её. Вот в чём её главный недостаток: она не умеет выбираться из круговорота эмоций, который сама себе же и навертела.

—Тебе вообще всё равно на группу, да, Токо-чан? — взвилась Маширо. — Для тебя это все просто развлечение? А для меня творчество — дело всей жизни!

—Что же ты тогда так легко сдаёшься, раз для тебя это так важно? — повысила голос Цукуши. — Я же тебе говорила, что надо работать над ошибками!

—Как будто я одна не справилась! Вы-то сами чем лучше?

—Да причём здесь это! — возмутилась Футаба-сан. — Без практики ничего никогда не получится, я думала, ты это понимаешь! Мы же говорили, что тебе надо поработать над громкостью вокала, над уверенностью в себе — и нам тоже надо учиться, не спорю, мы тоже стараемся — а ты, вместо того, чтобы научиться на своих ошибках, впадаешь в истерику!

—А как я могу быть уверенной в себе после стольких провалов? И никакая это не истерика, это правда!

Нанами зажмурилась и напряженно потёрла переносицу. Эти двое совершенно не слышат друг друга и говорят о разном — и она понятия не имеет, что с этим делать. Неужели дружба - это всегда так сложно?

—Да, да, я тихо пою, я срываюсь, я слова путаю, у меня коленки трясутся... Я сама знаю, что я никудышная певица, не надо мне рассказывать! Но Токо-чан почему-то не спешит нормально поработать над своей гитарой, например! Мимо струн играет — и ничего!

—Э, а чего сразу я? Окей, хорошо, мы все сыграли не очень, но на меня всё валить не надо!

—А ты, Футаба-сан, строишь из себя лидера, на которого всегда можно положиться, но на самом деле толком ничем не помогаешь!

Цукуши побледнела и сильно вздрогнула — для неё эта фраза была равносильна пощечине. Маширо спрятала лицо в своих дрожащих руках и сдавленно всхлипнула.

—Вы меня не понимаете, — её голос дрогнул, и на её глазах выступили слёзы. — Я не могу так больше. Я так старалась, и ничего не получилось! Я хотела радовать людей своими песнями, а обо мне такое говорят!

Пристально наблюдая за ней, Нанами почувствовала, как её сердце неприятно сжалось от этих слов, от того, что они означали. Её глаза были наполнились молчаливой, пронзительной болью.

—Твоими песнями, Широ-чан?

Цукуши хмуро посмотрела на Курату-сан, сжав руки в кулаки.

—А что насчёт нас, Маширо-чан? Ты не готова стараться, чтобы сохранить нашу группу?

Произошёл раскол: Маширо хотелось писать драматичные песни о своих чувствах, Токо хотелось крутых зажигательных выступлений со спецэффектами, Цукуши хотела больше элегантности в их образе и больше собранности в их действиях, а Нанами… А чего вообще хотела Нанами? Она никогда не говорила. Маширо никогда не спрашивала. В какой-то момент с глаз Маширо спала пелена, и она увидела, что не попала в сказку: они ещё так недолго дружили, что ещё не научились понимать друг друга по-настоящему, каждая хотела разного, и никакой единой мечты, к которой они могли бы стремиться, просто нет. Зачем она вообще затеяла всё это? Неужели она не понимала, что у неё ничего не выйдет?

–И вообще, знаете что, Курата-сан?! – взорвалась Цукуши, передразнивая странное обращение Маширо к ней по фамилии. – Раз вам всё так не нравится — уходите. — Её губы дрогнули, и на глазах выступили злые слёзы. Она перешла на крик. — Может, эти люди были правы насчёт вас, потому что вы, как я погляжу, ни в грош не ставите ни нас, ни вашу мечту!

Маширо ничего не ответила: в её голове не было ничего, кроме слов ненависти к себе. В одном ты права: тебе нечего показать другим, кроме своих проблем.

Слёзы большим горьким комом подступили к горлу, и она резко развернулась и убежала от своих подруг, зная, как это неправильно, почти не разбирая дороги. Нанами закричала ей вслед, но громкий стук крови в ушах заглушал звуки реальности; маленькая бабочка, присевшая на плитку, не успела вовремя улететь и была раздавлена её ногой. Неподалёку промелькнула фигура Яшио-сан, но Маширо не посмотрела на неё — она думала только о том, как выбежать за пределы территории школы и оказаться дома, где она пусть и будет снова одна, но зато ей ничего не нужно будет решать. В одиночестве она может быть собой — слабой, плаксивой, никчемной — и никому при этом не мешать.

Лёгкие горят, слезам нет конца, и её мечта разбивается вдребезги.

Давай, Маширо, беги. Убегай, как ты всегда делаешь, потому что больше ничего не умеешь.

Ничтожество!