Время шло так быстро, что едва ли можно было за ним уследить. Снег растаял, и вот первые листочки уже начинали распускаться.

Какаши всё реже бывал у себя дома и всё чаще ночевал у Митсуне. Он уже почти смирился с мыслью о том, что сблизился с этой девушкой, хотя иногда в голове всё равно звенел тревожный колокольчик. Но чем чаще он находился рядом, засыпал с ней, слышал её смех, тем проще было игнорировать этот звон.

На тренировки они приходили вместе. Тензо уже наверняка догадался об их отношениях, но ни на что большее, чем редкие намёки, не решался. Остальные же члены команды если и догадывались, то вполне успешно делали вид, что их это совершенно не заботило.

Политическая обстановка была на удивление тихой: никаких миссий, кроме небольших разведывательных операций на границе Конохи, им не поручали. Да и во время этих заданий они ни разу ни с кем не сталкивались.

Жизнь постепенно приобретала те очертания, о которых мечтал Какаши. Было настолько хорошо, что даже немного пугало. Что-то внутри щёлкало время от времени; что-то, что не давало расслабиться полностью. Какаши убеждал себя, что это голос разума. Он должен быть готовым ко всему, он должен воздерживаться от связей с людьми, это лишь затишье перед бурей, ни в коем случае нельзя терять бдительность — вот, что нашёптывал ему злополучный голос.

Очередным тёплым утром Какаши проснулся в кровати Митсуне. Потянувшись, он понял, что самой хозяйки в постели уже нет.

«Как это я не заметил, когда она проснулась?» — удивился сам себе Хатаке.

Он поднялся с кровати, лениво натянул домашние штаны и вышел из комнаты. В нос тут же ударил аромат каких-то пряностей. Пройдя на кухню, Какаши застал там Митсу в довольно забавной обстановке. Девушка возилась у плиты, что-то помешивая и явно суетясь. При этом, правда, напевала какую-то весёлую мелодию. На миг Какаши застыл на месте, с удовольствием наблюдая за ней.

Обернувшись и увидев его, стоящего в дверном проёме, Митсуне от неожиданности вскрикнула, испугавшись, и чуть не выронила ложку.

— Чёрт тебя побери, Хатаке Какаши! — воскликнула она недовольно. — Зачем ты так подкрадываешься?

Он ничего не ответил и, продолжая улыбаться, прошёл на кухню и сел за стол. Митсу, уже успокоившись, спросила:

— Давно ты проснулся?

— Пару минут назад, — ответил он. — Я не слышал, как ты встала.

Эти слова Митсу, по всей видимости, восприняла как вопрос. Она произнесла, продолжая возиться у плиты:

— Я встала пораньше, чтобы отвести Наруто к Микото. Она захотела показать мальчикам тренировку в академии шиноби. Думает, что это им понравится. Не знаю, правда, поймёт ли Наруто вообще хоть что-нибудь? — Она пожала плечами. — Ему же всего два года с небольшим.

— Может, и не поймёт, — ответил Какаши. — Но ему понравится, это уж точно.

Девушку эти слова явно устроили. Она продолжила готовить, как успел догадаться Какаши, карри. Почему ей вдруг захотелось отдать предпочтение именно этому блюду, осталось для него загадкой. Немного погодя тарелка с ароматным соусом и рисом уже стояла перед ним. Митсуне сварила кофе за пару минут и поставила две чашки на стол. Она уже не спрашивала: за время, проведённое вместе, кофе по утрам стало их совместной привычкой.

Быстро позавтракав, они начали собираться на тренировку. Это была обычная, ничем не примечательная тренировка, как и любая другая за последние несколько месяцев. Команда Какаши сперва отправилась на кросс вокруг деревни, а затем попрактиковала ниндзюцу на тренажерах. Капитан с удовольствием отмечал, что его подчинённые в отличной форме, и на секунду его голову даже посетила мысль, а не дать ли всем внеплановый выходной. Но он быстро отбросил её.

«Что-то я совсем расслабился», — ругал себя Какаши.

Вечер подкрался незаметно. Время вообще в последние дни летело с бешеной скоростью, и Какаши оставалось только удивляться этому. Раньше даже самый обычный рутинный день тянулся очень долго и уныло, лениво перебирая стрелками часов. Тяжёлые мысли, воспоминания и образы прошлого растягивали ход времени, делая этим лишь больнее. Но сейчас, когда Какаши уже не мучали кошмары, а его чувство вины забилось в самый дальний уголок сознания, день сменял другой непозволительно быстро.

Сразу после тренировки Митсуне собиралась зайти за Наруто, Какаши же решил сразу пойти домой. Удивительно, как быстро в его голове укоренилась мысль, что квартиру Митсу он теперь называл домом.

Пока он добирался до дома, принимал душ, переодевался, уже успело стемнеть. Митсу встретила его с недовольством.

— Что за заплывы ты там устраиваешь? — постоянно негодовала она, но Какаши лишь виновато потирал затылок.

Вечер шёл своим чередом. Митсу быстро приняла душ сама, а затем искупала Наруто. После ужина она отправилась укладывать малыша, Какаши тоже отправился в кровать, но спать не собирался. Узумаки появилась минут через тридцать, с грозным взглядом прикладывая палец к губам. Так она делала всегда, когда Наруто засыпал не сразу.

— Видимо, этот день и вправду оставил у него массу впечатлений, — шёпотом произнесла она, ныряя под одеяло рядом с Какаши.

Тут же она уложила голову ему на плечо и принялась в задумчивости водить пальцем по его груди. Он прижал её одной рукой и направил взгляд в потолок.

— Я же говорил, что ему понравится, — ответил он.

Он не видел, но знал: Митсу улыбнулась. Она уже прекратила рисовать невидимые узоры у него на груди и обняла его. Неожиданно она повернулась, поднимая голову, и взглянула прямо на него.

— Знаешь, ты ведь совсем другой на самом деле, — прошептала она серьёзно.

— В каком смысле? — Какаши тоже чуть приподнял голову, подмяв под ней подушку, и с недоумением уставился на Митсу.

Она задумалась на секунду, отвела взгляд. Затем спокойно ответила:

— Я давно знаю тебя: видела с Минато, да и он нередко о тебе отзывался. Но ты всегда производил такое впечатление… ну…

Она в задумчивости прикусила губу, видимо, пытаясь подобрать слова. Какаши ухмыльнулся про себя. Он догадывался, что именно хотела сказать Митсуне.

— Не очень приятное, наверное, — не дожидаясь её слов, сказал он.

Она неуверенно кивнула. Затем, вздохнув, выпалила:

— Да вообще, сильно неприятное. Закрытый, весь такой самоуверенный — даже чересчур, — нелюдимый. О, а ещё с таким лицом постоянно ходил, будто…

— Ладно, я понял, понял, — прервал её Какаши.

— Извини. — Митсу виновато улыбнулась. — Ты казался таким… Я не думала, что мы когда-нибудь сможем поладить. А ты… вообще другим оказался. — Она смутилась и опустила голову ему на плечо, пряча взгляд. — Напускаешь на себя этот хмурый, угрюмый вид, прячешь свои эмоции и чувства. На работе оно, конечно, хорошо. Но ведь в жизни можно быть настоящим.

Какаши хотел было себя оправдать. Сказать, что жизнь вынуждает быть таким, что боль, которую он испытывал в прошлом, оказала сильное влияние на его характер; что одиночкой быть проще и надёжнее, что связи с людьми делают слабее, что проявление эмоций приносит немало вреда, а чувства ранят сильнее чидори. В его жизни было столько боли, слёз, крови; он потерял всех дорогих ему людей, видел смерти с раннего детства — всё это и сделало его тем, кем он являлся. В глубине души он хотел чувствовать, хотел простой и счастливой жизни, но знал, что не может на это рассчитывать.

И всё это наложило свой отпечаток на его жизнь и на его характер. Маска, которую он привык носить, настолько прочно срослась с ним, что теперь уже определить, каков он настоящий, было практически невозможно — всё это, все его эмоции или их отсутствие, хладнокровие, безразличие к людям и к жизни, отстранённость — это всё было частью его.

Но объяснять это он счёл пустым и недостойным занятием. Ему не хотелось оправдываться, да и вряд ли Митсу смогла бы понять его. Он знал, что она тоже прошла через войну, но совсем не знал о её жизни до. В академии они не встречались, он даже не помнил её там. Единственное, что их связывало в прошлом — это Минато-сенсей, но даже тогда они никогда не общались и лишь пару раз видели друг друга, ограничиваясь лишь короткими холодными приветствиями.

— Знаешь, ты ведь тоже не такая, какой кажешься на первый взгляд, — внезапно сказал Какаши, вспоминая их самые-самые первые встречи с Митсу.

— О, да? — Она в заинтересованности приподнялась, снова глядя на Какаши своими хитрющими глазами. — И какой же я кажусь на первый взгляд?

— Хм-м, — протянул он в раздумьях, — ну, когда я впервые тебя увидел, то сравнивал с Кушиной, потому что вы сёстры, и на её фоне ты выглядела совсем другой — такой холодной, высокомерной и не такой эмоциональной, как она. Может, даже немного стервозной.

— Очень любопытно. — Митсу ничуть не расстроилась такому описанию своих качеств. — И какая же я оказалась на самом деле? — Её губы растянулись в довольной улыбке.

— По сравнению с тобой Кушина — божий одуванчик, — с улыбкой произнёс Какаши. Митсуне хохотнула. — Ты слишком громкая, слишком взбалмошная, слишком эмоциональная…

— Как много «слишком», — перебила его она, обиженно надув губки.

— …грубая, требовательная, иногда безответственная, часто действуешь опрометчиво, совершенно не думая о последствиях…

— Ну, спасибо за характеристику, капитан, — недовольно буркнула Митсу, глядя куда-то в сторону.

— …но при этом такая сильная и в то же время чувственная, смелая и заботливая, и такая… живая.

Она удивлённо уставилась на него, приоткрыв рот. Какаши и сам не понимал, что на него нашло, но не жалел о сказанных словах. Митсу легонько улыбнулась, но затем снова грустно опустила взгляд, роняя голову ему на плечо. Он почувствовал себя неловко: неужели сказал что-то не то?

— Спасибо, — тихо произнесла она. — Мне приятно, что ты так думаешь. Хоть сама я так не считаю.

— Нам самим тяжело судить себя в полной мере, — спокойно отреагировал Какаши. — Со стороны всегда виднее.

Она ничего не ответила. Спустя несколько минут, когда Какаши уже начал думать, что она уснула, Митсу произнесла:

— Я знаю, что ты неспроста такой. Минато немного рассказывал про вашу команду, ну, а про твоего отца вся деревня знает. Я не оправдываю тебя, — осеклась она, — но могу понять, почему ты такой холодный и бесчувственный, временами даже жестокий. То, через что ты прошёл, и сделало тебя тем, кто ты есть. А я… я всегда была такой, обстоятельства никак не влияли на меня. Я всегда была грубой и вспыльчивой, с самого детства мне было плевать на людей и на их мнение, и я всегда думала лишь о себе. Даже с сестрой я часто вела себя слишком эгоистично.

Она замолчала, будто бы оборвавшись на полуслове. Такое откровение слегка удивило Какаши, ведь раньше они ни о чём подобном не говорили. Сквозь слова он чувствовал, что Митсу больно, словно отчаяние и ненависть к себе отражались в её тоне. И это ему сильно не нравилось.

— Не говори так, — немного нахмурившись, сказал он.

— Но это правда, — так же спокойно отвечала она. — Я…

— Нет, ты не поняла, — перебил он. — Не говори так.

Митсу с недоумением посмотрела на него.

— Как?

— В таком тоне. Ты можешь замечать свои плохие качества, знать о них, пытаться исправить или нет. Но не позволяй себе ненавидеть себя за них.

Она опешила. Глупо уставившись на Какаши, девушка продолжала молчать, видимо, обескураженная его словами. Он так же молчал, считая, что сказал всё, что мог. Хотел бы он сказать ещё, что ему вообще не хотелось, чтобы Митсу ненавидела себя, но слова почему-то не вязались.

— Не тебе говорить такое, — внезапно серьёзно произнесла она.

Отчасти Какаши понял, что Митсу имела в виду, и несомненно была права. Уж кого-кого, а его вряд ли можно было обвинить в любви к себе, скорее наоборот.

— Я могу заниматься самобичеванием, лёжа перед сном, но никогда не запираюсь дома от всего мира, — резонно произнесла она.

Какаши снова безмолвно согласился с ней. Даже ухмыльнулся про себя, насколько тонко она умудряется его подкалывать.

— Подловила, признаю, — почти бесшумно произнёс он.

— У меня не было такой цели, — отмахнулась Митсуне. — Просто тебе бы свои советы слушать самому, а не раздавать другим.

Она слабо улыбнулась. Какаши вздохнул.

— Раздавать советы другим намного проще, чем следовать им самому, — ответил он.

— О, ну конечно. — Митсу демонстративно закатила глаза. — Понимаю.

В комнате повисла тишина. Разговор был словно не окончен, и в то же время у обоих не было ни сил, ни желания его продолжать. Какаши с досадой подумал, что на такой ноте ему будет непросто уснуть, и он снова начал погружаться в раздумья. Но Митсу не дала ему полностью забыться: она прижалась к нему, обнимая и закидывая ногу.

— Не хочу говорить с тобой о такой ерунде, — шёпотом сказала она.

— Перестань. Это не ерунда, а часть тебя. Твоя боль и переживания — это всё ты. Как мне узнавать тебя, если мы не будем об этом говорить?

— А может, я не хочу, чтобы ты узнавал эту часть меня?

Какаши хотел было возразить: ему хотелось, ему было важно знать её всю, но внезапно осознал, что Митсу и так прекрасно понимала то, что он собирался сказать, и по-видимому специально добивалась от него подобных слов. Он лениво вздохнул:

— Ты же сама понимаешь, как это звучит.

Она лишь пожала плечами.

— Всё-то ты знаешь, капитан, — произнесла она, улыбаясь. — Прекрати быть таким чертовски обворожительным.

Он хохотнул от неожиданности. Умение Митсу переключаться с одного настроения на другое и разряжать обстановку до сих пор удивляло его.

— Ну правда, Какаши, — шептала она, — с тобой я хочу забывать обо всех невзгодах и о боли.

Она уткнулась носом в его волосы. Какаши закрыл глаза и расслабился.

— Мне хорошо с тобой, капитан.

Он ощутил её дыхание у самого уха, и мелкая дрожь рассыпалась по телу. Необъяснимый трепет наполнил сердце. Какие-то новые, неведомые доселе чувства захватили его. Всё внутри заныло от желания прижать её к себе — крепко, нежно — и не отпускать. Несколько секунд Какаши боролся с этим, но потом всё же сдался.

Он притянул её, прижимаясь к её телу настолько плотно, насколько это было возможно. Сказать, что чувствовал, словами ему было тяжело, поэтому Какаши поддался ощущениям своего тела.

Он потянулся к ней и легонько чмокнул в губы. Она заулыбалась и в ответ поцеловала его, но уже глубже, легонько прикусив его нижнюю губу. Какаши знал, что так она делала, когда у неё переизбыток чувств. Отстранившись от него, Митсу снова легла к нему на плечо и обняла. Какаши носом уткнулся ей в макушку и закрыл глаза.

— Какаши? — спустя несколько минут произнесла Митсу.

— М-м?

— Какая у тебя самая заветная мечта?

Он опешил. Этот вопрос поставил его в тупик. Он приоткрыл глаза.

— Я не знаю, — честно ответил он.

По правде говоря, Какаши никогда и не задумывался об этом. Если у него и была когда-то мечта, то она осталась в далёком детстве. Настолько далёком, что Какаши уже совсем забыл об этом. Но Митсуне такой ответ явно не устроил, и она недовольно прошептала:

— Как это? Ну, чего ты хочешь больше всего на свете?

Это уточнение, по всей видимости, должно было помочь ему ответить на вопрос, но на самом деле ни капельки не помогло. Он серьёзно задумался.

— Хм-м-м. Хочу всю серию «Приди, приди, Рай». Каждую новую часть, когда она будет выходить, — уверенно ответил Какаши.

Он услышал, как цокнула Митсу.

— Ну не-е-ет, я не о такой мечте, — недовольно сказала она. — О чём-то более… масштабном, что ли.

Какаши не привык, что его спрашивают о чём-то подобном, не привык думать о своих желаниях, и на самом деле не имел понятия о том, чего ему сильно хочется. Хотя, было кое-что, чего он искренне желал.

— Мечтаю больше не терять близких мне людей, — ответил, наконец, он.

Такой ответ явно удивил Митсу. Он почувствовал, как она напряглась. В комнате повисла тишина. Затем он услышал тяжёлый вздох. Митсу посмотрела на него с улыбкой, но взгляд отражал печаль.

— Это… хорошая мечта, — наконец, шепнула она.

— Ну, а ты? Ты о чём мечтаешь?

Митсуне как-то нелепо улыбнулась и отвернулась.

— У меня дурацкая мечта. Несбыточная, — загадочно произнесла она.

— Я заинтригован.

Несколько секунд девушка словно сомневалась, произносить ли вслух то, что у неё на уме. Она задумчиво покусывала губу.

— Ладно, скажу, так и быть, — сдалась она. — Только не смейся, и не говори, что это бред — я и сама знаю. — Она выдохнула и набрала побольше воздуха, затем выпалила: — Я хочу возродить свой клан.

Какаши опешил. Он ожидал чего угодно, но только не этого. Да, это действительно было похоже на бред. Какаши смутно представлял, как это возможно и возможно ли вообще. Он уже открыл рот, собираясь уточнить, но так и не смог сформулировать вопрос. Это признание свалилось на него словно снег на голову.

— Я знаю, знаю, — уныло произнесла Митсу, видя его реакцию, — звучит по-дурацки. Но надежда есть. По крайней мере, Минато дал мне это понять. Он рассказал, что не все Узумаки погибли, где-то в мире они есть, я это точно знаю, — с непоколебимой уверенностью в голосе сказала она. — Конечно, это только мечты, но…

Митсу замолчала. Она словно хотела сказать что-то ещё, но то ли не знала как, то ли сомневалась, стоит ли.

— Откуда сенсей мог это знать? — с недоверием спросил Какаши.

— В архивах есть документы о клане Узумаки, — ответила девушка. — Минато обещал мне помочь, дать доступ к архиву, если я вступлю в Анбу. Но…

Она не закончила. Всё было и так понятно. Минато не успел ей помочь.

Митсу откинулась на подушку и сделала глубокий вдох. Какаши чуть приподнялся и посмотрел на неё. Она выглядела грустной. До него внезапно дошло: «Так вот почему ты захотела вступить в Анбу. Да уж, сенсей, ты хитрец».

— Дурацкая мечта, — наконец произнесла она. — Глупо было думать, что она когда-нибудь осуществится.

Какаши хотел было утешить, сказать, что это не так, но это звучало бы так неправдоподобно, что он решил промолчать. Он знал, что даже если и скажет что-то подобное, Митсу всё равно поймёт, что он не думает так на самом деле.

— Знаешь, — шептала Митсуне, — я прекрасно это понимаю. Но всё равно не могу выбросить это из головы. Найти кого-нибудь. Познакомиться, пообщаться. Ну, или хотя бы узнать, насколько это возможно. Ты же можешь мне помочь?

— В смысле? — не понял Какаши. Этот вопрос ввёл его в ступор.

Митсу резко приподнялась и посмотрела прямо на него. У неё горели глаза, а губы растянулись в довольную улыбку. «О нет», — подумал Какаши. Он знал, что этот взгляд не сулит ничего хорошего.

— Доступ в архив Анбу есть только у капитанов, — заговорщически начала она. — Я хочу, чтобы ты поискал там документы, касающиеся моего клана.

Она снова легла, повернувшись к Какаши. Тому эта идея не казалась такой уж замечательной. Он в принципе не любил бумажную работу, а уж копаться в архивах и подавно. Митсу, видимо поняв его настрой, тут же состроила щенячий взгляд.

— Я знаю, что многого прошу. — Её голос звучал опечалено. — Но мне некого больше просить. Я всего лишь хочу узнать хоть что-нибудь, хоть какую-нибудь, даже самую незначительную, информацию.

Какаши должен был ответить отказом — он знал, что так будет правильно. Чутьё подсказывало ему, что эта затея не кончится ничем хорошим. Ему уже было кое-что известно о клане Узумаки — он не просто пропал, он был уничтожен. И Какаши подозревал, что Коноха принимала в этом если и не прямое, то как минимум косвенное участие.

Конечно, это были лишь его догадки, но их было достаточно, чтобы сомневаться в идее передачи спорной, в какой-то степени даже опасной информации в руки Митсуне. Воображение Какаши живо нарисовало возможные последствия этого.

Но её взгляд…

«Ну, и что мне делать? — думал Какаши. — Ох, Митсу…»

— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, — затараторила она. — Я буду по гроб жизни тебе обязана.

— Да не нужно мне ничего, — выдохнул Какаши. — Я просто не хочу в этом копаться. Не люблю дела давно минувших дней.

— Ну, может, тогда дашь допуск мне? — предложила Митсу.

Какаши вздрогнул. Наверное, эта идея была ещё хуже. Мало того, что Митсу могла найти там информацию, которая ей не понравится, так ещё и Какаши за это по головке не погладят. Допуск в архивы простых служащих был под запретом. Конечно, иногда случались исключения, но это было так редко, что о них никто обычно не упоминал. Какаши смутно понимал, на что рассчитывал сенсей, когда обещал Митсуне документы. Только если он планировал воспользоваться своим положением Хокаге.

— Не могу, — ответил Какаши. — У меня нет таких полномочий.

Митсу поникла. Она выглядела сдавшейся.

— Ну, что ж, ладно, — прошептала девушка.

Какаши вздохнул. Его словно разрывало изнутри. Он видел, как горели её глаза, как вздрагивал от возбуждения голос, когда она говорила о своём клане. Он раньше и понятия не имел, что Митсу так горела этой идеей — узнать что-то о клане Узумаки. И это стало для него сюрпризом.

Ему хотелось ей помочь. Один только вид такой Митсуне — воодушевлённой, окрылённой — заставлял его сердце млеть. И он сдался. Позволил чувствам взять контроль над разумом.

— Ладно, хорошо. Я обещаю посмотреть. Но не гарантирую, что найду хоть что-то.

Митсуне встрепенулась. Она подскочила и повалилась на Какаши, обнимая его. Он не верил, что согласился на это, и знал: он об этом ещё пожалеет.

***

Несколько недель пролетели, как пара дней. Какаши полностью погрузился в трудовые будни, не забывая, однако, об обещании, данном Митсу. Разведывательных миссий стало на порядок больше, и иногда им даже встречалось сопротивление. В первый раз при встрече с врагами он решил дать Итачи шанс расправиться с ними, и тот справился на отлично. Какаши даже не удивляло, с какой лёгкостью Учиха убивал врагов. К счастью, Митсуне на этих миссиях с ними не было, поэтому он практически не чувствовал укол совести.

«Я выполняю свою работу», — убеждал он себя, и вполне успешно.

После очередной тренировки Хатаке решил-таки отправиться в архив на поиски информации о клане Узумаки. Он нехотя побрёл по коридору, ведущему туда. Желания копаться в бумажках по-прежнему не было ни малейшего.

«Я достаточно знаю эту чертовку. Если я не исполню обещание, она сама проникнет в архив. Используют свою печать маскировки и вломится без спросу. И тогда уж как пить-дать влетит всем. Лучше уж я спокойно сам всё узнаю», — рассуждал Какаши.

— Хатаке-сан, нечасто вас встретишь здесь, — удивлённо сказал служащий архива.

— Мне нужна информация о прошлых нападениях Ивы на Коноху, — быстро соврал Хатаке.

Служащие Анбу, несомненно, были осведомлены о том, что его команда уже многие месяцы работала с лазутчиками из Деревни Скрытого Камня, поэтому вопросов не возникло. Да и Какаши всегда пользовался большим доверием и уважением, поэтому его впустили без проблем.

Стоило только ему увидеть расстилающиеся перед ним ряды стеллажей, набитых папками, как настроение резко пошло на спад. Какаши уныло вздохнул.

«Вот дёрнул же меня чёрт согласиться на это безумие, — уныло думал он, изучая документы на одном из стеллажей. — Повезёт, если управлюсь за пару суток».

К его облегчению, все документы были отсортированы по дате, и, прикинув примерную дату уничтожения клана Узумаки, Какаши направился к нужному стеллажу.

Пришлось изрядно потрудиться, чтобы найти нужную папку. Она была такой тоненькой, что заметить её было практически нереально, но к счастью, Какаши был достаточно внимательным. Он осторожно достал её из общего скопа и раскрыл.

Внутри были лишь несколько уже пожелтевших бумажек — приказы и отчёты. Какаши сразу раскрыл первый.

«День первый, — гласил заголовок. Какаши продолжил читать. — 13882. Обнаружены документы о техниках фуиндзюцу и медицинские свитки. Тела сожжены в 20:42. Объявлено преследование бежавших Узумаки».

На этом первый отчёт заканчивался. Какаши ужаснулся. Он догадывался, что означала эта цифра в самом начале. Перевернув страницу, он приступил к чтению второго листа.

«День второй. Пойманы и обезврежены 4600. Ещё 231 взяты в плен. Важных сведений при них не обнаружено. Продолжаем допрос пленных».

С каждой прочитанной строчкой Какаши всё больше убеждался в том, что затея и вправду была глупой.

«День третий. Найдено 30 детей в тайных проходах под Деревней Скрытых Водоворотов. Ценных сведений при них не обнаружено. Обезврежены и сожжены в 14:41».

Какаши закрыл папку и сделал глубокий вдох. Он поймал себя на мысли, что даже для него это было чересчур. Немного отдышавшись, он снова раскрыл папку и начал читать последний отчёт.

«День четвёртый. Найдено ещё 740 бежавших. Восемь медицинских свитков при них. Цели обезврежены и сожжены. Около двух сотен бежавших скрылись в неизвестном направлении, найти их не представляется возможным. Передаём цель по выслеживанию сбежавших шиноби из И. Возвращаемся в Коноху. Все ценные свитки и пергаменты отправлены с самым быстрым агентом сразу в Корень».

Какаши заскрипел зубами. Все его самые страшные опасения относительно клана Узумаки подтвердились всего лишь несколькими старыми бумажками. Даже догадывался, кто мог организовать подобное. Он перевернул на самую первую страницу с приказом, чтобы убедиться в своих догадках.

«Подписано — Данзо Шимура».

— Твою мать… — выругался вслух Какаши.

Он закрыл папку и уставился куда-то вдаль, пытаясь придумать, что ему делать.

«Чёрт, сенсей, ты действительно хотел показать Митсу это?» — негодовал он.

Все изъятые свитки и знания клана Узумаки наверняка всё ещё хранились в Корне. Какаши мысленно выругался раз сто. Он даже представить себе не мог, что вытворит Митсу, если узнает об этом. И тем более думать не хотел о том, что с ней сделает после этого Данзо. Нет, показывать ей это определённо было нельзя.

«Придётся соврать», — решил Какаши.

Но на сердце было неспокойно. Коноха была причастна к уничтожению клана Узумаки — и хотя Какаши догадывался об этом, всё же видеть перед собой прямое подтверждение этому было подобно удару ножом в спину.

«Митсу говорила, что там должны быть имена выживших!» — вспомнил он.

Он ещё раз пролистал папку, перечитав внимательнее, но не встретил ни одного имени. Его смутила странная формулировка: «Передаём цель по выслеживанию сбежавших шиноби из И.», и он решил, что если этот список и существует, то он, должно быть, либо в Корне, либо вообще не в Конохе.

Сначала Какаши решил было оставить папку о клане Узумаки на месте, но потом передумал. Он переживал, что существует риск того, что Митсу решит сама проверить, даже если Какаши соврёт ей. Воображение живо нарисовало крушащую всё налево и направо Узумаки и полыхающие стеллажи с документами. И хоть ему не хотелось в это верить, он всё же решил перестраховаться.

Какаши покачал головой, отгоняя нахлынувшие на него ужасные мысли. Нет, оставлять здесь документы тоже было нельзя.

Он, конечно, мог бы их уничтожить, и это было бы, наверное, лучшим вариантом. Но если бы это вскрылось — а это бы вскрылось, — отвечать ему пришлось бы головой. В Анбу с этим было очень строго. Какаши сразу дали понять, что даже за непреднамеренное уничтожение важных документов следует лишь одно — казнь.

Он поймал себя на том, что сильно нервничает. Складывающаяся ситуация ему категорически не нравилась. Тревожные мысли и страхи, от которых он уже успел отвыкнуть, снова обрушились на него, слишком красочно рисуя в воображении ужасающие варианты возможного будущего. На секунду он попытался взять себя в руки, выдохнул, думая, что это лишь его сомнительные предположения, которые с действительностью имеют мало общего. Но мимолётное спокойствие сгинуло, и тревога снова удавкой сдавила грудь, заставляя сердце биться быстрее.

Вечер уже был в самом разгаре, и Какаши принял единственное, казавшееся ему правильным, решение. Он спрятал папку под жилет и, восстановив дыхание, направился к выходу. Попрощавшись со служащим, он помчался к себе домой.

Единственное, до чего додумался его воспалённый мозг — это спрятать документы на время. Уверенность в том, что девушка решит сама проверить архив, стала абсолютной, хоть это и разочаровывало его. До этого момента папка будет храниться у него. А потом он вернет её на место. Этот способ сохранить тайну и защитить Митсуне казался ему единственно верным.

Он зашёл в дом, от которого успел отвыкнуть за несколько месяцев. Всё здесь казалось ему почему-то серым. Какаши прошёл в свою комнату и прикинул, куда можно спрятать папку. Риск нарваться на обыск был невелик, и всё же Хатаке переживал. К сожалению, он не обзавёлся достойным тайником, так как необходимости прятать что-либо у него никогда не возникало.

Он огорчённо вздохнул, садясь на кровать. Прикинул, какие варианты у него есть. Прятать в тумбочку или под матрас было бы слишком наивно. Хоть он с трудом мог представить, кому захотелось бы порыться в его квартире, однако, он спокойнее себя ощущал бы, если бы документы были бы спрятаны как можно надёжнее. Так, чтобы это было неочевидно и не бросалось в глаза.

«Положить в пакет и приклеить под кровать? Может, лучше на кухню, под стол? Между стопками одежды? Нет, слишком ненадёжно. В какую-нибудь книгу? Нет, это очевидно».

Он перебирал варианты, но так ни на одном не остановился. Какаши лёг на кровать и закрыл глаза. Похитить документы из архива… Как он решился на это? Неужели риск лишиться в лучшем случае работы, а в худшем — головы, был оправдан?

Не придумав ничего более надёжного, Хатаке завернул папку в пластиковый мешок и отодвинул шкаф. Он приклеил пакет к задней стенке шкафа и придвинул на место.

Уже стемнело. Митсу наверняка уже задавалась вопросом, где он, поэтому Какаши как можно скорее отправился к ней.

«Завтра нужно будет переговорить с дежурными, — размышлял он по пути. — Отдать распоряжение, чтобы сразу доложили лично мне, если Митсу заявится в архив».

— Ты долго. — Митсу встретила его волнением. — Тяжёлая тренировка?

Какаши прошёл в её комнату и начал снимать с себя тренировочную одежду.

— Не совсем, — ответил он, стягивая штаны. — Я был в архиве.

После этих слов Митсуне заметно напряглась. Но несмотря на любопытство она не произнесла ни слова, дожидаясь, когда Какаши заговорит сам.

— Я быстро схожу в душ, и мы продолжим этот разговор, — положив руку ей на плечо, произнёс он.

— Ты серьёзно? — сразу возмутилась она.

Какаши постарался изобразить самую невинную улыбку. Он всё же убедил Митсу, что ему нужно помыться после трудного дня, и отправился в душ.

Конечно, он оттягивал время, чтобы лучше обдумать ложь, которую скажет. Немного расслабившись, он, наконец, решился.

На столе его ждал ужин. Митсу уверила его, что они с Наруто уже поели. Она села напротив Какаши и в ожидании сложила ладони замком. Какаши подловил палочками лапшу.

— В общем, — прожевав, начал он, — я там копался несколько часов.

Он сделал паузу, чтобы съесть ещё порцию лапши. Внутри начинало нарастать волнение, но Какаши казалось, что он с ним справляется.

— И не нашёл ничего, связанного с кланом Узумаки, — быстро соврал он и снова принялся за еду.

Выражение лица Митсуне в момент изменилось с заинтересованного на обескураженное. Несколько секунд она сидела, не двигаясь, и смотрела на Какаши. Затем выдохнула и повернула голову в сторону.

— Ты уверен? — не смотря на него, спросила она.

— Да. Я перепроверил, — снова солгал Какаши.

— Но как же… Минато говорил, что документы есть. — Её взгляд забегал по комнате словно в поисках ответа. — Ты думаешь, он меня обманул?

— Не знаю. — Какаши покачал головой. — Может, они были. А может, он просто хотел тебя заманить на службу? Ты же сама говорила, что он предлагал.

— Да, но… — Митсу задумалась. — Это на него не похоже.

Какаши промолчал. Она была права: сенсей никогда бы не солгал, чтобы добиться цели. Использовал бы имеющиеся рычаги — а они у него, как выяснил сегодня Какаши, действительно были — но настолько явно врать он бы не стал.

Вдруг его обуял страх, что Митсу не поверит ему. Он ещё раз прокрутил в голове свои слова и поведение последние несколько минут, и осознал, насколько подозрительно и неправдоподобно он себя вёл. От этой мысли ему словно перехватило дыхание. Но девушка лишь грустно вздохнула.

— Жаль, конечно. Видимо, мечте всё-таки не суждено сбыться.

Она улыбнулась, но эта была улыбка человека, который потерял последнюю надежду.

Какаши быстро доел и убрал за собой посуду. Вечер плавно перетекал в ночь. Митсу отправилась укладывать Наруто. Какаши, не говоря ни слова и стараясь даже не смотреть на неё, отправился в постель. Он лёг и сразу же отвернулся к стене, пытаясь уснуть как можно скорее. Закрыл глаза и принялся считать в уме, чтобы отвлечься от мыслей, но то и дело сбивался.

Через какое-то время он услышал тихую поступь Митсу. Она легла с ним рядом и тихо спросила:

— Какаши, ты спишь?

Он не ответил, выравнивая дыхание и стараясь звучать как можно убедительнее. Митсу вздохнула и, легонько поцеловав его затылок, обняла сзади. Она подумала, что он уже уснул. Этого он и добивался. Какаши был уверен, что она ещё вернётся к этому разговору, но он хотел всеми путями избежать этого.

Чувство вины пришло не сразу. Оно накатывало волнами в течении всего вечера — с каждым новым прикосновением Митсуне, взглядом, словом. Она обнимала его, а у него внутри всё словно съежилось. Вина застряла комом в горле, въедаясь лишь сильнее с каждой попыткой проглотить. Какаши уже был знаком с этим чувством. Ему уже приходилось предавать близких.

Он уснул с тяжёлыми мыслями. Спал он без кошмаров, но чутко и беспокойно, просыпаясь от малейших шевелений Митсу.