Глаза не успели привыкнуть к темноте, Дилюк видел лишь тёмный силуэт в паре метров от себя. Кэйа постучал с просьбой поговорить, и вот они оба в коридоре, но никто не может проронить и единого слова. Их сдерживало чувство какой-то незавершенности. Будто необходимость сделать что-то, прежде чем наконец поговорить. Дилюк закрыл глаза, доверяясь лишь слуху. Он делает шаг вперёд и тут же слышит совершенный шаг в ответ. Ещё один шаг — эхом раздается шаг Кэйи. Следующие два шага Дилюк совершает быстро, уже зная, что ждёт через мгновение. Они сталкиваются в объятии.
Если в детстве они обнимались в тёмном коридоре захлёбываясь от слёз, теперь они сжимали друг друга, крепко хватаясь за плечи, с совершенно сухими глазами. Они оба чувствовали пустоту, гнетущую безысходность от потери города. Города, что был важен скорее из-за прошлого. Прошлого, в котором они были рядом, прошлого в котором они были друг у друга. Прошлое, за которое так упрямо держался Дилюк, дав клятву в память об отце хранить город. Прошлое так и осталось позади, в нём же теперь навечно погиб в огне Мондштадт. Остались только они сами, в конкретном настоящем в совершенно непонятном будущем. И что бы не было в прошлом, сейчас они как никогда были друг другу нужны. Ни у одного из них пока не хватило бы сил сказать это вслух — ты нужен мне. Но слова заменило это молчаливое объятие в темном коридоре.
— Может, сходим к реке?
Кэйа спросил тихо, почти шёпотом.
— Хорошо.
Будто в трансе, они прошли по винокурне, возле лестницы под ногами вновь хрустнули осколки вазы, но звук потерялся где-то на фоне. Снаружи их встретило мягкое лунное свечение. Они так и не проронили и слова пока шли к воде, краткий диалог из двух фраз так и остался последним, что они успели сказать друг другу. Дилюк был погружен в мысли о сне, что посетил его этой ночью, далёкие отголоски детства и мелодия губной гармошки всё ещё продолжали блуждать в его голове. Не сговариваясь, они сели на сырую от ночной росы траву возле берега. От воды повеяло ветерком свежей прохлады, вокруг застрекотали сверчки. Будто несколько часов назад и не было никакой опасности, и всё это не могло погибнуть в огне. В лицо вдруг вновь дыхнуло жаром пожара. Дилюк закрыл глаза и сделал медленный вдох и выдох. Воспоминание исчезло. Он обратил взор к реке. В этой реке они в детстве запускали кораблики и освежались в жаркие летние дни. На этом берегу они постоянно собирали лилии Калла, Кэйе очень нравился их запах. А на том островке посреди воды, они проводили первые тренировки, после получения глаза Бога. В голове вновь раздался голос Кэйи, полный восторга, когда у Дилюка наконец начало получаться создавать пламя. Дилюк повернул голову к сидящему от него с левой стороны Кэйе. Он постучал, чтобы предложить поговорить, а теперь продолжает молчать, задумчиво смотря куда-то в мирно текущие воды реки. Тогда Дилюк наконец понял, к чему был весь этот длинный сон с обрывками детства. Это было эхо его тоски. И тогда он заговорил первым.
— Я скучаю по дням, когда мы доверяли друг другу. Пусть порой мне и кажется, что на самом деле ты никогда мне не доверял.
— Я всегда доверял тебе, просто...
— Просто бесконечно врал с самого детства.
Кэйа не нашёл что ответить. Диалог будто с самого начала зашёл не в то русло.
— Ты ведь знаешь, как я попал на винокурню.
— В ночь сильного шторма твой отец оставил тебя неподалёку.
— Да. Мне было непросто освоиться здесь, но Винокурня так тепло приняла меня, что я начал чувствовать себя здесь своим. Но прошлое нагнало меня в день, когда нас посвятили в рыцари. Отец вернулся и напомнил, кем я на самом деле являюсь здесь. Чужак, которому просто повезло. С тех пор я и стал превращаться в шпиона.
Дилюк замер, внимательно слушая. Да, Кэйа уже рассказывал о своём шпионстве, но прежде никогда не говорил, как и когда это случилось. Но только начав говорить, Кэйа вновь замолк. Он повернул голову в сторону Дилюка. Их взгляды цепко встретились.
— Дилюк, я тоже скучаю по тем дням, и я хочу попробовать их вернуть, если на это есть хоть ещё один шанс. Я отвечу на любой твой вопрос. Спрашивай что угодно. Больше никакой лжи, никаких недомолвок. Только правда.
В неверии, Дилюку на мгновение показалось, что он забыл, как дышать. В голове одновременно крутилось больше сотни вопросов, но он никак не мог выбрать, с какого стоит начать. Они всё продолжали смотреть друг другу в глаза. Вернее, Кэйа мог смотреть лишь одним, как и Дилюк мог созерцать лишь один глаз Кэйи. Тогда первая просьба пришла сама собой.
— Покажи мне свой правый глаз.
Кэйа в удивлении вскинул брови.
— Что?
— Что? Сам только что сказал, могу просить о чём угодно.
— Я просто думал.. Хорошо.
Быстрым движением, он буквально сорвал с лица повязку, теперь глаз скрывали лишь несколько обгоревших прядей волос. Кэйа не успел убрать их сам, Дилюк протянул руку и осторожно собрал их в сторону, и увидев желаемое, так и забыл её убрать. Волнующая его с детства тайна наконец была раскрыта. Тайна оказалась зрачком-звездой, что делал глаз Кэйи практически чёрным, синей радужки будто и не было, а белок был едва заметен лишь по краям. Не знай Дилюк, что второй зрачок Кэйи такой формы, он бы и не догадался, что эта чернота могла быть звездой.
— Рождённые после катастрофы не попали под влияние проклятия, но из-за этого дефекта я боялся, что стал исключением. Альбедо смог развеять мои сомнения. Но повязка за годы вошла в привычку? Не знаю, смогу ли я однажды снять её насовсем.
— Ты можешь им видеть?
— Да. На ярком свету больновато, зато в темноте я им вижу просто отлично.
Кэйа прикрыл левый глаз, оставляя глаз с огромным зрачком открытым и чуть склонил голову в сторону Дилюка.
— Сейчас, например, вижу каждую веснушку на твоём лице.
Дилюк же по вине данного движения вспомнил, что его рука всё ещё покоится на чужой голове. Он медленно отвёл её в сторону, пряди снова прикрыли глаз. Кэйа тихо усмехнулся и вновь отстранился назад.
— Спасибо, что показал. Я правда очень хотел его увидеть. И я солидарен с Альбедо.
— Альбедо? О, ты вероятно как-то узнал о той картине.
— Да. Он предлагал мне взглянуть, но я отказался. Хотел в первый раз увидеть вживую.
— А солидарен это значит?..
— Значит, что это красиво.
Кэйа, мягко улыбнувшись, кивнул ему, возвращая повязку на глаз.
— Ещё вопросы?
— Что на самом деле произошло в ночь твоего задержания?
— Вот этого вопроса я в первую очередь и ждал.
Кэйа вздохнул, чуть задумавшись.
— В последние месяцы по ряду причин я всё больше сомневался, думал о том, как порвать с прошлым. Но, как последний идиот, всё не решался сделать выбор. По итогу меня выручил отец.
Последние слова были сказаны с усмешкой, но и с заметной болью. Кэйа приподнял край рубашки и провёл пальцами по белому шраму.
— Это... Значит там на утёсе, это он ранил тебя?
— Да. Как сказал, на память. Чтобы я никогда не забыл. Я годами выполнял его поручения, чтобы при первой возможности от меня просто избавились. Никакая я не надежда Каэнриах. Внутри я остался наивным ребёнком, который, не смотря на всю заботу вокруг, вспоминает лишь родные, пусть самые жёсткие в мире руки.
Кэйа тяжело выдохнул.
— Если говорить кратко, после того как мы с тобой разлучились на выходе из города, я пошёл на пристань. Там же я получил сообщение от отца, он ждал меня на утёсе. Я пришёл к нему, и пока мы говорили, один из его людей напал на рыцаря и обронил мою накидку и книгу с планом города, тем самым раскрывая мою правду. Дальше ты знаешь, рана, Джинн, тюрьма. В общем-то и вся история.
— Почему ты не сказал мне раньше? Зачем были эти увиливания в тюрьме?
— Я хотел откровенно поговорить с тобой сразу после задержания. Отправил ту записку через Лизу. Ты не пришёл. И пока я сидел там в ожидании тебя, то подумал, что не заслуживаю прощения, как и не заслуживаю спасения. Я заслужил лишь место в сырой тюрьме. В этом месте я впервые оказался свободен от лжи.
— Значит это ты имел в виду под свободой.
— Да.
Дилюк прижал ноги к себе и упёрся в них подбородком.
— Я жалею, что не пришёл в тот же вечер, как получил от тебя первую записку. Мне стоило оставить свою гордость. Я ведь уже с того момента понимал, что нападение совершил не ты.
— Мне тоже стоило начать говорить сразу, когда ты наконец пришёл. Быть может тогда...
Он не договорил, но оба прекрасно понимали, что именно он хотел сказать. Возможно тогда удалось бы уберечь Мондштадт.
— Ты думаешь твоё заключение и пожар связаны?
— Слишком большое совпадение. Если за уничтожением города и впрямь стоит он, думаю да. Чтобы так просто от меня избавиться, лишаясь своего человека в Мондштадте? Сначала я думал, что город им просто больше не нужен, но теперь...
Кэйа говорил хладнокровно, но Дилюк чувствовал, как на самом деле это его ранило. Сильнее чем повернутый кинжал. Он сжал руки в кулаки.
— Если бы я только знал. Я бы не позволил себя ранить, я бы...
— Ты не мог знать. И об этом уже бесполезно жалеть. К тому же, за время твоего заключения произошло ещё несколько событий. Пока не знаю, как именно, но я уверен, что они тоже связаны с пожаром.
— Расскажи мне.
— У Фатуи пропали двое их дипломатов, а вскоре убили ещё и девушку из их рядов. Она умерла прямо у меня на глазах. Фатуи закатили скандал, но вскоре, что-то случилось и они отозвали свои обвинения.
Кэйа перебил его:
— Только сейчас я осознал, что во время пожара я не видел никого из Фатуи.
Дилюк кивнул.
— Потому что сразу после происшествия с дипломатами они покинули город. Все до единого. Но это еще не всё. Я уверен, что у всех трёх дипломатов были глаза Порчи, и...
Дилюк замолк и через мгновение осознал, что его начало немного трясти, когда Кэйа коснулся рукой его плеча.
— И? Я внимательно слушаю.
— Мой глаз Порчи тоже пропал. И тот, кто украл его, сделал так, чтобы я узнал об этом. Он хотел, чтобы я узнал о его существовании.
Кэйа заметно помрачнел.
— Поэтому ваза разбита? Ты хранил глаз Порчи в вазе?
Дилюк кивнул.
— Её разбил не вор, а я сам. Это произошло случайно.
— Плевать на вазу. Что ты имел в виду, когда сказал, что вор хотел, чтобы ты узнал о его существовании?
— Он подменил мой собственный ключ от таверны на дубликат. Я ни на минуту не расстаюсь с этим ключом, значит он как минимум дважды заставал меня спящим. И я заметил подмену только после того как он подослал Диону... Это история уже отдельная. Я думаю, он хотел внушить мне страх. И говоря откровенно, у него ненадолго получилось.
— Фатуи, глаза Порчи, ещё и этот вор...
— Я называю его Тень.
— Хорошо, Тень. Как много я упустил, сидя в той сырой комнате.
— Не могу пока найти логического объяснения, но я уверен, что именно Тень напрямую замешан в пожаре.
— В тебе говорит интуиция. Думаешь, если раскрыть Тень, все кусочки сразу встанут по местам?
— Да.
— Тогда, я доверюсь твоей интуиции. У тебя есть план?
— Нужно будет наведаться в город и найти эпицентр пожара. Пусть город и сгорел, но пока мы не знаем точную причину, расслабляться точно нельзя.
— И мне можно будет с тобой?
— Мне кажется, очевидно, что я и так тебя зову?
— Даже не смотря на мои шпионские корни?
Он отшучивался, но Дилюк чувствовал словно некое обязательство, напомнить кем Кэйа теперь является.
— Ты оставил их позади. По крайней мере, я надеюсь, что это правда. Но как ты сам сказал, теперь ты свободен. Вся жизнь теперь лишь в твоих руках. К тому же, всего за вечер, ты из шпиона стал героем.
— Я всё равно должен рассказать всем правду.
— Не думаю, что это необходимо.
— Тебя что, подменили?
— Нет. Тебе стоит рассказать обо всем Джинн, Розарии. Эмбер. Возможно Эоле и Альбедо. Но абсолютно каждому, твою истинную историю знать не обязательно. Пусть твоей судьбой распоряжаются лишь те, кто тебе близок.
— А ты сам как думаешь?
— М?
— Какая судьба мне уготована?
— Такая, какую себе захочешь ты сам.
Кэйа ответил ему задумчивой улыбкой, с едва считываемой печалью, и тихо произнёс:
— Хотелось бы верить, что ты прав.
Они снова надолго замолчали. Погруженный прежде скорее в мысли, Дилюк вдруг обратился к своим чувствам. Что подарил ему этот короткий диалог? Всё ощущалось как начало покоя. Он больше не один, Кэйа наконец откровенен с ним, они на одной стороне. Глубоко внутри искренне хотелось вновь ему довериться, полностью открыться, как то было когда-то давно. Но хотеть, не значит сразу вновь полностью доверять. Однако, Дилюк чувствовал, что открыт к этой возможности.
Лишь бы Кэйа и вправду тоже этого искренне хотел. И если бы Кэйа тоже...
Дилюк тут же отбросил эту мысль в сторону. Но он почувствовал, как голос разума наконец начал становиться его собственным, а не голосом отца. Или то был голос его сердца, как говорила прежде Аделинда? Ведь голос желал обратиться к глубоко скрытой чувственности. Стать самим чувством. Дилюк тихо сказал:
— Я... Я рад что нам наконец удалось поговорить.
Кэйа в согласии кивнул и так же тихо спросил:
— У меня есть ещё хоть один шанс?
— Шанс на что?
— Чтобы такая ночь не была последней?
Дилюк склонил голову, сдерживая чуть печальную улыбку.
— У тебя все шансы мира. Зависит только как ты ими воспользуешься.
Он поднялся с земли.
— День был... Тяжёлым. Нам всё же нужно хотя бы немного поспать.
— Да. Иди. Я ещё немного посижу. Хочется просто смотреть на луну, слушать ветер. Я скучал по этому.
Дилюк кивнул ему и одинокой фигурой направился обратно в сторону винокурни. Голова была пустой. Только громко стучало сердце.
***
Казалось, что он только раз моргнул, а уже наступило утро. Солнце мягко освещало комнату своими лучами, играя световыми зайчиками на потолке. Пальцы сами нащупали часы в одном из карманов. Семь утра. Не слишком рано, но ещё и не слишком поздно. Состояние было безмятежно-ленивым, хотелось закрыть глаза и ещё какое-то время полежать в постели. Повернув голову на подушке, носа коснулись волосы, пропитанные запахом гари. Дилюк резко сел на постели. Запах мгновенно вывел его из не до конца проснувшегося состояния.
Вчера был пожар. Мондштадт полностью сгорел. Но Кэйа сумел спасти его окресности. Кэйа. Кэйа.
Кэйа тоже должен быть на винокурне, а точнее прямо за стеной. Впервые за столько лет. Если только он не передумал и не решил сбежать, пока выдалась такая возможность. Босыми ногами Дилюк коснулся пола и вскоре найдя тапочки, направился ко входу в соседнюю комнату. Но в тот же момент с нижнего этажа раздалось:
— Ты не меня собирался искать?
Кэйа помахал ему с нижнего этажа.
— Решил, что я сбежал?
— Были лёгкие опасения.
Достигнув последней, если начинать пересчет сверху, ступеньки, Дилюк остановился, замечая перемены — осколки вазы пропали. Кэйа махнул плечами.
— Как бы ни была печальна судьба данной вазы, от её останков пора было наконец избавиться.
Вместе с мыслями об осколках, к Дилюку вернулись воспоминания о разговоре прошедшей ночью. Он рассказал Кэйе о краже глаза Порчи, а им вероятно скоро придётся делиться информацией с рыцарями, дабы объединить силы в расследовании. О глазе Порчи Дилюка не должны были узнать, и уж тем более, о факте его пропажи.
— Кэйа.
— Да?
— Говоря о моём глазе Порчи... Его существование и пропажа должны остаться между нами. Я сам хочу с этим разобраться, никого не вмешивая.
— Мне это показалось и так очевидным?
— Хорошо.
Дилюк прошёл к столу, что оказался уже накрыт к завтраку на две персоны. На тарелках были филигранно выложены кусочки запечённой рыбы и овощи на шпажках. Неожиданная забота практически пробила Дилюка на улыбку. Практически.
— Ты вовремя встал, я как раз закончил с завтраком. Чай, кофе, сок?
— Спасибо, думаю, сегодня стоит начать с кофе. Откуда рыба?
— После того как ты оставил меня у реки, в определённый момент меня посетила идея о ночной рыбалке.
Рыба, осколки, завтрак. И время только семь утра. Напрашивался очевидный вывод.
— Ты ведь так и не ложился?
Кэйа махнул головой.
— Понял, что всё равно не смогу уснуть, так что потратил время с пользой, как только мог.
Помимо рыбалки, Кэйа судя по всему в реке и вымылся. Не зная подробностей, было бы трудно сказать, что совсем недавно этот человек сидел в тюрьме, прошлым вечером продирался сквозь горящий город, затем создав ледяные стены вокруг него, так ещё и с тех пор не спал. Настолько бодро, свежо и чисто он выглядел, особенно на контрасте с ночными посиделками возле реки. На этом же контрасте Дилюк осознал, насколько всё ещё помято выглядел он сам. В лёгкой неловкости от своего внешнего вида, он сел за стол. Разлив по чашкам кофе, напротив него сел и Кэйа. Если бы Дилюку месяц назад кто-то сказал, что они с Кэей так мирно будут вместе завтракать на винокурне, он бы попросту не поверил. Однако это происходило.
— А, точно. Пришло письмо от Джинн. Уже есть какие-то новости по поводу пожара, она попросила нас явиться в особняк Гуннхильдр.
Помимо некоторой собственности на территории Мондштадта, ныне сгоревшего, у каждого из рода аристократов был свой собственный фамильный особняк. Гуннхильдр не были исключением. Расположенное неподалеку от Тернового порта, их фамильное гнездо рода славилось простой, но изящной архитектурой, в сочетании с скрупулёзно подобранным белым камнем в качестве облицовки. Когда-то фамильный особняк был и у Рагнвиндров. Однако, после постройки винокурни, Крепус практически позабыл о нём, а Дилюк после смерти отца и вовсе продал. Особняк никогда не был для него домом, отчего не было и сожалений.
Поход до особняка занял чуть более часа, больше времени прошло пока Дилюк приводил себя в порядок. По пути они с Кэей молча то и дело озирались в сторону окружённого ледяными стенами погибшего города свободы и песен, но тот наконец перестал быть виден за очередным утёсом, а из-за следующего наконец показался особняк. Дилюк чуть зажмурился от отражения солнечных лучей в окнах величественного здания. На крыльце стояла сама хозяйка дома — Фредерика Гуннхильдр. С беспристрастным лицом, она стояла с абсолютно прямой осанкой, будто ожившая статуя. За счёт стойки даже на фоне огромного здания она выглядела внушительно. Подле матери с бледным лицом стояла Джинн. На её поясе вновь висел глаз Бога, горящий как тому полагается. Уже хорошая новость. Фредерика по своему обыкновению едва заметно улыбнулась Дилюку уголком губ, той же улыбкой она одарила и Кэйу.
— Рады приветствовать вас в поместье Гуннхильдр.
— Спасибо что встречаете нас лично, госпожа Фредерика.
Она почтительно им кивнула и жестом пригласила войти в дом. Широкий холл встретил их прохладой таких же каменных стен, что были и снаружи. Высокий потолок поддерживали шесть массивных колонн, а на всю ширину холла раскинулся огромный ковёр с гербом рода и вышитым под ним гимном: за Мондштадт, как и всегда. Фредерика провела гостей в центральное крыло особняка, широкий коридор с множеством дверей. Из комнат раздавались приглушенные голоса. Голоса ныне бездомных жителей Мондштадта.
— Вы пришли очень вовремя, я как раз созвала совет в главном переговорном зале.
В переговорный зал вела дверь в конце коридора. Фредерика указала рукой, пропуская Дилюка и Кэйу вперед себя и Джинн. Войдя в зал, взору тут же открылся длинный стол, за которым уже ожидали девять знакомых лиц: Лиза, Барбара, Розария, Мона, Альбедо, Сахароза, Эола, Эмбер и наконец Венти.
Массивная дверь захлопнулась за спинами. Фредерика опустила руку на плечо Дилюку, вторая легла на плечо Кэйи.
— Простите что не предупредила, но истинная причина, по которой вас позвали сюда, это новый суд по делу Кэйи. Моя дочь с самого начала допустила ошибку, однако она простительна, судить друзей никому не может быть просто. Я же в данной ситуации лицо беспристрастное. Хочу взглянуть незамутнённым взглядом.
Фредерика указала им рукой на стол-трибуну в конце зала.
Ещё минувшей ночью Кэйа говорил, что хочет сознаться в своём предательстве перед всеми. И вот, судьба молниеносно предоставила ему такую возможность. Но был ли он действительно к этому готов? Дилюк взглянул на него с тревожным сомнением. Кэйа же лишь улыбнулся ему, чуть кивнув головой. Он готов. Вместе они прошли к трибуне. Фредерика и Джинн тем временем заняли свои места за переговорным столом.
— Мы хотим знать всю историю. От и до. Являлся ли Кэйа Альберих шпионом, если да, то было ли об этом прежде известно Дилюку Рагнвиндру, а если известно, то с каких пор. Я назвала это судом, но это слишком громкое заявление. Считайте это советом близких людей. Поэтому нам и нужна вся правда. Мы здесь не для того чтобы искать виновных, мы здесь для того чтобы понять какие мосты нужно сжечь, а по каким идти, чтобы не потерять ещё больше, чем мы потеряли вчера.
Сидящие в зале устремили в большинстве своём внимательные взгляды в сторону трибуны.
— Кэйа, Дилюк. Мы все с нетерпением ждём вашей истории.
Первым за трибуну встал Кэйа, Дилюк остался стоять за его спиной.
— Я действительно был шпионом Каэнриах. Со дня как вступил в Ордо Фавониус в возрасте двенадцати лет, вплоть до ночи моего задержания и помещения в Мондштадскую тюрьму. Итого больше десяти лет.
Прежде бледная Джинн побледнела ещё сильнее, сидящие подле неё Лиза и Барбара тут же сжали её дрожащие пальцы в своих ладонях. Эола улыбалась с выражением лица "я же говорила" и с вызовом смотрела на сидящую напротив неё Эмбер. Та поджав губы отвернула голову к окну. Розария не шелохнулась, но в глазах можно было заметить разлившуюся горечь.
— Тяжело это признать, но я долгое время думал оставить путь шпиона, но никак не решался на этот шаг. Заметив моё сомнение, мне позволили уйти, напоследок подставив и обнародовав правду. В ту ночь я не нападал на рыцаря. Если вы сравните лезвие меча и полученную мной рану, вам станет очевидно, что защищаясь рыцарь если кого-то и ранил, то другого человека. Я же всё это время был на утёсе Звездолова, где и получил своё ранение и позднее был задержан Джинн и сопровождающими её рыцарями. Это вся история, без прикрас.
— Спасибо, мы вас услышали. Теперь у меня вопрос к Дилюку.
Они поменялись местами, теперь Дилюк стоял у трибуны, а Кэйа за его спиной.
— Было ли вам известно, что Кэйа Альберих является шпионом некой организации Каэнриах?
— Да, мне действительно было об этом известно.
Эола триумфально улыбнулась Эмбер. Та вновь её проигнорировала.
— Как давно?
— Кэйа рассказал мне об этом четыре года назад, в день смерти моего отца.
— Тогда у меня снова вопрос к Кэйе.
Они снова поменялись местами.
— Почему вы рассказали ему всё именно в тот вечер? Почему после смерти Крепуса Рагнвиндра? Какова причина?
В отличие от остальных, от стоящего за спиной Дилюка не скрылось, как после заданного вопроса резко сжалась спина и как побелели костяшки, сильно сжавшись о края постамента.
— Я могу поговорить с Дилюком наедине?
Просьба Кэйа привела Дилюка в замешательство. Поговорить? Сейчас? О чём?Фредерика же, чуть прикрыв глаза, кивнула.
— Да. Можете выйти во внутренний дворик, мы подождём.
Со своего места встала Эола.
— Я протестую, Дилюк же уже признался, что покрывал его. Довольно сговоров, пусть отвечает сразу.
— Госпожа Эола, хочу напомнить свои слова в начале, это не официальный суд. Мы слушаем эту историю не ради осуждения или назначения наказания, мы узнаём детали, чтобы в дальнейшем нам было проще найти виновных в пожаре.
Фредерика кивнула Дилюку и Кэйе в сторону боковой двери.
Кэйа шёл впереди, Дилюк же сверлил красными глазами его затылок. К чему такая резкая перемена в настроении и резкое желание поговорить? Кэйа хотел обсудить их договорённость не рассказывать о пропавшем глазе Порчи? Что ещё он мог вдруг захотеть обсудить без лишних ушей?
Внутренний дворик оказался формата колодца, украшенный множеством цветочных клумб вдоль круглых стен, с мелодично журчащим фонтаном посередине, окруженным каменной лавочкой. Дилюк занял место на ней, скрестив руки на груди, Кэйа же остался стоять напротив.
— О чём ты хотел поговорить?
— Ответ на вопрос, что задала Фредерика. Я думаю, что хотел, чтобы правдивый ответ на него знал только ты.
— Хорошо. Я слушаю тебя.
Кэйа всё медлил. Дилюк всё ждал в нетерпении, но и не пытался торопить его.
— Знаешь, пока я сидел в тюрьме, у меня было столько времени всё обдумать, но стоит подойти к сути и я теряюсь. Можешь повторно задать мне этот вопрос сам?
— Почему ты рассказал мне о своём предательстве именно в день смерти отца?
Кэйа прикрыл глаз и на мгновение зарылся пальцами в свои волосы. Тяжело вздохнув, он вдруг резко взмахнул рукой. Над головой Дилюка пролетели ледяные искры. Вода в фонтане тут же заледенела.
— Меня раздражал этот звук.
Теперь во внутреннем дворике царила абсолютная тишина.
— Я рассказал тебе именно в тот вечер, потому что прежде ты поцеловал меня.
На мгновение Дилюку показалось, что его резко дёрнуло куда-то вниз, как если бы ушла земля из-под ног. Они ни разу не касались этой темы прежде. Даже подшучивая, Кэйа никогда не упоминал того момента. Будто того вечера на балконе не существовало. И вот он наконец напомнил об этом, глядя Дилюку прямо в глаза.
— Не смотря на мои недоговорки, мою ложь, ты любил, ты прощал. Ты был открыт и искренен со мной. Ты не стал таиться, как то делал я, пытаясь забыться в вине и чужом внимании. Ты сделал то, о чём я не смел и мечтать. Поэтому я и сбежал. Сбежал, потому что испытал ещё больший стыд, что испытывал прежде.
Отчаянно забившись, сердце наполнилось чувством сродни тревоге. Хотелось, чтобы Кэйа замолчал, не смел произносить больше и слова, но и одновременно хотелось, чтобы он ни в коем случае не переставал говорить. И Кэйа говорил.
— Стоя возле той двери, зная, что ты потерял отца, как ты разбит и как нуждаешься в поддержке, я понял, либо я скажу тебе сейчас, либо я так и продолжу бесконечно тебе лгать. Поэтому, войдя в комнату, я говорил лишь правду. Я не мог иначе.
На мгновение он остановился, набираясь духу говорить дальше.
— Я не смел тебя любить. Я не был достоин твоей любви. Будучи шпионом, это было невозможным, и я понимал это. Твоя реакция на мою правду была заслуженной, и я был уверен, что уже навсегда потерял твоё доверие. Но вот, спустя больше четырёх лет, в эти последние несколько месяцев, мы словно... Словно наконец начали сближаться вновь? После архипелага я особенно ярко это почувствовал. Что, возможно, ещё не всё потеряно. Возможно, ты дашь мне шанс попытаться всё исправить. Возможно, у меня всё ещё есть выбор. Ты и есть причина, по которой я так хотел со всем порвать и наконец выбрать Мондштадт. Наконец выбрать тебя. Я лишь не успел признаться во всём сам. Отец сумел опередить меня, подставив.
Дилюк не был готов к тому, что подобный диалог вообще состоится. Он уже услышал слишком много неожиданных слов, но Кэйа ещё не закончил.
— Может, сейчас не лучшее место и время, чтобы сказать тебе об этом, но я любил тебя тогда, я люблю тебя и по сей день. Не знаю хотел ли ты знать этого. Прости меня.
Хотел ли он знать?
Собственная голова будто в несколько раз прибавила в весе, настолько тяжёлой она начала казаться. Дилюк молчал, не потому, что был не в силах что-то сказать, напротив, ему хотелось говорить, ему хотелось кричать. Но он не мог найти правильных слов. Вода в фонтане вдруг мелодично зажурчала за его спиной. Лёд резко растаял. Дилюка снова подвёл его глаз бога. Вернее, его подвели рвущиеся наружу эмоции, что обратились элементальной энергией. Удары сердца вместе с шумом воды проклятого растаявшего фонтана полностью заглушали мысли. Он поднялся со скамьи.
— Пожалуй, нам стоит вернуться в зал.
Кэйа и не ждал от него какого-либо ответа, покорно кивнув головой.
— Но что мне ответить Фредерике?
— Скажи, что больше не мог мне врать. Не после того, как остался единственным родным мне человеком.
— А что ответишь ты?
— На что?
— Она ведь спросит, почему ты никому не рассказал о том, что я был шпионом?
— Скажу, что был уверен, что справлюсь с тобой сам.
— И это?..
— Правда ли это? Нет. Я долгое время пытался заставить себя так думать, но нет. Дело не в этом.
— В чём тогда правда?
Дилюк пока не был готов сказать ему прямо, поэтому он ответил вопросом на вопрос:
— А ты хочешь знать?
Кэйа молчал, широко распахнув глаз с расширенным зрачком-звездой. До него дошло мгновенно. Он медленно кивнул.
— Тогда ты уже знаешь ответ.
***
Вернувшись в зал, они наперебой говорили и говорили, параллельно отвечая на новые и новые вопросы. Об отце Кэйи, о глазах Порчи Фатуи, о заключённом в тюрьме пари на оправдание, наконец и о Тени. Лишь тема пропавшего глаза Порчи Дилюка так ни разу не всплыла в их рассказе.
— У меня последний вопрос к вам, господин Дилюк.
Дилюк с готовностью ответил Фредерике кивком.
— Считаете ли вы, что Кэйа Альберих как-то замешан в случившемся пожаре?
— Нет, госпожа Гуннхильдр. Я уверен, что он не причастен и порвал всякие связи с организацией, на которую работал прежде. А виновного мы найдем вместе.
Фредерика взглянула на него с занятной улыбкой.
— Что ж, Кэйа, подойдите к трибуне и вы. Полагаю, если после нахождения виновных в пожаре, вы захотите остаться в Мондштадте, мы будем вынуждены провести повторное собрание, касаемое вашего статуса. Но до того момента вы полностью свободны в своих действиях. Думаю, мы можем позволить вам участвовать в расследовании. У кого-то есть возражения?
Никто не произнёс и слова, даже Эола.
— Значит, решено.
— Благодарю вас, госпожа Фредерика.
— Хорошо, тогда стоит вернуться к основной теме, пожару. Господин Венти, что с уровнем элементальной энергии на территории города, там скоро будет безопасно?
Венти, который за время допроса попросту уснул, на обращение к себе лишь легонько засопел.
— Господин Венти?..
Розария легонько пихнула Венти локтем, тот наконец очнулся, резко выпрямившись.
— Кхм, да, уровень негативного элементального воздействия снижается, город совсем скоро можно будет безопасно исследовать. К завтрашнему утру всё окончательно рассеется. Разве что попасть туда не так просто, лёд растает ещё очень нескоро, а топление с помощью пиро может вызвать обвал.
Вперёд выступил Кэйа.
— Мы с Дилюком рискнём. Он сделает проход, а я проконтролирую лёд.
— Если так, то я пойду с вами.
Джинн поднялась со своего места. Фредерика окинула её взглядом сомнения, но увидев ответный полный твёрдости взгляд дочери, кивнула.
— Хорошо. Значит вы трое займётесь исследованием города.
— Мы выдвинемся со стороны Винокурни завтра на рассвете. Встретимся со стороны боковых ворот, там ледяная глыба самая большая и крепкая.
Джинн кивнула им в согласии.
— В таком случае, на этом сегодняшнее собрание окончено. Благодарю всех за присутствие. Новое собрание состоится завтра, после возвращения с новостями из города.
***
Вскоре после собрания Дилюк и Кэйа вновь стояли на ступенях перед входом в особняк. Дышалось по-особенному легко и свободно. У них наконец-то больше не было секретов друг от друга. Ни единого секрета. Хотели они того или нет. Погружённый в мысли о разговоре во внутреннем дворике, Дилюк всё смотрел в сторону Кэйи.
— Что?
Кэйа спросил его с лёгкой улыбкой.
— Ничего.
Дилюк ответил ему, не пряча столь же лёгкой улыбки. И это не осталось незамеченным.
— У меня правда все шансы мира?
— Правда.
— Я воспользуюсь каждым. Хочу совершить невозможное.
Они снова были на одной стороне и друг у друга. И это придавало силы обоим.