Гарри дурак, хотя сам он, конечно, так не считает. Он действительно подумал, что Луи залез к нему в кровать, обнимая холодными руками и прижимаясь голыми ногами к его собственным, потому что сам захотел этого, потому что, как и Гарри, не может больше ждать. Не может больше ни секунды терпеть это напряжение, голод и боль одиночества. Потом, конечно, Гарри будет вспоминать свою наивность с позором и сжимающим грудь отчаянием, но его разум был настолько затуманен тоской по Луи, что он подумал, что тот тоже может хотеть быть с ним.      

Дверь открылась, слегка скрипнув, и Гарри настороженно прислушался, моргая спросонья. Сердце громко стучало где-то в горле, он не помнил, ни где он находился, ни с кем. Последние несколько недель были наполнены образами залитых солнцем номеров отелей, новыми городами, запахом фаст-фуда в аэропорте, и всё это смешалось в голове у мальчика в одно мутное, размытое пятно. Не мудрено, что он немножко потерялся во времени и пространстве.      

Гарри немного приподнялся, думая о своём местонахождении, пока безуспешно пытался разлепить тяжёлые после сна веки.      

«Испания, мы ведь сейчас в Испании, верно ведь?»

Он был знаком с Луи всего ничего, но это не помешало ему мгновенно узнать его силуэт. Такое бывает, когда не можешь заставить себя отвести взгляд от кого-то, когда его образ — последнее, о чём ты думаешь перед тем, как провалиться в сон, и первое, что возникает в твоей голове после пробуждения. Когда ты молод и влюблён, и твоё сердце ещё никогда не было разбито, чтобы своей болью напомнить, почему нельзя так бездумно отдаваться чувствам.      

— Луи? — пробормотал Гарри, но тот не ответил, лишь неловко направился к кровати, неуклюже шаркая босыми ногами по ковру.      

Что ж... Может быть, это наконец-то случится. То, из-за чего внутренности Гарри закручивало в тугой узел, и из-за чего существовало это безумное электричество между ними с того самого мгновения, когда их взгляды впервые пересеклись среди толпы людей, пришедших на прослушивание, и Гарри почувствовал, как приятное тепло разливается по его спине. Может, Луи никак не уснёт, потому что не в состоянии выкинуть из головы мысли о всех тех вещах, которые он хотел бы сделать с Гарри, ведь, собственно говоря, Гарри не спится именно из-за этого. Может, может быть, это оно. Мечты должны сбываться. В конце концов, они в Испании с её ярким солнцем, где витает аромат специй и морской соли, и у Гарри такое ощущение, что может произойти что угодно, абсолютно что угодно, особенно, когда Луи смотрит на него сияющими глазами, по сравнению с которыми даже океан теряет свои краски.      

Луи дошёл до кровати, и Гарри слегка подвинулся, позволяя тому лечь рядом. Изумлённо глядя на ночного гостя широко распахнутыми глазами, мальчик приподнял одеяло, чем воспользовался Луи, скользнув в обволакивающее тепло постели.      

Стоит ли упоминать, что пульс Гарри совершенно сбился, а сердце отстукивало бешеные ритмы народов Южной Африки? Он уставился на Луи, который свернулся рядышком, положив голову на его подушку.      

— Луи? — ещё раз тихонько спросил Гарри, подвигаясь немного ближе, так, что их колени соприкасались, но ничего больше. Он очень хотел дотронуться до него, но что-то было не так. Было что-то странное во всей этой ситуации. Гарри чувствовал себя одиноко, даже несмотря на то, что Луи был совсем рядом. — Что... Всё в порядке?      

Луи подвинулся ближе, сминая простыни и переплетая их ноги.      

— Подарок для Физзи ко Дню рождения в шкафу, так что когда будешь доставать пальто, не забудь закрыть его. Не хочу, чтобы она раньше времени увидела, что я для неё приготовил, — выдал он. А спустя мгновение сморозил ещё бóльшую бессмыслицу: — Чайник сломан.      

Гарри удивлённо уставился на него. Голос Луи был низким, гораздо ниже, чем он обычно говорит, и мальчик прилагал невероятные усилия, чтобы разобрать каждое слово. Гарри недоумённо нахмурился, пока до него не дошло. Луи спит. Он разговаривает во сне, разговаривает во сне. 

— Лу, — Гарри протянул руку, оборачивая её вокруг плеча Луи, и мягко встряхнул его. — Просыпайся.      

Вдруг что-то болезненно кольнуло в сердце, но Гарри не понимал почему. Может потому, что до него дошло, что Луи здесь не потому что хотел этого, а потому что он, блять, спит и понятия не имеет, где находится. Гарри пропустил пальцы за воротник худи Луи, и мурашки пробрали его до костей, когда трикотажная ткань сменилась тёплой кожей. Он считал, что Луи один из тех сильных подтянутых парней с закалённым футболом телом и железными бицепсами, но сейчас, разговаривающий во сне, лежащий в его постели, такой открытый и уязвимый, он казался... маленьким. Мягким. Нежным. Гарри мог бы обнимать его целую вечность.      

— Луи, — мягко выдохнул Гарри, просто чтобы заполнить тишину, царящую во мраке комнаты.      

Луи потребовалась минутка, чтобы прийти в себя, и, когда это произошло, он даже не вздрогнул. Он просто смотрел на Гарри, а в уголках его глаз собирались милые морщинки, напоминающие креповую бумагу.      

— Что я... Я в твоей кровати, — еле слышно прохрипел он. Гарри кивнул, продолжая легонько барабанить пальцами по плечу Луи. Следовало бы остановиться, учитывая, что тот проснулся, но Гарри не мог прекратить прикасаться к нему. Луи такой тёплый и смущённый, облизывающий потрескавшиеся губы в нескольких дюймах от губ Гарри.      

— Да, ты ходил во сне. Забрался ко мне в кровать и начал говорить о своей сестре, — пояснил Гарри.      

Брови Луи взлетели к линии волос, тонкие и изогнутые, он прижал ладонь к открытому в шоке рту.      

— О боже, — только и сказал он. — Мне так жаль. Со мной бывает такое иногда, но последний раз это было сто лет назад. Не могу поверить, что...      

Гарри покачал головой, усиливая хватку на плече Луи и удерживая его на месте.      

— Нет. Всё в порядке. Оставайся. Ничего страшного. Это было забавно. Твой голос... боже, это очень смешно.      

Луи спрятал лицо в ладонях и застонал, свернувшись калачиком так, что его лоб упёрся в грудь Гарри, когда он смущённо засмеялся.      

— Что я сказал?! Надеюсь, ничего ужасного, — сказал он приглушённым хрипом голосом.

Гарри поглаживал Луи по спине, закусив нижнюю губу и задержав дыхание, потому что ему казалось, что, если он сейчас выдохнет, это всё исчезнет и он лишится мягкого, окутывающего сонной дымкой тепла Луи.      

— Ничего такого, ты говорил что-то о... о сломанном чайнике? И о подарке на день рождения, — сказал Гарри.      

— Вот чёрт! Я только что выложил, что собираюсь подарить тебе, да? Приятель, мне так жаль, — расстроенно протянул Луи, откатываясь от Гарри и переворачиваясь на спину.      

В одно мгновение всё стало холодным и неуютным без него. Гарри почувствовал приступ паники и непреодолимое желание подвинуться к Луи, вторгаясь в его личное пространство. Он не знал, как быть ещё ближе к Луи, как не потерять голову от его пьянящего запаха, особенно, когда он такой мягкий и сонный.      

— Не могу поверить, что я действительно пришёл и завалился на твою кровать. Прости, — сказал Луи, встряхнув головой. — В следующий раз, когда я попытаюсь сделать это, спихни меня. Прямо на пол.      

— Я бы никогда не сделал так, — возразил Гарри, сжимая губы и думая о том, не было ли странным то, что Луи считал, что может быть «следующий раз». Он просто оказался в кровати Гарри, бормоча что-то во сне про чайники, лежа так близко, что Гарри мог бы поцеловать его. Мальчик задыхался от этой мысли, пока сердце пыталось выпрыгнуть у него из груди. Он не мог даже пошутить об этом. Он просто лежал, нахмурившись, когда Луи выскользнул из его постели.      

— Спокойной ночи, Хазза, увидимся завтра. И да, ещё раз извини, мне правда жаль, друг. Со мной бывает такое, когда я нервничаю или далеко от дома.      

Гарри не хотел, чтобы Луи чувствовал себя подавленно, он не хотел, чтобы Луи был так далеко от дома. Он хотел быть тем, кто мог бы изменить это, хотел быть тем, кто мог бы утешать Луи перед сном. Он провёл рукой по лицу, вдруг понимая, насколько вымотался. Гарри ещё долго лежал в безрезультатных попытках уснуть.

____    

Следующей ночью Луи, видимо, забрался в кровать к Найлу. Гарри пытался не ревновать, потому что это было абсурдно, но он всё равно делал это.     

 — Ты пел что-то, Луи? Что-то из какого-то мультика? — рассказывал Найл. Они все сидели на пляже, зарыв ноги в тёплый белый песок, пока южное солнце ласкало их кожу.      

Гарри продолжал щуриться, потому что забыл свои солнцезащитные очки, но он не хотел просто закрыть глаза и не мучаться. Он хотел смотреть на Луи. Хотел видеть, как морские брызги собирались в капельки и стекали с его волос, скользя по золотистой коже шеи. Гарри выглядел утомлённым, мальчик плохо спал прошлой ночью, страдая от навязчивых снов, в которых Луи неуклюже забирался к нему в постель, бормоча что-то и случайно дотрагиваясь до него.      

— Он приходил ко мне позавчера, — сказал Гарри. Он ненавидел, как это прозвучало, жалобно и ревниво, хотя он не имел на это никакого права. Луи не принадлежал ему. 

— Что ж, теперь всё ясно, — сказал Найл, тыкая Луи в бок. — Ясно, почему ты полез обниматься, называя меня Гарри.      

Луи состроил ему рожицу и, схватив гость песка, кинул Найлу в грудь.      

— Неправда! Не было такого! — возразил он, и сердце Гарри на секунду остановилось. — Заткнись, Ниэл, и не притворяйся, что ты не прижимался ко мне в ответ, — возмущённо сказал Луи, швыряя песок в него. Найл вопил и пытался увернуться, громко гогоча.      

— Я... Эм... Ну было дело, но, блин, я не собираюсь постоянно прикидываться Гарри, чтобы ты обнял меня. Это уже совсем странно.      

— Я всегда готов к ночным обнимашкам, Лу, — предложил Гарри, лениво растянувшись на песке. — Просто, чтобы ты знал, — он задел влажное полотенце между ними, когда его рука легонько прошлась по тёплой бронзовой коже на изгибе плеча Луи.      

Тот нежно посмотрел на него, щурясь из-за яркого солнца.      

— Поэтому ты мой любимчик, — сказал он, поглаживая Гарри по руке.      

Это всего лишь прикосновение. И даже то, что кожа Луи тёплая и шершавая от морской соли, не должно было так подействовать на Гарри. Он улыбнулся, Луи ответил тем же, а Лиам наблюдал за ними, прищурив глаза.      

— Не хотелось бы врать, но если ты припрёшься ко мне ночью и назовёшь меня Гарри, я позвоню в полицию.      

Луи кинул горсть песка теперь в Лиама.      

— Поэтому ты был бы последним в списке моих любимчиков. Если бы ты вообще там был.      

Зейн ухмыльнулся, Найл чуть не задохнулся от смеха, а Гарри просто продолжал улыбаться, довольный тем, что Луи по-прежнему смотрел на него и что солнце светило так пронзительно ярко. Он пытался запомнить это навсегда: ласковые лучи солнца, ритмичный шум прибоя, то, как Луи поправлял свою чёлку, бережно и аккуратно, только указательным и средним пальцами. Возможно, сегодня ночью Луи снова набредёт в темноте на его комнату. В конце концов, они в Испании, и кажется, что может произойти всё, что угодно.

____

Луи больше не лунатил, пока они не приехали в дом судей. Однако после этого всё изменилось.      

Может это было из-за стресса, связанного с самим шоу, может, из-за хаоса при переезде или из-за очень ограниченного пространства, но то, что Луи ходил во сне стало обычным делом. В течение первой недели он три ночи подряд будил Гарри тем, что забирался в его кровать. А Гарри и не жаловался. Конечно, ему было грустно из-за того, что Луи оказался в стрессовых для него условиях, но... мальчику нравилось любое внимание со стороны Луи, каким бы неосознанным (в прямом смысле этого слова) оно не было, хотя его лунатизм становился настоящей проблемой.      

Во-первых, из-за того, что Луи плохо спал, ему приходилось пить энергетики, чтобы просто не вырубиться посреди репетиции, и, честно говоря, выглядел он как воплощение чьего-то ночного кошмара. Конечно, парень всегда был непоседливым комочком энергии, который постоянно доставлял всем неприятности своими выходками, но отсутствие сна и непомерное количество кофеина превратили его в настоящий ураган. Он стал раздражать всех тех, кто до этого относился к нему нейтрально-официально, а более терпимые ребята с жалостью приглядывали за ним, собирали осколки разбитых чашек, извинялись перед Вагнером за пену для бритья, которой Луи ночью измазал его постель и так далее. Это действительно утомляло, и Лиам выглядел так, как будто он сейчас взорвётся.

Гарри же, наоборот, это всё ни капли не бесило. Он был слишком зациклен на Луи и болезненной любви к нему, чтобы быть раздражённым. Кроме того, что лунатизм сделал Луи просто невыносимым, по мнению окружающих, он порядком задолбал Гарри, потому что внёс сумятицу в привычный режим сна и сердце, которое и так постоянно болезненно сжималось из-за огромной безответной любви к мальчику, который по ночам забирался в его постель.      

Конечно, он понимал, что Луи не виноват в этом, что это не очередной розыгрыш или что-то типа того. Но всё равно это расстраивало. Ужасно несправедливо! Луи всегда такой тёплый, мягкий и беззащитный во сне, и это так отличается от его обычного поведения. Он двигался неуклюже, когда спал, беспокойно ворочаясь у Гарри под боком и признаваясь в таких вещах, о которых вряд ли рассказал бы при свете дня. О том, как он переживает из-за экзамена по математике в университете, о том, как ушёл, забыв выключить плиту, и должен вернуться из-за этого, о том, что его голос недостаточно хорош по сравнению с остальными ребятами и что он на самом деле не заслуживает своего места в группе.      

Гарри не знал, что делать со всем этим. С одной стороны, ему нравилось видеть настоящего Луи, тихие проявления его беспокойства насчёт собственного несовершенства, но с другой стороны, эти признания не предназначались для него. Луи не знал, что он говорил во сне, и днём Гарри притворялся, что всё нормально, что Луи действительно неугомонный весельчак, постоянно придумывающий новые и новые шалости, а не тоскующий по семье мальчишка, кем он и является на самом деле. Гарри хотел... он хотел всё. Знать все желания и страхи Луи, знать все его секреты, и те, о которых он говорит по ночам, и те, которые мог открыть при свете дня. Он хотел разгладить ладонями каждую морщинку, появившуюся на лбу Луи из-за волнения, хотел заключить его лицо в своих руках и сказать ему: «Нет, нет, не беспокойся, ты сдашь все экзамены, я пойду и выключу плиту, просто расслабься». А затем самое главное: «Это неправда, ты прекрасен, твой голос разбивает мне сердце, он потрясающий. Я никогда так сильно не мечтал прикоснуться к чему-то, что невозможно потрогать, но я так хочу дотронуться до твоего голоса. Я люблю его, и я люблю тебя, и я хотел бы сказать тебе об этом, но это всё так странно, сумасшедше, и я... мне тоже страшно». Эти слова душили, сжимали горло, он так хотел сказать всё это Луи сейчас, именно в этот момент, когда он сам ещё не до конца проснулся, когда холодная ладошка Луи нашла его руку среди простыней, сжимая её, и тот произнёс:      

— Я скучаю по дому, но я не хочу возвращаться туда. Не сейчас.

Это неловко, потому что Луи становится таким уязвимым в подобные моменты, и Гарри чувствует, что он должен защищать его от остальных, должен разбудить его до того, как он скажет что-то, о чём потом будет жалеть. Не то что бы он думал, что они будут подкалывать его этим, но он знал, что есть вещи, о которых Луи не рассказал бы им, Луи, скорее всего, не рассказал бы даже ему, если бы не подсознание, которое тащило его в кровать к Гарри каждую ночь.      

— Луи, — мягко прошептал Гарри, легонько встряхивая того за плечо в попытке разбудить. Он не хотел, чтобы Луи рассказал что-нибудь, что хотел бы сохранить в тайне. — Проснись, дружище. Ш-ш-ш-ш-ш-ш. Всё в порядке.      

Луи зашевелился, моргая спросонья, и уставился на Гарри затуманенным дымкой сна взглядом, полным смущения. Он застонал, перекатившись на спину.      

— Это опять произошло, да? Я опять... Блин, — прохрипел он, — просто я так устал...      

Гарри повернулся к нему, нежно поглаживая его руку, так нежно, что это могло бы стать ошибкой, ленивое, сонное прикосновение, легкое касание кожи через скомканную простынь.      

— Я знаю. Последнее время ты почти не спал нормально, — прошептал Гарри.      

Луи провёл рукой по лицу, рвано вдыхая. Гарри подумал, что сейчас его ждёт повторение двух предыдущих ночей: Луи сто раз извинится, а потом встанет и уйдёт. Но это не произошло.      

— Я думаю... я думаю, я это делаю, потому что скучаю по дому, очень скучаю, — голос Луи казался приглушённым из-за руки, всё ещё покоящейся на его лице. — Может, я... пытаюсь найти свою кровать, мою настоящую кровать, которая дома, в Донкастере? Это так тупо, моя тоска по дому, в смысле, потому что я действительно счастлив, что я здесь. Честно.      

Сердце Гарри забилось быстрее. Луи сказал это, снова сказал, что не хочет возвращаться домой, только теперь он был в сознании. Он действительно решил поговорить с Гарри, лёжа в его кровати, отдалённый от остального мира ночным сумраком. Гарри коротко вздохнул. 

— Может, ты... Эти вещи могут существовать одновременно. То, что ты скучаешь по дому, и то, что не хочешь туда возвращаться. Может, ты поэтому и лунатишь, ты... пытаешься склониться к какому-то конкретному варианту... ты просто не даёшь этим чувствам... развиваться параллельно? У тебя в голове настоящая борьба, и это мешает тебе спать, — предположил мальчик, обдумав всё то, что Луи говорил ему во сне.      

Он не мог видеть улыбку Луи, но он чувствовал, что тот улыбался.      

— О, так ты теперь мой психотерапевт, Гарольд? Диагностируешь моё поведение?      

Гарри пожал плечами, пытаясь сохранить расслабленную улыбку.      

— Просто... это нормально, быть встревоженным или бояться чего-то. Я тоже очень-очень скучаю по маме, несмотря на то, что я не хочу домой, вот вообще не хочу. Всё сложно.     

 — Да-а-а-а, — согласился Луи, поворачиваясь лицом к Гарри (ничего кроме его тени мальчик не видел, но это неважно). — Кстати, спасибо. Ну, за то, что не бесишься, хотя я постоянно залезаю в твою постель.

Гарри чувствовал его запах, тот особый аромат, витающий вокруг людей, когда они спят, и он хотел поцеловать Луи, уничтожить те несколько дюймов между ними и прижаться губами к линии его челюсти, почувствовать биение его пульса. Хотел сказать ему: «Необязательно ждать, пока ты уснёшь, чтобы найти меня. Ты можешь просто засыпать со мной, просыпаться со мной. Я всегда твой, сделаю всё, о чём бы ты ни попросил».      

Вместо этого он всего лишь кивнул и, протянув руку, погладил Луи по волосам.      

— Что? Что за глупости, — сказал он, и его голос звучал удивлённо, если не шокировано. — Серьёзно, всё в порядке, меня это не раздражает, не бесит и всё в том же духе. Правда, не бери в голову. Всё нормально. Клянусь.

— Я знаю, — прошептал Луи. — Это очень мило с твоей стороны.      

Гарри наблюдал за ним в темноте, за его медленными мягкими движениями, изгибом его плеч, видел, как Луи подвинулся чуть ближе к нему, так, что его лоб оказался возле груди Гарри, напротив его бешено колотящегося сердца. Казалось, что мир замер на мгновение. Головокружительное и одновременно пугающее чувство охватило мальчика.      

— Луи, — тихонечко произнёс он, почти не слыша собственный голос из-за стука крови в ушах, из-за чего что-то неприятно закололо в затылке. — Я просто хотел сказать тебе... потому что мне кажется, ты недостаточно часто слышишь это... у тебя прекрасный голос, — прошептал Гарри, и его слова ужасно неловко повисли в ночном воздухе.      

Луи ошарашенно замер, и всепоглощающая тишина окружила мальчиков. Спустя несколько мгновений парень фыркнул, заглушая смешок рукой, прижатой ко рту.      

— Эм, ну, спасибо? Гарольд, за это, но...      

Гарри надулся, потому что Луи думал, что тот дразнит его, или говорит это несерьёзно, или ещё что-нибудь подобное и столь далёкое от правды.      

— Стоп. Я серьёзно. Я говорю это, не потому что хочу, чтобы ты почувствовал себя лучше, а потому что это правда. И я хочу, чтобы ты знал об этом.      

Луи вмиг стал серьёзным, видимо, осознав, что Гарри не шутит.      

— Ох, — прошептал он, напрягаясь, из-за чего матрас под ними жалостливо скрипнул. Он выглядел так, будто искренность заставляла его выпускать колючки, будто эта кровать слишком узкая, чтобы принимать комплименты от Гарри. — Ты... ты не должен говорить такие вещи, — наконец сказал он, протягивая руку, и мимолётно дотрагиваясь до запястья Гарри. — Но это по-прежнему приятно слышать. Спасибо.      

Они оба затихли на мгновение, пульс Гарри бил все рекорды скорости, в то время как Луи задумчиво закусил нижнюю губу.      

Гарри представил, как он протягивает руку, прикасаясь к этому месту указательным пальцем, нежно теребит губу Луи, надавливая чуть сильнее, пока не получает в наказание за это лёгкий укус резцов; представил, как зализывает оставленные им же лёгкие укусы, как прижимается к этим губам, сминая собственными, и целует, целует, целует... Ему никогда в жизни так отчаянно не хотелось дарить кому-то свою заботу. Если бы Луи только позволил ему это.      

— Но это ведь правда, — выдохнул Гарри спустя мгновение.      

Луи прочистил горло.      

— Я не.. я не знаю. Конечно, если ты так думаешь... Просто… я чувствую себя немножко не в своей тарелке, будто это не мой уровень, понимаешь? — он резко замолчал, замирая и глядя на Зейна, который со стоном приподнялся на своей кровати.      

— Если вы двое собираетесь разговаривать, можете делать это где-нибудь в другом месте? — пробормотал он хриплым и немного резким после сна голосом.      

Мальчики нервно хихикнули, и Гарри уже готов прошептать, что они могут спуститься вниз поговорить и вообще, к чёрту сон, когда Луи сжал его запястье и после этого скатился с кровати.      

— Нам действительно нужно отдохнуть, Хазза. Спокойной ночи, и извини, что разбудил тебя.      

Произнеся это, он вышел из комнаты.

____

Гарри думал, что после их ночного разговора Луи не будет больше приходить, по крайней мере не сейчас. Возможно, то, что они обсудили, что скучать по дому — это нормально, или то, что он получил искреннее заверение, что у него восхитительный голос, могло сгладить его беспокойство, и он бы перестал лунатить.      

Гарри ошибался.      

Как по часам, где-то около двух, Луи снова пришёл, на ощупь забираясь в кровать и сжимаясь в комок у изголовья.      

— Всё попадало, ужасный беспорядок. Красный. Повсюду, — сказал он, сминая одеяло и прижимаясь к груди Гарри.      

Гарри проснулся из-за этого, напуганный, с громко колотящимся сердцем. Луи был таким тёплым и так восхитительно пах, и, серьёзно, это всё негативно сказывалось на здоровье Гарри. Помимо того, что его сон прерывался каждую грёбаную ночь, ему приходилось иметь дело с объектом своей неконтролируемой безответной любви, который сейчас ворочался у него под боком, на что предательски отозвался член мальчика. Он ненавидел подобные ситуации, потому что, по сути, Луи не совсем спал, но Гарри всего шестнадцать, и он, знаете ли, тоже человек. И Луи... он лежал так близко, просунув своё бедро между ног Гарри, и, блять, он не был готов к такому.      

— Луи, — позвал он, пытаясь оттолкнуть мальчика от себя, в результате чего тот прижался к нему ещё крепче.      

«Блять». Гарри пытался думать о холодном душе, лангустах, каше с изюмом и о других совершенно несексуальных вещах, всё ещё слишком возбуждённый и не вернувший себе способность нормально дышать. Луи перекинул через него руку, обняв ещё крепче, хотя это казалось невозможным, и прошептал:      

— Мам, прости, это я виноват.      

Гарри вздохнул, нежно поглаживая его предплечье.      

— Я не твоя мама, — прошептал он. — Это... это всё так странно, — продолжил он, Луи всё равно ничего не вспомнит утром. — Ты даже не представляешь, что делаешь со мной.      

— Везде красный, — снова сказал Луи, обдавая мягким влажным дыханием шею Гарри и посылая мурашки вдоль его позвоночника. Тот облегчённо выдохнул, обретя контроль над предательски вставшим членом, что помогло ему чуть-чуть спокойней реагировать на вес тела Луи, прижатого к его боку, или тяжёлую руку, перекинутую через его грудь.      

— Красный? — мягко спросил Гарри, как будто это был обыкновенный разговор. — Это кровь?      

Удивительно, но Луи ответил на вопрос. Гарри застыл, ведь только минуту назад он был уверен, что тот его не слышит.      

— Нет, краска, — прошептал Луи. — Везде. Уронили банку. Но она разбилась, мы не можем сейчас вернуть её.      

— Вернуть? В смысле, в магазин? — спросил Гарри, не обращая внимания на глухой стук сердца под ладонью Луи. — Лу, ты меня слышишь?      

— Зоопарк, — сказал Луи. — Я был в зоопарке, когда мне было пять. Плакал, потому что сильно обгорел на солнце.      

Что ж, он не совсем слышит его, выхватывает только обрывки фраз, ничего серьёзного. Скорее всего, он не слышал признания Гарри, так что мальчик в безопасности. Он уже хотел продолжить проверять свои теории, когда Луи уткнулся в его щёку, прижимаясь кончиком носа к его уху, и, Иисусе, неужели это было бы вот так? Если бы они встречались, если бы спали в одной кровати и обнимались по ночам, пока смотрели Netflix? Луи сплетал бы руки у Гарри на шеи и целовал бы его так долго, что им приходилось бы отматывать запись назад, потому что они не понимали бы о чём говорят герои? Может же где-нибудь существовать вселенная, в которой Луи так же отчаянно и безнадёжно влюблён в Гарри, как сам Гарри влюблён в него?

Мальчик глубоко вздохнул, зажмуриваясь от боли самоуничижения, отдававшейся в солнечном сплетении.      

— Мне жаль, что ты тогда обгорел в зоопарке, Луи, — сказал Гарри, поглаживая того по предплечью и немного отодвигаясь, чтобы они лежали лицом к лицу. Положив подбородок на макушку Луи, он вдохнул запах его волос, прижимая его ближе. Может, такие действия не будут будить Луи каждый раз, когда он оказывается в кровати Гарри, может, это, наоборот, принесёт ему покой и уют, вернув к нормальному сну, даже если Гарри по-прежнему придётся слушать его бессмысленное бормотание.      

— Всё в порядке. Я просто... я просто волнуюсь, — объяснил Луи. — Насчёт завтра.      

— Из-за выступления? — спросил Гарри, зарываясь рукой тому в волосы. Он всегда хотел это сделать, ладно? Они всё время так красиво переливаются карамельным блеском, и сейчас Гарри мог прикоснуться к ним, мог пропустить через пальцы мягкую чёлку Луи и прижаться костяшками к его щекам, и ничего ужасного не произойдёт, Луи даже не узнает об этом. Сейчас темно, Луи спит, и Гарри совершенно вымотан. — Ты переживаешь из-за прямых эфиров?      

— Угу, — пробормотал Луи, подвинувшись ближе к Гарри, и тихо фыркнул. — Я пою хуже всех в группе. Все это знают.      

— Ох, Лу, — яростно прошептал Гарри, зарываясь носом в волосы Луи. Они пахли дымом сигарет, шампунем и самим Луи, и это был самый прекрасный аромат, который он когда-либо чувствовал, и Гарри хотел, чтобы именно так пахла его подушка. Сегодня, завтра и каждую ночь до скончания времён. Он рвано вдыхал, немного поражённый тем, сколько эмоций он сейчас испытывал, как ранило то, что Луи думал, что он худший вокалист, и действительно считал, что остальные были того же мнения. — Луи, ты не худший, и никто, слышишь, никто так не думает. Твой голос такой необычный, особенный и восхитительный, и я... я люблю его. Я так люблю его. Если бы ты знал, насколько я люблю твой голос, ты, наверное, испугался бы.      

Луи молчал достаточно долго, его дыхание выровнялось, было глубоким и спокойным, и Гарри подумал, что тот действительно уснул, нормальным сном, а не сном напуганного ребёнка, который бродит вокруг в поисках комфорта. Может, Гарри даёт ему этот уют, может, Луи наконец нашёл то, что искал. Гарри лежал, наслаждаясь мягкой темнотой, окутывающей их, и считал вдохи Луи, когда он пробормотал:      

— Хазза? Это ты?      

Сердце Гарри замерло на мгновение, прежде чем бешено забиться где-то в горле.      

— Что? — спросил он, вдруг осознавая, в какой компрометирующей позе они находятся: он по-прежнему обнимал не до конца проснувшегося парня, уткнувшись в его волосы.      

— Спасибо, Хаз, — сказал Луи, зевнув и прижавшись ближе к Гарри. — За всё. Он опять задремал, и, если и говорил во сне что-то ещё, Гарри не просыпался из-за этого.

____

Может, из-за того, что они выступали сегодня вечером и все нервничали, никто, даже Лиам, не приставал к Гарри и Луи насчёт того, что они проснулись в одной кровати. Гарри проснулся первым и сонно откатился в сторону, чтобы создать хоть какое-то расстояние между ним и мирно спящим Луи. Мальчик старался не пялиться на идеальные полумесяцы ресниц, отбрасывающие тени на скулы Луи, или на его приоткрытые губы, но ничего не получилось. Гарри замер, надеясь, что он не разбудил Луи и у него ещё есть шанс исчезнуть, пока эта ситуация не стала ещё более странной. Но именно в этот момент Луи сонно моргнул и сжал губы, выглядя действительно смущённым. Он вздохнул, посмотрев на Гарри, и его взгляд смягчился.      

— Привет, — прохрипел Луи, закусив нижнюю губу. — Я... Это опять произошло, да?      

Гарри пожал плечами, потягиваясь. Он хотел бы быть более убедительным лжецом, чтобы выдумать что-нибудь, что заставило бы Луи чувствовать себя не таким виноватым, да и вообще что-нибудь, что заставило бы эту ситуацию выглядеть не так нелепо. Вместо этого он просто сказал:      

— Да, но в этот раз ты... ты просто спал. Ох, ты всегда спишь, когда это происходит, да, но ты не разговаривал и не вертелся... ты просто спал? Это здорово, — Гарри зевнул, а Луи посмотрел на него с нечитаемым выражением лица. Он изогнул брови и широко распахнул глаза, будто не мог поверить в то, что сказал Гарри.      

— Ты... ты вообще настоящий? — в конце концов спросил он, перевернувшись на спину и уставившись в потолок.      

Они разбудили остальных мальчиков, и те застонали, потягиваясь, и уткнулись лицами в подушки. Единственным исключением был Лиам, который встал безбожно рано, чтобы сходить на пробежку, потому что он абсолютно сумасшедший и, скорее всего, просто мазохист. Гарри игнорировал их, просто глядя на Луи и удивляясь, как один человек может значить больше, чем все вещи в мире, когда тот добавил:      

— Серьёзно, ты лучший сосед на свете. Я так переживаю из-за универа и прочей фигни, потому что если я поступлю, то не смогу жить в общаге или квартире с кем-то ещё, потому что, ну... что если я буду переживать из-за экзаменов или из-за работы и окажусь в грёбаной чужой кровати? А ты здесь, и ты просто... тебе всё равно. Ты сказал, что это здорово. Я не уверен, что ты настоящий, Гарри Стайлс.      

У Гарри мгновенно пересохло во рту, а сердце так громко забилось в груди, что он удивился, почему Луи не услышал этого. Да, он знал, как заставить Гарри нервничать.      

— Ты можешь жить со мной, — искренне предложил мальчик. — Я бы очень хотел быть твоим соседом по квартире. Если нас вышвырнут после сегодняшнего шоу и мы больше не будем в одной группе, я всё равно... ну... если ты хочешь. Если ты хочешь жить со мной.      

Взгляд Луи смягчился, и в уголках глаз появились морщинки. Он сократил расстояние между ними и сжал ладонь Гарри.      

— Да? Найдём милую квартирку в Лондоне, только без лестницы, чтобы я не убился, упав со ступенек среди ночи? Серьёзно, ты хотел бы?      

— Очень, — с искренностью в голосе подтвердил Гарри, нервно сглатывая.

Луи ослепительно улыбнулся.      

— Ну что ж, тогда всё решено, друг. Даже если это наша последняя ночь здесь, то явно не последняя, проведённая вместе, верно?      

— Верно, — сказал Гарри, подумав, что он может привыкнуть видеть Луи с расстояния нескольких дюймов, взъерошенного после сна, тёплого и улыбающегося.