Эта ночь не стала для них последней в домике судей. Каким-то образом, даже с их, казалось бы, бесконечными ошибками на репетициях и беспокойством, вселяющим слабость в каждого, они выступили, и судьям очень понравилось их выступление. Никто к ним особо не прикапывался, не было поводов для паники, и, может, поэтому Луи провёл следующие несколько ночей в своей постели.

Гарри бы соврал, если сказал бы, что он не чувствовал разочарования. Конечно, было здорово нормально поспать пару ночей, но мальчику стало как-то одиноко без Луи, прерывающего его сон своим странным, бессвязным бормотанием. Гарри скучал по нему, скучал по его обезоруживающей честности, скучал по тем вещам, что говорил Луи, понимая, что при других обстоятельствах никогда не услышал бы о них.

Прошла неделя, и Гарри начал задумываться о том, что проблема Луи разрешилась сама по себе. Наверное, ему стало комфортней с остальными ребятами, и он стал не так переживать из-за конкурса. В любом случае, он спокойно спал после их первого успешного прямого эфира, который, видимо, уничтожил крупицы неуверенности, которые будоражили Луи по ночам. И Гарри просто радовался этому, подавив в себе эгоистическое чувство разочарования, ведь, конечно, счастье Луи, его комфорт гораздо важнее.

И было что-то горько-сладкое в том, что перед вторым прямым эфиром Луи снова начал лунатить.

Это произошло в тот день, когда репетиция не задалась с самого начала. Луи, который был сгустком сумасшедшей энергии, который всегда после ужина носился по дому, круша всё на своём пути и разливая шампунь на кроватях товарищей, который постоянно орал песни, срывая голос, был, как ни странно, очень тихим. Все чувствовали некое облегчение из-за этого. Серьёзно, с тех пор, как мания Луи стала переходить в паранойю, всем было спокойней, когда он просто сидел на месте, что гарантировало, что он не налил какую-нибудь мерзкую дрянь тебе в чемодан. Если Луи был мрачным, то все остальные пребывали в хорошем расположении духа, счастливые и расслабленные. Но Гарри... Его желудок завязывался узлами от беспокойства. Луи был сам не свой сегодня, и Гарри любил его, и это заставляло что-то сжиматься в груди. Он нервно наблюдал за Луи, который тихонько свернулся на полу перед креслом, сжав губы и скользя взглядом по экрану телефона.

Гарри не мог больше выносить это, поэтому он оставил Лиама и Шер за их ожесточённой игрой в FIFA и уселся позади Луи, который даже не взглянул на него.

— Привет, — в конце концов сказал Гарри, придвигаясь ближе к нему. Его голос звучал тихо и настороженно, потому что мальчик не понимал, что происходит. — Ты сегодня подозрительно... безобидный.

Луи усмехнулся, по-прежнему не поднимая взгляд.

— Да? Может, мне сломать несколько твоих вещей, чтобы тебе стало легче? — его голос источал яд, что удивило их обоих. Луи выключил телефон, засунул его в карман худи, и повернулся к поражённо притихшему Гарри.

— Хэй, Хаз, — виновато выдавил парень. — Прости. Я не хотел. Я не это имел в виду.

— Почему... Что-то не так? Ну, что-то же случилось? — тихо спросил Гарри, чувствуя жар, приливший к щекам.

В комнате было полно людей, но он разговаривал с Луи, как будто они были одни. И было что-то неправильное во всём этом, и мальчик даже мог сказать, что. Луи никогда не обращался с ним подобным образом, никогда не огрызался на него. Может, на Лиама или даже на Найла, хотя Луи любил его, потому что тот считал его реально классным, но никогда на Гарри. «Ты можешь рассказать мне, — безмолвно умолял он. — Не обязательно ждать, пока ты уснёшь, я выслушаю, всегда».

Луи некоторое время задумчиво смотрел на свои руки, затем смахнул чёлку с глаз и пожал плечами:

— Просто... ты ведь знаешь, что Сейван вытащил меня сегодня с репетиции? Сказать, чтобы я прекратил выпендриваться?

— Да, — пробормотал Гарри, наклоняясь ближе к Луи и возвращаясь мыслями к этому дню.

Луи, как обычно, был олицетворением активности, пытаясь вытащить жвачку изо рта Гарри, утаскивая куртку Найла и обматывая её вокруг шеи и груди как бикини и выливая целую бутылку воды Лиаму на голову. Во время перерыва Сейван потащил Луи за кулисы, очевидно, чтобы выразить крайнюю степень своего недовольства, и, когда парень вернулся, он действительно вёл себя более сдержано.

— Он совсем с ума сошёл насчёт Лиама, но это было ожидаемо. Но ещё он... Я не знаю. Саймон разговаривал с ним обо мне, — последние слова Луи прошептал, обводя взглядом комнату и останавливаясь на Лиаме, который, к счастью, был слишком увлечён флиртом с Шер, чтобы заметить, что Луи говорил о нём.

— Что... что он сказал? Что ты имеешь в виду? — спросил Гарри, затаив дыхание. Сердце забилось в разы быстрее, а кровь будто застыла в жилах. Ему было не по себе от мысли, что Луи вляпался в проблемы, реальные проблемы. Что если его отправят домой? Исключат из группы? Гарри почувствовал ужасную слабость, наряду с сухостью во рту и болью в сердце.

— Мы можем подняться в комнату? Я вышвырну Найла, если он там, он делает всё, что я говорю. Просто я не хочу... Не знаю. Ничего особенного, но я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, — объяснил Луи.

Быстро кивнув, Гарри поднялся и на шатких ногах поплёлся за Луи, чуть не столкнув того с лестницы.

— Конечно, — пробормотал он, прокручивая в голове самые худшие варианты развития событий. Возможно, до Саймона дошли слухи о том, что Луи как-то засунул пластиковую вилку в одну из розеток на кухне, из-за чего она потом периодически не работала. Может, Саймон слышал о стеклянных раздвижных дверях в сад, разбитых вследствие того, что Луи с нереальной скоростью бросил туфли Ребекки через комнату. Может быть, Саймон решил, что Луи не стоит тех разрушений, которые он принёс этому дому, и если он сломает ещё что-нибудь, то точно отправится домой. Так что, когда они добрались до комнаты, Гарри еле сдерживал слёзы.

Найла нигде не было, так что Луи просто отпихнул кучу валявшихся рядом вещей и закрыл дверь на замок. Он свернулся калачиком на кровати Зейна, потому что его собственная была усеяна ворохом всякой одежды.

— В конце концов Саймон сказал Сейвану изменить мне хореографию, ну, она будет не такой, как у вас. Он не хочет, чтобы у меня было так много движений? — вырвалось у Луи.

Гарри стоял в центре комнаты, уставившись на Луи.

— Он не хочет, чтобы ты двигался? Но почему? — настороженно спросил он, потому что... ну, он бы ни за что не подумал, что тот разговор был о хореографии. — Почему Саймона вообще колышет, как ты двигаешься?

— На самом деле, Сейван не сказал, — выдохнул Луи, неуверенно махнув рукой. — Но мне кажется... мне кажется, это из-за того, что я слишком... броский... на сцене, — продолжил мальчик, аккуратно выбирая каждое слово. Он продолжал задумчиво смотреть на Гарри, а потом закончил: — Ну, слишком очевидный... ты понимаешь.

Гарри чувствовал, что упускал что-то явное, но не мог понять, что.

Мальчик нахмурился, плюхаясь на кровать позади Луи.

— Я не понимаю. В смысле, разве быть ярким на сцене — это плохо? Саймон думает, что ты затмеваешь нас, или что? Потому что я ничего такого не замечаю.

Луи тряхнул головой, и на его лице расцвела ласковая, но слегка раздражённая улыбка, потому что Гарри не уловил его мысль.

— Гарольд, — сказал он, и возле его глаз появились морщинки, которые так нравились Гарри, которые появлялись только с вот такой вот широкой искренней улыбкой. — Ты очень странный и очень милый, ты знаешь об этом? — спросил он.

Желудок Гарри бухнулся куда-то вниз, и мальчик не мог сдержать глупую, нежную улыбку. Он просто любил Луи и не мог ничего поделать с тем, что всё было написано у него на лице.

— Ну, мне говорили, и что я странный, и что я милый. Но не в одном предложении.

— Ну что ж, — сказал Луи, уставившись в потолок. Мимолётная улыбка дрогнула на его лице. А может, Гарри показалось, и это просто игра теней в тёмной комнате. — По крайней мере, я сказал тебе это.

Мальчик чувствовал себя беспомощно, потерянно и смущённо. Ему хотелось свернуться рядышком с Луи, положить его голову себе на плечо, выводить пальцами узоры на его груди и сказать ему: «Сейван и Саймон могут идти в пизду, я люблю, как ты выступаешь, а те, кто говорят, что ты слишком броский или что-то типа того, просто... просто боятся. Боятся такого яркого сияния, мне кажется, они просто боятся сгореть, поэтому пытаются погасить его. Но они не правы. И я не боюсь сгореть». Вместо этого он рвано вздохнул и спросил:

— Эм, Сейван сказал что-нибудь конкретное? Типа... не делай так-то и так-то, или что Саймон хочет, чтобы ты меньше двигался? Потому что это всё просто полная хрень.

Луи фыркнул.

— Он сказал, что мне «стоит умерить свой пыл». Что он имел в виду... эм. Что они оба имели в виду, так это то, что я слишком манерный, что мои жесты, они очень явно показывают это. Поэтому я должен меньше скакать по сцене. И, ну, я не знаю. Я не хочу чувствовать себя дерьмово из-за этого, но у меня не получается.

Гарри опять чувствовал, что Луи подбирал слова очень осторожно, не говоря напрямую, что он имеет в виду.

Яркий и манерный вместо, ну... гей. По крайней мере, он так думал. Но Гарри не хотел произносить это слово, пока Луи сам не скажет это, не хотел намекать на что-то или пересекать границы, установленные Луи, особенно, если вдруг это неправда, а Гарри неправильно понял именно из-за того, что хотел, чтобы это было правдой.

Гарри глубоко вздохнул.

— Луи, ты не должен чувствовать себя дерьмово! В нашей группе ты танцуешь лучше всех, ты никогда не пропускаешь сигналы хореографа, и ты хорошо чувствуешь музыку, ритм и прочую фигню, так что я вообще не понимаю, в чём проблема. Серьёзно, ты не должен ограничивать себя. Вот кому действительно нужно что-то делать с хореографией, так это Зейну. Бьюсь об заклад, ты выделяешься, только потому, что Зейн двигается, как грёбаный робот.

Лицо Луи треснуло от широкой улыбки, и это было тем, чего и добивался Гарри. Луи вертелся в кровати, бешено размахивая руками и ногами в воздухе, и вопил во всё горло между приступами истерического смеха: «Внимание, приближается робот! "The Malik Machine”!» Гарри вздохнул и свернулся калачиком позади Луи, смеясь вместе с ним и думая: «Видишь, я могу заботиться о тебе, даже когда ты не спишь».

____

В любом случае, Луи оказался этой ночью в постели Гарри. В этот раз это произошло раньше, чем обычно — ребята только выключили свет, и буквально через несколько часов Луи пробрался в кровать Гарри, забираясь на него сверху.

— У меня проблемы, — пожаловался мальчик, — под тяжестью его тела Гарри было тяжело дышать, так что он аккуратно отцепил Луи от себя, переворачивая на спину. — Меня выгонят из команды. Тренер... Он знает. Коннор рассказал ему.

— Луи, — выдохнул Гарри, — ты спишь, всё в порядке. Здесь нет никакой команды, просто возвращайся в постель, — он гладил Луи по волосам, пытаясь успокоить парня, который был сам не свой от беспокойства.

— Гарри, это Луи? Он, что, опять лунатил и припёрся к тебе? — застонал Зейн со своей кровати. Среди парней он серьёзней всех относился ко сну. — Я не собираюсь спать, пока он что-то болтает. Ты можешь, ну... спровадить его как-нибудь?

— Спровадить? Куда? Ты хочешь, чтобы я просто спихнул его с кровати? Чтобы он потом пошёл и свалился с лестницы? — спросил Гарри, возмущённый поведением Зейна. — Я не буду делать этого, дружище. Я не идиот.

— Стэну нравится Коннор, он думает, что он крутой. Но я лучше знаю. Он просто стукач, — неразборчиво пробормотал Луи.

— Нет, просто разбуди его, Гарри, — проворчал Зейн.

— Да, разбуди его. Он просто вернётся в свою кровать и в конце концов уснёт, — предположил Лиам, как будто он был экспертом по поведению Луи, когда тот лунатил, и серьёзно, все эти разговоры казались Гарри, как минимум, обидными.

— Нет, он не уснёт. Он ужасно спит после того, как его будят, а потом он плохо себя чувствует. Нужно просто немножко поговорить с ним, пока он не затихнет, — сказал Гарри, который действительно был экспертом по поведению Луи.

— Гарри ведёт себя как мамочка Луи, — раздался приглушённый подушкой голос Найла. — Или как его жена. Вы, ребята, как женатая пара.

— Заткнись, — прошипел Гарри, мечтая, чтобы под рукой оказался грязный носок, который можно было бы запустить в Найла. — Просто дайте мне поговорить с ним, чтобы он уснул. Это займёт минуту, не больше.

— Нет, — решительно сказал Зейн. — Гарри, я серьёзно. Я хочу спать, и если ты не собираешься будить его, это сделаю я.

— Меня просто вышвырнут, — жалобно пробормотал Луи, абсолютно безразличный к тому, что происходило вокруг. Сердце Гарри разбилось в этот момент. Мальчик принял, возможно, поспешное решение, возможно, было в этом что-то жертвенное, но чего ни сделаешь ради великой любви?

— Нет, Зейн, ты этого не сделаешь. Давай, Лу, — он вздохнул и потянул Луи на себя, обернув руку вокруг его талии. Луи был тяжёлым и неуклюжим, но довольно податливым. — Мы пойдём в ванную, — огрызнулся Гарри, собирая простыни и одеяла, чтобы была возможность соорудить некое подобие спального места. Он положил руку на нижнюю часть спины Луи, ведя того к выходу и захлопывая за ними дверь. — Спокойной ночи, надеюсь, вы хорошо выспитесь, — проворчал Гарри, бросая постельное бельё на пол и распихивая его так, чтобы они оба могли лечь. Затем он потянул изумлённого, но всё ещё спящего Луи за собой вниз, прижимаясь к его тёплому телу. То, что он сейчас сделал — очень странно, и мальчик задумался, не переборщил ли он? Он уже ни в чём не был уверен. Разве только в том, что он устал и всё это очень смущало. — Просто расслабься, Лу.

— Они не хотят, чтобы я играл в их команде, — сказал Луи, потираясь щекой о подушку Гарри и хмуря брови. Гарри пытался разгладить возникшую на его лбу складочку большим пальцем, когда Луи добавил: — Меня просто вышвырнут.

— Я хочу, чтобы ты играл за мою футбольную команду, — нежно прошептал Гарри. — Никто тебя не выгонит.

— Выгонят. Коннор сказал. Тренер, он знает, — пробормотал Луи, и в этот момент он казался таким мучительно юным, как первый весенний цветок, и Гарри хотелось заключить его в свои ладони и защитить от мороза.

— Знает что? — надавил Гарри, думая о том, что Луи выглядит очень мило при тусклом свете ванной. И эти тёмные ресницы, отбрасывающие тени на скулы...

— Что я гей, — ответил Луи.

Сердце Гарри остановилось. Рука, которая лениво перебирала чёлку Луи, замерла, прежде чем безвольно упасть в пустое пространство между мальчиками. Он... он всё правильно расслышал? Это очередное бессмысленное бормотание или... Гарри нервно сглотнул прежде чем решился ответить.

— Всё в порядке. Это нормально, если ты такой, Луи. В этом нет ничего неправильного.

— У меня проблемы, — сказал Луи. — Люди замечают это, и у меня будут неприятности. Это нечестно.

Гарри рвано вдохнул, слыша, как его сердце глухо бьётся о рёбра. Он подумал о Сейване, о Саймоне, который в итоге говорил с Сейваном, и об истории Луи про этого Коннора и их футбольного тренера, если они вообще существовали. Это могло быть воспоминанием о чём-то далёком, а могло быть и просто кусочком какого-то беспорядочного сна. Гарри поднял руку и провёл пальцами по бровям Луи.

— Нет, это нечестно. Но... Луи. Ты такой замечательный, — мягко прошептал он напротив виска мальчика. — Ты можешь рассказать мне, и когда ты не спишь, ты же знаешь. Если это правда. Ты мог бы сказать мне это, и я... я был бы счастлив. Хотя я и сейчас счастлив. Честно. И, конечно, ты не заслуживаешь всех этих проблем.

— Ещё осталось что-нибудь из еды? — с надеждой спросил Луи.

— Конечно, — сказал Гарри, поражённый внезапным приступом обжигающих, неожиданных слёз, собравшихся в уголках глаз. Он был одновременно и ошеломлён, и напуган, но впервые с тех пор, как он встретил Луи и понял, как безумно влюблён в него, он чувствовал надежду. Он моргнул, немного потрепав Луи по волосам.

— Если не захочешь остатки, я приготовлю тебе что-нибудь. Что-нибудь вкусненькое, — пообещал он.

— Хорошо, — расслабившись, пробормотал Луи, проваливаясь в настоящий сон и заканчивая этот разговор.

А Гарри лежал без сна, в глазах щипало, а сердце билось слишком громко. И так до самого рассвета.

____

Гарри был как на иголках весь следующий день. Он не мог прекратить думать о Луи, его тихом хриплом голосе и его признании, оставшемся без ответа. Гарри безумно хотел спросить его об этом, подождать, пока они останутся наедине, схватить Луи за руку, чтобы тот не смог улизнуть или отшутиться. Но что если он ошибался? Что если это было лишь бессмысленное сонное бормотание, а Гарри просто услышал то, что хотел услышать? Тем более, как вообще начать этот разговор? Типа, ты совершил каминг-аут во сне, не хочешь поговорить об этом? Да и Гарри не хотел рассказывать Луи, что тот так много разговаривает во сне, потому что боялся, что это прекратится, боялся, что Луи перестанет искать его кровать по ночам. Он не хотел оттолкнуть Луи, но и не мог придумать ни одного способа поговорить с ним о прошлой ночи, ничем не рискуя. 

После ужина Гарри и Луи остались, чтобы вымыть посуду. Гарри стоял в одних боксерах, по локти в мыльной воде, когда он подумал об идее, которую прежде не рассматривал. Луи стоял слева от него и вытирал кружки (и он до сих пор не разбил ни одной, что можно было назвать чудом), вытягивая абсолютно каждую строчку из саундтрека к «Классному мюзиклу 2». Временами он поворачивался к Гарри и с надрывом пел ему самые эмоциональные моменты. Гарри никогда не смотрел этот фильм, что Луи назвал настоящей трагедией. Луи действительно казался очень манерным и выделяющимся, но Гарри понимал, что это ещё ничего не доказывает. Однако он должен узнать, всё ли так безнадёжно, как он думал, или у него всё же есть шанс.

— Луи, можно я скажу тебе кое-что? — спросил он, бросая взгляд на Луи через раковину, а затем внимательно уставился вниз.

— Конечно, Гарольд, что? — отозвался Луи, размахивая тряпочкой для посуды и заставляя её развеваться. После этого жеста Гарри почувствовал себя чуть-чуть уверенней.

— Эм, ладно, — начал Гарри, глубоко вдохнув. — Я просто думаю, ты должен знать... если тебе, конечно, интересно. Эм. Мне нравятся не только девушки. Парни тоже. И вообще, все. В смысле, не все, конечно, а только люди, не важно кто они: парни или девушки. Просто... люди. Эм, я подумал, что ты должен знать об этом, — сказав это, мальчик не мог поднять взгляд на Луи. Он не думал, что тот разозлится или как-то смутит его, нет. Просто он боялся, что если посмотрит на Луи, не сможет сдержаться и ляпнет что-нибудь типа: «Ты мне нравишься, ты так сильно мне нравишься, ты правда гей? Есть ли хоть малюсенький шанс, что я тоже тебе нравлюсь? Поэтому ты ищешь меня во сне?» Если бы Гарри сейчас взглянул на Луи, то увидел бы, что его глаза были такими же голубыми и широко распахнутыми под элегантно изогнутыми бровями, как он и думал. Мальчик гулко сглотнул в наступившей тишине.

— Ох, — в конце концов выдавил Луи, кашлянув. — Эм. Гарри... это чудесно. Спасибо, что сказал мне, я... Ребята знают? — спросил он, немного задыхаясь, будто был напуган. Это заставило сердце Гарри забиться быстрее; он не знал, что это значило. То ли то, что Луи было неловко, то ли то, что он собирался сказать: «Мне тоже, мне тоже», он действительно не знал.

Быстро сглотнув, Гарри сказал:

— Нет. В смысле, я не врал им, просто не заходила тема, и я просто... хотел сказать тебе, — закончил он, почувствовав прилив тепла к щекам и лёгкое головокружение.

Луи драматично сунул сухую тарелку в подставку и широким жестом отбросил тряпку.

— Что я делаю? — пробормотал он, откидывая волосы с глаз, прежде чем распахнуть руки для Гарри. — Иди сюда. Можно я обниму тебя? Я не до конца осознал... Боже.   

Гарри двигался на автомате и несколько натянуто, пока руки Луи не обхватили его, прижимая к груди. Мальчик положил руки тому на талию, а Луи притянул его к себе ещё ближе и до боли в рёбрах сжал в объятиях так, что Гарри буквально не мог вдохнуть. Но пока Луи пах так: сигаретами, мылом и специями — всё было в порядке.

— Спасибо, что рассказал мне, я знаю, как тяжело это сделать, и я серьёзно... хм. Ты такой храбрый, Гарри, такой храбрый и такой милый.

— И странный? — задыхаясь, проворчал Гарри, потому что Луи всё ещё крепко сжимал его лёгкие, не давая возможности вздохнуть.

— Да, странный и милый и... бисексуальный? Пансексуальный? Как ты назвал это, когда нравятся «не все, конечно, а только люди»? — спросил Луи, наконец выпуская Гарри из объятий (довольно неохотно, кстати). Гарри до сих пор чувствовал тепло, думая не показалось ли ему это нежелание Луи отпускать его. Он не знал, было так тяжело понять, что к чему, с этой неразберихой в собственных чувствах. Он мечтал, чтобы это всё оказалось правдой, отчаянно мечтал.

— Я не знаю... Я не хочу это никак называть. Мне просто все нравятся... одинаково, конечно, в мире есть ужасные люди, и они мне не нравятся, — пояснил Гарри.

Луи ласково толкнул его плечом.

— О, перестань, я знаю. Я имею в виду... ну ты понял, о чём я. В любом случае, я никому не скажу, пока ты сам не захочешь этого. Просто знай, что я думаю, что ты... Я думаю, что ты просто потрясающий, Гарри. Неважно, кто тебе нравится.

— Я тоже думаю, что ты потрясающий, — ответил Гарри, утыкаясь лицом в плечо Луи в безрезультатной попытке скрыть то, как отчаянно он покраснел.

«И это ты. Ты мне нравишься больше, чем кто-либо другой, больше, чем, я думал, это возможно». Он медленно выдохнул, чувствуя грызущую боль в груди. Он просто... он просто хотел, чтобы Луи сказал что-нибудь, ему не хотелось от него только лишь поддержки и сочувствия.

— Я знаю кое-что ещё потрясающее, — сказал Луи, пересекая кухню, чтобы подобрать ранее брошенную тряпку. Не дожидаясь ответа Гарри, он объявил:

— «Классный мюзикл 2».

Они смотрели его вечером, свернувшись в постели Гарри и пользуясь одной парой наушников; никто, никто не мог потревожить их в этом маленьком уютном мирке. Гарри продолжал ждать и надеяться. Может, Луи скажет что-нибудь, когда остальные уснут. Может, он прижмётся к нему и прошепчет, задевая губами его ухо: «Я не хочу ничего говорить, пока мы не останемся наедине, действительно наедине. Хотя мне нравятся ребята».

Гарри продолжал ждать и надеяться.

____

Но Луи ничего не говорил. День шёл за днём, Луи продолжал натягивать фальшивые улыбки и сжимать губы, когда Сейван переставлял его в конец линии или вообще ставил позади мальчиков, куда-нибудь, где он не так много светился на камеру. Луи устраивал Лиаму нагоняй и заставлял того извиняться, когда он говорил, что-то с намёком на гомофобию, и бросал на Гарри через плечо сочувственные взгляды. Он всё так же горланил песни на весь дом, демонстративно чмокал Эйдена в щечку после завтрака, но никогда, никогда не утаскивал Гарри в сторону и не приходил к нему, чтобы поговорить. Гарри начал думать, что Луи просто очень, очень эпатажный мальчик-натурал, который чувствует себя достаточно уверенно, чтобы у него не было нужды как-то показывать свою мужественность. Мальчик-натурал, который во сне сказал, что он гей. Типа того.

Когда на одной из репетиций Сейван сказал Луи «держать руки при себе и меньше дрыгаться», Гарри в полной мере осознал то, о чём ему рассказал парень. А ещё он видел, как это ранило Луи, что это не просто досада или раздражение. Потом Лиам сказал, что парни из Diva Fever* не захотят играть с ними в FIFA, потому что «это явно не ваше, ребята». Но Гарри и не видел особого сожаления во взгляде Луи. А ещё за эти дни мальчик понял, что Луи не выглядел как заботливый друг-натурал, который пытался защитить Гарри от всяких гомофобных ублюдков, он выглядел, как будто сам был в таком же положении.

Также смущающим обстоятельством было то, что ребята проводили ночи в обнимку, просыпаясь вместе. Последующую пару ночей где-то около часа Луи забирался в кровать к Гарри, оборачивая руки вокруг его тела и прижимаясь к его спине, и бормотал что-то о яйцах, садоводстве и своих любимых песнях Робби Вильямса, пока не проваливался в глубокий сон. Это уже стало своеобразным ритуалом: Гарри сидел в телефоне и переписывался с друзьями из Холмс Чапела, сонно нажимая на клавиши, пока не слышал, как Луи начинал бормотать что-то, а потом выскальзывал из своей кровати и отправлялся на поиски Гарри. И это чувствовалось так правильно, как будто так и должно быть. Гарри чувствовал, что это на его ответственности, это его назначение, даже просто придержать одеяло, чтобы Луи уютно свернулся калачиком позади него.

Гарри даже не думал о последствиях, когда предложил Луи спать с ним. Это было рано утром, когда Луи откатился от него, осознав, что он опять проснулся не в своей постели.

— Блять, опять? — проворчал он, прежде чем плюхнуться обратно, тяжело вздыхая.

— И тебе доброе утро, — сказал не до конца проснувшийся Гарри, моргая спросонья. Он мягко погладил Луи по руке, сказав:

— Ты... ты же знаешь, мне всё равно.

— Дело даже не в том, как ты к этому относишься, а в том, что я продолжаю это делать... Боже, я худший сосед, какого только можно найти, ты когда вообще нормально спал в последний раз, Хазза? — спросил Луи, и его голос сорвался на последнем слове. Гарри не хотел, чтобы Луи чувствовал себя подавленно и мучился из-за этого, он не должен был чувствовать себя виноватым, по крайней мере потому что Гарри сам хотел, чтобы парень находился здесь.

— Я нормально сплю, — поспешно ответил Гарри. — Ну... это не проблема. Ты можешь даже... — и он выдал это, даже не подумав, как это звучит. В оправдание можно сказать, что он по-прежнему находился в полудрёме, и Луи был таким тёплым, и он не хотел, чтобы тот уходил, ладно, он хотел делить кровать с Луи Томлинсоном до скончания времён, так что он ляпнул:

— ...можешь даже спать здесь, если хочешь. Если ты чувствуешь себя подавленно из-за того, что будишь меня, мы можем посмотреть, изменится ли что-нибудь, если... ты изначально будешь засыпать здесь.

Луи недоверчиво уставился на него.

— Гарольд, — ты предлагаешь мне спать с тобой? — он широко распахнул глаза и наиграно прижал руку к груди.

Гарри дико покраснел, когда до него дошло, что он сейчас сказал, и что он сейчас сделал. Он уткнулся лицом в подушку, откуда донёсся его приглушённый и почти неразличимый голос:

— Нет, нет... я не...

Луи забрался на него сверху и взъерошил его волосы.

— Оу, Кудряшка, если бы я не знал тебя так хорошо, то подумал бы, что я тебе нравлюсь, — после этого он вскочил с кровати, потирая лицо обеими руками, и Гарри не мог сказать, сколько из всего этого было сказано серьёзно, а сколько — в шутку.

 Луи уже исчез в ванной, прежде чем у Гарри вырвались слова: «Подожди, пожалуйста». 

* Diva Fever — дуэт, состоящий из Крейга Саггерса и Джозефа Аль-Смади, финалисты X-factor UK 2010.

____

Шли недели, и каким-то образом они всё ещё находились здесь. Судьи продолжали говорить им, что они могут стать следующим мировым бойз-бэндом и огромным открытием в поп-музыке, и Гарри уже начинал верить в это. Он видел, как люди старше и опытней отправлялись домой, в то время как One Direction проходили дальше. Это было как сон, как история Золушки, и ему хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это всё реально.

Во что было ещё сложнее поверить, так это в то, что большинство ночей они с Луи проводили в одной кровати. Когда Гарри только встретил Луи и был абсолютно очарован им, он и подумать не мог, что всё сложится именно так. Они не встречаются. Они даже не влюблены друг в друга (по крайней мере, это, видимо, было не взаимно). Но они, блять, спят вместе. Всё время.

Это продолжалось достаточно долго, так что Гарри уже успел хорошо изучить привычки Луи, когда тот бродил во сне. Он становился ужасно беспокойным перед приближающимся шоу, но после удачного выступления несколько ночей спал нормально, пока накапливающийся стресс не заставлял его отправляться на поиски комфорта (то есть, Гарри). Это уже стало пунктиком — мальчик мог посчитать, сколько ночей Луи провёл в его кровати, и знаете, это очень странно и довольно больно — считать ночи, проведённые с человеком, которого любишь, но с которым не встречаешься. Который даже не влюблён в тебя в ответ.

Как-то за ужином Найл прокомментировал эту ситуацию, после чего всё изменилось.

Они тянули жребий, кому достанется освободившаяся комната недавно выбывшего участника, когда Найл сделал гениальное заявление:

— Комната должна достаться ГаррииЛуи, потому что тогда мы с ребятами не будем слышать их по ночам. Это довольно раздражает, если честно.

Все, включая Гарри, замерли. Наступившая тишина оглушала, никто даже не жевал, и Гарри уставился в свою тарелку, не в силах поднять взгляд на Луи. Луи же сидел с выражением полного ужаса на лице, широко распахнув свои голубые глаза. Спустя несколько секунд Найл разразился истерическим смехом и, икая, выдал:

— О боже, нет, — выдохнул он, раскачиваясь на стуле и прижимая руки к животу. — Я не имел в виду... это прозвучало так ужасно, — когда он немного успокоился, Мэтт, который сидел слева от Гарри, дразня, ткнул мальчика в рёбра.

— Я не удивился бы, если это было бы правдой, если честно, — пошутил он, — но вот сейчас мне действительно стало интересно.

— Спасибо, Ниэл, — огрызнулся пришедший в себя Луи, тыкая вилкой в Найла, который продолжал вертеться на стуле. — Ты только что сказал всему дому, что мы с Гарри трахаемся. Я очень это ценю. Ты замечательный друг.

Гарри чувствовал себя ужасно. Ему не нравилась реакция Луи, ему не нравилось то, что Мэтт подкалывал его. Он не хотел, чтобы все шутили о том, что между ним и Луи больше, чем просто дружба, не хотел, чтобы Найл смеялся над этим. Он просто хотел, чтобы это было правдой, даже если это не так. Он слабо улыбнулся, возвращаясь к еде, когда Найл глубоко вдохнул и пустился в дальнейшие объяснения:

— Луи, наш Луи ужасный лунатик. Он встаёт среди ночи и шатается по комнате, неся всякую чушь. А Гарри, как самый терпеливый из нас, разговаривает с ним, пока он нормально не засыпает. Но нам тоже приходится это слушать. Поэтому комната должна достаться им, чтобы мы могли выспаться, — вздохнул он. — Это всё, что я имел в виду, клянусь.

— Что насчёт того, чтобы отдать комнату мне одному? — предложил Луи, возвращаясь к теме о комнате. — Тогда Гарри тоже сможет высыпаться. Это нечестно, что он вынужден заботиться обо мне, потому что вы, парни, совершенно бесполезны, — сказал Луи, похлопывая Гарри по коленке.

— Но мне всё равно, я нормально высыпаюсь, — напомнил ему Гарри, неожиданно обретя способность говорить.

Он быстро скользнул взглядом по Луи, прежде чем вновь уставиться на его руку на своём колене. Было больно смотреть на покрасневшее от стыда и смущения лицо Луи. Гарри хотел дотронуться до него, сжать его руку в своей и сказать, что всё в порядке, что Гарри не против заботиться о нём, пока тот лунатит (и не только), что Луи может попросить о чём угодно и когда угодно.

— Нет, ты не высыпаешься, — сказал Луи, и его колючий голос проник Гарри под кожу.

— Это нечестно, что ты и парни страдаете, потому что я не могу заткнуться. А комнаты внизу закрываются, так что, думаю, это остановит меня. Что скажете? Все согласны?

Раздалось несколько «мне всё равно», остальные пожали плечами. Всё было решено. Гарри теперь спал один.

Он помог Луи перенести вещи в новую комнату, хотя ему очень не хотелось делать этого. Он даже заметил, что Луи соорудил на полу что-то типа препятствий, видимо, чтобы предотвратить нежелательные похождения к Гарри.

— Я споткнусь обо что-нибудь, упаду и, надеюсь, проснусь, — объяснил он, ставя взятый из гостиной стул позади чемодана, который он одолжил у Зейна.

— Звучит опасно, — проворчал Гарри, плюхаясь на свою кровать (не на свою, конечно, это была кровать Луи, в которой он будет спать без него, и это нечестно, он знал, что Луи не его парень, и он не должен расстраиваться. Но он всё равно расстроился).

— Я смеюсь в лицо опасности, — сказал Луи, пародируя Симбу. — Тем более, если это сработает, и я не разбужу никого из вас, разве оно не будет стоить того? — он вздохнул, положив руки на бёдра, обозревая стратегический беспорядок, который он устроил на полу.

— Несомненно, — пробормотал Гарри, надевая наушники, чтобы не слушать весь этот бред. Он не мог понять, почему Луи отказывался принимать во внимание тот факт, что Гарри всё равно, он нормально высыпался, был не против того, чтобы Луи забирался к нему в постель, да и, если честно, сам хотел этого. Как будто у Луи была цель убедить Гарри в том, что он приносит одни неудобства, и не важно, столько раз Гарри утверждал обратное.

Если, конечно, он не знал, насколько Гарри было не всё равно. Может, он собирался закрываться в комнате, потому что не хотел оказаться в кровати с Гарри, потому что знал, что тот был влюблён в него, но чувствовал себя слишком неловко, чтобы поговорить с ним об этом.

Гарри глубоко вздохнул и включил музыку, нервно покусывая нижнюю губу.

— Если ты поранишься, я буду первым, кто скажет: «Ну я же говорил», — сказал он, глядя на то, как Луи ходит вокруг кучи наваленных вещей, передвигая и переставляя что-то.

— Если я поранюсь, значит, я, блять, заслужил это, — сказал Луи, и сердце Гарри сжалось от яда в его голосе.

В конце концов Гарри ушёл к себе, потому что было слишком больно находиться в одной комнате с Луи, который никогда его не слушал.