Дом на Уимпол-стрит. Миссис Бойл, отвлёкшись от домашних дел, болтает с кухаркой о разных мелочах, и остальные слуги, пользуясь тем, что пожилая экономка временно оставила их в покое, тихо радуются передышке: горничные весёлой щебечущей стайкой с чёрного входа высыпали в сад и устроились на траве под одним из розовых кустов, наслаждаясь весенним солнцем и лёгким ароматом цветов (да, теперь дом 28B носил почётное звание дома с самым роскошным садом во всей округе), мальчишки, работающие на кухне, расположились на крылечке и теперь играют в карты, звонко смеясь и награждая проигравших щелбанами, Джером, увлечённый чтением какого-то романа, сидит в фойе на банкетке со свойственным ему невозмутимым видом. Что касается самих хозяев дома, то Луи в нежно-сиреневой рубашке с коротким рукавом сидит за роялем в кабинете профессора и наигрывает один из ноктюрнов Шопена, в то время как лёгкий ветерок из открытых окон, наигравшись с занавесками, принимается едва ощутимо перебирать его волосы. Гарри же сидит в библиотеке на втором этаже, пытаясь проверять работы нерадивых студентов, но ничем не объяснимая сила весны действует и на него, заставляя лениво откинуться на спинку кресла и, прикрыв глаза, мечтательно улыбаться, наслаждаясь нежной музыкой, доносящейся снизу. Поняв, что никакого смысла дальше сидеть и мучиться с бумагами нет, он поднимается и, медленно потянувшись, выходит из библиотеки, собираясь присоединиться к Луи. Кто же знал, что музыка — именно то, в чём тот обретёт своё призвание? Хотя чему Гарри удивляется? Не он ли первым обратил внимание на то, какой тонкий слух у юноши? В любом случае, всё, чего сейчас хотел Стайлс, — это сесть рядом с Луи, положить голову ему на плечо и закрыть глаза, наслаждаясь нежными звуками рояля и ласковым весенним ветерком, потому что Луи наверняка открыл окна нараспашку. Однако профессору приходится поменять свои планы, потому что именно в тот момент, когда он спускается в фойе, Джером открывает дверь, пропуская внутрь Найла Хорана, как всегда, сияющего лучезарной улыбкой.

— Найл! — радостно восклицает Гарри, с открытой улыбкой спеша навстречу и обнимая блондина. — Дружище, ты бы предупредил, — с лёгким упрёком говорит он, похлопывая Хорана по спине.

— Ну и зачем? — отзывается тот, отстраняясь. — Чтобы миссис Бойл опять сказала устроить шикарный ужин и смутить меня таким пристальным вниманием, словно я король Англии? — насмешливо интересуется мужчина. — Я хотел бы поговорить с тобой.

— О чём? — спрашивает Стайлс и недоумённо хмурится, видя, как Джером пытается спрятать книгу под сюртук. Дворецкий, заметив взгляд хозяина, замирает и краснеет, а Гарри лишь добродушно хмыкает и возвращает внимание к гостю.

— О любви всей твоей жизни, — пародируя голос профессора, говорит Найл, усмехаясь, когда тот инстинктивно оборачивается к открытой двери в кабинет, через которую видно изящную фигурку Луи, который сосредоточенно смотрит в ноты, перебирая клавиши. — О фонетике, — поясняет блондин, наслаждаясь лёгким смущением друга. — По крайней мере, Лиам говорил, что именно так ты сказал ему при вашей первой встрече. Или что-то изменилось в приоритетах? — лукаво интересуется он, закусив губу. — М-м-м?

Гарри смущается ещё больше и, пытаясь скрыть это, закатывает глаза.

— Ты и сам прекрасно знаешь, — бормочет он и кивает головой в сторону гостиной. — Пойдём, скоро обед, и Лиам обещал зайти, и да, Джером, — обращается он к мужчине, — книги — это замечательно, и любовь к чтению в этом доме поощряется, как нигде в другом месте. Так что не стоит их прятать, — мягко говорит он, а дворецкий, ожидавший укора за то, что он отвлекается на рабочем месте, облегчённо выдыхает и с улыбкой кивает. Видимо, даже профессор Стайлс со своим непростым характером попал под чары весны. Или не весны.

Мужчины проходят в гостиную, и Найл плюхается в кресло, жалуясь на то, как он устал. Гарри лишь хмыкает на такое заявление и, удобно расположившись на диване, принимается рассказывать о том, какие глупости пишут студенты в своих работах. Их беседа плавно переходит с темы на тему, и вот они уже давно не обсуждают ни фонетику, ни собрания Лондонского королевского общества, а просто вспоминают забавные случаи из жизни, соревнуясь, чья история смешнее.

— Сейчас-сейчас, Хоран, — перестав смеяться, грозит Гарри, — я тебе поведаю о нашей увлекательнейшей поездке во Францию, и о том, что там учудил Луи, — говорит Стайлс, а Найл не может сдержать смешок. — Хотя, пусть он сам расскажет. Луи! — кричит профессор, и музыка, доносящаяся из кабинета, резко обрывается. — Луи, иди сюда!

Раздаётся скрежет отодвигаемого стула, и торопливые шаги, смягчённые толстым ковром. Спустя несколько секунд Луи заинтересованно заглядывает в комнату и, увидев блондина, развалившегося в кресле, кидается к нему на шею с радостными воплями:

— Найл! Найл! Я так рад тебя видеть, — обнимает он друга. Тот тихо посмеивается и крепко прижимает Луи к себе. Когда счастливый парень наконец отлипает от Хорана, то он садится на диван рядом со Стайлсом.

— Меня ты так не встречаешь, — замечает профессор.

Луи лишь пожимает плечами.

— Я вижу тебя каждый день.

— Когда я уезжал на две недели в Шотландию, ты всё равно меня так не встречал, — продолжает Гарри.

— У меня были тогда проблемы со сном. И ты вернулся среди ночи. И уронил саквояж на лестнице, — сухо отвечает Луи. — Именно тогда, когда мне почти удалось заснуть. Тем более, — хмыкает он, — вряд ли бы ты был в восторге, если бы я поприветствовал Найла так, как тебя утром после возвращения.

Стайлс лишь закатывает глаза на явные неприличные намёки в голосе Томлинсона, а Хоран заливается хохотом.

— И вообще, почему ты сразу меня не позвал? — возмущённо спрашивает Луи, переводя тему.

— Поверь, тебе было бы скучно с нами, — заступается за Гарри Найл. — Мы говорили о особенностях шотландского говора и о студентах Гарри, о которых ты и так знаешь, больше, чем я.

Юноша подозрительно щурится.

— Придётся поверить, — тянет он. — А сейчас вы что обсуждаете?

Стайлс тут же оживлённо ёрзает на диване и улыбается:

— Я рассказывал Найлу о нашей поездке во Францию на Рождество. Но, может, сам поведаешь об этом? Ты интересней рассказываешь.

Глаза Луи загораются, и он принимается тараторить:

— Ох, Найл, это было так прекрасно! Я такого великолепия в жизни не видел. Я и за границей никогда не был. Клянусь, замки Луары — это самое красивое, что только существует. Их ещё снегом припорошило, и они совсем как в сказках... Настоящее волшебство, — с мечтательной улыбкой говорит парень, а профессор не может не чувствовать трепет от осознания того, что он неплохо справляется с тем, чтобы делать Луи счастливым.

— Расскажи лучше про Париж, — лукаво подталкивает Гарри.

Юноша удивлённо смотрит на него:

— Про Париж? Конечно, мне понравилось там до безумия. Совсем другие люди, другие привычки и порядки. Было интересно побыть наблюдателем, — делится впечатлениями он. — А ещё мы обошли, я уверен, каждую, абсолютно каждую достопримечательность. Даже если этим статусом её наградил только Гарри. Ты же знаешь, каким он может быть занудой. Не то чтобы я жалуюсь. Потому что романтиком он тоже может быть. Но больше всего мне понравилось в Лувре, Найл, там так здорово! Увидеть своими глазами то, о чём я мог только в книжке прочитать... Просто потрясающе, — восторженно продолжает парень, а блондин кивает, с улыбкой наблюдая за парочкой на диване.

— А теперь расскажи, как мы ходили в ресторан, — говорит ему Стайлс и незаметно подмигивает Хорану.

Улыбка тут же сходит с лица Луи, и он пихает Гарри в плечо:

— Ты негодяй, Гарри Эдвард Стайлс! — возмущается он. — Ты обещал, что никому не расскажешь!

— Я и не рассказываю, — усмехаясь, отвечает профессор. — Но мы не говорили, что ты не можешь никому это рассказывать.

Юноша лишь хмыкает и скрещивает руки на груди.

— Ну уж нет, — заявляет он. — Время для позорных историй ещё не настало.

— Ну же, Луи, — практически умоляет Найл. — Пожалуйста, расскажи.

Луи уже открывает рот, собираясь сказать, что никто никогда не узнает, что же тогда произошло, но в этот момент в комнату входит Джером, обращая на себя всеобщее внимание.

— Капитан Пейн, господа, — учтиво докладывает он и скрывается за дверью, в то время как Лиам заходит в гостиную.

Он вежливо здоровается со всеми, а увидев Найла, расплывается в радостной улыбке. Пожав ему руку, он интересуется, где тот пропадал последние несколько месяцев, а Хоран отзывается, что поездки по делам государства ужасно утомительны.

Потом Гарри спрашивает, что нового у капитана, и тот начинает увлечённо рассказывать о каком-то новом индийском диалекте и о том, как длительное нахождение в Индии влияет на акцент самих англичан. Это действительно интересно, и спустя несколько лет постоянного нахождения в обществе лингвистов Луи тоже начал постепенно разбираться в тех вещах, о которых они чаще всего говорят. Но потом Лиам начинает использовать незнакомые Луи термины и сравнивать этот диалект с непроизносимым названием с другими, названия которых ещё более непроизносимые, так что юноша просто молча радуется, что Найл забыл о той позорной истории про Францию, хотя бы временно.

— Помнишь я приносил тебе свою работу про нихали¹? — обращается капитан к профессору, который задумчиво хмурится, пытаясь вспомнить. — Тёмно-зелёная папка? — с надеждой продолжает Пейн.

Гарри лишь стонет в ответ.

— Прости, Лиам, я не прочитал её, — признаётся он. — Конец года, много дел в университете, зачётные работы, — оправдывается Стайлс.

Мужчина понимающе кивает.

— Конечно-конечно, я понимаю, — отзывается он. — Это, пожалуй, даже хорошо, что ты ещё не читал её. Я как раз хотел немного подкорректировать её и дополнить новыми сведениями, — улыбается капитан. — Можешь вернуть мне её?

— Господи, — бормочет Гарри, приложив руку ко лбу, — я даже не помню, где она лежит.

Прежде чем на лице Лиама успевает мелькнуть паника, Луи говорит:

— Мне кажется, я видел похожую папку в кабинете на столе, когда складывал ноты, — он поднимается и направляется к выходу из комнаты. — Сейчас посмотрю.

В ответ ему доносятся два «спасибо, Луи» от капитана и профессора, и, заходя в кабинет, он слышит голос миссис Бойл, сообщающий, что обед на столе.

Увидев, что сквозняк раскидал листы с нотами, Луи, чертыхнувшись, наклоняется и начинает собирать их, пытаясь параллельно разложить по порядку. Закончив с этим, он опускает крышку рояля и, положив сверху ноты, подходит к окну и закрывает его. Увидев, что со стола профессора тоже улетели некоторые бумаги, парень поднимает и их, попутно разглядывая, и только наведя относительный порядок, принимается искать нужную папку.

— Да где же она? — раздражённо бормочет он, перебирая всю кипу бумаг на столе Гарри. Отыскав какую-то тёмно-зелёную папку, он испускает победный клич, но, открыв её, разочарованно вздыхает, увидев вместо работы капитана очередную писанину какого-то студента.

Луи, увлечённый поисками, не замечает вошедшего в кабинет Гарри и испуганно вздрагивает, когда тот обнимает его за талию и кладёт свой подборок ему на плечо.

— Ты чего так долго? — бормочет он, прижимая Луи ближе к себе. — Если так просто не найти, то пойдём, я потом поищу.

— Я уже почти всё перебрал, — отзывается юноша, продолжая раскладывать документы и папки по аккуратным стопкам.

— Обед уже накрыли, — уговаривает его Стайлс, оставляя долгий поцелуй на шее. — Миссис Бойл сказала, что сегодня испекли шоколадный торт на десерт, — соблазняет мужчина, скользя губами вверх по шее и проходясь поцелуями вдоль линии челюсти, заставляя Луи закрыть глаза и откинуть голову, блаженно вздыхая.

— Миссис Бойл недовольна тем, что я пью много чая, — жалуется юноша, наслаждаясь близостью Гарри. — Говорит, что от этого портится цвет лица.

— Вот как, — отзывается Стайлс, утыкаясь носом в щёку Луи. — Не стоит об этом переживать. Я думаю, хуже всё равно не будет.

Юноша тихонько посмеивается.

— Да уж, ты умеешь вскружить голову комплиментами, — отзывается он, мягко накрывая руки профессора своими.

— Опыт, — хмыкает он, нежно чмокая парня в щёку. — Если переживаешь за цвет лица, то иногда пей кофе, вместо чая.

— Фу, кофе противное, — морщится Луи, а Гарри раздражённо цокает.

— Противный. Кофе противный, а не противное, — говорит он. — Я верю, что настанет день, когда из этого рта перестанет литься мусор, — бормочет он, а Луи поворачивается в его объятьях и закатывает глаза.

— Если это твоя очередная попытка сказать, что ты меня любишь, то она неудачная, — заявляет он, обнимая мужчину за шею.

— Ты и так это знаешь, чертёнок, —шепчет Гарри, подхватывая Луи и сажая его на стол, из-за чего стопка аккуратно сложенных папок накреняется и падает на пол под возмущённый возглас юноши. — Это последнее, что я говорю тебе ночью, и первое, что ты слышишь от меня по утрам, если, конечно, это не пожелание доброго утра или что-то вроде «не ворочайся и дай поспать», — улыбается Стайлс.

— Сегодня не говорил, — дуется юноша, нежно оттягивая кудряшки на затылке, зная, как это нравится мужчине.

— Потому что кто-то сегодня спал до обеда, — усмехается Гарри и, не сдержавшись, оставляет мимолётный поцелуй на надутых губах.

— И это, что, всё? — возмущённо вздёргивает брови Луи. — Хоть поцелуй меня нормально.

Стайлс перемещает одну руку на лопатки Луи и притягивает его ближе.

— Невыносимый мальчишка, — шепчет он ему практически в губы. — Знаешь об этом?

— Где-то слышал, — сбивчиво отзывается парень, пока Гарри покрывает всё его лицо нежными поцелуями: нос, брови, подбородок, выцеловывает дорожку от скул, спускаясь по щекам, и наконец достигает губ, которые сразу же податливо раскрываются под его собственными.

Стайлс целует его настойчиво, но нежно, лениво обводя языком контур губ и проникая внутрь, сплетая свой язык с языком Луи и мягко поглаживая его. Юноша тихо стонет в ответ, взлохмачивая кудри Гарри, и чуть откидывается назад, сбивая на пол очередную стопку бумаг и слушая недовольный скрип стола, который, в принципе, повидал и гораздо более непристойные вещи в исполнении этих двоих.

— Я люблю тебя, — шепчет Гарри, оттягивая нижнюю губу Луи и легонько прикусывая её. — Ты же знаешь, — он соединяет их лбы и, закрыв глаза, пытается восстановить дыхание. — Это очевидно, — выдыхает Стайлс и отстраняется, напоследок оставив долгий поцелуй на лбу Луи. Всё-таки хорошо, что Томлинсон теперь зачёсывает чёлку назад. — А теперь мы идём обедать, — он берёт юношу за руки и с улыбкой тянет за собой.

Потом его взгляд выхватывает тёмно-зелёную папку, лежащую на полу среди кучи других бумаг.

— Это не она? — отпустив руку Луи, он наклоняется и, подняв папку, просматривает её содержание. — Она, — мужчина поднимается и вновь берёт парня за руку, переплетая их пальцы. — Видишь, как хорошо, что я пришёл, — хмыкает он. — Во всех смыслах хорошо.

Когда они появляются в столовой, с растрёпанными волосами, припухшими губами и блестящими глазами, Лиам неловко отводит взгляд, а Найл откровенно находит всё происходящее очень забавным.

— Так вот почему так долго, — смеётся он, заставляя Луи смущённо покраснеть и попытаться пригладить волосы.

— Ой, замолчи, — отмахивается от него Гарри и протягивает папку Лиаму. — Мы её всё-таки нашли.

Капитан забирает свою работу, взяв с профессора обещание обсудить её с ним позже, и когда все усаживаются за стол, блондин спрашивает:

— Так что же произошло во Франции?

Луи обречённо стонет, а к Найлу присоединяется заинтересованный Лиам:

— А что произошло во Франции?

Юноша тяжко вздыхает и поворачивается Гарри.

— Ладно. Можешь им рассказать, — ворчит он. — Но никому больше.

Стайлс, улыбнувшись, закатывает глаза на это замечание и, наконец, удовлетворяет любопытство Хорана.

— Просто Луи решил блеснуть знаниями французского и попросил официанта передать повару, что его яд был бесподобен², — объясняет мужчина, вызывая улыбку у капитана и смех у блондина, который, говоря откровенно, смеётся над чем угодно.

— Ну а что? — бормочет Луи, ковыряясь ложкой в тарелке. — Перепутал, с кем не бывает?

Его недовольное ворчание ещё больше всех забавляет, так что он и сам начинает улыбаться.

— Но рыба действительно была бесподобна, — говорит Луи и принимается рассказывать сначала про рыбу, потом про лягушачьи лапки, потом про Гранд-Опера, Лувр, Версаль...

Пока Лиам с Найлом увлечённо слушают рассказы юноши, Гарри смотрит на него, на его лицо, жесты и понимает, как сильно изменилась его собственная жизнь и отношение к ней. Будет неправильным сказать, что это всё заслуга Луи, но именно чувства к нему были толчком для всего остального, так что Гарри каждый день благодарит судьбу за их встречу.

Когда он вновь фокусирует внимание на том, что говорит юноша, то понимает, что тот уже рассказывает о том, как они с Гарри недавно попали под проливной дождь, когда возвращались с прогулки.

— И у нас даже не было зонтá! — восклицает Луи.

— Зóнта! — чуть ли не рычит Стайлс, чем вызывает смех всех присутствующих. — Неужели за три с половиной года невозможно научиться правильно говорить? Видимо, ты действительно необучаем, — ворчит мужчина, разрезая мясо.

— Просто ты отвратительный учитель, — парирует Луи. Если чему-то он и научился за три с половиной года, так это тому, как разговаривать со Стайлсом. — Но замечательный супруг, — продолжает он, с улыбкой наблюдая, как возмущение мгновенно испаряется с лица мужа. — И для меня это гораздо важнее, Гарри, — искренне говорит он, накрывая своей маленькой ладошкой руку профессора, и тот дарит ему нежный взгляд тихого обожания.

Да, много изменилось за это время. Но некоторые вещи остаются неизменными, несмотря ни на что. Потому что один всегда был слишком саркастичен, а дерзость другого никогда не знала границ. Потому что один стеснялся показывать свои чувства, а другой был слишком искренним, чтобы с ним так поступать. Потому что один не собирался менять свои принципы, а другой и не требовал от него этого. Потому что они такие, какие есть.

ЗАНАВЕС