С началом отлива Ясон уже ждал Йенса, сидя на ближайшем к тайной бухточке рифе. Он всё ждал и ждал, а время шло. Вода уже затопила берег и дошла до калитки. А Йенса всё не было. По итогу сдавшись, русал рванул в волны океана, где нашёл утешение посреди бескрайней прозрачной синевы.

Он долго думал над тем, что для него значит Йенс. Кто он ему? Друг? Ученик? Спонсор? Все эти слова не вписывались в картину. Стал бы он вот так беспечно рисковать своей шеей ради кого-то, кого знает от силы месяц? В Корции может и не сжигают ведьм, но зато у них не менее ужасающие традиции. Как он слышал, здешних чернокнижников связывают и сбрасывают со скалы в море. Варварство! Так почему же Яман решился на такой риск с выступлением при дворе графини?

В подводном царстве отношения отцов и дочерей всегда немного прохладные. В основном это связанно с тем, что у русалов нет выбора. Дочерей у каждого по дюжине, не все из которых желанные. И сам Ясон некогда полагал, что даже если у него и будут дети, то его статус «чистокровного русала» не поможет ему сблизиться с дочерями. А потому и напрягаться смысла нет. Чего-то серьёзного, чего-то настоящего Ясон ещё не испытывал. А если и испытывал, то гнал прочь, ибо серьёзное всегда идёт рука об руку с ненавистной ему ответственностью. Он просто не знал какого это, общаться с ребёнком, которого так отчаянно хочется защитить. Это и тревожно, и приятно, и… воодушевляюще.

Золотые лучи солнца танцевали бликами на морском дне. В песке зарылись рачки и крабы, на которых охотились умные осьминоги. Рыбки лениво плавали туда-сюда в поисках планктона. Из открытого моря приплыл огромный косяк жёлтых скатов. Они стали высокой трёхметровой стеной, заслонив собой небо. И тень легла на юного принца, лежащего на алой траве.

«Я не оставлю это дитя. Не теперь, когда он мне так открылся. Я просто… не смогу жить с собой, если брошу его», решил Ясон.

***

Ужин, на который было так важно явиться, проходил в компании Куратора, посланного столицей Костаро самим Архиепископом. Месьё Лантье в красках нахваливал суп из моллюсков:

— Ух, ух, как вкусно! Передайте повару мои лучшие комплименты! Это просто восхитительно!

— Преимущества портового города в том, что дары моря здесь всегда свежие, — с натянутой улыбкой отозвалась Графиня.

— Вы совершенно правы, Ваша Светлость! Совершенно правы! Позвольте только, внести капельку дёгтя в нашу беседу? Совсем чуть-чуть?

— Я слушаю.

— Не будет ли с моей стороны нагло, поинтересоваться?

— Смотря чем, — холодно отвечала она.

— Я тут недавно бывал на проповеди у нашего замечательного нового настоятеля церкви, но Вас там… я не видел. Позвольте спросить, почему вы не посещаете часовню?

— Это… довольно личные причины, месьё Лантье.

— Ох, ну это печально! Совершенно печально, что такая благородная и сердобольная мадам не может найти в себе силы и открыться всеисцеляющему Слову Костаро! Боюсь… — притворно скрепя сердцем, говорил Куратор. — Боюсь, что Его Сиятельству может не понравиться Ваша причина. Какой бы она ни была.

Чуткий слух Йенса уловил скрип ткани. Его матушка крепко сжала полы своего платья. Она злилась. Очень злилась. С тех пор как в море сгинул их со Свендом отец, матушка больше не посещала церковь. Она ни разу не говорила о том, почему, но всем было ясно, что она в тот день, когда узнала о смерти мужа, прокляла Костаро. За то, что тот не уберёг графа от гибели.

— Я попробую завтра прийти на утреннюю службу, — сообщила она.

— Чудесно! Приходите всей семьёй! Юным виконтам не помешает услышать Слова Костаро.

На этой ноте Йенс ахнул. Утренняя служба проходила в часы отлива! Он ни за что не успеет повидаться с Яманом! Едва ужин закончился, он попросил Вильяма:

— Пожалуйста, давай зайдём в гости к месьё Яману? Мне надо сказать ему! Сказать, что завтра не смогу прийти.

— Уже поздно, милорд. Прогулки по ночам — дело опасное.

— Тогда ты сходи! Сообщи ему, что завтра у нас не получится. Скажи ему, что бы встретил меня в полдень в «Песни Агнесс».

— Хорошо, милорд. Только если пообещаете мне лечь спать пораньше.

— Обещаю, Вильям! Обещаю!

И со спокойным сердцем, Вильям отправился в гостиницу. К его удивлению в номере никого не оказалось. Постель пуста и заправлена. Одежда в шкафу аккуратно развешена. Странно. Будто они ушли отсюда голышом неизвестно куда. Отбросив глупые рассуждения, Вильям написал записку и положил её на прикроватную тумбочку.

Когда утром пришла Сурана и нашла записку, она хитро покосилась в окно, откуда открывался вид на море. Волны так и подзывали к себе, обещали родную свободу. Безопасность. Вот почему она решила порвать записку. Пускай Яман тоже помучатся. Хоть раз. Авось ему надоест таскаться за этим мальчишкой, и всё вернётся на круги своя. Подошла к окну, простёрла ладони, и озорной ветерок унёс с собой обрывки дорогого пергамента.

***

К её сожалению Ясон так и не сдался. Вечером он отправился в Пурпурный замок навестить Йенса. Приёмная зала была доступна для посещений, а вот жилое крыло закрыто. Туда кого попало не пропускали. Поэтому принц обогнул замок на острове, и стал внимательно разглядывать узкие стрельчатые окна в поисках зацепок. Думая логически, он предположил, что покои виконта, страдающего от слабого сердца должны располагаться на нижних этажах, а не на вершине башни. Ещё он примерно представлял себе, где находится столовая и оружейная, а также видел путь, ведущий к казармам и в темницу замка. Отсекая лишнее, он остановился на одном конкретном окне. Дикий плющ пророс, цепляясь крепкими корнями за камень, и вёл прямо к этому окну. Ясону оставалось лишь взобраться по нему, и проверить на практике свою теорию.

Хвать рукой, опора под ногой! Этот древний плющ будто сросся со стеной замка. Когда Яман-таки забрался, он украдкой заглянул в это окно, где увидел аскетично обставленную спальню: одна кровать, тумбочка, каменный очаг с чугунной решёткой, письменный стол, нагруженный баночками с зельями, над ним висели плакаты с рецептами и формулами. Больше похоже на комнату алхимика. И всё-таки Яман оказался прав — это комната Йенса. Зеркала нет, а все острые углы обмотаны тканью.

Постучавшись в стекло, он разбудил того, кто лежал на постели. Йенс резко сбросив с себя одеяло, скрывавшее его всё это время, быстро спрятал под подушку книгу. Встрепенулся, взволнованный, повертел головой. Взяв трость, юный виконт хотел подойти к двери, однако стоило Ясону постучаться ещё раз, как Йенс тут же убедился, что ему не показалось. С опаской тот приближался к окну. Пальцами стал щупать, ища задвижку, а когда открыл его, то был весьма ошарашен.

— Сюрприз! — пропел Ясон, вваливаясь в его комнату без разрешения.

— Как вы здесь оказались? Вы что, умеете летать?

— А ты что не чувствовал мои крылья за спиной, когда мы обнимались? — отшутился тот, вставая на ноги.

— Нет… Не чувствовал.

— Это была шутка, пацан. Я взобрался сюда по плющу.

— Ах. Вот оно что! Теперь понятно… Постойте, а почему вы не пришли в таверну?

— Это ты почему не пришёл к нашему месту для тренировок? Я тебя всё утро прождал!

— А я вас до вечера, посреди немытых простолюдин! Разве Вильям вам не сказал?

— Нет. Я его не видел со вчерашнего дня.

— Ох, значит вы ещё не в курсе, — печально понял Йенс. — Теперь я не смогу приходить в бухту по утрам. Дело в том, что… матушка решила снова посещать проповеди в часовне, и… она так же решила брать с собой нас со Свендом.

— Де-ла, — отчеканил Ясон. — Значит, видеться будем в другое время. Не беда. Ты ведь помнишь, что я тебе обещал, правда? Я не оставлю тебя, Йенс. Никогда, — уверяя его в этом, принц положил свою руку на плечо мальчика. Казалось бы, мимолётное касание, а как от него потеплело на душе!

— Тогда, полагаю, мне нужно сплести для вас лестницу, — рассмеялся Йенс.

— Я в порту куплю.

Затем Яман приметил на шее виконта жемчужину. На этот раз она была в золотой оправе и висела на цепочке. Его это приятно удивило. Йенс сохранил подарок, а мог бы где-нибудь забросить и забыть про неё. Они переместились на обитые багровым бархатом кресла подле трещащего пламенем камина, где проболтали до совиного часа. Время от времени Ясон подбрасывал в огонь сухие поленья, и следил за тем, чтобы ноги мальчика всегда были укутаны пледом. Пляшущий свет придавал его лицу медный оттенок.

— Как ты можешь читать, если ты незряч? — удивлялся Яман.

— Сейчас всё поймёте, — доставая книгу из-под подушки, отвечал Йенс. — Вот, потрогайте страницы.

На первый взгляд чистые страницы хранили на себе ряды крошечных выпуклых точек. Для Ясона это стало новым открытием гениальности смертных. Йенс положил свою ладонь поверх его, и принялся объяснять ему что значит каждая совокупность точек. Отрезки соединялись в слова, а целые ряды в предложения.

— Это удивительно!

— Я тоже пришёл в восторг, когда узнал. Но, месьё Яман… об этом знаю только я и мой лекарь. Никому больше не говорите, хорошо?

— Я унесу эту тайну в морскую пену! — торжественно бил себя в грудь русал.

— У вас людей не хоронят в земле, да? Я слышал, что моряки заворачивают мертвецов в саваны и сбрасывают в море. Мне кажется это немного печально. От человека не останется ни могилы, ни памятника. Некуда приходить, чтобы почтить его память.

— Разве хорошему человеку нужен кусок камня, чтобы о нём вспоминали?

— Туше.

— Это слово означает, что я прав, да? — смутился принц.

— Да, месьё. Теперь и я вас чему-то научил.

— Не слишком зазнавайся, пацан.  

В окно лились серебристые лучи двух полных лун. Трещал камин, танцуя рыжими языками. Пахло лекарственными травами. Скромная полуулыбка Йенса не имела и намёка на заносчивость. Этот ребёнок совершенно не умел наслаждаться триумфом. Напоминал робкую рыбку-топорик или, если переводить на человечий — новорожденного ягнёнка.

— Я всё ещё не наградил вас как следует за то, что вы для меня сделали, — заметил Йенс. — Если есть что-то, чего вы хотите, только попросите!

— Значит я могу попросить этот замок, и вы с Графиней преспокойненько переедите в город? — шутливо предположил Яман.

— Хи-хи, хотел бы я вернуть себе зрение, просто чтобы увидеть выражение лица Свенда, когда ему придётся собирать свои вещички.

Усталость накатила ласковым маревом, и Йенс поддавшись ей, широко зевнул, прикрывая жемчужные зубки ладонью.

— Всё чего я сейчас хочу — это уложить тебя спать. Время далеко за полночь. Мы итак засиделись, — добрым тоном заявил Яман. К его изумлению это было приятно, вот так вот проявлять заботу.

— Я не маленький, чтобы меня укладывать! — запротестовал тот.

— И что, даже сказку на ночь не дашь почитать? Вот молодёжь пошла…

— Только если это будут леденящие душу истории про морскую нечисть, корабль-призрак, или про Кхотского Змия. Вы когда-нибудь его видели? — встав с роскошного кресла, юный виконт спрятал книгу обратно под подушку, а сам удобно устроился на своей постели. Полупрозрачные занавески с балдахина слегка колыхались под дуновением ветра из окна. Яман ощутил стыд, нахмурился. Крепкая хватка чувства вины словно сжала ему горло и не давала дышать. «Это чудовище — мой отец», хотелось признаться.

— Подоткнуть тебе одеяло?

— Угу… нет, подождите, — протяжный робкий голос в полумраке почти сливался с шуршанием простыней. Йенс приподнялся и вытянул ладони перед собой. — Можно мне вас попросить кое о чём, месьё Яман?

— Конечно.

— Знаю, прозвучит это глупо, но… я не могу сложить в своей голове ваш образ. С Вильямом и другими выходит проще, потому что я видел их в детстве, пусть даже мельком. Можно мне… можно мне потрогать ваше лицо, месьё Яман?

— Почему бы и нет? С чего ты вообще решил, что это глупо, пацан? Ты имеешь полное право знать, как выглядит твой учитель плавания.

Ясон двинулся на встречу тонким ладошкам слепого мальчика. Взяв их за запястья, русал приставил подушечками пальцев к своим скулам. Йенс с осторожностью и львиной долей любопытства водил руками по его лицу, обрисовывая линии мышц. В нос ударился родной сердцу запах моря: солоноватый и слегка сернистый с нотками водорослей. Мальчику показалось странным то, сколь острыми и выразительными были скулы Ясона, а ещё невероятная гладкость подбородка. Будто щетина на нём совсем не росла, не было ни язвочек ни угрей, ни рубцов от шрамов. Ничего.

Вдруг Йенс перевёл ладони чуть выше, и задел помятую просоленную кепку. Головной убор слетел с головы Ямана, и плюхнулся с глухим шорохом о каменный пол. Русал поспешил остановить мальчишку, однако в этот самый момент как назло хрупкая лента, стягивающая его волосы пучком на затылке, лопнула, и длинные локоны Ясона тут же рассыпались ему на плечи шелковым каскадом. Русал схватил Йенса за запястье, но тот уже держал в слабом кулачке его волосы. Брови поднялись от удивления, а рот раскрылся.

— Ч-что это? Это волосы? Почему они такие длинные? — ощупывая их, спросил Йенс. На это Яман сразу отпрянул. Старался убрать их! Скрыть их! Но было уже поздно.

— Не задавай таких вопросов, если не хочешь услышать ещё больше лжи в ответ.

— Что значит «ещё больше»? Вы лгали мне?

— Конечно, Йенс. Не лгут только животные и мертвецы.

— Я не понимаю! Почему? Что я вам такого сделал, чтобы заслужить ложь? — задыхаясь от подступивших слёз, спрашивал мальчик. Яман слез с кровати и сел перед ним на колени.

— Ничего. Ничего не сделал! Ты не виноват, Йенс. Это всё я. Я — подонок, понимаешь? Я скрывал от тебя правду, потому что боялся…

— Боялись, чего?

— Того, что ты испугаешься меня. Оттолкнёшь и назовёшь чудовищем.

— С чего бы мне это делать?

— С того что… никакой я не странствующий бард. И не путешественник. И не мореплаватель. Я — принц Аталы. Я… из народа морских жителей, которых вы, смертные, зовёте русалками.

На этом моменте мальчишка громко ахнул. Сразу же поднял ноги на постель, поджал их поскорее и отполз подальше на другую сторону кровати. Его пробил страх. Нет — паника! Сердце вдруг так часто забилось, что это вызвало новый приступ!

— Мне плохо… — единственное, что тот успел прохрипеть.

— Йенс? Ох, Великий Планктон! Только этого не хватало, — резко приблизившись, Ясон мотал головой в поисках воды, однако натыкался лишь на глубокие тени и пустоту. — Какое зелье он тебе даёт? Эй, пацан! А — к дьяволу! Некогда разбираться!

Ясон суетливо уложил юношу на спину, затем разорвал его сорочку, оголяя грудь, и достав коралловый ножик — рассёк себе ладонь, окропил мальчика кровью — единственной доступной жидкостью. Шепча заклятья, русал вкладывал энергию своей манны в кровь. Слово за словом, миг за мигом, капля за каплей. И наконец, Йенс успокоился. Боль отпустила, звон затих. От всех этих переживаний навалилась такая усталость, что юноша сразу заснул. Ясону тоже дико хотелось спать, однако он не желал быть застигнутым утром в покоях виконта, а потому, преодолевая себя, выбрался из комнаты через окно.

***

Утро Сэдрина начиналось спозаранку. Его кабинет располагался практически на чердаке восточной башни Пурпурного замка. Он умывался холодной водой, зажигал трутницу, затем спускался в погреба, где хранились важные ингредиенты для зелий, брал оттуда всё необходимое, и поднимался обратно. Там за столом алхимика, он готовил дневную дозу для Йенса. Здесь важно соблюдать точность пропорций и хронологическую цепочку действий, иначе зелье испортится, и придётся готовить новое. А когда оно правильно приготовилось, у Сэдрина появлялось около двадцати минут, чтобы дать его Йенсу, пока зелье не выдохнется и не потеряет свои целебные свойства. Морока ещё та, но что ещё он мог поделать?

Постучавшись в дверь виконта, эльф вошёл, совершенно не ожидая увидеть за дверью картину из серии книг ужасов: Йенс лежал в постели, странно выгнувшись, его сорочка разорвана, а на груди пятно бурой запёкшейся крови. Сэдрин моментально подскочив к нему, ощупал грудь мальчика, но раны не нашёл. Это была чья-то чужая кровь. Со следами… магии.

— Что произошло?! — требовал он ответа. — Йенс, мне важно знать! Я — ваш врач, понимаете?

Едва разлепивший веки, мальчишка поднялся и сел. Воспоминания о прошлой ночи будоражили его до мурашек. Он обнял себя, стараясь успокоиться.

— Пообещайте, что сохраните это в тайне, Сэдрин! — требовал Йенс.

— Всё зависит от того, что вы расскажете. Милорд… на вас проводили какие-то ритуалы? Это магия крови! В ней нет ничего хорошего! Кто это сделал?

— Не могу сказать. Я не… я не могу!

— Что ж… я понимаю. Судя по вашему состоянию, кто-то пытался поделиться с вами энергией. У вас случился приступ этой ночью, не так ли? — Йенс робко кивнул, не разнимая рук. — И возможно это спасло вам жизнь. Однако… магия крови? Это очень серьёзно! Если об этом узнают представители духовенства, то скорее всего всё свалят на мою голову, и тогда…

— Я этого не допущу! — твёрдо заявил виконт.

— Уж надеюсь. Будьте осторожны, Милорд. Кто бы ни пошаманил над вами, у него явно талант. Такая сила редко остаётся незамеченной. А это значит, что рано или поздно, церковь непременно вмешается. Вы понимаете о чём я?

— Да. Я всё понимаю. Я буду осторожен, — обещал юноша.

— Хорошо. А теперь, будьте так любезны принять это лекарство, и одеться к завтраку. Вильям скоро придёт за вами. Если не хотите, чтобы он увидел кровь, сотрите её!

Вначале Сэдрин подал юноше склянку зелья, а когда тот осушил её, помог стереть кровавое пятно с груди.

После завтрака они по уже установленной традиции отправились в часовню на проповедь. Толпа народа, стекающаяся на звон медного колокола, заполонила церковь. Графиня и её сыновья сидели в первых рядах. У нового настоятеля голос зазвучал жгучим басом, отскакивающим от круглых сводов разбитым на мелкие кусочки эхом:

— Доброе утро вам, люди Корции! Свет Костаро да озарит вас сегодня, ибо я — проводник Его, устами моими, глаголет истину наш Бог, единственно истинный Бог на этой грешной земле! Хотите услышать Его Слова? Хотите знать, как обрести счастье? Как заслужить благодать Костаро? Хотите быть защищёнными от Сил Зла? От Инуианских теней, от демонов-соблазнителей? Хотите, чтобы молитвы ваши были услышаны? — он сделал эффектную паузу, позволяя эху собственного голоса полностью раствориться в зале церкви. — Кайтесь! Кайтесь в грехах своих, люди Корции! Молитесь о прощении всякий час! Молитесь Ему, и просите прощения! Отриньте все богохульные писания! Отриньте книги, пропагандирующие похоть! Отриньте мерзкое пойло, превращающее праведника в животное! Отриньте нечистое! И читайте только Святые Скрижали Костаро! Приходите в Его Храм, в Его дом, сюда, как можно чаще! И кайтесь! Кайтесь, добрые люди Корции! На богохульные праздники вы приходите всем городом, а на Рождество Святой Агнесс кто приходит в часовню? Кто из вас кланялся её Святым Мощам? Кто чествовал благодать страдалицы? Все, говорите? Лжецы! Преступники! Богохульники! Здесь было от силы двадцать пять человек, а все остальные — негодяи! Презрители Благодати Костаро! Предатели Веры! На праздник дьявольской музыки собрались? Злодеи! Грешники! Чтоб здесь были обязательно! Без оправданий! Бросьте свои нечестивые пляски! Бросьте грязные мысли! Отмаливайте содеянное! Кайтесь! Просите прощения! И ни одного дня не проводите без молитвы к Костаро! Ни одного дня!

Властный бас звенел в пространстве. Все молчали, внимательно слушая его остервенелые крики.

— Встаёте с первыми петухами, и прежде чем умыться — молитесь Костаро! Садитесь за трапезу — молитесь Костаро! Идёте на пахоты — молитесь Костаро! Возвращаетесь домой — молитесь Костаро! Ложитесь спать, ухом в подушку, но прежде этого — молитесь Костаро! Садитесь на корабль — молитесь Костаро! Прибываете в порт — благодарите Костаро! Попали в шторм — просите Его о спасении! Если хотите, чтобы Он вас защитил — молитесь Костаро! Хвалите Его! Прославляйте Его Благодать! И тогда спасёт Он вас! А если же не будете, то вариться в котле всем вам, лжецы и богохульники! В Котле Геенны! Окружённые семёркой дьяволов!

На этом моменте Йенс снова услышал, как скрипит подол платья его матери. Графиня опять злилась. Очень злилась. А проповедник всё продолжал, захлёбываясь слюной:

— Ни для кого из вас, ещё не поздно преклонить колени перед Владыкой Неба и Земли! Костаро всех прощает! Всех, кто кается, кто раскаивается, кто молится, и кто открывает сердце Его благодати! Святая София, спутница Великомученика, начинала свой путь к Богу как прелюбодейка! Она продавала своё тело за жалкие гроши и хлеб. Она не знала Слова Костаро! Она не знала о том, что тело наше — всё тот же Храм! И чтить его надобно соизмеримо душе своей! Но Пророк Сициус показал ей путь праведницы! Он направил её! Он помог ей спастись! Так что и для вас, добрые люди Корции, ещё не всё потеряно! Приходите сюда каждый день! Молитесь Костаро! Кайтесь о своих грехах и просите прощения! Только тогда вы получите и благодать, и счастье, и спасение от дьявольских лап Ину!

Больше Йенс не мог выдержать этих криков. Они звенели в голове, вызывая в нём волну возмущения. Прошлый настоятель церкви проповедовал совершенно иначе. Не так рьяно и агрессивно. Вот почему юный виконт, схватившись за сердце, обратился к Вильяму:

— Мне не хорошо. Уведи меня отсюда, пожалуйста.

— Сию минуту, милорд! — быстро отреагировав, рыцарь помог Йенсу подняться, после чего они вдвоём покинули часовню. Вернулись в замок как можно скорее. Вильям, посадив юношу на кровать, собирался пойти за лекарем, однако Йенс его вовремя остановил:

— Не стоит. Я симулировал приступ. Просто не мог больше вынести того бреда, что нёс проповедник.

— Вы не верите в Слово Костаро? — ахнул Вильям.

— Верю! Я верю, но… этот священник извращает писание Скрижалей, Вильям! Он меняет их, пропуская через какую-то свою озлобленную призму. Я просто… я больше не могу слушать его! Это невыносимо! В Скрижалях Пророка говорится о любви и о всепрощении, а не о страхе перед Котлованом Геенны!

— Мне понятны ваши возмущения, однако… Вряд ли это понравится Её Светлости.

— Поэтому я прошу тебя не выдавать меня, Вильям. Пускай все решат, что я просто слишком слаб для посещения церкви.

— Ох, не нравится мне это. Но, воля ваша, Милорд. Мои губы под печатью.

— Спасибо. А теперь, если не возражаешь, я бы хотел побыть один.

— Конечно, милорд. Я посторожу у выхода.

Едва рыцарь покинул покои виконта, Йенс тут же встал на ноги, и подошёл к пустующему книжному шкафу. Применив немного силы, он отодвинул его, и в лицо приятно пахнуло сквозняком. Узкий коридор, занавешенный паутиной, вёл к спиральной лестнице, опускающейся к тайной бухточке. Йенс знал каждый поворот, каждую ступеньку, каждую трещину на пути. Ему этот путь показала его прошлая гувернантка, оказавшаяся по итогу доменийской шпионкой. Графиня отрезала ей язык и отправила обратно на родину. Милосердный поступок с её стороны. К счастью о тайном проходе гувернантка не проболталась, и теперь Йенс был единственным, кто знал о нём. (Ну и Вильям, но он не в счёт).

Выйдя к калитке, юноша услышал родной сердцу прибой и шум волн. До прилива ещё есть время. Он зашёл в бухту, отчаянно надеясь, что найдёт там своего наставника. Спросил громко в пустоту:

— Почему вы не рассказали мне раньше о том, кто вы? — а в ответ тишина. Глухое эхо Йенса растворилось в воздухе. Он уже было подумал, что он в этой бухте один, но вдруг:

— А чего ты ожидал? Что я в первый же день, сразу после того, как ты обозвал мой народ нечистью, такой подплыву к тебе, и скажу: «А знаешь, я вообще-то один из них. И то, что ты сказал — обидно!» Так, что ли?

— Мне жаль о тех словах, месьё. Правда. И… и я пришёл извиниться за своё поведение прошлой ночью.

Всплеск! Русал бросился в волны моря, после чего всплыл на поверхность и заполз на берег. Йенс сел рядышком, нервно перебирая пальцами на коленях.

— Тебе уже лучше? — спросил Ясон.

— Да. Ваша магия… это невероятно! Что ещё вы умеете?

— Ну, очевидно, я хорошо плаваю, умею дышать под водой. Холод мне не так страшен, как людям. Русалки, конечно, могут замёрзнуть, но только если заплыть далеко на север, в царство льда и снега. Ещё мне не страшны высокое давление, некоторые яды и болезни, электричество в пределах разумного.

— А магия? Что это за колдовство с кровью? Это тёмные искусства?

— К Ину эти искусства! — едко выругался Ясон. — У меня просто не было выбора. Воды нигде не мог найти, вот и…

— Так вы исцеляете при помощи воды? Поэтому, когда вы учите меня плавать, вы не сводите своей руки у меня с груди? — догадался Йенс.

— В точку. Помимо этого, я могу очаровывать музыкой…

— Так и знал! Вы меня одурманили! Вы… — резко встав, юный виконт по-детски топнул ногой и надул щёки.

— Вот и нет! Есть два типа русалочьих песен, пацан. Те, что мы поём просто так, и те, в которые вплетаем магию голоса! Тебя я бы ни за что не подверг бы такому подлому колдовству! Так что успокойся и сядь обратно! Я не причиню тебе зла.

— С чего мне вам доверять? Как я могу быть уверен в словах того, кто лгал мне?

— Но ты же жив? Хотел бы навредить — утопил бы на раз, два.

— А вдруг я вам зачем-то нужен? — продолжал он гнуть линию.

— «Зачем-то»? Тебе никогда не приходило в голову, что мы с тобой одинаковые? Что пусть я и русалка, но мне тоже может быть одиноко? Что я тоже нуждаюсь в человеке, который поймёт меня? Который примет меня таким какой я есть? Безусловно?!

— Безусловно… это значит «просто так»? Без причины?

— Это значит «вопреки всему», — поправил его Яман. — Слушай, пацан, ты же не глупый, и в голове у тебя не вакуум. Когда ты спрашивал, нужно ли мне что-то, я ничего у тебя не просил. И не буду, потому что мне от тебя ничего такого не нужно. Ни денег, ни власти, ни твоей жизни. Я лишь прошу довериться мне, и позволить помочь…

— Помочь? Мне? Кто вы такой, чтобы мне помогать?

— Я… не знаю. Друг? Защитник? Мне хочется дать тебе что-то, чего не могут другие. Стать тем, на кого ты можешь положиться в трудную минуту. Если ты не захочешь находиться рядом с «нечистью», если это противоречит твоей вере, или принципам, я всё пойму, и ты никогда больше не почувствуешь моего присутствия.

— Нет, не уходи! — резко попросил Йенс. — Не бросайте меня одного, месьё Яман.

— Не брошу.

Сильные слова всколыхнули сердце мальчишки. Он сел обратно, и обнял свои колени. Уткнулся головой. Молчал, кусая губы. Волны шипели, бросаясь на рифы. Их озорные капли орошали обоих. Приближался прилив.

— Почему вы здесь? Почему не там в море?

— Я… я уплыл. Тебе ли не знать, что значит быть изгоем в собственной семье? Моя мать хотела женить меня, а я… я как всегда струсил. Думал, что на суше меня ждёт новая жизнь, хах! Какая глупость, да?

— Ничего не глупость! — возразил Йенс. — Если бы вы не приплыли сюда, то мы бы не встретились!

— Твоя правда, Йенс. Ты — это самое удивительное создание, которое мне довелось видеть за всю свою долгую жизнь, — улыбаясь, промолвил русал.

— И сколько же вам лет, месьё Яман?

— Сто тридцать.

— Ого! Будь мой дед жив, ему бы было столько же.

— Спасибо за комплимент!

— А… а можно я… можно я потрогаю вашу чешую? — робким наивным тоном попросил Йенс.

Ясон простодушно приложил тонкую мальчишескую ладошку на свой хвост. Шершавая поверхность становилась гладкой в тех местах, где вода ещё не высохла.

— У меня есть плавники на локтях и на спине, а ещё перепонки между пальцев. Когда я принимаю сухопутную форму они пропадают. Знаешь, что такое «перламутровый цвет»? Видел его когда-нибудь в детстве?

— Однажды. На внутренней стороне раковин. Такой переливчатый, да?

— С радугой моему хвосту не сравниться, но… да. Когда солнце достигает зенита, моя чешуя сверкает и переливается.

— Хотел бы я это увидеть. Расскажите мне о жизни под водой? Пожалуйста! — убрав руку, настойчиво просил Йенс. Яман на это радостно потрепал мальчишку по копне кудрявых волос, и устремив взор на море, заговорил:

— На глубине не досягаемой для смертных раскинулось русалочье царство — Атала. Двенадцать племён живут там дружно, и процветают. Всё вокруг переливается оттенками синего. Ближе к поверхности вода становится ярко-лазурной, и днём в пространстве танцуют солнечные лучи. Но чем глубже заплываешь в океан, тем вода темнее, таинственнее. А с наступлением брачного сезона отовсюду слышатся песни китов, ищущих себе пару.

Ясон рассказывал и рассказывал, чувствуя в груди острый клинок ностальгии. Тоски по дому. А Йенс и рад уши развесить. Он так отчаянно пытался представить всё в своей голове, но порой детали были непонятными, непостижимыми. Например, киты. Йенс никогда не видел этих существ. Даже на картинке. Но по рассказам моряков — это огромные исполины, живущие на дне морей. И поют очень красиво.

Наступил прилив.

— Хочу вам кое-что показать, — сообщил Йенс. — Следуйте за мной, месьё Яман.

— Дай только преображусь. А то с хвостом ходить как-то неудобно.

Юный виконт показал дорогу от тайной бухточки до своей комнаты. Скрытый проход был абсолютно тёмным, и ему пришлось вести наставника за руку.

— Какова ирония? Слепой ведёт зрячего! — заметил русал.

— Постарайтесь запомнить каждый поворот. Тайные ходы — это лабиринт внутри Пурпурного замка. Свернёте не туда — потеряетесь!

— Ты просто не знаешь, как выглядят галереи пещер на дне Кхотского бассейна. Вот там — да. Ла-би-ринт!

— Вот. Потрогайте этот рычаг. Опустите его, и тайная дверь в мои покои откроется. Вам больше не придётся карабкаться по плющу, подвергая себя опасности. Только будьте осторожны. Если услышите чужие голоса — ждите. И перед появлением, постучите три раза.

— Всё понял, Ваша Светлость, — лебезящим тоном, промурлыкал Ясон.