За несколько дней до музыкального фестиваля Ясон как-то прогуливался вдоль улочек Корции в компании Сураны. Чистые и ухоженные дома встречали их сказочной архитектурой. За белыми заборами цвели пахучие душистые сады, за которыми ухаживала прислуга, из окон выглядывали клумбы с яркими цветами.

— Ты должен перестать висеть на шее этого мальчишки, — утверждала его подруга. — Если хочешь остаться здесь жить — научись зарабатывать деньги.

— Хах! Чем?

— Да хоть игрой. Не думаю, что местные моряки в восторге от портового барда. Тот вечно как сядет ноги на стол закинет и засыпает, не сыграв и половины репертуара!

— Хмм, возможно ты права. А ещё…

— О, я знаю этот взгляд, — заметив хитрые искры в его зрачках, говорила Сурана.

— Ещё мы могли бы нырять за жемчужинами и продавать их местному ювелиру. Как тебе идея?

— Жемчуг в море не бесконечен, Ясон! Так ты только разгневаешь Отца-Океана!

— Земчуг в моле не бесканечен, Ясон! Разгневаешь Отца-Океана, Ясон! — передразнивал он её. — Я просто предложил, а ты уже мамку включила!

— Прекрати паясничать, или я тебя туфлей огрею! — шикнула Сурана.

— Ой, ну ладно тебе. Ты меня любишь!

На это его подруга зарычала и закатила глаза. Они собирались зайти в уютную булочную купить пирога на ужин, однако судя по тому как набрала ходу Сонай, сделать она это собиралась без Ясона. Русал вновь стукнул себя по голове, проглатывая тугой комок стыда.

— Сурана, погоди! Я не это хотел сказать… прости… — но та уже скрылась за поворотом. — Эхх, какой же я идиот!

Ясон побрёл дальше по улице. Вдруг его глазам предстала сцена несчастного художника, развалившегося на шезлонге около мольберта. Тот лежал, страдальчески укрыв лицо ладонью, и всё выл и выл как от ноющей боли. Яман подошёл к белому забору, и облокотившись о края, спросил у него:

— Что, трудный день, да?

— Ах! Вы себе не представляете, месьё…

— Ясон. Яман Ясон, — представившись, тот перекинулся через ограду, и подошёл к художнику.

— Джаспер Абильгор, к вашим услугам. Хотя всё, что я сейчас могу — это молить Костаро о вдохновении! Ох, вы только взгляните на этот пустой безжизненный холст! Да в моём гербарии и то жизни больше, чем в нём! Разве он не ужасен?

— Так… нарисуйте на нём что-нибудь. Неужто это так сложно?

— Ещё как! Я уже всё в своей жизни изобразил: и густые изумрудные леса, и величественные бригантины в бушующих волнах, и распрекрасных красавиц у ног Кхотского Змия! Что только не писал! Всё! Моя карьера кончена! Я — выдохся! — Джаспер драматично вдарился затылком о шезлонг, демонстрируя своё отчаяние.

— Может я чем-то могу помочь?

— Ах, сердобольный месьё! Вас послал ко мне Сам Костаро! Никак иначе! Видите ли, когда у меня бывает кризис, я обращаюсь к крайним мерам. Очень… очень крайним! В трущобах живёт один тритон, который выращивает особые грибы. Из них получается весьма вдохновляющий чай. Вот, возьмите это, — он достал изо пояса кошелёк и вручил его Яману. — Сходите к нему, и скажите, что вы от меня. Он продаст вам гриб. Остаток крон можете оставить себе. Но принесите мне его, молю вас! Вы — моя последняя надежда!

— Хорошо-хорошо, но… как я найду этого тритона?

— Его зовут Коатль Цип. Он имеет зелёную чешую и три гребня на голове. Ни с кем не спутаете. Всё! Всё – ступайте! Да побыстрее!

Ошарашенный таким заданием Ясон не сразу понял, куда его отправляют. А когда понял, то было уже поздно.

***

Дурные запахи, грязь под ногами, косые взгляды отовсюду. Если в жилом районе царила аура спокойствия, то здесь аура имела диаметрально противоположное свойство. Ясон обратился к стражнику, который охранял ворота трущоб. Он стоял, немного покосившись, а на щеках его играл нездоровый румянец.

— Чего надо?

— Я ищу тритона. Зелёный такой… как же там его звали?

— А этот-то? Ципа дальше по дороге, повернёшь направо, второй дом, первый этаж, — после инструкций стражник протянул ладонь в латной перчатке. Вторую он держал на рукояти меча. Ясон сразу смекнул что к чему, и поэтому поделился с ним золотой монеткой. — Ещё что нужно будет — обращайся.

— Храни вас Костаро, — силясь скрыть в голосе недовольство, поклонился Яман и пошёл своей дорогой.

Когда он нашёл нужный дом, то обнаружил, что перед дверью окопались какие-то мутные личности. Их было трое, в тёмных кожаных дублетах, лица скрыты капюшонами. Сидели прямо на крыльце и распивали брагу. Идти прямо через них — явное самоубийство, поэтому Ясон придумал другой план.

Он, незаметно взобравшись на второй этаж, перекинулся через парапет, а оттуда залетел в нужную квартирку через окно. Просто и элегантно. Цип в это время рассиживался на своей ветхой кровати с соломой вместо матраса, и медитировал.

— Зря я поручил этим увальням охранять вход. Надоеды всё равно находят очередной способ меня достать. Ну? Кто таков? Тебя прислала гильдия? Я же сказал им, что нужной суммы у меня нет!

— Я от Джаспера Абильгора. Он поручил мне кое-что приобрести у тебя, — играя заговорщицким тоном, сообщил Ясон.

— А! Мой самый любимый клиент! Долго же он в этот раз тянул. Ну ничего. Мирцелла рано или поздно возьмёт с него дань.

— Мирцелла?

— Особый сорт чайного гриба. От него получаешь такие видения, будто сам третий глаз Сивиллы во лбу открылся.

— Я-я-я-ясно, — пропел русал, отдавая тому кошелёк, набитый кронами.

Тритон вручил ему мешочек с засушенными грибочками яркого ядовитого синего цвета. Ясон спешно покинул трущобы.

Вообще, чем дольше Яман жил в городе, тем сильнее замечал его глубокие тени. На первый вид грязные и неотёсанные головорезы на деле оказывались простыми работягами с цингой. А вполне приличные респектабельные граждане, оказывается торчат от чего-то вроде этих грибов. Церковники на площади опять устроили целое представление зазывая людей отказаться от посещения музыкального фестиваля. Проповедники в рясах кричали на манер настоятеля, угрожая им Котлованом Геенны и муками от семи дьяволов.

В общем отныне связываться с такими тёмными делишками Ясон зарёкся напрочь! Они с Сураной получили работу в портовой таверне под названием «Песнь Агнесс», и старались держаться особняком. К Сонай иногда приставали наглые посетители, однако стоило им увидеть свирепый взгляд Ясона, так они тут же сваливали. Не обходилось и без потасовок, к счастью в таверне работали коренастые мужички-вышибалы. Часто к ним захаживал виконт послушать дивное выступление, насладиться отменными напитками да свежими дарами моря.

***

Наступил день фестиваля. Со всех концов материка сюда стянулись разные артисты, менестрели, барды, труппы, циркачи и цыгане. Улочки забились шатрами и палатками, а в воздухе встал приятный аромат печёных яблок в карамели. Яман разинул рот, увидев, как кувыркаются гимнасты, как изрыгают пламя огнеглотатели, и как прогуливаются по площади люди на ходулях. Только вот Йенс ничего этого не видел. И лицо его омрачилось досадой. Ясону вдруг стало так жалко слепого мальчика, что он моментально потащил его веселиться!

— К-куда мы?

— Танцевать! Ты же знаешь, как это делается? Я — нет. По очевидной причине, так что…

— Я тоже не умею! Слепому виконту без надобности обучаться хореографии. У меня не было учителей!

— Тем же лучше! Давай просто двигаться, хорошо? Чувствуй… музыку…

Повинуясь его велению, Йенс вдохнул поглубже. Труппа «Скоморохов» играла слаженно соединяя лютню, флейту, бубенцы, барабаны, и скрипку. Размеренная непринуждённая мелодия побуждала к неторопливым плавным движениям. Люди хватались за руки и нарезали круги. А Йенс и Яман пытались повторить или хотя бы изобразить какое-то подобие «танца». Через какое-то время мелодия ускорилась, и все начали подпрыгивать, стуча каблуками по каменным мощёным дорогам.

— Хи-хи-хи! Оказывается, это так весело! — смеялся Йенс.

— О ещё как, особенно глядя на тебя, дрыгающегося как обезглавленная курица! — подтрунивал Ясон.

— Спорю на сто крон, что ваши попытки ничуть не лучше моих!

— О, это вызов, Ваша Светлость?

— Давайте спросим у Вильяма, кто из нас танцует лучше?

— Он твой телохранитель, ему по статусу положено радеть за тебя! Нет, объективнее скажет Сурана.

— Ваша сестра?

— Ой, как будто в этом есть что-то противозаконное!

Ясон поглядел в сторону своих товарищей, стоявших посреди толпы. Синхронно Вильям и Сонай объявили:

— Йенс!

— Йенс.

— Ой ну ладно вам! — притворно разочаровался Ясон.

— Ха-ха! Я выиграл!

— Милорд, пожалуйста, не перенапрягайтесь, — предупредил его рыцарь.

— Хватит кудахтать! Я чувствую себя на все сто! Могу гулять хоть всю ночь!

— Ваша матушка этого не одобрит.

— Ну хоть на состязание бардов мы можем остаться? Я хочу послушать как играют претенденты.

— Хорошо, милорд. Это можно.

Вдруг всё стихло. Музыканты перестали играть, жонглёры перестали жонглировать, огнеглотатели потушили пламя. На импровизированную сцену вскочил странный гуттаперчевый человек в цветастом наряде. Ни мужчина. Ни женщина. Глазурная белая маска полностью скрывала лицо, а шляпа с бубенцами лишь добавляла незнакомцу антуража. Хрипучим голосом, но таким театральным и драматичным, тот громко объявил:

— Добро пожаловать, господа и дамы! Сегодня состоится много драмы! Кто победит? Кто заберёт с собою приз? Чей мы выполним каприз? Скорей-скорее подтянитесь! За любимых помолитесь! Только лучших ждёт эта медаль! Добро пожаловать на бардов фестиваль!

И филигранно перекувыркнувшись шут исчез со сцены. Люди разразились аплодисментами, приветствуя первых соперников. Выступали по очереди, стараясь как можно более эффектно поразить толпу. Оценивали по громкости народа, кому громче хлопали, тот и лучше. Всего в состязании было около двадцати участников, но иногда происходили неожиданные повороты.

На сцену вышел эльф в зелёной бардовской шляпе с чёрным пером, и домениец в красном плаще. Шут объявил:

— Не казнь здесь творится! Не нужен палач! Встречайте на сцене — скрипач по имени Грач! И его оппонент, в этой дуэли — бард Аврелий!

Толпа заголосила, кто-то недобро улюлюкал в сторону доменийца, а кто-то визжал от восторга, приветствуя эльфа. Первым играл Аврелий на своей бамбуковой флейте. То, что он вытворял на сцене, и какие проворачивал финты, не могло оставить равнодушным никого. Экзотическая музыка поразила в самое сердце.

Однако после доменийца в игру вступил Грач. Он положил на своё плечо скрипку, и выжидал момент, пока народ не утихнет. Потом, стоило смычку коснуться струн, и всё — толпа попала под власть его околдовывающей музыки. Эльф играл как ангел! Мотивы одинокой скрипки забирались каждому слушателю под кожу, выуживая наружу душещипательную печаль. Многие девушки разрыдались, сморкаясь в платки, а мужчины едва ли сдержали скупую слезу. Как только одинокая скрипка умолкла, толпе понадобилось ещё пару мгновений дабы опомниться. После этого ажиотаж аплодисментов обрушился на Грача. Ему присвистывали, а на сцену бросали букеты цветов. Кто победитель дуэли — очевидно.

— Я желаю, — громко воскликнул он, подняв смычок вверх. — Вызвать на состязание Ямана Ясона!

Все заохали, да заахали. Йенс цепко задёргал принца по рукаву.

— Вы же не откажетесь? Правда ведь?

— Хочешь, чтобы я состязался с этим легендарным талантливым скрипачом, да? Ну какой шанс того, что я опозорюсь перед всеми? Нулевой!

— Месьё Яман, пожалуйста! Ну ради меня! — упрашивал Йенс.

— Л-л-ладно! Как я могу отказать Его Светлости виконту Пурпурных земель?

— Ура!

Ясон поднял высоко руку над головой, показывая всем, что он здесь. Толпа расступилась, и принц прошествовал на сцену. Эльф одарил его задорным взглядом, затем снял шляпу и поклонившись, сказал:

— Так это тебе мы обязаны сегодняшнему фестивалю? Я хочу знать, чем ты так впечатлил Графиню? Кто ты такой?

— Кто я такой? Да? — сощурился Ясон, после чего выхватил из рук подошедшего шута лютню, развернулся на пятках, запел:

Я – лицедей! Плут и прохвост!

Мотив этой песни несложен и прост!

Господа и дамы, я вас люблю!

И вам выступление это дарю!

Эй! У тебя забавная шляпа!

Ты под ней крошечный мозг запрятал?

Ясон обнаглел в край! Он нарушил все правила, и слез со сцены. Вальяжной походкой он прогуливался среди толпы, и придумывал на ходу смешные куплеты. А когда пришло время припева, то вернулся на подмостки и зажёг:

Скрипач! Скрипач! По имени Грач!

Можешь не сдерживаться — плач!

Сколько не пиликай — быть тебе побитым!

Вызвал против воли? Теперь мы — квиты!

Народ ликовал и смеялся. Посрамлённый эльф постарался вклиниться в его игру, однако это сработало против него, ведь песня стала ещё более весёлой с мотивами задорной скрипки. Сумасшествие набирало обороты. И вот теперь уже сам Грач смеётся над собой!

В конце выступления вернулся всем полюбившийся шут в маске. Заготовленной реплики у него не нашлось, ибо Ясон не числился в списках состязающихся. Пришлось импровизировать:

— Ну что же ты эльф нарвался на беду? Теперь отдавай победы звезду!

— Мне хватит и шляпы, — с широкой улыбкой признался Ясон.

— Лови! Заслужил! — сняв с себя головной убор, Грач бросил её в сторону своего оппонента.

Довольный Яман вернулся к друзьям. Йенс был вне себя от радости. В конце фестиваля эльф пригласил всех присоединиться в таверне за выпивкой. И как бы Вильям ни уговаривал своего господина вернуться домой, тот и слушать не стал. Они сидели впятером за столиком и перебрасывались шутками, да житейскими историями.

— Я объездил весь мир, но редко мне доводилось встречать такой самородок, как ты, Яман. Твоё выступление впечатляет! — сделал комплимент Грач.

— Спасибо за лесную оценку. Но… можно спросить? Почему «Грач»? Почему не «Ворон», или «Соловей»?

— «Соловей» уже занят, это раз. А во-вторых, обсуждать сценические псевдонимы на первых минутах знакомства — это моветон. Но ты мне нравишься, так что я поделюсь с тобой этой историей.

Видишь ли, в детстве у меня был отец — дрессировщик почтовых птиц: орлы, ястребы, вороны, грачи. Он много кого дрессировал. Зачастую его методы были чересчур жестоки, вот мне и претило учиться у него. Однажды мы поспорили, и тогда я в пылу заявил, что сам справлюсь и приручу самую строптивую птицу не при6егая к его методам! Отец послал меня в Нефритовый лес, где обитали своенравные грачи. День за днём, неделя за неделей, я подкармливал одного из них, и играл ему на флейте. Грач так прикипел ко мне, что с тех пор не отлетал от меня далеко. Довольный своим результатом, я вернулся домой, и поделился с отцом своей радостью. В ответ на это, он схватил арбалет и подстрелил моего грача!

— Зачем он так поступил? — удивлялась Сурана.

— Отец сказал мне: «Ты не приручил его! Ты заставил его полюбить себя». Поэтому я ушёл из отчего дома. Стал скрипачом и взял имя того, кого подвёл.

— Какая печальная история, — заявил Йенс.

— Вы что, серьёзно мне поверили? Да эту притчу, по-моему, все знают! — рассмеялся эльф. — Я назвался «Грачом», потому что звучит недурно. Вот и вся причина.

— Ах ты осьминожье щупальце! — шутливо грозя пальцем, подметил Яман. — Подловил так подловил!

Вечер протекал навеселе и во хмеле. Грач пил привезённое из дальних земель эльфийское вино «Слеза Гипеонданеи». Йенс ограничился разбавленными напитками, а Ясон квасил очередную кружку светлого эля. В какой-то момент одна из кралей, разносившая подносы с пинтами закричала рвано. Её к себе на колени пытался усадить сальный типчик в рябой рубахе. Остальные моряки неприлично посвистывали и уговаривали её присоединиться. Вышибалы куда-то запропастились, остальным посетителям было всё равно, но только не Вильяму. Рыцарь не мог смотреть в глаза явной несправедливости, а потому быстро подошёл и потребовал:

— Отстаньте от мадмуазель сию же секунду!

— Ой, ля вы только гляньте на этого паладина! — вальяжно развалившись на стуле, комментировал мужик. — Думаешь, раз ты весь такой в сияющих доспехах, то мы тебе не наваляем? А слабо раз на раз выйти? Без меча и без брони кто ты будешь? А?

Голубые глаза Вильяма сверкнули недобрым. Он медленно отцепил ножны, затем отстегнул нагрудник и положил всё это в руки хозяина таверны.

— Выйдем! — властно требовал рыцарь.

К сожалению пьяные матросы не знали чести. Они всем скопом тут же налетели на Вильяма, и началась потасовка: летели стулья, махались кулаки, бились бутылки о чьи-то головы. Бравый рыцарь давал им достойный отпор, а к нему присоединились Грач с Ясоном. Да и все остальные посетители в стороне не остались. Только Йенс и Сурана спрятались за барной стойкой на пару с барменом и его тучной женой.

— Мадмуазель Сурана, вы видите, что там происходит? — спросил юный виконт.

— Вы действительно хотите, чтобы я выглянула и мне прилетело по голове?

— Ох, прошу прощения, не подумал.

— Сидите тихо, авось нас не заденет!

Балаган грозил разрушить всю таверну. Опять. Ну, это для портового района нормально. Случается, раз в месяц-другой. Вильям жёстко зарядил кулаком матросу по челюсти и тот откинулся, ломая стол. Другой моряк, вооружившись розочкой из разбитой бутылки, напал на Ясона, однако тот, пользуясь своей природной ловкостью, ускользал от каждого удара, пока Грач не вырубил моряка, обрушив на его голову стул, на котором ещё недавно сидел. В них чуть не прилетело кружкой, но оба пригнулись.

— Хорошая реакция! — заметил эльф.

— И у тебя тоже!

В конечном итоге через двадцать минут эпичной борьбы в таверне все плохиши лежали ничком под ногами счастливой троицы. У Вильяма на лице появилась пара царапин, а Ясон заработал себе новый фингал под глазом. Грач отделался одной лопнувшей струной на скрипке. И то не по вине драки, а потому что та истончилась.

— И кому всё это убирать теперь? Конечно же мне! — недовольно ворчала тучная женщина.

— Я оплачу ущерб, — смело заявил Йенс.

— Ох, это было бы так мило с Вашей стороны! Вы — золото Корции! Да благослови Вас Костаро, Ваша Светлость!

— Пойдёмте уже по домам? — измученно попросил Вильям.

— Вот ваши пожитки, месьё, — своевременно вернув рыцарю его нагрудник и меч, говорил бармен.

— Рад, что не пришлось пустить их в ход.

Пятеро приключенцев покинули портовую таверну и разошлись кто куда.

***

Ну как кто куда? Сурана, верная своему слову, ушла ночевать на дно Горького моря, а Вильям с Йенсом в замок. На пустующей улице остались стоять Ясон и Грач. Эльф посмотрел на русала, оценил его синяк под глазом, хмыкнул, и сказал озорным тоном:

— Ночь ещё молода, может быть я смогу уговорить тебя ещё повеселиться? Плюс, я хочу вернуть свою шляпу обратно.

— С ней связана какая-нибудь животрепещущая история? — догадался Яман.

— Перо на шляпе мне дорого как память, — вдруг серьёзно признался бард.

— Ну… есть у меня одна мыслишка. Подсоби мне, Грач, и я верну тебе твою шляпу.

Через несколько минут оба пришли к жилому району. Аккуратные дома с опрятными крышами и выкрашенными в белый изгородью приветствовали их чёрными окнами. В этот совиный час даже несмотря на то, что сегодня на улицах проходил фестиваль, все приличные горожане уже спали и видели третий сон. Эльф озадачено смотрел на усадьбу перед собой, а Ясон нагло лыбился.

— Напомни мне, зачем мы здесь?

— Это дом судьи. На днях в часовне проходил судебный процесс над моими соседями. Добрые люди… они были.

— «Были»?

— Ага. Пара приехала на фестиваль из пригорода, сняли комнату по соседству с нашей. А потом кто-то обвинил их в колдовстве. Не знаю за что, и кто это был, но судья на слушании упивался властью. Аж слюной исходил в обвинительных речах. Мразь.

— И часто приезжих так открыто обвиняют? — с опаской поинтересовался Грач.

— Иностранцев обвинять побаиваются, а вот всяких фермеров из близлежащих деревень. То бишь… своих, здесь в Корции травят и угнетают, если те даже чихнут как-то неправильно.

— И что ты собираешься сделать?

Ясон растянулся в широкой злорадной ухмылке, и указал пальцем на небольшой сарайчик рядом с домом.

— Помоги мне вытащить оттуда мешки зерна.

Эльф не до конца понимал, зачем красть зерно, но послушно прокрался вместе с русалом в сарай. Затем Яман достал два мотка верёвки, и приблизившись к усадьбе, вскарабкался на её крышу. Один конец верёвки был обвязан вокруг талии, второй свисал к земле.

— Привяжи мешок, — шептал он эльфу.

Пособник подчинился указаниям, и уже через пару минут Ясон принялся высыпать зерно прямо на глиняную черепицу. С грацией акробата Яман прохаживался по крыше, поднимал очередной мешок, и высыпал его на очередной пустой участок крыши. Когда они закончили, русал и его товарищ отошли чуть дальше от усадьбы. Яман приставил пальцы ко рту, свистнул, после чего со стороны гавани на крышу дома судьи слетелась стая сонных чаек. Те облепили крышу и принялись клевать рассыпанное всюду зерно.

— Кто там свистит? — раздался грубый голос вышедшего изо угла гвардейца.

— Бежим! — схватив барда за локоть, Ясон бросился наутёк, аж пятки сверкали.

Когда они оказались в тени гильдейского здания, оба разразились гулким смехом. Яман вернул эльфу его зелёную шляпу с пером, и поблагодарил за пособничество.

Утром усадьба судьи была вся сплошь покрыта птичьим помётом. И сколь рьяно бы стражники ни пытались их отпугнуть, наглые чайки продолжали гнездиться на глиняной черепице. Судья пришёл в ярость, топал ногами, и требовал от рыцарей найти тех, кто это сделал. Только вот те разводили руками, ибо ночью никто никого не видел.