Пьяный повар чиркнул спичкой в туманном блоке для электрика. Юноша наклонился и втянул воздух, чтобы зажглась зажатая в зубах сигарета. Два крошечных огонька еле заметно мерцали в густом желтоватом тумане.

— Спасибо, — в неразборчивом мычании с трудом можно было разобрать человеческую речь, сигарета, удерживаемая лишь сжатыми губами, явно не способствовала дикции. Удерживая сигарету одной стороной рта, парень приоткрывал губы с другой стороны и выпускал густые клубы дыма, смешивающиеся с туманом. Столбик пепла становился все длиннее после каждой последующей затяжки и каким-то чудом удерживался на окурке, не падая на землю. Внезапно парень закашлялся, и пепел, а следом за ним и окурок, полетел вниз.

— Завязывал бы ты с сигаретами. — Повар затушил об закопченную стену свою сигарету и вытер руки об грязный фартук.

— Это не сигареты, это этот чертов туман! – электрик неуклюже натянул на лицо защитные очки и открыл распределительный щиток. Металлические руки поблескивали в тусклом свете лампы.

— Скоро ты обратно? — повар пристально рассматривал протезы. Новые руки явно плохо слушались электрика, зато были совершенно невосприимчивы к искрящей проводке, в которой он ковырялся.

— Как пообвыкнусь с новыми конечностями, так и отправлюсь. Не знаю, сколько времени это займет. Без локтей тяжеловато. Хорошо хоть колени остались. Но, думаю, и это ненадолго.

Электрик наклонился и постучал металлическим пальцем по левой голени, которая отозвалась таким же глухим металлическим звуком. Повар недовольно хмыкнул и достал новую сигарету. Бросив на него быстрый взгляд, электрик усмехнулся и продолжил ковыряться в щитке. В блоке повисла неловкая тишина, разбавляемая лишь потрескиванием проводки. Громкий хлопок, раздавшийся в этой тишине, показался оглушительным. Блок залил яркий свет. Казалось, что весь мир слился в одну единственную оглушительную вспышку. Это продлилось всего секунду, но повару и электрику казалось, что это длится всю их жизнь.

Снова наступила тишина и блок погрузился в темноту, только кончик сигареты повара мерцал как крошечный маячок.

— Все, хватит ерундой страдать. Завязывай, другого электрика вызову. Иди лучше поешь.

Повар скрылся за тяжелой кухонной дверью.

— Эй, не бросай меня! Как я найду дверь в такой темноте? — электрик со злости

пнул стену здоровой ногой. — Ну и ладно, сам найду!

Металлические пальцы начали понемногу простукивать стену. Как только глухой звук бетона сменился на чуть более звонкий звук металла электрик начал шарить протезами по стене, пока не наткнулся на ручку. Неловко надавив на нее задницей, он с трудом открыл дверь и протиснулся внутрь.

На кухне было чуть светлее, но не из-за тусклой лампочки, а из-за отсутствия едкого желтого тумана. Повар что-то помешивал в большой кастрюле. Из пароконвектомата пахло чуть подгоревшим хлебом, но запах был скорее аппетитным, чем отталкивающим. У стены стоял самодельный деревянный стол, который сильно выделялся на фоне других рабочих поверхностей из нержавеющей стали. Повар расчистил угол стола от пустых бутылок, источающих стойкий запах спирта, и поставил на него алюминиевую миску с еще дымящимся супом непонятного происхождения и кусок свежего хлеба.

— Ложку не даю, уже знаю, что это плохая идея. Лучше подожди, пока остынет.

— Да ладно уж, сильнее чем там не обожгусь, — электрик с трудом поднял миску

механическими руками и начал жадно пить суп.

— Может, не стоит туда возвращаться? Когда это все закончится? Должны же они

когда-то отстать?

— Отстанут, когда чинить будет нечего, — суп явно интересовал электрика больше, чем этот разговор.

Повар подошел сзади и оттянул спецовку с его плеча. Под грубой курткой была только майка, открывающая вид на механическое плечо и тянущиеся к шее и груди ожоги.

— И долго еще тебя смогут чинить? — повар приложился к очередной бутылке.

— Пока мозг и голова целы. Его они пока пересаживать не научились. Да и не знаю, хотят ли научиться. – Электрик допил суп и откусил кусок прямо от лежащего на столе куска хлеба. — У меня еще много целого осталось. Нога правая вся при мне, в левой все еще есть колено. С руками хуже, но руки первые в пекло и попадают. Локтей не осталось, зато левое плечо еще цело.

— Как ты можешь так спокойно об этом говорить? Вы буквально сгораете заживо на этой работе, вам присобачивают эти чертовы железяки и отправляют догорать до конца. И ты сидишь и рассуждаешь о том, как тебе повезло?

— А о чем мне еще рассуждать? — в светлых глазах электрика не было ни боли, ни грусти. Там не было ничего. — Я не могу делать то, с чем раньше справился бы с закрытыми глазами, потому что протезы меня не слушаются. Я даже закурить сам не могу не опалив себе половину лица. Я видел как умирают мои друзья чаще, чем ты прикладываешься к бутылке. Но я еще жив. И все еще могу что-то сделать.