Я задумчиво крутил в руках теплую бутылку с лимонадом. Осмотрел столик в крошечном круглосуточном магазинчике и понял, что открывалки нет. С трудом поднявшись с покачивающегося барного стула (ноги уже ныли после вынужденной пешей прогулки), я подошел к кассе, за которой стоял сонный паренек чуть младше меня. Или нет? Определение человеческого возраста всегда давалось мне с трудом. Выслушав мой вопрос продавец пошарил на прилавке, но не обнаружил то, что я искал и смущенно пожал плечами. Что ж, придется выкручиваться подручными средствами.

Вытащив из кармана зажигалку (маленькая и металлическая, без пьезоэлемента, она сильно мне нравилась, хоть и была купленна на обычной заправке в каком-то захолустье), я с трудом удержался от желания извлечь из нее тоненький язычок газового пламени. Первые зажигалки перепадали мне от отца, который быстро смирился с тем, что его единственный ребенок курит и для собственного успокоения решил, что легче контролировать этот процесс и снизить вред для моего здоровья хотя бы таким образом. Так что, в отличие от большинства сверстников, в моих карманах всегда были хорошие сигареты и яркие, как детские игрушки, пластиковые зажигалки. Вот только отец всегда предпочитал пьезо, в то время как меня манил тихий скрежет кремня и те усилия в пальцах, которые нужно было приложить, чтобы извлечь из него огонь.

Я слегка встряхнул головой, чтобы отделаться от внезапно нахлынувшей ностальгии и занялся тем, для чего и доставал зажигалку из кармана. Пристроил ее под крышкой как рычаг и уже хотел было открыть эту злосчастную бутылку, но увидел как молоденький продавец отчаянно жестикулирует, пытаясь мне что-то показать. Но пальцы по привычке сделали свое дело и крышка отлетела на узенький столик, приземлившись рядом с металлическим стаканом, полным одноразовых приборов. Продавец снова пожал плечами, и я наконец-то присосался губами к горлышку. Лимонад, хоть и был теплым, оказался неплохим. Несладкий, с явным привкусом минеральной воды, он отлично утолял жажду — то что нужно после долгого перехода по степи под палящим солнцем. В процессе питья я рассеяно водил языком по горлышку, нащупывая какие-то странные выступы. Я прекратил пить и внимательно осмотрел резьбу на стеклянном голышке, потом перевел взгляд на крышку, которая так и лежала на столе. Две тонкие черные стрелки по дуге расположились на ней напротив друг друга. Ну конечно. Какой же я идиот. Крышка была отвинчивающаяся.

Я вспомнил, как отец впервые увидел такую на пивной бутылке и поразился этому чуду прогресса. И все же он продолжал по привычке открывать их ключами или крышками от других бутылок, если они оказывались под рукой. Все эти мелкие отцовские привычки надежно закрепились у меня в мозгу, хотя его лицо уже начало от меня ускользать. Черты стирались, превращались в туманное месиво, в памяти четкого выделялись лишь рыжеватая щетина и голубые, пронзительно голубые радужки усталых и вечно грустных как у бассета глаз. Ни одну из этих черт я не унаследовал от него: и цвет волос, и цвет глаз, и черты лица — все досталось мне от матери. По крайней мере, так говорил отец. Ее лицо уже давно ускользнуло от меня, остались лишь жалкие всполохи эмоций где-то на задворках памяти. Отца во мне напоминала лишь легкая сутулость, дерганность движений и слегка неуклюжая походка. Но сложно сказать, что сыграло здесь большую роль, генетика или наш образ жизни.

Я допил лимонад, подхватил свой видавший виды рюкзак и вышел на улицу. Ночь потихоньку близилась к концу, но солнце еще не думало вставать. Лишь слегка побледневший горизонт намекал на его возможное возвращение. Боль в ногах уже явно давала о себе знать и я сел прямо на асфальт, не дойдя до автобусной остановки метров десять. Легкий намек на ночную прохладу не сумел остудить раскаленный дневным пеклом тротуар, и он приятно грел мои ноющие кости. Нашарив в кармане рюкзака пачку сигарет, я сунул одну из них в рот и втянул приятную смесь запаха табака и кофейной отдушки. Легкая сладость фильтра приятно ощущалась на языке. Я бездумно щелкал зажигалкой и любовался тем, как подергивающееся пламя слегка расщепляется на конце, из-за чего его тонкий язычок устремляется вверх, как выбившийся из прически волосок. Наигравшись, я зажег сигарету и наполнил легкие табачным дымом. Мне нравились эти сигареты, их запах, золотистая полоска у фильтра, шершавая плотная пачка, которая не мялась в карманах. Не хватало привычного потрескивания гвоздики, как в тех, которые я обычно курил, зато эти было легче купить, да и стоили они дешевле. Я нашел их в кармане у одного из своих новых знакомых. Хоть что-то хорошее он принес в мою жизнь.

Я снова вернулся мыслями к отцу. Попытался восстановить в памяти его лицо, но не смог. Туман все еще покрывал его черты, лицо дробилось как мозаика и никак не хотело складываться в единую картинку. Ничего. Помнить его лицо больше не моя задача. Главное, чтобы его помнил тот, за кем я иду. А уж я сделаю все, что в моих силах, чтобы он вспомнил. Чтобы лицо моего отца стало последним, что всплывет в его умирающем разуме. Как и у предыдущих трех.