В темноте спальни раздавался чуть слышный шепот. Легкое летнее одеяло неподвижной горной цепью возвышалось над нижним ярусом двухэтажной кровати, лишь изредка подрагивая от неосторожных движений под ним. Джей прижался к брату и ловил каждое его слово, борьба со сном в темой душной темноте давалась ему все труднее, но он не хотел проспать эту ночь. Их последнюю ночь. От этой мысли его глаза наполнились слезами, и Куин, всегда такой чувствительный к болям и горестям своего брата-близнеца, обнял его за плечо и прижал к себе.

— Это только до каникул, а потом я приеду домой, и мы будем вместе. И я буду звонить тебе по видеосвязи каждый день, даже по несколько раз в день, если захочешь. И буду постоянно писать тебе, ты еще успеешь устать от этого. И, может, вы с родителями приедете навестить меня в кампусе. Только не расстраивайся, пожалуйста.

Куин пытался подобрать еще слова, чтобы утешить брата, но не смог. Ему самому сейчас нужно было утешение. Они были неразлучны семнадцать лет (даже больше, если учитывать время, проведенное в материнской утробе), Куин даже шутил, что еще будучи сперматазоидами они старались держаться вместе, но Джей всегда поправлял его и объяснял, что будучи однояйцевыми близнецами они появились от слияния одного сперматазоида и одной яйцеклетки. Но Куин радостно слушал эти занудные рассуждения брата, ведь они подтверждали, что они была частью одного неделимого целого, даже деление зиготы на два эмбриона не смогло их разлучить, а теперь он едет в колледж, а Джей нет.

Сколько раз они обсуждали предстоящий отъезд в колледж, сколько вариантов было просмотрено, чтобы найти тот, в котором найдётся нужные специальности для них обоих, сколько раз они представляли себе свою будущую комнату в общежитии, соседей, лекции профессоров. Но в этой истории больше нет места для Джея, Куин едет один.

Несколько месяцев он упрашивал родителей оставить его на еще один год дома, ведь позволили же они им обоим перейти на домашнее на домашнее обучение, когда пришли первые неутешительные результаты анализов, позволили ему быть рядом во время всех процедур, ждать в коридоре во время операций, даже когда Джей находился в стерильном боксе, Куин, несмотря на ноющую боль в подвздошной кости после забора костного мозга, был рядом и показывал ему через стекло карикатуры на медсестер и врачей, нарисованные на вырванных из тетрадей листах. Но после всех уговоров родители, стыдливо отводя глаза, смогли лишь пробормотать, что они вообще не уверены, что Джей когда-нибудь пойдет в колледж, поэтому Куину нет смысла терять год.

Он прижался щекой к лысой голове брата, на которой только-только начал пробиваться колючий пушок. Прижав его к себе еще сильнее, он зашептал ему на ухо:

— Я там все разузнаю, а когда ты приедешь через год, поверь, ты обязательно приедешь, я тебе все покажу. И мы сможем жить в одной комнате. И я ведь уже не буду первокурсником, так что смогу познакомить тебя с самыми крытыми ребятами, и мы будем ходить на самые крутые вечеринки. А если все затянется, то я возьму академический отпуск, и потом мы все равно поедем в колледж вместе. У тебя уже отрастут волосы, да и вес ты наберешь, так что нас снова никто не сможет различить. А если после химии они у тебя опять отрастут кудрявые, то я сделаю химическую завивку, слышишь?

Но Джей уже спал, он проиграл схватку с темнотой и убаюкивающим теплом от тела брата. Куин аккуратно откинул одеяло, чтобы впустить свежий ночной воздух, и продолжил шептать на ухо спящему брату всякие глупости: про то, что так будет даже лучше, ведь некоторые предметы у них будут совпадать и не придется покупать два комплекта учебников, он отдаст ему свои, и все тесты он для него скопирует, так что Джей будет заранее знать все ответы, станет лучшим учеником и на вручении дипломов будет произносить торжественную речь, про то, что в кампусе они обязательно встретят симпатичных близняшек, влюбятся в них, а потом и женятся, и у них родятся похожие дети, которые будут генетическими братьями и сестрами, все именно так и будет, просто чуть позже...

Небо за окном потихоньку захватывал рассвет, робко выглядывая из-за холма и тихонько отодвигая ночь куда-то на запад, в другое полушарие. Куин продолжал шептать, но и он проиграл в этой схватке со сном и затих, уткнувшись лицом в макушку брата.

Он не знал, сколько он проспал, может час, может больше, когда его разбудили громкие шаги на лестнице, хлопанье дверей, шум посуды на кухне и запах свежих вафель. Джей лежал рядом, в лучах утреннего солнца его лицо выглядело не таким бледным, как обычно:

— Мама уже раз десять заходила, вставать пора. Вам с папой скоро выезжать, а у тебя до сих пор не все вещи собраны.

— Ладно, не бухти, сейчас встану, — Куин потянулся и резко сел, что-то горячее обожгло его грудь через застиранную домашнюю футболку. Наклонившись посмотреть, он увидел на груди свежи красные пятна.

— Черт, Джей, у тебя опять кровь пошла! Позвать маму?

— Вообще-то, это у тебя, — брат испуганно смотрел на него, переводя взгляд с кровавых пятен на футболке на его лицо и обратно.

— Это, наверное, от нервов и недосыпа. Ладно, все равно ведь переодеваться, — Куин слез с кровати, стянул с себя футболку и и замер перед зеркальной дверью шкафа. На худом мальчишеском теле сверкала россыпь синяков. За его спиной отражалось встревоженное лицо брата, он видел, как шевелятся его губы и догадывался, что Джей зовет маму, но ничего слышал. От головокружения звенело в ушах, но он не мог сдержать улыбку. Он никуда не едет. Он остается дома.