Как говорится — утро добрым не бывает. Вот и это утро ещё не успело толком начаться, а Третий Рейх уже успел возненавидеть всё сущее. Голова болела, во рту и горле всё пересохло так, что, казалось будто там образовалась небольшая пустыня, да и вообще всё тело ломило. Приподнявшись на локтях, он схватился за пульсирующие острой болью виски́ и немного приоткрыл глаза. Судя по едва пробивающемуся в окно солнцу, ещё было довольно рано. Ну да, кто бы сомневался, как всегда сработала привычка вставать ни свет ни заря. В голове была полнейшая каша, обрывки воспоминаний никак не хотели складываться в цельную картину. То, что происходило незадолго до того, как его напоили, немец помнил прекрасно, так же довольно легко вспоминалось их с Союзом общение, пока он ещё не до конца опьянел, но вот что было дальше… Это стало той ещё загадкой с закавыкой. Точно уверен он был только в том, что потом пришла Японская Империя и окатила его ледяной водой, после чего они разговаривали о чём-то очень важном, но уже на улице. О чём же?.. Нацистская Германия ещё сильнее сжал гудящую голову и напряг память, но получалось это плохо. Понятно было только то, что во время того разговора он чувствовал сильное волнение, ведь даже при попытке вспомнить, внутри что-то сжималось. Обнаружив, что лежит в уличной одежде, нацист пришёл к выводу, что добрался до дома всё-таки не сам, если бы ему хватило сил дойти самостоятельно, то уж пиджак снять он не забыл бы. Оставив бессмысленные попытки восстановить цепь вчерашних событий, парень сначала сел, а потом осторожно поднялся на ноги. Резкая смена положения приводила к спазмам головной боли, а это было не очень приятно. Первым делом он направился на кухню, выпил воды, покопался в аптечке в поисках таблетки. Нашёл, выпил, всё пытался вспомнить, как вчера до дома добрался, но единственным более-менее чётким воспоминанием была какая-то чушь, больше похожая на пьяный бред. Как бы то ни было, больше всего его беспокоила личность своего провожатого. «Только бы это была Японская Империя…» — застряла в голове тревожная мысль, — «Если это была не она, то появляется пренеприятнейшая возможность того, что это был Королевство Италия, или, того хуже, кто-то другой. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы в том состоянии меня застал кто-то из посторонних, да и перед Италией в таком виде появляться просто непростительно, выставлять себя посмешищем и пьяницей мне совсем не хотелось бы…»

— Доброе утро, — послышалось со стороны двери. Не сразу узнав голос, парень резко повернулся и увидел вошедшую Японскую Империю. Она сонно потянулась, вяло улыбнулась и перевела взгляд на упаковку от таблеток, — ага, понятно. В себя пришёл, ну и хорошо. Очень надеюсь, что такого больше не повторится.

— Что ты тут делаешь?.. — после небольшой паузы всё-таки решил поинтересоваться немец. Азиатка прищурилась, всматриваясь в его лицо. Выражение было какое-то задумчивое и потерянное, взгляд снова утратил вчерашнюю живость и блеск, стал обычным, к её великому облегчению. Нацист сконфуженно перемялся с ноги на ногу, чувствуя некоторую неловкость, но тем не менее глаз не отвёл, продолжая смотреть ей в лицо. Ну, на то это и Рейх, даже попав в дурацкое положение гордости не теряет. Девушка вздохнула.

— Это случайно получилось. Я уже собиралась уходить, но задремала, надеюсь, что ты не в обиде, — он только помотал головой, отворачиваясь к окну. На лице застыло выражение крайней задумчивости и растерянности. Было видно, что это объяснение не сильно прояснило ситуацию. Понаблюдав за ним пару минут, девушка внезапно с удивлением приблизилась и схватила его за руку, — погоди, ты ничего не помнишь?

Нацистская Германия невольно попятился от такого резкого сближения и смутившись молча кивнул. Судя по выражению её лица, вчера происходило что-то из ряда вон, от чего парень и занервничал, незнание произошедшего было сейчас самым неприятным, так как он не понимал, как реагировать. Союзница внезапно сделала пару шагов назад, сначала стояла с выражением крайней задумчивости, а затем залилась звонким смехом, да так заразительно, что Рейх невольно улыбнулся, даже не смотря на то, что ему сейчас было не до веселья.

— Даже немного жаль, — отсмеявшись проговорила девушка, утирая невольно выступившие слёзы, — я грозилась тебе припомнить всё то, что ты вчера вытворял но, пожалуй, лучше не буду. И без того у тебя сейчас, насколько я вижу, не самое хорошее настроение. Тем более, история вряд ли тебе понравится и моё присутствие может сделать ещё хуже.

— И всё-таки мне неспокойно, — немец потёр переносицу. От этого короткого диалога с ней, в памяти начали всплывать смутные виденья. Образ Японской Империи и звуки её голоса помогли запустить процесс восстановления воспоминаний, — хотелось бы знать, что я успел натворить. Судя по тому, что ранений нет, я не ввязывался в драки. Почему тогда ты так оживилась? Я делал что-то странное?

— Можешь не волноваться, ты не контактировал ни с кем кроме меня, ну и немного с Союзом, но совсем недолго и не успел ничего натворить. А рассказывать я всё равно лучше не стану, если ты ничего не помнишь, то лучше будет сделать вид, что ничего и не было, — она улыбнулась, но без прежней весёлости, в глазах сверкнули печальные огоньки, которые она не сразу смогла потушить. Несколько раз моргнула, зажмурилась и снова стала выглядеть нормально, но улыбка стала какой-то вялой, да и голос больше грустным, — даже не спрашивай. А если всё-таки вспомнишь то, я уверена, ещё спасибо скажешь, что я не стала напоминать. Ладно, не будем об этом. Я пойду?..

Всё это время Японская Империя прекрасно понимала, что всё, что произошло между ними было всего лишь следствием ударившего в мозг парня алкоголя, то есть просто ошибкой, да и, по сути, ничего хоть немного серьёзного не было, но всё равно сделалось тоскливо. Она оглянулась на выход, думая только о том, как бы поскорее добраться до дома. Угораздило же уснуть… Если бы она ушла сразу, то не попала бы в такое дурацкое положение, мало ли что он успел подумать, её поведение и слова кажутся какими-то двусмысленными. Будет не очень хорошо, если он что-то напридумывает.

— Погоди, раз уже всё равно тут, то, может, останешься на завтрак? Я всё-таки в долгу перед тобой, — он улыбнулся, довольно искренне, в глазах мелькнула умоляющая искорка. Девушка заметила это и на секунду замерев, подошла ближе. Сработало. Немец и сам был удивлён тому, что это сработало. Проявлять окаменевшие за большой промежуток времени чувства было на удивление сложно, но это и правда притянуло её назад, а ради того, чтобы союзница осталась ещё хоть ненадолго он готов был потерпеть. Пока она находилась рядом, постепенно возвращались обрывки памяти, — прости, если у тебя какие-то дела… Слушай, можешь, пожалуйста, рассказать что-нибудь? Не важно что, можешь даже стихи читать или жаловаться на жизнь, мне очень нужно.

Девушка бросила на него удивлённый взгляд, но спорить или отказываться не стала, а действительно начала жаловаться на жизнь, если быть точнее, то на вчерашний день и в особенности на то, что Рейх напился, не уточняя, правда, чем конкретно он ей не угодил, что было довольно прискорбно, так как приходилось вспоминать всё без помощи со стороны. Нацист очень внимательно слушал, но не сами слова, а голос и заодно разогревал завтрак, попросив девушку не вставать со своего места, хотя та так и рвалась помогать.