Японская Империя рвётся, судорожно дёргается, ещё раз и ещё, будто не замечая того, что её держат. Нацистская Германия хватает уже двумя руками, чувствуя, что ещё немного и ткань выскользнет из пальцев, хотя союзник ниже и заметно меньше по массе, удерживать становится практически невозможно, даже несмотря на физическое превосходство. Сейчас азиатка в полной боевой готовности, мечется, как хищник на привязи, не обращая внимания на ранение и попытки парня её удержать. Драгоценные секунды уже потеряны, её цель с разгону заныривает в какую-то щель, скрываясь из виду.

— Пустите! — яростно кричит Империя, предпринимает ещё одну попытку вывернуться, так что ему приходится схватить её под мышки, чтобы не выпустить. — Сейчас уйдёт! У меня ещё есть время, чтобы нагнать!

— Успокойся. Преследовать нет смысла, главное, что его отогнали, мы не должны нарушать местные порядки, лучше не рисковать. Сейчас нужно добраться до нашей территории, это самое главное.

— К чёрту! Между прочим, вы тоже не соблюдаете местные правила, насколько я знаю, без особого разрешения ношение огнестрельного оружия тут запрещено. — он поспешно прячет пистолет обратно, попутно удивляясь тому, что она смогла заметить его наличие в самый разгар поединка. «Добыча» уже ушла слишком далеко, так что она больше не собирается бежать следом. С искренним возмущением оглядывается на фюрера, взъерошенные волосы, горящие неистовым огнём глаза, сжатые зубы, дыхание быстрое прерывистое, мышцы немного подрагивают от напряжения. Из порезанного плеча толчками течёт кровь, быстро впитываясь в рукав, похоже, что рана довольно глубокая. — Из-за вас я упустил его! А ведь у меня были все шансы нагнать и убить!

— Ты ранен. — спокойно констатирует Рейх, напряжение после внезапного нападения уже прошло, он оценивает ситуацию холодно и быстро. — С такой рукой ты не смог бы справиться.

— Я смог бы справиться и без рук вообще. За кого вы меня принимаете?! — азиатка всё никак не может успокоиться, она чувствует сильную досаду от того, что не смогла довести поединок до конца. — Может я и кажусь вам сопляком с подростковой экспрессивностью, но мой боевой опыт куда больше, даже чем ваш. И у меня нет привычки отпускать тех, кто покушался на мою жизнь и жизнь моих союзников. Сегодня я допустил одну серьёзную ошибку, но моя способность убивать от этого нисколько не приуменьшилась. Такими словами вы наносите мне ужасное оскорбление, мой фюрер.

— Признаю, я действительно не совсем прав, — быстро сдаётся немец, всё ещё под впечатлением от реакции и скорости. Только сейчас он вспоминает, что ЯИ каким-то образом предвидела покушение и смогла отбить его ещё до того, как он сам вообще заметил угрозу. Сегодня он впервые в полной мере оценил боевые способности, до этого не выпадало возможности. Если раньше у него ещё были некоторые сомнения на счёт возраста и опытности, сейчас они окончательно развеялись, как и желание снисходительно считать Японскую Империю младшим товарищем, — знаешь, ты так-то жизнь мне сейчас спас. Не зря я взял тебя с собой. Спасибо.

Слова подобраны правильно. Империя чуть успокаивается, наконец прячет катану в ножны, утирает со лба пот, оставляя смазанный кровавый след от испачканных пальцев. Кровь уже обильно пропитала бо́льшую часть рукава, сделав ткань липкой и тяжёлой. Адреналин медленно выветривается, сердцебиение успокаивается, теперь явно чувствуется притуплённая раньше боль, но она не подаёт виду, что что-то не так. «Ещё немного и мне разрезали бы горло. Он действительно просто спас меня, иначе и не скажешь.» — немец смотрит на союзника, который снова двигается как прежде, немного неловко, торопливо перебирает ногами, едва поспевая за широким шагом. От прежней нечеловеческой ловкости и изящной изворотливости не остаётся и следа, даже странно становится, что такое худенькое тело в мешковатой одежде способно на что-то подобное. — «Его способности поражают. Не будь он таким молчаливым и замкнутым, может я заметил бы это раньше. Этот порез… Почему он не зажимает рану?». Парень останавливается, надо что-то делать, пока не вытекло слишком много крови. ЯИ непонимающе прослеживает за его взглядом, вздрагивает, замечая что кровь всё никак не останавливается, с некоторым оцепенением замирает, не зная, как поступить. По ощущениям след просто немного покалывало, он не казался глубоким, так что японка думала, что можно не волноваться на этот счёт.

— Надо перевязать. — ариец приближается на шаг, заставив её невольно отпрянуть, сохраняя образовавшуюся между ними дистанцию. Он немного растерянно останавливается, задумавшись. — Похоже, перевязывать особо нечем. Увы, аптечки у меня с собой нет. Тем не менее, если ничего не сделать, это может плохо кончиться.

Азиатка ничего не отвечает, пятится, вдруг утыкается спиной в стену. В ситуациях, касающихся её тела, меньше всего хотелось бы подпускать к себе нациста. Он делает ещё один уверенный шаг вперёд, отступать больше некуда, так что она ничего не может с этим поделать.

— Надо осмотреть рану. — он протягивает руку, хватает её за шиворот, начинает расстёгивать пуговицы, намереваясь снять кофту, чтобы добраться до ранения. Империя резко вырывается, подныривает ему под руку, но Рейх уже крепко держит за рукав, так что вывернуться и убежать нет никакой возможности. — Да что не так-то? Я не могу понять, чем обусловлены твои действия.

— Пустите меня. — сквозь сжатые зубы просит союзник, здоровой рукой хватается за запястье фюрера, пытаясь остановить его. Видно, что сильно нервничает.

— В такие моменты твоя немногословность бесит. Я хочу тебе помочь. — Японская Империя кажется сейчас взъерошенным зверьком, пойманным за шкирку, растрёпанные волосы разметались по лицу, падая на глаза, взгляд пронзительный, очень взволнованный, едва ли не враждебный, на лбу смазанная красная полоска. Тонкие пальцы с силой, до побеления костяшек сжимают руку, не давая ему продолжить. — Ты можешь объяснить мне, что происходит?

— Пожалуйста, отпустите.

— Ты кровью истечёшь, дурак. Ты ещё нужен мне живым.

Он рывком пытается сдёрнуть ткань, но сделать это получается не до конца. «Что? Бинты? Он был ранен до этого?» — немец в замешательстве замирает, рассматривая открывшийся краешек повязки, воспользовавшись тем, что он неподвижен, ЯИ рывком поправляет кофту. — «Какая бы ни была у него причина сопротивления, сейчас действительно в опасности состояние здоровья, так что медлить нельзя.». Немного подумав, парень торопливо начинает расстёгивать свой пиджак, теперь уже азиатка сбита с толку. Сбросив его, немец резко отрывает от белой, достаточно тонкой рубашки длинный лоскут. Немного помедлив, ещё один. Слышно треск разрываемой ткани. Теперь из-под обрывков частично видно обнажённый торс, японка с немым удивлением смотрит ему в глаза. Нацистская Германия предпринимает ещё одну попытку стащить с Империи форму, хотя бы со стороны ранения, но она изо всех сил упирается, ещё сильнее тревожа рану. Ком подкатывает к горлу, становится очень страшно, впервые за долгое время она испытывает такой сильный страх. Ещё немного и он может понять, что она девушка. Ситуация предельно опасная, уже даже всё равно на порезанное плечо, лишь бы фюрер отошёл.

— Хватит… — невольно вырывается у неё. И без того высокий голос сейчас звучит ещё тоньше и жалобней обычного, ариец невольно останавливается на середине движения, понимая, что что-то уже совсем не в порядке.

— Ладно! Хорошо, пожалуйста! Я не знаю, почему ты так странно себя ведёшь, но раз так хочется, можешь справиться с этим самостоятельно. — парень пихает оторванные куски ткани ей в руки, отходит. Понять, что именно произошло, он не может, поэтому решает не нагнетать обстановку, логично объяснить, что послужило причиной такой реакции кажется слишком сложной задачей, никаких предпосылок для такого поведения он не припоминает. — Поговорим, когда будем на месте.

Рейх снова накидывает пиджак, скрывая под ним безвозвратно испорченную рубашку. Азиатка немного растерянно смотрит на протянутые лоскуты, поспешно перевязывает порез прямо поверх рукава, ускоряется, так как нацист не стал дожидаться, пока она придёт в себя, и уже в том же темпе шёл вперёд. После одного неудачного покушения было маловероятно, что произойдёт второе, так что он не боялся повторного нападения. Японская Империя уже нагнала его и следует на расстоянии в несколько шагов, прижимаясь к заборам и стенам зданий, всё снова на своих местах.