Проходя мимо он как бы ненароком задел её. Империя проигнорировала это, но Штаты внезапно грубо толкнул её в спину плечом, сделав вид, что сделал это случайно, разворачиваясь, чтобы протиснуться мимо нациста, тут же ускорил шаг, сорвавшись едва ли не на бег. Толчок не был особо сильным, так как у него попросту не было возможности нормально замахнуться, но несмотря на это, девушка потеряла равновесие. Она как раз занесла одну ногу вперёд, а второй стояла на самом краю. Прежде чем союзник успел среагировать, она начала падать. Тем не менее, даже сейчас рефлексы её не подвели, японка схватилась за перила, повиснув на одной руке, ударилась о них, но всё равно не скатилась вниз по лестнице. Ариец не успел ничего сделать, он оглянулся на убегающего, но тот уже скрылся за поворотом. ЯИ облегчённо выдохнула, попыталась подтянуться, чтобы встать ровно, но вдруг папка, которую она с силой прижимала к себе свободной рукой, начала выскальзывать. Времени на размышления больше не оставалось, если промедлить ещё хотя бы пару секунд, то она выпадет и содержимое рассыпется по всему полу. Откуда-то сверху раздаётся встревоженный голос Рейха:

— Ты в порядке? Давай я помогу…

Девушка резко отпускает перила, изо всех сил цепляясь за порученный ей предмет. Она поджимает ноги, чтобы минимизировать урон от падения, под шокированным взглядом Нацистской Германии, падает вниз. Спину обжигает болью, лопатки, голень, рёбра. Наконец, последний, финальный удар приходится на коленку. Японская Империя тихо вскрикивает, жмурится до кругов перед глазами, первые несколько секунд острый спазм обездвиживает её.

— ЯИ! Что ты такое творишь?! — немец сбегает по лестнице вниз, опускается на корточки рядом с ней, помогает принять сидячее положение, придерживая под спину. — Падать зачем было?

— Я не могу позволить себе рассыпать ваши документы по полу. — она смотрит серьёзно, прямо в глаза, чуть поджимает губы, видно, что искренне считает свой поступок правильным. Сейчас японка всё ещё крепко прижимает заветный предмет к груди, сидит сжавшись, подгибая одну ногу, похоже, что всё-таки сильно ударилась. «Какая дурочка… Если бы с ней сейчас что-то случилось, то мне было бы совсем не до папки, как мы назад бы шли?» — немец вздыхает, держа под мышки, осторожно поднимает, ставит на пол. — «Надо же, она на удивление лёгкая… Я даже смог бы без проблем держать её на руках довольно длительное время, прежде чем начну уставать.». Девушка покачивается, опирается на стену, пытаясь перевести дух. Голова всё ещё немного кружится. — Сами понимаете, в моём положении у меня нет права допустить ошибку.

— Ты, конечно, в чём-то права, но… Как бы сказать… — ариец выглядит встревоженным. «Неужели он беспокоится обо мне?» — азиатка не хочет смотреть ему в лицо, чтобы попытаться увидеть его эмоцию, но по жестам, которые он уже сделал, выходит, что так. — «Но почему? Я выгляжу слабой? В чём моя вина?». Колено всё ещё неприятно саднит, как и спина, но зато, похоже, ей всё-таки удалось его впечатлить. — Знаешь, так перегибать не стоило, всё-таки я сам видел, что произошло, и не стал бы обвинять тебя. Папка бы упала, я подошёл к тебе, помог подняться, и мы вместе собрали бы всё, что рассыпалось. Ладно, что было, то было, в любом случае изменить ничего нельзя, так что не бери в голову. Лучше как можно быстрее убраться отсюда, мало ли, с кем ещё мы столкнёмся.

Нацист направляется к выходу, Империя заносит ногу для шага и тут вдруг чувствует резкий спазм боли в колене. От неожиданности едва не теряет равновесие, прислонившись к стене, подавив всхлип, успокаивается. Ей нельзя отставать. Сделав над собой усилие, снова делает шаг. Затем ещё и ещё. Всё-таки совсем без хромоты идти не получается, так что она просто старается не попадать в поле зрения фюрера, чтобы он этого не увидел. Будто заметив что-то, парень внезапно оборачивается, с некоторым беспокойством смотрит на неё.

— У тебя всё в порядке? Твои шаги стали какими-то сбивчивыми.

— Шаги?.. — она, похоже, растеряна.

— Да, я привык вслушиваться в твои шаги, когда мы ходим вместе. Это, на самом деле, неплохая привычка. — именно по звукам, чаще всего, он определяет, на каком расстоянии и с какой стороны она находится, насколько быстро идёт, собирается ли догнать, так что это действительно было правдой. Немного подумав, он добавляет: — Знаешь, давай всё-таки я понесу это, не хочется заставлять тебя после того, что случилось.

Девушка собирается спорить, но так ничего и не говорит, понимая, что сейчас она в невыгодном положении. Тем более, если папка будет у него, то парень будет обращать на неё меньше внимания. Боль в ноге усиливается. В любом случае, нужно всего лишь дотерпеть до дома, а остальное сейчас не важно. Самым сложным, пожалуй, будет добраться до машины. Вот уже и крыльцо. «Ч-чёрт… Ступени…» — она стискивает зубы, невольно сжимает руки в кулаки. — «Но мне нужно по ним спуститься. Выбора нет.». Судорожно вздохнув, ЯИ осторожно ставит ногу, но новый, сильный спазм заставляет её оступиться и упасть. Нацистская Германия почувствовал, как что-то ткнулось ему в спину, вполоборота оглянулся.

— ЯИ, может, наконец, скажешь мне, что случилось? Я вижу, что у тебя не всё в порядке. — молчание. Она отстраняется, встаёт рядом, смотря в пол. — Ты хромаешь? Ударилась? Где? Может, ногу подвернула?

— Ничего страшного. Просто колено немного…

Ничего не говоря больше, он разворачивается, берёт её под руку, заставляя опереться на себя, она пытается отойти, но хватка у парня цепкая. Неловкая попытка вывернуться заканчивается тем, что ушиб потревожен, она сдавленно стонет от боли, ткнувшись лбом в его бок, не в силах стоять ровно. Свободной рукой он приобнимает её за талию, дождавшись, пока азиатка придёт в себя, продолжает движение.

— Лучше бы вы отпустили меня… — тихо шепчет она, цепляясь за его плечо, чтобы не упасть. — Зачем вы помогаете мне? Я всё-таки могу идти самостоятельно.

— Я хочу помочь тебе, потому, что ты слабее меня. — чуть подумав, отвечает ариец. — К тому же, ты поранилась. Идти ты, конечно, можешь, но не стоит себя травмировать.

— Италия тоже слабее вас, но я почему-то не видела, чтобы вы о нём беспокоились сегодня. — колко заметила девушка, всё ещё предпринимая слабые попытки отстраниться. Она чувствовала себя неловко и всё ждала подвоха, ожидая, что немец упрекнёт её, снова сделает больно. — Тем более, ему помощь нужна была явно больше, чем мне. Я, хотя бы, могу самостоятельно передвигаться.

— Он — другое дело, он просто не способный ни на что балбес. — пальцы немца осторожно сжались, чуть приобнимая. — А ты просто иногда нуждаешься в поддержке.

«Снова это чувство…» — она опускает глаза, ощущая странное волнение в груди. — «Он поддержал меня только что?.. Но почему? Мне казалось, что он должен злиться.». Союзник вдруг завернул в переулок, замер, прислушиваясь, затем повёл её дальше. У него появилось дурное предчувствие, так что лучше было перестраховаться. Тем, что японка поранилась, вполне могли захотеть воспользоваться, стоило быть осторожнее вдвойне. Он не мог подвергнуть себя и её опасности. Похоже, что ушиб был довольно сильным, но, тем не менее, всё-таки просто ушибом, по крайней мере так ему показалось. Он видел, как она ударилась и не сказал бы, что она что-то сломала. В любом случае было понятно, что Империя испытывает боль, это уже было не очень хорошо. Всю дорогу она шла поту́пившись, похоже, избегая смотреть на него. В машину они сели в полном молчании, Империя отвернулась к окну и так и замерла в этой позе. Колено болело. Было до слёз обидно, что из всех возможных травм, она ушибла именно ногу, это было сложнее всего скрыть. Он, наконец, послушал её, взял с собой, а она так глупо облажалась. К тому же эта его забота только усугубляла положение, почему он так резко начал хорошо относиться к ней? Похоже, что он делает ей поблажки потому, что она девушка. Он больше не делает на этом сильный акцент, но наверняка считает её слабее, что она не справится с тем, с чем мог бы справиться парень. Это оскорбляло её сильнее всего. Такой вариант развития событий, пожалуй, был не намного приятнее, чем если бы нацист просто игнорировал её.