Он ждал на входе. Она почему-то была уверена, что так и будет, поэтому невольно улыбнулась. Хотя всё было как обычно, оба чувствовали, что между ними повисла какая-то неловкость.

— Доброе утро, — первой поздоровалась она, подойдя поближе. Нацистская Германия сразу отошёл чуть в сторону, чтобы не перегораживать дорогу. — Слушай… Стоит ли мне обращаться к тебе на «вы», пока мы на работе?

— Нет, не думаю, что это так важно. К тому же, взаимное обращение на «ты» для меня значит, что мы находимся на равных и доверяем друг другу. Может, ты имеешь что-то против?

— Нет, вовсе нет… Просто стало интересно. — немного поколебавшись, она взялась за его руку. Немец на это только улыбнулся уголком губ, он не опасался, что это выглядит странно со стороны, так как в это время мало кто уже был на рабочем месте, а если и был, то точно не шатался бы по коридору. — Насколько я понимаю, сегодня никуда выходить не нужно?

— Да, именно так. Хотя… Нужно проверить, может придётся пройтись, но совсем недалеко, так что ничего серьёзного.

— Даже если так, можно мне будет пойти с тобой?..

— Да, конечно. — честно говоря, он был рад, что она сама попросилась. Теперь даже если идти туда было не так уж обязательно, он собирался пойти. Это хороший шанс поговорить с ней наедине, подальше от посторонних глаз и ушей. — Тогда сразу после обеденного перерыва и пойдём.

***

— Ну что, ЯИ, готов? — где-то на заднем плане копошился Италия, который вряд ли подслушивал, но на всякий случай Рейх всё равно обратился к ней в мужском роде. Обоим это обращение вдруг показалось непривычным и резало слух. С того момента, как вскрылся маленький секретик девушки, на рабочем месте парень старался обращаться к ней так, чтобы не упоминать пол вообще, подбирая нейтральные выражения.

— Угу.

— Тогда выходим сейчас. Не беспокойся, это минут на десять максимум.

Он ободряюще похлопал её по плечу, на несколько секунд чуть приобнял. По его настрою девушка уловила, что он будто ждёт чего-то, но вопросов задавать не стала. Она и сама ждала. Ждала подходящего момента, когда они точно останутся наедине. До места добрались прогулочным шагом, буквально за пять минут, по дороге почти не переговаривались, думая каждый о своём. На месте нацист быстро забрал какую-то папку, но после недолгого спора, уступил нести её спутнице, которая очень хотела показать, что пошла с ним не просто так, а настроена помогать. Молчание по пути назад длилось недолго. Фюрер вдохнул, намереваясь что-то сказать, но в этот же момент вдруг заговорила союзница:

— Рейх-сан, знаешь… — она набрала в грудь побольше воздуха и быстро выдохнула: — Watashi wa anata o ai shiteru!..*

*(Я тебя люблю!..)

Расчёт был на то, что он всё равно ничего не поймёт, тем более, сказала она быстро, тихо и неразборчиво, но выражение лица у него вдруг стало такое, будто он наоборот прекрасно всё понял. Она отвлеклась и чуть не стукнулась о столб, но вовремя опомнилась, шарахнулись в сторону. Ноги чуть подкашивались от напряжения, даже дыхание сбилось. По крайней мере, больше она не чувствовала вины за вчерашнее. Некоторое время они молчали. Первым тишину прервал немец:

— Постой, ты чуть не ударилась. — он схватился за папку, намереваясь всё-таки забрать груз у японки. — Давай лучше я это понесу.

— Ты снова недооцениваешь меня? Думаешь, даже папку не донесу? — она закусила губу, сильнее стиснув руки. Сейчас она была нервозной и поэтому легко вышла на конфликт, несмотря на то, что союзник даже не заикнулся на эту тему. Хотелось переключиться на что угодно, лишь бы поскорее забыть про свои же слова. — Потому, что девушка? Потому, что я слабая?..

— Потому, что я тоже люблю тебя, дурочка. И не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. — союзница невольно вздрогнула от его слов. «Если я признаюсь вслух — обратного пути не будет, так? И прекрасно. Обратного пути больше нет.» — сердце забилось чаще, этот момент наконец настал. — «И меня всё полностью устраивает.». Он резко сблизился, оттеснив её с главной улицы в небольшой переулок, мимо которого они как раз проходили. Она с лёгкостью поддалась, так что даже особенно напирать не пришлось. Парень не мог больше выдерживать, её внезапное признание немного сбило его планы, но сейчас это уже не имело значения. Моральный барьер, который и мешал ему всё это время заговорить о таком, сейчас окончательно был разрушен, больше не сдерживая его действия. Понизив голос, немец зашептал: — Прекрати соблазнять меня, каждый раз когда ты закусываешь губу, я всё сильнее хочу тебя поцеловать…

Голос чуть дрожащий от волнения и с хрипотцой, только сейчас он наконец позволил себе впервые говорить о своих желаниях в открытую.

— Поцелуй, — шепчет она в ответ, с придыханием, робко, почти испуганно, чувствуя, что контролирует ситуацию сейчас именно он. По телу от его слов пробегает волна мурашек, это то, что японка безумно хотела бы услышать всё это время. — Я люблю тебя, уже очень давно, слышишь?..

— Слышу. Девушка, да к тому же ещё и азиатка. Я должен был тебя ненавидеть, но, чёрт возьми, я не могу больше без тебя. Несмотря ни на что, ты стала единственной, кто смог растопить моё сердце. С этого дня оно принадлежит тебе.

Ещё шажок. За спиной стена. Как было когда-то в кошмаре, в кошмаре, где её предали. В памяти невольно всплывает та сценка с удушением. Тот животный ужас ещё не полностью забыт, оставшимися крохами просачивается откуда-то из дальних уголков сознания, смешиваясь с радостным возбуждением, охватившим тело. Ей немного страшно, но не настолько, чтобы останавливать парня, даже наоборот, она поддразнивает его, чуть приоткрыв губы, широко раскрытыми, выразительными глазами смотря снизу вверх. Его взгляд горящий, почти голодный, улыбнувшись, он издаёт протяжный, утробный звук, похожий на усмешку и сдавленное рычание одновременно, выражая этим своё нетерпение. Ещё пара секунд и повисшее в воздухе между ними романтическое напряжение заставляет его действовать. Быстро сближается, прикасаясь губами сначала к скуле, щеке, заставляя японку переминаться в нетерпении. Уверенно обхватывает за талию, притягивая ближе к себе, почувствовав её в своих руках, сразу расслабляется, не замечая даже намёков на сопротивление. Это значит, что она сейчас испытывает то же, что и он, не против сближения. Чтобы доставать до её лица, немцу приходится немного наклониться. Не выдерживая, Японская Империя хватается ладонью за его голову, фиксируя положение, прерывает ласку, напрашиваясь уже на серьёзный поцелуй, неловко тыкается губами в губы, задрав подбородок, чтобы дотянуться. Нацистская Германия ей не отказывает, мокро целует, для удобства приподнимает её на руки, облокачивая спиной о стену, держит, чтобы ненароком не уронить. Его умиляет низкий рост Империи, то, как она привставала на носочки, чтобы казаться выше. Папка выпадает из разжавшейся руки, с тихим шлепком ударяется о землю, но паре сейчас не до этого. Документы — всего лишь предлог, чтобы оказаться вместе. Она до подрагивания сжимает ладони на его плечах, приподнимается, наконец решается обхватить его торс ногами, прогибается в спине, делая прикосновение ещё более тесным. Теперь уже Империя выше, заставляя нациста чуть приподнимать голову. Он придерживает её под бёдра, отрывает от стены, полностью перенося её вес на себя. Целует жарко, напористо, чуть отстраняясь и сразу припадая к таким желанным губам снова. Дыхание у обоих сбившееся, шумное, азиатка вдруг поднимает руки, зарывается пальцами в его волосы, немного взлохмачивая их, до подрагивания прижимается всем телом, не даёт оторваться, делая поцелуй долгим. Ариец отвечает горячо, сильнее стискивает руки. Оба неподвижно замирают на некоторое время, переполняясь чувствами. Наконец, они отстраняются друг от друга, молча смотрят глаза в глаза, тяжело дыша. То, что сейчас происходило, непривычно и кажется странным, но оба чувствуют, что именно этого хотели всё это время. Не намёками, не какими-то жестами или неуверенными действиями, а напрямую показать свои чувства. Выдержав небольшую паузу, он осторожно опускает её снова на землю, растягивает прикосновения, вскользь погладив, прежде чем отпустить. Японская Империя смущённо отводит глаза, делает непроизвольный жест, заправляя выбившуюся из причёски прядку волос за ухо. Она наклоняется за упавшей папкой, быстро поднимает её, отряхивает от пыли, делая занятой вид. Девушке всё ещё немного не по себе.

— Мне понравилось. — тихо говорит Нацистская Германия, прерывая повисшую паузу. Приобнимает её сзади, утыкаясь носом в макушку, стискивает руки на талии. — Я хочу, чтобы ты была только моей с этого момента.

— Если ты будешь только моим. — тихо посмеивается она в ответ, протягивает руку, приглаживая растрёпанные пряди на его затылке. Парень улыбается, принимает прикосновение, прикрыв глаза.

— Хорошая сделка, мне нравится. Договорились.