― Каин, прекрати!
Адам был ужасно раздражён и уже срывался на крик. От этого ребёнок плакал только сильнее. Он уже прекрасно понимал слова, сказанные ему родителями, умел считывать настроения всех кто его окружает, но вот с собственными слезами и страхом ничего поделать не мог. На улице была ужасная гроза, яркие шрамы молний то и дело пересекали небо вспышками, а за ними всегда следовал ужасающий грохот. Это была первая такая буря в его жизни и что делать он не знал. Оставалось только плакать и искать утешения у родителей, только вместо объятий он получал толчки.
― Ты же первый рождённый на земле, а ведёшь себя как жертвенный ягнёнок. Прекрати реветь! Твои слёзы бурю не прогонят.
***
― Но мы не хотим! ― мальчик был недоволен требованиями, что выставила мать. Возиться с новым ребёнком не было никакого желания. Он ещё был слишком мал чтобы играть, ничего не видел вокруг своими крошечными глазками и бесконечно много плакал, неприятно морща одутловатое круглое лицо.
Родители никогда не любили слёзы самого Каина, а этой мелкой личинке позволяли ныть в своё удовольствие даже ночью из-за чего вставать и качать колыбель приходилось либо ему, либо сестре, которой тоже жилось не сладко в последнее время. Она вечно стирала грязные пелёнки, мыла, готовила, подавала матери что та требовала и периодически терпела то, что мелкий таскал её за волосы, выдёргивая пряди.
С него самого спрос был не меньше. Ева вечно жаловалась на то как она устала, как у неё болит спина и как ломит ноги. Он таскал по требованию матери ноющую креветку на руках, приносил дрова к очагу, мыл то что было опрокинуто на пол или выблевано ребёнком, от чего уже откровенно тошнило. Сегодня они с сестрой просто хотели ненадолго сбежать из дома. Прогуляться вдоль реки и порыбачить. Установить ловушки на раков, нарвать спелых ягод и подышать свежим воздухом, а не смрадом из затхлости, пота и молока Евы.
― Да мало ли что вы хотите! ― не сдержалась обычно тихая женщина. ― Сегодня я отдыхаю, а вы нянчитесь с братом. И это не обсуждается!
― А почему мы а не отец? Это ведь ваше...
― Прекрати пререкаться со мной, Каин! ― Ева раздражённо сунула младенца в колыбель. ― Вам сказано следить за Авелем, значит вы будете это делать. А если решите уйти и с ним что-то случится пока вас двоих не будет, будете нести за это ответственность, понятно!
Ребёнок разревелся в колыбели, но Ева даже не посмотрела в его сторону. Быстрым шагом покинув дом, она прошла мимо детей, игнорируя плачь. Бросила то, с чем больше всего носилась последние несколько месяцев. Холила, лелеяла, даже гоняла от него излишне грубого Адама, который так неумело держал младенца в руках.
― Она его бросила, а виноваты будем мы, ― прошипел Каин сквозь зубы, глядя на то как быстро силуэт матери скрывается за высокими кустами в тени деревьев. Она будет заниматься с Адамам вещами куда приятнее для себя. Не требующим такого внимания, времени и сил. ― Ну и чёрт с ними. Пошли, Сиф.
― Они плохо поступают, но мы же ничем не лучше будем, если Авеля бросим, ― сестра нервно теребила в руках подол юбки.
― Боишься что нас опять отходят розгами, так и скажи, ― Каин скрестил руки на груди, глядя на Сиф сверху вниз. Она вечно сутулилась и сгибала колени чтобы казаться ниже ростом. Словно хотела сжаться в какой-то момент до размера полевой мыши и спрятаться под половицы дома.
― Да при чём тут это? Нас отходят даже если с Авелем всё будет хорошо, ― она смотрела в пол, пока говорила, но звучала куда увереннее чем Ева в гневе. ― Отец и мать оставили его одного, но нам не нужно так же поступать. Вдруг и правда что-то случиться?
― Тогда пусть мать с отцом за это и отвечают, ― угрюмо буркнул Каин, но на реку так и не пошёл в тот день, оставшись с сестрой дома. Ему было бы всё равно, что случиться с мелким надоедливым братом, но и представить себе как можно наслаждаться рыбалкой и прогулкой без сестры он не мог. В конце концов день должен был быть легче, без родителей. Не таким идеальным как ему бы хотелось, но определённо лучше.
Дети приготовили себе ужин, накормили кое-как капризного младенца овечьим молоком и легли спать так и не дождавшись родителей. Адам и Ева не появлялись дома пару дней, шатаясь неизвестно где, но явно наслаждаясь компанией друг-друга. В те вечера и ночи голову Каина чаще стали посещать новые мысли, которые он не осмеливался не то что озвучивать даже шёпотом, но даже думать о них дольше пары мгновений. Мысли богохульные, против родителей, которых Бог наказал уважать и любить как самого себя.
Но вот только делать этого не получалось более как раньше.
***
Солнце пекло в спину так сильно, что он уже почти перестал чувствовать кожу. Даже от розг она так сильно не болела как сейчас. Каину казалось что ещё немного и он начнёт дымиться. Солёный пот струился по лбу и заливал глаза, которые он уже устал протирать. Свет был почти ослепляюще ярким и поднять голову от плуга было невозможно.
― Ты плохо работаешь, ― равнодушно бросил Адам. ― С такими темпами поле будет вспахиваться ещё неделю как минимум.
― Я стараюсь, ― Каин сжал зубы покрепче, просто чтобы не сорваться на крик, как в последнее время случалось всё чаще и чаще. Под ногтями скопилась чёрная земля, а на ладонях появились мозоли.
― Плохо стараешься, ― слова всё такие же жестокие и равнодушные. С младшими братьями и сёстрами Адам не вёл себя так, и это бесило даже сильнее чем проклятое палящее солнце.
― Почему бы тогда Авелю нам не помочь? ― бросив плуг и с хрустом выпрямив спину, раздражённо бросил Каин. ― Мне было даже меньше чем ему сейчас, когда ты первый раз вытащил меня работать в поле. Почему это он прохлаждается в тени у реки в компании удочки и младших сестёр, пока мы тут корячимся?
― Потому что у него другое поручение, ― Адам сегодня был немногословен. По дрожащим и крепко сжатым челюстям Каин догадался, что испытывает отец примерно тоже самое что и он сам. Раздражение, усталость и ненависть к тому, кто находиться радом. К его дурацким вопросам и дрянному характеру, который Ева приписывала Адаму, а Адам ― Еве.
― Бережёшь своего любимчика для чего-то более важного? ― язык следовало держать за зубами, но ядовитые слова вырвались из пересохшей на жаре глотки сами собой.
На это отец ничего не ответил. Лишь сжал челюсти крепче, скрипнув зубами, и продолжил работу.
***
― Каин, не жадничай! ― потребовала Ева, стоило только Авелю совсем немного начать хныкать. ― Поделись с братом ужином.
― Чего это ради?! ― возмутился мальчишка. ― Я и так целый день пахал, не беря в рот и крошки, ещё и делиться должен с тем кто “работал” лёжа у реки и даже не натёр ни одной мозоли? У него есть свой. Пусть учиться чужое не трогать... Эй! ― только и успел воскликнуть Каин, когда отец забрал из его рук тарелку с ужином, чтобы передать его прожорливому братцу.
― Ты работал сегодня плохо и сделал только половину того, что тебе было поручено. Значит целой тарелки не заслужил, ― заключил Адам. В этом доме никто не противился его словам. Мать покорно принимала всё как данность, Сиф боялась, а все остальные... любили его, ведь к ним он слишком уж очевидно относился иначе. Правда они разницы наверняка не видели.
Зачем замечать то, на что выгоднее закрыть глаза?
― Это не честно! ― возмутился Каин. Раз за него никто не заступается, то сделать это придётся самому. Хотя бы попытаться отстоять свою правду.
― Здесь я решаю что честно, а что нет! ― ударил кулаком по столу Адам.
Сиф тихо сжала руку брата под столом. Просила его не нарываться на проблемы. Не перечить, по крайней мере не так явно. В тот день, поздно ночью ложась в постель, он нашёл под подушкой ещё тёплую лепёшку, а под лавкой небольшую миску похлёбки, накрытую какой-то бесхозной тряпицей.
Сиф бунтовала тихо. Была паинькой у всех на виду, но поступала всегда так, как считала нужным, даже если это противоречило воле родителей. Кивала в ответ на требование что-то сделать, а потом шла и исполняла всё по своему, так чтобы никто не видел. Жаль только успех её правильных решений родители всегда приписывали себе, либо забывая что поручили на самом деле, либо сознательно делая вид что всё так и задумывали.
Поедая лепёшку и хлюпая в темноте остывшим супом, Каин думал о слезливой истории изгнания из Рая, которую порой рассказывал Адам. И в отличие от родителей ни на Дьявола, ни на Бога не злился. Рай вероятно стал даже лучше после их ухода.
***
― Смирись, братец, Богу просто не нужна твоя овощная тарелка, ― усмехнулся Авель, вытирая окровавленные руки о штаны. От этого действия Каина передёрнуло даже больше чем от его слов. Вещи Авеля всегда стирали сёстры. Мальчишка и понятия не имел как тяжело выводить со светлой холщовой ткани пятна крови.
― В следующий раз принеси более достойную жертву на алтарь, Каин, ― в этом месте Адам никогда не повышал голоса, боясь оскорбить тонкий слух любимого Бога. ― И больше меня так не позорь.
― Чем же моя жертва хуже заколотого барашка? Трудов в неё было вложено даже больше чем в выпас животного. Или капризному богу больше нравиться смотреть на то, как льётся кровь? ― Каин всё реже держал язык за зубами и это приводило отца в бешенство.
От отвешенной пощёчины подросток пошатнулся, отступив на шаг назад. Во рту отчётливо ощущался солоноватый привкус, а с нижней губы сорвалась густая алая капля и упала на белые камни у алтаря.
***
Кровь сверкала золотыми искрами в свете яркого летнего солнца. Растекалась по камням и впитывалась в чёрную землю так быстро, словно сама почва желала как можно быстрее поглотить то, что когда-то было создано с её помощью. Каин смотрел на зарёванное лицо матери с некоторым безразличием. Отец проклинал его, но подойти ближе и наказать кулаком как в детстве так и не решился, опасливо косясь на его руки, покрытые кровью брата и серп для сбора урожая, которым и была перерезана глотка Авеля.
― Почему вы рыдаете? ― он не чувствовал ничего по отношению к этим людям. Убить брата оказалось даже проще, чем заколоть барашка на обед. Хотя, если так подумать, наверное животное Каину было жаль даже больше. В конце концов ягнята молчаливые и безучастные создания, что едва ли не сами подставляют глотку под ритуальный нож. Простые и понятные, с которыми всегда легко договориться, даже не переходя на крик, в отличии от этих людей. Наверное по этому в историях отца Бог так злился на него и мать из-за съеденного плода познания. Простоватыми и тихими животными Адам и Ева вероятно были Господу милее.
― Это ценная жертва для Всевышнего. Самая дорогая из всех, что есть в нашей семье. Ваш любимчик, ― Каин почувствовал что улыбается. Голова слегка кружилась от приятного чувства эйфории. Ему казалось что он даже стал выше ростом, раз смотрел на родителей сверху вниз прямо сейчас.
Годами он шёл на уступки младшему брату. Слушал как Авель хорош во всём и на сколько он лучше остальных. Терпел издевательства, которые любимчику родители спускали с рук. Бесконечно долго выслушивал как Бог любит всех своих созданий одинаково и проглатывал обиду каждый раз, когда по словам отца оказывался для великого создателя всего сущего не достаточно хорошим. Но с сегодняшнего дня с него хватит. Он устал быть вторым. Вечно позади. Устал стараться изо всех сил чтобы угодить капризному божку и не менее капризным родителям, для которых никто из их многочисленных детей не был достаточно хорош.
Кроме Авеля. Избалованного, залюбленного и наглого.
― Уходи, ― Адам едва шевелил бледными губами, обрамлёнными густой бородой. Блёклые одежды пропитала кровь с оттенком золота. ― Уходи и не возвращайся никогда! Ты будешь проклят и мной и Господом! Небеса тебя покарают!
Каин лишь улыбнулся шире. Подняв с земли топор и сунув его за пояс, он повернулся к родителям спиной и сделал то, о чём его просили. Просто ушёл, собрав те вещи, которые посчитал нужными и важными для себя. Сиф, тайком как и всегда, передала ему небольшой свёрток с хлебом и семенами, чтобы у него была возможность где-то их высадить чуть позже. Пустить корни и продолжить жить. Она себе не изменяла и делала всё что считала правильным, пока не видели те, кто мог за это наказать. Не судила за то что он сделал, но и одобрять не желала. В этом он её не винил. Сестра всегда была мирной и тихой. Шла на компромисс ради мира, даже в ущерб себе.
“С твоим уходом всё станет хуже”, ― шепнула она ему на ухо. И Каин знал что она была права в этим утверждении. Проблема не ушла и не скрылась. Лишь затихла на время. По хорошему место Авеля на жертвенном алтаре должен был занять кто-то из родителей. Но это казалось слишком милосердным. Просто убить того, кто заслуживает страдать и думать, если ещё есть чем. Ведь всё чаще юноше казалось, что весь разум в головах родителей был замещён любовью к какому-то невидимому существу, а всё их существование сводилось к желанию доказать ему с помощью постоянных жертвоприношений свою любовь и верность. Заслужить прощение от проступка, суть которого была не на столько уж и кошмарна, каковой её рисовал Адам.
Он шёл долго и остановился на ночлег только когда на землю опустились сумерки. Животные его боялись, шарахаясь судя по всему от запаха крови убитого брата. Боялись огня, что он развёл, и запаха жареной рыбы. Впервые отведав скромный ужин в одиночестве, Каин выдохнул, едва не заплакав. Ещё никогда тишина вокруг не казалась ему настолько прекрасной, пресная рыба без соли и специй такой вкусной, а воздух лёгким и свежим. В тот момент с плеч словно свалился огромный валун, который он тащил на себе с самого детства. Груз, повешенный отцом и матерью на шею и утяжеляемый с каждым годом и каждым новым рождённым братом или сестрой.
Звёзды на небе светили ярко, а белый диск луны отражался в солёных волнах Великого моря, словно был серебряным ковром, приглашающим его пройти в новый неизведанный мир. И он был готов принять это приглашение. Пойти на ту авантюру, в которой до этого дня никогда бы не решился участвовать. “Если пойду в путь, то найду своё место. А если умру, то никто не будет скорбеть”, ― мысль была лёгкой и почти шутливой. Заставившей его тихонько хихикнуть над собственной безрассудностью.
Отец обещал ему кару Господа, но до сих пор ничего не случилось. Никакая страшная птица, прислужница Лилит, не напала на него. Никакой огненный столп не был низвергнут с неба на его грешную голову. Даже дикие звери обходили его стороной, не желая нападать на Первого рождённого на Земле.
“Может быть никакой кары нет, потому что карать некому на самом деле?” ― богохульная мысль родилась в голове будто сама собой. ― “Может быть всемогущего бога нет, а отец просто выдумал эту нелепую сказку чтобы нас запугать?”
Идея непривычная и странная на столько, что Каин тряхнул головой с золотыми кудрями, чтобы она надолго не задержалась в черепе. Но увы, было слишком поздно.
***
Эдем содрогнулся. Сама его суть стала шаткой и зыбкой, словно облака. Люцифер испугался в первый раз за своё долгое существование. Раньше Райские кущи были незыблемыми и вечными. Фундаментальной частью мироздания, которая была нерушима в его представлении. Он сделал единственное что мог в данной ситуации. Отправился к Яхве, великому Создателю, за ответами и спокойствием, которое он потерял сразу после того, как Отцу пришла идея произвести на этот свет несовершенных людей.
Бога он застал в его личных чертогах. Он выглядел совершенно не так как раньше. Лежал в облачном тумане и выглядел слабее чем когда либо. Для Создателя всего Сущего подобное состояние было просто немыслимо.
― Это из-за тебя, ― Бог хрипел, словно и правда лишился сил. Стал смертным, как и те жалкие люди, которых из рая изгнали. ― Из-за твоего дара этот человек стал тем, кто может занять моё место.