Приступ начался. Он отпрянул, согнулся напополам. Кашель был хриплым и судорожным, кровавые брызги окрасили пол, парень зашёлся в коротких полустонах-полувздохах, то ли стараясь вдохнуть, то ли не в силах справиться с приступом. Дрогнув ещё раз, он вдруг замер, в повисшей тишине было слышно только капающие на пол капли крови вперемешку со слюной. Что-то мягкое упало с влажным шлепком, азиатка, в немом оцепенении застывшая на том же месте где и стояла, опустила глаза, увидела бутон. Красивый, почти распустившийся, но сильно помятый в процессе выкашливания. Он был довольно крупным, она содрогнулась, подумав об ощущениях которые сопутствовали его появлению. Сама она пока выкашливала только небольшие закрытые бутоны, которые травмировали горло, но сильной боли не вызывали. Чёрные лепестки были помяты, но всё равно завораживали. То, что этот плотоядный цветок пророс внутри чужого тела, делало его ещё и жутким.

Парень с трудом дышал, прислонившись к стене, в его глазах стояли невольные слёзы, слабый кашель мучил его ещё с минуту. Когда он поднял глаза, заметил, что девушка стоит совсем близко, готовая поддержать, если он потеряет равновесие.

— Я уже знала, что ты болен. — честно призналась она, мягко поддержала под локоть. От того, что не он один видел следствие её болезни, стало легче, они оба раскрыли то, что так старались скрывать всё это время. — С того момента, как ты был у меня дома в последний раз. Прости, я скрыла, что больна сама…

— Нет, ничего. Я тоже знал. — он шумно выдохнул, прочистил горло. Боль немного утихла, стало легче. После того, как вышел бутон, дышать стало немного свободнее. — Знал, что ты болеешь тем же, что и я. Мы заболели почти одновременно.

— Вот как?.. Значит только месяц остался не только мне, а…

Она вдруг сжалась, задушенно всхлипнула. Оглядевшись по сторонам, нацист решил, что позже отправит убрать кровь и цветы кого-нибудь другого, уверенно приобняв, быстрым шагом повёл азиатку в свой кабинет, до него было ближе всего. Сейчас нужно было поговорить, оба чувствовали это желание впервые за долгое время пообщаться не скрывая важных вещей.

— Для начала успокойся, выпей воды. — он налил ей немного, заботливо усадив на диванчик, подвинул кружку ближе. Японка чувствовала себя немного странно от того, что приступ недавно случился у него, но заботится всё равно он о ней, а не наоборот, тем не менее уже была не в силах справляться с накатывающей паникой. — Как ты?

— Мне страшно… Мне так страшно… — она не сдержалась, схватилась за его одежду, уткнувшись лицом в бок. Он заметил, как дрожат её руки. — Я не хочу умирать… Я надеялась, что смогу с этим справиться…

Парень ласково улыбнулся, прижал девушку к себе. Хотя ситуация не располагала к нежностям, он чувствовал странное волнение когда она была так близко, осторожно начал поглаживать по голове, боясь спугнуть этим действием. Азиатка не плакала, но подрагивала и быстро рвано дышала. Он вдруг понял, что в отличие от союзницы почему-то переживает в большей степени не о своей смерти, а о ЯИ, мысли об этом вызывали ощущение накатывающего приступа, поэтому он изо всех сил старался гнать их прочь. Девушка вполголоса выдохнула:

— Прости за это. — она довольно быстро смогла взять себя в руки, выпустила его, но парень продолжил аккуратно поглаживать, мягко приобнимая за спину. Она тихо спросила с горькой усмешкой в голосе: — Заболели вместе, выходит, умрём мы тоже вместе?..

— Мне бы хотелось вместе выжить. — он невольно помрачнел. — Насчёт себя я ещё не уверен, но что с твоим случаем?

— С моим?..

— Тот, из-за кого ты больна. Что с ним? Тебя отвергли?

— Нет… Не совсем. Просто я уверена, что он уже любит другую, не думаю, что в его сердце есть место для меня, я слишком жадная. Наверное я непростительно трусливая, так боюсь быть отвергнутой, что не смогла заставить себя поговорить, даже просто чтобы рассказать о своей симпатии. А ты?

— Думаю, буду признаваться. В конце концов, было бы совсем грустно умереть так и не рассказав о своих чувствах.

— Ты тоже не говорил? — он покачал головой. — Почему?! Кто бы она ни была, ты можешь позволить себе всё, ты должен был бороться за свои чувства! Только не говори, что она уже…

— Нет, она жива. Просто это не тот случай, когда я имею право пытаться лезть в чужую жизнь. Я очень ценю её, если её выбором стал другой, то даже так я должен просто смириться с этим.

— Но в тебе растут цветы из-за неё… Должен ли ты жертвовать собой, пытаясь не ранить её чувства? Твоя смерть это слишком большая цена! — было видно, что союзница говорит очень искренне, то, с каким напором и беспокойством она реагировала, невольно растревожило его сильнее, вытащило наружу подавляемые переживания. Он ощутил, как от её слов что-то тоскливо сжалось внутри, прежде чем Рейх смог сдержать это чувство, невольно стиснул её рукой которой придерживал, сильнее прижав к себе. Она говорила такие вещи не зная, что и есть та, кому он отдал своё сердце, от этого тянуло в груди. Девушка замерла, встревоженная такой реакцией, тихо спросила: — Мне не стоило так говорить?..

— Нет. Просто из-за болезни я стал чувствительнее, не обращай внимания. — несмотря на эти слова, он не отпустил, продолжил сидеть в той же позе. Боль в груди притупилась от тепла, охватывающего тело от соприкосновения с ней, так было спокойнее. Ариец снова вдруг вспомнил, что не испытывал похожего от контакта с кем-либо ещё. Он решил, что обязан узнать её мнение, собрался с мыслями и осторожно заговорил, решив ненавязчиво подвести к этой теме: — Слушай, у меня есть вопрос. Когда ты в последний раз касалась кого-то?

— Касалась?.. Наверное только тебя, обычно я держу дистанцию. — она явно растерялась из-за такого вопроса.

— Тогда вот ещё что, скажи, что ты чувствуешь во время контакта?

— Тепло?.. — девушка вдруг смутилась, спрятала взгляд. — Тепло когда касаюсь, да… Почему ты спрашиваешь? Это как-то связано с ханахаки?

— Возможно?.. — ответил как-то вопросительно.

Он задумался о чём-то своём с таким выражением лица, которое обычно делал во время того, как обдумывал что-то важное. Она замолчала, понимая, что всё, что он сейчас ответит на её вопросы, будет сказано на автомате, обо всём и ни о чём одновременно, так что лучше просто подождать и спрашивать потом. Они просидели в тишине около десяти минут, думая каждый о своём. Она вдруг стиснула руки в кулаки, села ровно, вполголоса позвав:

— Nazi-сан?..

— М? — он приподнял устало откинутую голову, посмотрел в глаза. Его размышления перетекли уже совсем в другое русло и, судя по выражению лица, это были довольно мрачные размышления.

— Я хочу попросить тебя. Давай оба признаемся тем, в кого влюблены. Не думаю, что мне хватит сил продержаться на ногах дольше ещё пары недель, цветы причиняют слишком много неудобств, если ничего не сделаю, то так и просижу дома до самой смерти, даже не попытавшись. Терять больше нечего.

— Ты не решаешься признаться, поэтому просишь сделать это одновременно, чтобы набраться уверенности? Хорошо, я не против.

— Пойдём искать её прямо сейчас? — неуверенно спросила девушка, смотря перед собой, уже готовая встать.

— Нет, не нужно. — он глубоко вздохнул, на пару минут замолчал. Они продолжали сидеть в тишине, японка думала о том, что признается только после него. Она хотела сначала узнать в лицо победившую соперницу. Парень вдруг вполголоса заговорил: — Замкнутая, немного неловкая, но надёжная и очень серьёзная, когда дело касается работы. Единственная, на кого я могу положиться. Моя Великая Японская Империя. Гордая, уверенная в себе, молчаливая, но такая очаровательная, когда показываешь свои переживания. Я был подкуплен твоим доверием и старательно запрятанной нежностью, настолько, что стал жаждать этого в какой-то момент. Жаждать твоих чувств и любви, хотя не смел попросить. Прости.

Она молчала, широко раскрытыми глазами смотря на него. Всё тело охватил ступор от осознания сказанного, так, что вся ужасная боль в груди перестала чувствоваться, оставив после себя только пустоту и лёгкую пульсацию зашедшегося сердца. Немец всё ещё оставался совершенно спокойным, смотрел перед собой, будто бы не ожидая, что она вообще ответит на это. В уголках глаз вдруг выступили обильные слёзы, потекли вниз, к подбородку, оставляя на коже солёные дорожки, собираясь в капли, быстро закапали на колени. Она немного пришла в себя только через несколько секунд, рвано задышала на грани всхлипов, прижала руки к лицу, яростно вытирая глаза, мучительно стараясь, но не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями.

Нацистская Германия продолжал сидеть неподвижно, пытаясь угадать, чем вызвана такая реакция, не решаясь приблизиться. У него сжималось сердце от её задушенных всхлипов, но ни подобрать слов поддержки, ни приободрить он не мог. Японская Империя вдруг приподнялась, утирая одной рукой влажные глаза, приблизилась, забралась ему на колени, уткнувшись лицом в плечо. Сразу стало тепло и приятно, впервые она так тесно касалась кого-то, почти растворилась в объятиях, ощущая окружающий её теперь запах его кожи и одеколона, соприкасаясь почти всем телом, отчаянно желая согреться. Немец тут же приобнял её, ближе прижал к себе, стремясь приласкать, утешить, почувствовав, что теперь может это сделать, что она тоже хочет прикосновений. Заплаканное лицо, трогательно поджатые дрожащие губы, глаза японки влажно блестели, а между чуть приподнятыми бровями появилась эмоциональная складочка. Сопротивляться острому желанию позаботиться он не мог, то, как по-детски, совсем наивно и отчаянно она просила ласки, не оставляло выбора.

— Ну, ну, чего ты вдруг?.. — он смутно представлял что происходит, почему вдруг она так странно себя ведёт, но уже поддался пьянящему желанию сблизиться, шепчущему где-то в уголке сознания, что есть ли разница, когда она так близко, прямо в объятиях. Стараясь не погрузиться в это состояние с головой, он всё-таки попытался выяснить причину: — Тебе больно? Стало плохо?

— Всё это время… Как последняя дура… Я же тоже тебя…

Она покачала головой, сжав зубы, уткнулась в него лицом, с силой стиснув пальцы. Нацистская Германия почувствовал, как у него по спине пробежали мурашки. В груди вдруг заклокотало, зацарапало, он заметил подступающий приступ. ЯИ в его руках неожиданно сжалась, сильно закашлялась, воздух наполнился запахом крови. Парень почувствовал как что-то капнуло ему на рубашку, только сильнее сжал пальцы на её спине, стараясь сдержать свой приступ, пока не закончится её. Она не успела отстраниться, выплюнула несколько лепестков, содрогнулась, ощущая как по горлу с трудом поднимается что-то царапающее, зашлась в приступе, испугавшись, что не сможет дышать. Рейх поймал выпавший бутон, замер, осознавая, что их цветы не просто одного цвета, а действительно идентичны. «Как странно…», — сбитый с толку, он покрутил цветок в руках, убеждаясь, что это всё те же форма и оттенок, что он выкашливал из себя. ЯИ содрогнулась второй раз, он среагировал, перевёл всё внимание на неё, чувствуя, как у самого в груди начинает сжиматься от наступающего кашля. — «Пока ещё держусь, надо попытаться помочь ей. Не уверен прав ли я, но нужно поговорить об этом как можно скорее».