Девушка проснулась, услышав неясные звуки. Она приподнялась, сонно потёрла глаза, вслушиваясь в тишину. Рейх, мирно спящий прислонившись к боку, тоже открыл глаза, сладко потянулся, сжал руки на её талии, собираясь обратно провалиться в дрёму, но стук закрывшейся двери заставил обоих подскочить. ЯИ рывком встала, пошатнувшись прислонилась к стене, но быстро взяла себя в руки, достала спрятанный в тумбочке пистолет. Из коридора уже слышались размеренные шаги, вошедший явно чувствовал себя спокойно. В пару длинных бесшумных скачков она подошла ко входу в комнату, замерла. Жестом показав немцу затаиться, японка выставила оружие перед собой, медленно взялась за ручку, ощутив, как кто-то надавливает на неё с той стороны. Дверь распахнулась, она направила дуло в голову незваного гостя, щёлкнула выключателем на стене. Пару секунд все привыкали к свету, ЯИ наконец смогла рассмотреть того, кто так бесцеремонно вломился в её дом. СССР с недовольно сощуренными глазами прикрывал лицо рукой, заметив направленный на себя ствол, бесцеремонно отодвинул его одним пальцем. Сбитая с толку, девушка растерянно замерла, не решаясь ни ударить, ни отступить.

Он не был ни однозначно врагом, ни другом, вроде пришёл без оружия, но нельзя было с уверенностью сказать, что не представляет угрозы, о его намерениях оставалось только догадываться. Он окинул взглядом сначала азиатку, потом арийца, кивнул каким-то своим мыслям. Прежде, чем она начала бы ругаться по поводу того, что он вломился без приглашения, мужчина развернулся, неторопливо направился на кухню, бросив через плечо:

— Есть разговор.

Она ничего не сказала, медленно направилась следом. Коммунист устроился на стуле, холодно посмотрел на неё, кивком указав садиться на соседнее место.

— Что такого срочного произошло, что ты посреди ночи…

— Война официально закончилась, — девушка некоторое время переваривала эту новость, долго выдохнула расслабившись. — Разумеется, тебе придётся подписать вот это, даже если ты не со всем согласна. В противном случае для тебя всё закончится сейчас и от моей руки.

— Это принуждение… — прошипела Империя, бегло просмотрев документы скривилась, но не стала спорить, подписала без лишних слов. — На этом всё?

— Да, к тебе у меня больше нет дел, — он фыркнул, перевёл взгляд на сонного Рейха, решившего пойти вслед за союзницей и сейчас вставшего в дверях. — Однако, он — другое дело. Я не говорил, что прекратил с ним войну. Она закончилась бы сама собой только со смертью одного из нас, но как ты видишь, этого пока не произошло.

ЯИ посерьёзнела, она вся подобралась, тут же напрягшись почти до дрожи. «Не смогу защитить… Мне не хватит сил справиться с коммунистом, а нападать сейчас, после того как только что заключила перемирие… Что делать?», — она стрельнула взглядом на союзника, на дверь, потом на окно. Если прямо сейчас кинуться Союзу под ноги, можно будет выиграть немного времени для побега, немец должен был успеть пробежать немного и затаиться, это могло бы его спасти. — «Чёрт… Зря только понадеялась, что теперь всё будет в порядке… Кх… У меня едва хватит сил его схватить, тело ещё не восстановилось, я сильно ослаблена. Стоит попытаться сторговаться? Но мне нечего больше предложить…». Мужчина вдруг встал, Японская Империя вздрогнула, резко подскочила следом, уже всё-таки решившись атаковать, но прежде, чем она успела замахнуться, он остановил её жестом.

— Тише, не суетись. Этот разговор не к тебе, а к нему. Это последний раз, когда я требую сделать выбор, Рейх. Ситуация такая, что твоя ЯИ может остаться цела, но вот что будет, когда всем станет известно, что она всё ещё покрывает тебя, я не знаю. США уже начал распространяться об этом, умалчивать дальше не выйдет. Если окажется, что я знал об этом, но ничего не сделал, у всех возникнут вопросы, так что я не смогу выполнить свою часть обещания и защитить ЯИ от США. И хотя я обещал не вредить ей, сложно будет объяснить почему я так легко отпустил того, кого ненавижу до сумасшествия, я не смогу больше встать на её сторону, — мужчина вдруг взял со стола нож, бросил его Рейху под ноги. Он прокатился по полу с громким металлическим лязгом, остановился у самых стоп. — Я думаю, ты знаешь, какое решение у этой проблемы.

Он замер в ступоре, Империя тоже несколько секунд осознавала требование, потом вздрогнула, метнулась к ножу, чтобы не дать его взять. Что-то резко сжало поперёк корпуса, она дёрнулась, потеряв равновесие упала бы, если бы не была схвачена. Мужчина не позволил ей вмешаться, продолжая смотреть на немца, игнорируя яростные попытки вырваться из его хватки. Он крепко держал её одной рукой, без труда обхватив критически сильно уступающую ему в телосложении противницу, и это до дрожи пугало её. Непоколебимый и слишком сильный, даже сейчас, когда он не проявлял к ней агрессии, всё ещё представлял смертельную опасность и от этого сопротивление вышло ещё более отчаянное, подстёгиваемое нарастающим страхом.

— Не смей! Слышишь?! Ни за что, отпусти меня! Чёрт! Рейх! Не слушай его! М-

СССР зажал ей рот, опустил ногами на пол, тем не менее продолжая удерживать рядом с собой. ЯИ попыталась укусить прижатую к лицу ладонь, но не смогла, замерла тяжело дыша, собираясь с силами для следующего рывка.

— Это его решение, я не позволю тебе вмешаться. Что ж, Рейх, выбирай, чья жизнь всё-таки ценнее.

— Жизнь… — эхом отозвался парень, наклонился, дрожащими пальцами крепко сжал рукоятку. Он осмелился поднять глаза, на секунду задержался взглядом на шее коммуниста. Медленно посмотрел на нож, потом снова на мужчину, тот стоял полубоком, продолжая крепко удерживать Японскую Империю, сейчас его руки были заняты, что давало небольшое преимущество в случае, если бы пришлось драться. — Мне… нужно совершить самоубийство?..

— Если ты видишь другой вариант решения, я послушаю, — огрызнулся Союз, недоброжелательно посмотрел сверху вниз. — Признаюсь честно, поначалу я собирался просто застрелить тебя, как только войду, но сейчас считаю, что ты вправе сам выбрать свою смерть. Или выбрать жизнь, ценой другой жизни.

— М! — ЯИ изо всех сил толкнула его в грудную клетку, рванулась раз, другой, вся вытянулась. — М-м!

— Не отпускай её… — вдруг попросил Нацистская Германия, неподвижно сидел несколько секунд с опущенной головой. Его губы задрожали, руки мелко тряслись, когда он медленно поднял нож. Рейх вздрогнул, шумно вздохнул, ещё раз, вытер слёзы быстрым движением руки. Девушка замерла, понимая, что происходит, но отказываясь верить в это. Парень поднял на неё глаза, прерывающимся голосом попросил: — Прости меня… Я знаю, что сделаю тебе очень больно, но я всегда смутно понимал, что этот момент рано или поздно наступит. Тебе нельзя умирать, ЯИ. Я много думал о том, что должен был принять ту невыносимую боль вместо тебя, всё это происходит только из-за того, что ты решила бороться за мою жизнь, вместо того, чтобы просто закончить страдания. Если подумать об этом дольше, всё, что происходит, только моя вина. Я знал, что должен умереть, но посмел надеяться, что имею право на жизнь, после всего, что сделал.

«Нельзя плакать… Ей будет тяжелее, если я уйду весь в слезах, наше прощание должно быть спокойным и коротким», — Рейх всхлипнул, вытер глаза рукавом. — «Мне с самого начала нельзя было надеяться, что счастье продлится хоть немного дольше. Но получится ли у меня?.. Лучше будет закончить за один удар… Как страшно…». Он поднял глаза, поймал суровый взгляд СССР. Мужчина смотрел на него не отрываясь, холодно, но уже не так враждебно, похоже, сказанные слова произвели на него некоторое впечатление. Империя в его хватке снова выгнулась, потянулась к союзнику руками, посмотрела полными слёз глазами, её брови были эмоционально приподняты, плечи дрожали.

Он понимал, что она хочет сказать. В голове даже будто бы раздавался голос, произносящий слова, которые она так хотела озвучить, утешающий, обещающий, что жертва не обязательна и они смогут найти другой выход. Не смогут. Не сейчас, когда коммунист готов отказаться от своего обещания, если только немец не убьёт себя. Японка в порядке, но это легко может измениться, ядерный удар показал ему, насколько хрупким может быть спокойствие. Последней гарантией для неё сейчас могла быть только помощь СССР, и если от неё отказаться, когда в следующий раз азиатка будет умирать истекая кровью, больше никто не сможет помочь. Если оставить всё как есть, она медленно умрёт у него на руках, куда более мучительно, чем способ предложенный ему.

— Если я сделаю как ты хочешь, ты защитишь её? — немного помедлив спросил ариец. Мужчина кивнул. — Ты обещаешь, что она выживет?

— Да. Я не говорил, что буду её опекать, но она не умрёт от чужой руки, пока первой не спровоцирует кого-нибудь. Если тебя не станет, ситуация стабилизируется, пока я буду сдерживающим фактором, никто не решится напасть.

— ЯИ, я делаю это потому, что очень тебя люблю, — выдохнул Нацистская Германия, поднял нож к своей шее. — Живи. Любой ценой. Даже когда меня не станет ты справишься, однажды ты уже смогла пережить мою смерть. Но я не смогу жить, если потеряю тебя. Поэтому прости, что выбираю за тебя, прости, что не даю шанса бороться за собственный выбор, но если моя смерть решит все проблемы, я пойду на это. Я люблю тебя…

Он глубоко вдохнул, резко ударил. Руки дрогнули, лезвие соскочило, полоснуло тело не в том направлении, куда он целился. Парень зажмурился, почувствовав острую боль в надплечье, чуть повыше ключиц. Запах крови ударил в нос, он вздрогнул, сжался, чувствуя нарастающий ужас. Ударить в грудь или живот было страшно, пожалуй он боялся боли даже больше, чем смерти, поэтому выбрал, как ему казалось, более лёгкий вариант, но заставить себя сделать это оказалось совсем непросто. Пальцы немели и дрожали, перед глазами плыло, на секунду ему показалось, что сейчас он потеряет сознание, чтобы не свалиться пришлось сесть на пол. Сжимая рукоятку из последних сил, он снова занёс нож, замер, тяжело дыша, стараясь сосредоточиться. Несколько минут ариец боролся с собой, стоило решиться на удар, мышцы будто сводило в спазме, они замирали, не подчиняясь усилиям воли, тело наливалось слабостью, делаясь словно ватным. Коммунист молча наблюдал за его усилиями, азиатка плакала, содрогаясь от всхлипов, перестала сопротивляться, разрываемая изнутри неконтролируемыми чувствами от того, что может только беспомощно наблюдать.

Голова легонько начала кружиться, рана на надплечье продолжала обильно сочиться красным, он быстро терял кровь. Глубоко вдохнув, Рейх снова ударил. На этот раз он попал, лезвие оставило обжигающий болью след на шее, но рана получилась недостаточно глубокой, чтобы убить быстро, нож не вошёл в тело, вскользь разрезав кожу. Парень вздрогнул, покачнулся, удерживать равновесие внезапно стало тяжело, сердце громко стучало в ушах, в горле совсем пересохло. Пальцы невольно разжались, нож выпал из рук, с тихим лязгом откатился немного в сторону, но немец не обратил на это внимания, чувствуя, что задыхается. Раны остро пощипывало, одежда намокла и стала тяжёлой, сильно пахло кровью. Перед глазами потемнело, он упал на пол, поняв, что больше не сможет подняться, по телу разливались слабость и холод.

— Рейх! — ЯИ изо всех сил ударила локтем в живот мужчины, оттолкнулась ногами, пока он скорчился, не ожидая, что притихшая девушка так внезапно даст отпор. Она упала на колени рядом с раненым, попыталась зажать рану на шее руками, но кровь продолжала сочиться между пальцами. Парень вздрогнул, сдавленно заплакал, будто только сейчас осознал происходящее, посмотрел на неё снизу вверх, цепляясь окровавленными пальцами за одежду. — Даже не думай, не закрывай глаза, нужно только остановить кровь… Как ты только мог…

— Я боюсь… Больно… Я не хочу умирать, ЯИ… — слёзы потекли по щекам, закапали на пол, смешиваясь с лужицей крови. Его лицо стало совсем бледным, одышка мешала говорить. — Мне так жаль… Не оставляй меня… Страшно… Холодно… Так больно…

— Тише, ты не умрёшь… — он продолжал шептать сквозь слёзы, весь дрожал в её руках, беспомощно сжимая рубашку. Она в панике огляделась, стараясь найти что-нибудь, чтобы прижать к рассечённой коже.

— Так быстро пожалел о своём выборе? — СССР справился с болью от удара, невозмутимо подошёл с другой стороны, наклонился, так что парень смог увидеть его лицо, вздрогнул как от удара. — Я почти поверил, что ты искренен, собираясь отдать свою жизнь в обмен на её.

— Не смей! — Японская Империя вся ощетинилась, рявкнула таким голосом, будто без промедления кинется и убьёт. — Сейчас этот нож окажется у тебя в животе, если сделаешь ещё хоть движение! Дыши спокойно… Тихо, тихо… — Нацистская Германия, начавший задыхаться, послушал её, прищурился, когда она погладила его лицо, осторожно вытерла слёзы. — Смотри на меня. Сейчас, я только возьму бинты…

— Если ты ещё хочешь её спасти, я могу тебя убить, — вдруг сказал Советский Союз. Немец чуть приоткрыл полуопущенные веки, посмотрел на него мутным взглядом с ноткой напряжения, с усилием вслушиваясь в звуки голоса. — Она упрямая, не приняла твой выбор.

— Убей… — хрипловато выдохнул, сухо сглотнул. — Убей, только… быстро… пожалуйста…

Рейх почувствовал как на шее сжалась грубая мужская ладонь, закрыл глаза. Пронзительно закричала ЯИ, судя по звукам, ударила коммуниста, набросилась всем телом, пытаясь оттолкнуть. Горло обхватили крепко, но парень не почувствовал боли, не испытывая удушья от нажима. Он уже смутно понимал, что происходит, ощутил, что скоро отключится, протянув руку, нащупал, сжал в пальцах рубашку союзницы. Она тут же схватилась за его ладонь, склонилась, соприкоснувшись лбами, яростно шепча о том, что рядом, что не оставит всё так. Немец тихо плакал ещё несколько секунд, но быстро слабел, скоро притих, перестал реагировать.

— Иди вон! У всего есть предел! — сорвалась японка, обеими руками ударила мужчину, который задумчиво смотрел перед собой, всё ещё осторожно обхватывая шею раненого. — Ты ещё не наигрался?! Он умирает! Не мешай!

— Ты права. Если бы я сдавил сильнее, он бы умер, — согласился СССР, вынул что-то из сумки. Девушка замерла, перестав в бессильной ярости его колотить, заметив, что всё это время он прижимал марлю к ране, останавливая кровь. — Держи. Я узнал, что хотел. Думаю, фриц имеет право на жизнь, я не буду отказываться от нашей договорённости. С дипломатическими вопросами разберусь сам, тебе нужно просто не лезть.

— Что за..? — она осеклась, схватила предложенные бинты, начав судорожно закреплять повязку на ране. Сейчас было не до препирательств. — Я не знаю, что было у тебя в голове, но больше не приближайся к нему. Если ещё раз заявишься без приглашения, я выстрелю и не буду разбираться!

— Мне нужно было удостовериться, что он больше не представляет опасности. Я до последнего не мог поверить, что у этого психопата всё-таки могут быть нежные чувства к кому-то, то, что он поставил твою жизнь выше своей — доказательство того, что его личность полностью изменилась. Только теперь я могу оставить его в покое. Если бы он повёл себя иначе, думаю, в итоге я бы всё-таки его прикончил, но сейчас я готов пойти на уступки.

— Убирайся! — она не слушала, мелко дрожала всем телом, прижимая немца к груди, непослушными руками поглаживая повязки. Раны были глубокими и очень неприятными, кровь просачивалась под бинтами, но постепенно останавливалась, похоже, она всё-таки успела вовремя, его жизни больше ничего не угрожало. — Оставь нас в покое…

***

Нацистская Германия открыл глаза, несколько секунд пытался понять, что произошло. «Я… жив?.. Ах… Шея болит», — он медленно поднял руку, осторожно потрогал бинты. — «Жив… Но это значит, что мне снова придётся убить себя, если я хочу, чтобы она не пострадала…». В голове стало тяжело, он сжался, чувствуя как слёзы сами собой выступили на глазах, в груди до боли сдавило, так что едва получилось дышать. Из горла вырвался сдавленный крик, немец не мог выдержать, для него это было уже слишком.

Прикосновения рук отвлекли от безумного отчаяния, в которое он готов был провалиться, Японская Империя возникла откуда-то сбоку, надавила сверху, заставив лечь обратно на мягкие подушки. Она почувствовала, как тело под ней задрожало от всхлипов, обняла, не менее эмоционально заряженная, чем союзник. Сжав его лицо в ладонях, девушка принялась нежно целовать щёки и веки, смазывая слезинки, заставляя его жмуриться, мешая плакать. Когда он немного успокоился, ничего не говоря она мягко коснулась губ, запутала пальцы в волосах, приподнимая его голову себе навстречу.

Парень наконец немного расслабился, неуверенно потянулся в ответ, приобнял хрупкую фигурку, прижавшись к её шее. Пару минут они лежали молча, сжимая друг друга, Империя гладила его затылок, плечи, торс, шепча слова утешения, иногда отстраняясь, чтобы дотронуться губами до лица, заглянуть в глаза, проверяя, как меняется его состояние. Поддавшись этой ласке, скоро Рейх успокоился окончательно, больше не дрожал и не плакал. Только теперь Империя отстранилась, присела рядом. Немного помедлив, он устроил голову на её коленях, посмотрел снизу вверх совсем растерянный, уже не зная, как себя чувствовать и что думать.

— Не очень болит? Порезы глубокие, останутся шрамы.

— Немного побаливает, но ничего страшного… Я столько хочу сказать, но не знаю с чего начать, — он взволнованно сжал пальцы, взяв её за руку. — Что произошло?..

— Он передумал. Если бы ты ударил хоть немного сильнее, всё закончилось бы печально, так что это не было проверкой, он правда хотел твоей смерти, но всё равно отступил. Сказал, что изменил своё мнение на твой счёт.

— Изменил?.. Это значит, что он поможет даже несмотря на то, что я всё ещё с тобой?..

— Верно, — она протянула руки, вдруг схватилась за его щёки, начав тискать. Не понимая, что происходит, союзник беспомощно замер смотря на неё округлившимися глазами. — Как ты только мог сказать, что я справлюсь, только потому, что пережила твою смерть однажды?! Не смей даже думать об этом! Ты даже представить не можешь, как больно мне от этого стало!

— Мне тоже было тяжело принять это решение… — немного невнятно пролепетал ариец, схватился за её пальцы, пытаясь остановить. — Мне казалось, что ещё немного и сойду с ума… Так плохо ещё никогда не было… Весь мой мир рухнул, я мог только рыдать и надеяться, что моя жертва всё исправит… Когда перед глазами стало темно, было так страшно, я держал твою руку и до дрожи не хотел терять сознание, хотел, чтобы ты оставалась рядом ещё хотя бы несколько секунд…

Он снова расстроился, закусил губу, пытаясь справиться с дрожью в голосе, глаза быстро влажно заблестели, его руки, лежащие поверх её ладоней, в непроизвольном спазме сжались сильнее. ЯИ пару секунд наблюдала за ним, вдруг выпустила его лицо, наклонившись ближе, обхватила голову, прижимая к себе, спрятав от внешнего мира. Он уже ничего не слышал, захваченный новым приступом стресса, горько заплакал, уткнувшись в её мягкое тело, спрятав лицо в ткани рубашки, взволнованный и слишком чувствительный из-за недавних воспоминаний. Запах её волос, нежные прикосновения, тепло рук, от этого слёзы почему-то казались только горше, немцу становилось безумно больно от мысли, что вчера он действительно мог умереть. Японка продолжала ласково поглаживать, склонившись поцеловала в макушку.

— Я не прощу тебя, если когда-нибудь ещё раз попытаешься принести себя в жертву, — сердито, но с ноткой волнения вполголоса проворчала Империя, стиснув волосы, заставила его посмотреть себе в глаза. Заплаканный и растрёпанный, он коротко шмыгнул носом, потянулся к ней, прижимаясь обратно, вдруг начав всхлипывать ещё громче. — Ах… Ну что ты, в самом деле, я сама сейчас начну рыдать…

— Мне правда так жаль… Мх… ЯИ, я так тебя люблю… — всхлип. — От одной только мысли так больно… Если бы с тобой что-то… — он вдруг расплакался в голос, прижимаясь к плечу.

— Мокро, перестань… — неуверенно протянула девушка, упёрлась руками в его грудную клетку, собираясь толкнуть, но пока только придерживая. Прикосновение постепенно переросло в поглаживание, тяжело вздохнув она обняла в ответ, тесно прижалась, до подрагивания в мышцах. — Ах, ну хватит, правда…

На глазах выступили слёзы, она задушено всхлипнула, подняв лицо к потолку, пытаясь не поддаться чувствам, не выдержала, сдавленно захныкала. Эта свобода досталась им большой ценой, теперь ещё долго предстояло залечивать раны, но сейчас, когда больше некуда было торопиться, можно было позволить себе делать это постепенно и бережно, не борясь за каждый спокойный день. Японская Империя вытерла щёки, склонившись почувствовала, как его руки обвивают талию, уверенно стискивают. Нацистская Германия вдруг проявил инициативу, крепко обнял, притих. Он прижался щекой к ключицам, потянувшись коротко поцеловал плечико, смотря преданными блестящими глазами.

— Прости, я не хотел довести тебя до слёз…

— Дурачок… — она в последний раз всхлипнула, начала активно вытирать лицо. — Если бы ты умер, я бы плакала куда сильнее… Клялся в любви и так поступил со мной…

Он не ответил, коснулся губами шеи, скулы, сильнее сжимая, стискивая тонкую фигурку союзницы в объятиях. Она тихо фыркнула, расслабилась, позволив сгрести себя в охапку, больше не ворчала, щурясь от лёгких поцелуев.

— Я обещаю, что больше так не поступлю, — наконец сказал Рейх, приблизился к её ушку, устроив голову на плече. — Ты больше вправе распоряжаться моей жизнью, чем я. В следующий раз я сделаю так, как решишь ты. Не хочу быть причиной твоей боли…

— Никакого «следующего раза» не будет, — перебила его ЯИ, нащупав лицо, ткнула пальцем в нос. — Война закончилась. Все зализывают свои раны, им теперь не до нас. А даже если что-то случится, к тому времени я смогу восстановиться достаточно, чтобы суметь дать отпор. Я обещаю тебе, что теперь всё будет хорошо.

— Я в порядке, даже если всё не будет хорошо. Я просто счастлив, что мы можем быть вместе.

Он улыбнулся, наконец чувствуя спокойствие. Её пальцы снова погладили затылок, запутались в волосах, нежно поглаживая. Даже если этот момент счастья был недолговечным, он всё равно был бесценен, наполнял внезапно сильной волей к жизни. Немец глубоко вдохнул, собираясь с мыслями, поняв, что наконец освободился от ощущения, что жизнь кончена. Всё ещё было впереди.