Совсем скоро он закончил, отстранился, осматривая повязку на её коленке.

— Готово. Устала? Будем собираться спать?

— Да… Я постелю тебе в комнате для гостей, — он собрался что-то возразить, но она перебила: — Даже не спорь. К тому же, в доме я ориентируюсь нормально, воспоминания связанные с этим местом в порядке, я знаю, где что лежит.

— Правда? Я рад, может быть ты даже сможешь вспомнить ещё что-нибудь. Но по поводу места для сна…

— Всё, я ушла!

Японка почти бегом выскользнула из комнаты, почему-то испытывая нарастающую неловкость. Пока она возилась с постельным бельём, подготавливая место, союзник больше не появлялся. Она поняла, чем он был занят, только почувствовав запах еды, доносящийся с кухни. Он стоял за плитой, услышав звуки у двери оглянулся на неё, улыбнувшись.

— Что это такое?..

— Наш ужин. Или ты собиралась ложиться голодной?

— Да нет в общем-то… — она с долей сомнения посмотрела на плиту, потом на него. — И часто ты так?..

— Что?

— У меня… Нет, забудь, глупый вопрос. Тогда я заварю чай.

Всё оставшееся время азиатка провела молча, молча заварила чай, молча поела, замечая постепенно накатывающую сонливость. Ариец, похоже, уловил её настроение, тоже ничего не говорил. Дома было спокойно. Это, наверное, был первый раз, когда она сидела не испытывая дискомфорта из-за неприятного или малознакомого места, у немца дома тоже было уютно, но не шло ни в какое сравнение. Сжимая в ладонях ещё тёплую чашку, она положила голову на руку, облокотившись на стол. Знакомый запах, знакомый вид, даже это желтоватое свечение лампы, все мучения стоили того, чтобы тут оказаться. Она наконец почувствовала, что есть место, к которому она принадлежит, куда может в любой момент вернуться. Рейх что-то сказал ей, но ЯИ не разобрала, уже наполовину задремав. День выдался тяжёлым, ушибы от ударов продолжали легонько побаливать, а всё тело налилось усталостью.

***

Она приоткрыла глаза, поняв, что уснула, приподнялась на локтях. Под одеялом было очень тепло и приятно, не хотелось вставать, но в горле пересохло и Империя в любом случае не могла просто лечь обратно и задремать. Она собралась с силами, медленно попыталась сесть, вздрогнула от испуга. Пока не пошевелилась, не замечала что-то лежащее на плечах, немного тяжёлое, тёплое и живое. Девушка невольно вскрикнула, рванулась, спросонья запаниковав, не разобравшись в ситуации. Прежде, чем она успела подскочить, что-то сжалось на талии, притянуло обратно под тёплое одеяло, глаза уже привыкли к темноте, так что она почти сразу разобрала лежащего рядом нациста, замерла, всё ещё не отойдя от испуга, но больше не паникуя.

— Как у тебя сердце колотится, даже отсюда слышно, испугалась? — раздался его сонный, чуть хрипловатый голос. Он явно проснулся из-за её копошения, медленно приподнялся, помог сесть. — Дурашка, спасибо, что хотя бы не пнула в этот раз. Почему проснулась?

— Т-… Т-ты… Ты!! Что ты тут делаешь?! — почему-то полушёпотом, но на повышенных тонах зашипела японка, хотя тут уже не было никого, кто мог бы проснуться от громкого возгласа. — Что происходит?!

— Ты уснула за столом, я перенёс тебя на кровать и лёг рядом, чтобы даже не думала тихо удрать от меня ночью, пока я буду спать в другой комнате. Прикосновение тоже нужно было, чтобы не могла незаметно прокрасться, у меня чуткий сон, но ты умеешь бесшумно двигаться, так что я решил не рисковать.

— Но судя по моему испугу, мы никогда не спали вместе?.. Если бы спали, бессознательная реакция была бы другой… — немного неуверенно сказала она, всё ещё потрясённая, но немного успокоенная логичностью его рассуждений. Оспорить тот факт, что она попробует убежать, ей в голову не пришло, пусть до этого она не задумывалась о таком, вполне вероятно проснувшись с утра действительно могла принять импульсивное решение. — Нет, стой, какого чёрта?! Убирайся немедленно из моей постели!

ЯИ чувствовала облегчение от того, что было темно и Рейх не мог заметить, как смущённо её лицо пылает от прилившей крови. Даже злиться от этого было легче. Упираясь в него руками, девушка попыталась спихнуть с матраса на пол, но парень только тихо посмеивался над её попытками, не сумев хотя бы для виду удержать серьёзный настрой.

— Так почему ты проснулась? — наконец спросил он, сел ближе к краю кровати.

— Воды попить… — на автомате ответила она, снова осеклась. — Нет, не пытайся меня отвлечь, я всё равно прогоню тебя отсюда!

— Так сладко спала у меня под боком, а теперь грозишься выгнать, мне даже обидно, — она не видела его лица, но прекрасно узнала эти притворно плаксивые нотки в голосе, поджала губы, обидчиво насупившись. Он снова не воспринял её недовольство всерьёз. — Ладно, не буду подшучивать. Подожди немного, я принесу воды.

— Я могу сама сходить…

— Всё хорошо, сиди. Ты и без того устала, мне не сложно.

«Он меня за дурочку держит?», — возмутилась про себя японка, вернулась в прежнюю позу, решив, что на спор только напрасно потратит силы. Немного посомневавшись, она придвинулась на ту часть, где совсем недавно располагался парень. В том месте, где он лежал, на матрасе остался нагретый след, по своей натуре она была мерзлячкой, поэтому с большим удовольствием прикрыла глаза, ощущая, как всё тело окутывает приятное тепло. — «Как в объятиях… А… А?! О чём это я думаю, нет-нет-нет, не хочу видеть этого немца в своей кровати!.. Я постелила ему в гостевой, вот там пусть и спит… Но спасибо ему за это местечко… Определённо сразу же решительно выгоню его, как только принесёт мне попить». Она замерла, чувствуя себя как-то глупо. Это было странное ощущение, та злость, что она испытывала, не вызывала желания навредить Рейху или убить его, хотя и была сильной эмоцией, скорее напоминала стыд. Даже их перепалки были больше похожи на какие-то заигрывания, чем на настоящие ссоры. Непривычно и немного раздражающе, ЯИ начинала чувствовать себя беспомощно, из-за чего только сильнее нервничала.

— Вот твоя водичка, — сообщил возникший в дверях парень, подошёл ближе. — Лежишь на нагретом? Я рад, что оказался тебе полезен…

— Заткнись! — перебила его девушка, усевшись на краю матраса, принялась осторожно пить из протянутого ей стакана, схватившись за него обеими ладонями. Ариец продолжал его придерживать, невольно улыбаясь, слыша, как она делает быстрые мелкие глоточки, не торопясь вырывать стакан из его рук, чтобы доказать, что может пить самостоятельно, похоже, всё-таки боясь расплескать. — Всё. А теперь уходи.

— Не нужно так злиться. Я не претендую на твоё личное пространство, но не могу быть уверен, что ты не попытаешься в очередной раз от меня сбежать. Это мой способ убедиться, что с тобой всё хорошо и я контролирую ситуацию. Может, тебе неприятно моё присутствие?

— Нет… — азиатка немного успокоилась, поняв, что он настроен разговаривать. Он поставил стакан на тумбочку, присел рядом.

— Тогда тебе неприятны мои прикосновения?

— Н… не уверена… — она потупилась, отвернулась. — Но лучше не трогай… Это неприлично…

— Почему? Не доверяешь мне? Я уже спал возле тебя и ничего не сделал, я не хочу против воли трогать тебя, просто позволь мне остаться рядом. Прикосновения к руке вполне хватит.

— Я не знаю, что по этому поводу чувствую… И вообще, что за идиотская просьба? Никогда до этого мне не нужно было ни с кем спать в одной постели…

Он заметил её смущение, скрываемое за недовольством, понимающе кивнул. Оба уже привыкли к темноте, смутно, но могли в тусклом лунном свете различить лица друг друга. Японская Империя потупилась, испытывая всё нарастающую тревожность. Близость с Нацистской Германией вызывала не страх, но что-то иное, не менее мучительное. Мысли путались, она уже не хотела с ним спорить, стремясь прогнать, но почему-то всё равно испытывая иррациональное желание удержать его рядом с собой. Она с минуту молчала, немного собравшись с мыслями, спросила:

— Скажи, что за отношения у нас были?.. Мы… целовались раньше?.. — после секундной паузы спросила японка, быстро добавила: — Н-не в тот раз, когда я ещё была у тебя в плену…

Он на несколько секунд задумался, решая, что улучшит положение, ложь или правда. Глубоко вздохнув, честно ответил, заметив как она смотрит на него с неуверенностью широко раскрытыми чуть испуганными глазами:

— Нет, никогда, — он просто не мог соврать, когда она выглядела такой растерянной и беззащитной, даже если бы это помогло быстрее сблизиться, он предпочёл быть откровенным и первым открыться, довериться ей, не стараясь судорожно зацепиться любыми способами, чтобы не дать ей отдалиться. — Но, думаю, ты уже поняла, что я очень этого хотел. Помимо того, что являлись союзниками, мы с тобой были скорее близкими друзьями? Не уверен. Тогда ты казалась слишком чувствительной, с большим трудом шла на сближение и я так боялся всё испортить, что не решался проявить инициативу. И поплатился за это. В этот раз я не буду повторять прошлых ошибок, я хочу чтобы ты знала, что очень нравишься мне.

— Но я не помню тех вещей, о которых ты говорил, можно ли считать, что тебе нравлюсь я, а не воспоминания о той другой ЯИ?..

Рейх невольно улыбнулся.

— Даже потеряв память ты всё ещё являешься собой. Твой характер остался прежним, твои привычки, реакции, твои выражения лица… Даже то, как ты боишься принять мои чувства, как убегаешь от меня каждый раз, делая вид, что ничего не происходит. Теперь мне больно, ЯИ.

— Больно?..

— От того, что ты отвергаешь меня, даже не дав мне ни единого шанса. Неужели я так не нравлюсь тебе? Я не подхожу, как бы ни старался?

— Н-нет, не думаю… — она отвернулась, спрятав взгляд. — Мне просто… сложно объяснить. Я ничего не помню, не могу понять, почему вдруг ты говоришь, что нуждаешься во мне, всё, что я знала до этого, перестало иметь какой-либо смысл, откуда мне знать, что в этот раз это не очередной обман…

— Так в этот раз тебе просто страшно? Ты растеряна, не понимаешь, как тебе реагировать и кому верить? Я рад… Если честно, я боялся, что настолько не нравлюсь тебе, что даже потеряв память ты чувствуешь отторжение. Если это не так, то я счастлив, это значит, что я ещё могу тебе понравиться.

Японка растерянно посмотрела на его радостное лицо, наполовину подсвеченное лунным светом, пробившимся в комнату из-за штор. Этот немец говорил странные вещи и так заразно заулыбался, что она едва не улыбнулась следом. Его слова казались искренними, ещё не до конца уверенная в том, что он имел в виду под «понравиться», она поняла, что испытывает тянущее ощущение в груди, сердце тревожно билось, и в голове всё спутывалось от мыслей об этом.