«Ну, и где нам теперь его искать?» — рассерженно подумала Люмин, из последних сил карабкаясь на очередную скалу.

Вместе с Паймон они обыскали уже большую часть Долины Бишуй в попытках найти господина Чжун Ли, консультанта ритуального бюро «Ваншэн», чтобы тот поставил свою подпись на увесистом договоре о… Люмин не стала вникать, о чём был договор.

— Я разберусь, — сказала она Ху Тао, когда та обеспокоенно сновала из стороны в сторону по своему крохотному кабинету, пытаясь не удариться в панику из-за горящей сделки. А ещё из-за того, что её многоуважаемый и такой незаменимый консультант, без которого сделка никак не могла состояться, так не вовремя взял отпуск и, словно растворился в огромном Ли Юэ.

Солнце уже перевалило за горные вершины, и путешественницы почувствовали, что устали. Они решили разделиться, чтобы быстрее отыскать худощавого философа, который, наверняка, устроился где-нибудь на утёсе и размышлял о пользе стеклянных колокольчиков.

Прикидывая в уме, сколько часов ей удастся поспать этой ночью, Люмин забралась на очередную высоту, чтобы оглядеться. Вдалеке, у подножья гор, раскинулась деревня Цинцэ. На раскидистых ступенях её обильных, плодородных террасных полей танцевали тени скал и проплывающих облаков, а влажный воздух был наполнен ароматом цветов. В таком прекрасном месте редкий человек останется равнодушным, и скиталица присела на минуту, погрузившись в свои тревожные мысли. Ей казалось, что за долгое время ее путешествия, выполнив десятки заданий, повстречав сотни людей на своем пути, она даже самую малость не приблизилась к тому, чтобы отыскать Итера. Люмин тосковала так сильно, что сердце разрывалось на части. И только необходимость ежедневно двигаться вперёд держала её на плаву. А беседы с Паймон, которая, хоть и в своей манере, но старалась быть для неё другом, спасали от назойливых мыслей.

Люмин поднялась на ноги и уже собиралась спуститься по склону с другой стороны горы, как заметила какое-то странное движение в деревне. Она пригляделась и увидела группу хиличурлов, пробирающихся к хижинам. Вдруг один из домиков вспыхнул, и из него выплыли в своих огненных щитах два пиро-мага. Люмин, недолго думая, разбежалась, расправила крылья планера и спрыгнула вниз со скалы. Она мчалась на помощь так быстро, как только могла, и молилась, чтобы никто из жителей не пострадал.

Добравшись до деревни, Путешественница ринулась в бой. Ударив по пляшущим магам мощной струёй воды, она выхватила свой меч, запрыгнула на ближайший навес и в падении сбила с ног нескольких хиличурлов, выбежавших из хижин с мешками награбленного добра. Долго сражаться ей не пришлось: нападавшие, увидев сильного противника, ретировались, побросав всё, что успели украсть. Такое поведение было довольно удивительно. Убедившись, что никто в деревне не пострадал, она пустилась в погоню.

«Странно, маги могли попытаться отвлечь меня, пока остальные уносят ценности,» — подумала Люмин. — «Почему они всё бросили и сбежали?»

Долго нагонять монстров не пришлось, их лагерь виднелся прямо у водопадов неподалеку от поселения. Словно озвучивая следующую закономерную мысль, до неё донёсся шепот:

— Тебе нужно найти укрытие.

Вздрогнув от неожиданности и оглядевшись по сторонам, Люмин взяла свой меч наперевес и медленно двинулась на голос. И тут, словно чёрт из табакерки, из-за прилипших к горе кустов выскочил…

— Тарталья? — Уж кого-кого, а «принца» Фатуи она не ожидала увидеть продирающимся сквозь косматые ветки.

— Что ты здесь делаешь?

— Заметил, как ты гонишься за монстрами и решил поздороваться, — с ослепительной улыбкой во весь рот ответил Чайлд.

— Это ты их подослал к бедным старикам?

Люмин была так рассержена своей догадкой, что, всё ещё вооруженная, набросилась на него. Тарталье пришлось отбиваться от атак в попытке вставить хоть одно возражение.

— Дорогая, я, конечно, не против сражения, но не тогда, когда мне приходится оправдываться за то, чего я не делал!

— Кто-то же их сюда послал?

— Думаю, я мог бы помочь тебе это выяснить… если ты перестанешь тыкать в меня своим клинком!

Люмин остановилась и взглянула на Чайлда. В его глазах плясали черти, лихая ухмылка на губах говорила, что он чрезвычайно доволен происходящим, но он не показался ей лгуном. По крайней мере, в этот момент.

— Дорогая, я хочу остаться с тобой еще ненадолго. Чем дольше задержимся, тем больше радости испытаем при следующей встрече. — Чайлд подошёл к ней почти вплотную, прищурился и, оглядев её с высоты своего роста, тихо добавил: — Как звезда на ночном небосводе… ты всегда заставляешь меня ощущать восторг.

Девушка, само собой, не нашла, что на это ответить. «Дорогая? Да что он себе позволяет?» Мысли в голове перевернулись с ног на голову и с подозрительных монстров-грабителей моментально переключились на отблески закатного солнца, подмигивавшие ей с начищенного аксельбанта на его правом плече. «Заставляешь меня ощущать восторг…» Он стоял непривычно близко, и она чувствовала его глубокое дыхание у себя на коже, а бледные ключицы, что, словно нарочно, выглядывали из-под бордовой рубашки, притягивали всё её внимание и сбивали с толку.

Чайлд наслаждался замешательством на её раскрасневшемся лице. Сократив расстояние между ними, он добился именно того эффекта, которого ожидал.

В его планах, конечно же, не было выслеживать Путешественницу. Он не думал о ней уже много дней и не искал встречи намеренно. С самого утра Тарталья инструктировал отряд на редкость бестолковых новобранцев неподалеку отсюда — обычная рутинная работа, растянувшаяся, однако, на весь день. Когда он закончил с делами, день уже близился к концу, и Чайлд решил прогуляться до святилища к западу от деревни. Там он и увидел магов бездны и хиличурлов, стремительно удиравших от кого-то. Рассудив, что скрыться от чужих глаз и понаблюдать будет правильным решением, Предвестник отошёл в тень раскидистых ветвей и стал ждать. И каково же было его удивление, когда он увидел Её. Она мчалась со всей своей возможной скоростью, перепрыгивала через камни и кусты, длинные пряди светлых волос развевались на ветру, а лицо было полно решимости. Закат окрасил янтарем белое одеяние, от чего кожа, казалось, светилась, а золотые глаза сверкали огненными всполохами. Люмин остановилась как раз возле того места, где прятался Чайлд, и он не смог удержаться от того, чтобы не завязать с ней разговор. Её разгоряченный битвой и погоней вид всколыхнул воспоминания об их первой встрече и о великолепном, стремительном сражении в Золотой Палате, когда эта хрупкая, нежная девушка билась с ним с такой невероятной силой, отражала все его атаки, выстояла против Формы духа… Он был опьянён желанием исследовать это новое ощущение, втайне надеялся на новую встречу, и поэтому сейчас готов был идти за ней куда угодно. Чтобы разобраться.

Вместе Путешественница и Чайлд вышли на узкую тропу, ведущую вниз по склону, туда, где величественная гора встречалась с водной гладью. Темнота сгущалась, воздух становился прохладнее с каждой минутой, и тишина наступающей ночи постепенно сменяла певучее многообразие угасшего дня. Возле берега был разбит лагерь и горел костёр. Пиро-маги исполняли свои таинственные обряды, танцуя и бормоча длинные заклинания на тёмном языке бездны. Хиличурлы держались в стороне, испуганно дрожа. Люмин уже хотела подобраться поближе, когда Тарталья схватил её за запястье и, закрыв рот второй рукой, затащил глубже в тень. Прямо в том месте, где она стояла секунду назад, прошли два Вестника бездны. Их мрачные доспехи почти сливались с чернотой опустившейся ночи, а голоса звучали так низко, что было большой удачей заметить их первыми и улизнуть.

По тому, как Вестники отчитывали монстров за проведенное задание, Люмин поняла, что нападение было лишь прикрытием для более серьезного дела. Из разговора стало ясно, что под видом грабежа отряд должен был найти артефакт Возврата (что бы это ни значило) для Синьоры, номер восемь из Предвестников Фатуи, спрятанный где-то в деревне Цинцэ много лет назад.

План созрел быстро: напасть на лагерь и отогнать монстров от беззащитных мирных жителей, а затем навестить бабулю Жо Синь и убедить её передать артефакт на хранение единственному, кто сможет обеспечить его сохранность в Ли Юэ — Мораксу. Вот только противников было слишком много, Люмин понимала, что, измотанная и голодная, она, наверняка, не сможет одолеть их всех. Вестники бездны — не обычные рядовые солдаты, это элитные бойцы, с которыми, иной раз тяжело справиться.

Перебирая в голове варианты, Люмин совсем позабыла, что рядом находится человек, способный нейтрализовать её прямо сейчас, нанести удар в спину и присоединиться к тем, с кем она собиралась сражаться. Предвестник Фатуи, очевидно, скорее встанет на сторону союзников, чем сразится бок о бок с искательницей приключений. И только эта внезапная мысль мелькнула в её сознании, как шею обожгло горячее дыхание, и Чайлд еле слышно прошептал ей на ухо слова, смысл которых дошёл до неё не сразу:

— Я разберусь с Вестниками Бездны, а ты возьми-ка на себя остальных, дорогая.

***

Люмин уже не раз довелось видеть, как сражается Одиннадцатый Предвестник. Стремительный, словно ветер, он обладал разрушительной силой. Скорость его атак была так высока, что со стороны казалось, будто он разделился на целый отряд. Пока девушка осознавала, что, пускаясь в бой, Чайлд предаёт свою же организацию, он уже опустил на лицо свою алую маску, вечно небрежно сдвинутую на левую сторону его рыжей шевелюры, и ринулся прямиком на огромную фигуру в массивных доспехах.

Люмин быстро одолела монстров, разобраться с ними ничего не стоило. Отбрасывая потоком воды последних хиличурлов, девушка заметила, что её партнёра (партнёра?) загнали в угол, и уже почти рванулась к нему на помощь, как вдруг отшатнулась, увидев, что тот поднимается над землёй в вихре элементальной энергии, обретая Форму духа. Путешественница прекрасно помнила, чего ему стоило использовать её в прошлый раз. Но помещать Чайлду она, увы, уже не могла. Тело его выгнулось, вытянулось и стало в несколько раз мощнее, волосы растрепались, руки, зажатые в броню когтистых перчаток, стали похожи на лапы свирепого зверя, а маска изменилась и закрыла его голову, точно забрало. Тяжёлые доспехи, в которые теперь был облачён Чайлд, искрились фиолетовыми разрядами электричества. Казалось, сейчас он может легко сломить обоих Вестников Бездны пополам, словно соломинки…

***

Когда бой был окончен, от отряда Бездны не осталось и следа. Пустой, распотрошенный лагерь был объят клубами пыли и пепла, а трава вокруг была смята лезвиями атак. Чайлд постепенно вернулся в свою прежнюю форму и обессиленно рухнул прямо в воду — вокруг него она быстро окрасилась в багровый цвет.

— Тарталья…

Люмин не могла подобрать слова. Будь здесь Паймон, она, наверное, выдала бы всё, как на духу: «Ого, Чайлд, ты раскидал их, словно игрушечных! Паймон хочет тебя похвалить!» Но у неё самой язык будто закостенел. Она таращила широко распахнутые от шока глаза и не могла понять: почему? Зачем он это сделал? Зачем помог ей такой ценой? Зачем рисковал жизнью, сражаясь против своих союзников? Почему он…?

— Что бы ты там себе не надумала, дорогая — забудь. У тебя глаза на мокром месте. Не думал, что великая Путешественница может расчувствоваться из-за такого пустяка.

— Это совсем не пустяк, нужно отвести тебя в какое-нибудь тихое место. Ты весь в крови! Здесь недалеко есть заброшенный дом, думаю, он подойдёт. И перестань называть меня «дорогая»!

Чайлд пытался ковылять самостоятельно, почти не опирался на хрупкие, обнажённые лёгким платьем плечи Путешественницы, боясь показаться слабым. Он, не задумываясь, рискнул всем: он мог лишиться своего положения, заработка, возможностей и связей, разбитое тело ныло после использования Глаза Порчи — но он поступил бы так снова, и сам не понимал, почему. Что-то в ней притягивало его, заставляло поступать безрассудно, заставляло его желать чего-то, что он никак не мог определить.

«Я с этим точно разберусь».

Мысли ускользали от него, путались рядом с Люмин. Хотелось и упрямо оттолкнуть её («Я могу идти и сам!»), и притянуть к себе как можно ближе («О, Архонты, этот запах…»). Когда они добрались до пустой, давно оставленной хижины, Чайлд мог думать только о том, как будет снимать с неё испачканное собственной кровью платье.

Люмин же раздражало то, что он храбрился и не позволял себя тащить. Ей почему-то хотелось пробить эту нерушимую стену, увидеть настоящего Тарталью, помочь. А он словно дрейфовал где-то далеко, был недосягаем. Снова пропел что-то вроде: «Я никогда не упущу возможности потренироваться». Как же это выводило из себя!

Ночь была тихой, небо затягивали облака, и в тусклом свете пробивавшихся сквозь них звёзд едва можно было что-то различить на расстоянии вытянутой руки. Одинокий, брошенный дом глядел на черную водную гладь своими пустыми глазницами. Словно ждал кого-то, кто снова вдохнул бы в него жизнь.

Дверь легко поддалась, и они вошли в небольшую комнату. Старый деревянный пол удивлённо скрипнул. Путники впустили свежий ветер, принесли с собой тепло огня, смахнули пыль со стола — жизнь в домике встрепенулась и медленно расправила плечи.

Девушка уложила Чайлда на тахту в углу комнаты, набрала воды и принялась латать его раны. Порезы были глубокими и кровоточили, заливая пол и ветхую, потрёпанную диванную накидку, ожоги от элементальных реакций саднили, а массивная синеющая гематома расползалась по бледной коже на животе, но мужчина перед ней стойко переносил это очередное испытание. Так могло показаться со стороны. На самом же деле Тарталья (из-за шока, а, может быть, под действием адреналина, выброшенного в кровь) даже не обращал внимания на боль. Ему мучительно хотелось, чтобы эти мягкие, нежные ладони не обтирали его, не бинтовали и уж точно не зашивали его плоть — а ласкали. Он видел, будто наяву, как нависает над этой девчонкой, опьяняющий запах которой сводил его с ума, как обхватывает рукой её запястья, как…

— Тарталья, скажи, почему ты так поступил?

Тихий голос Люмин вырвал его из сладкой грёзы. Она глядела исподлобья своими огромными глазами и ждала ответа, которого не было.

— Они выполняли приказ Синьоры, а у нас с ней произошла небольшая размолвка. Захотелось вставить ей пару палок в колёса, — со свойственной ему легкомысленной ухмылкой ответил Чайлд.

Он не знал, поверила ли ему Люмин, по её лицу нельзя было ничего понять. Она только слегка нахмурила брови, выдохнула и снова принялась за работу.

«Помешать Синьоре». Она ожидала услышать что-то в таком духе, поэтому ничуть не удивилась. Но правда ли это? Разве стал бы такой человек, как Чайлд, рисковать так сильно, только чтобы разозлить соперницу? Что-то скрывалось за этой напускной бравадой, и ей отчаянно хотелось разгадать эту загадку. Люмин не поняла, в какой момент ей стал так интересен этот бесшабашный, самодовольный болван. Но последние пару часов она не могла ни о чем больше думать, кроме как о длинном алом шарфе, перекинутом за спину через плечи, заслонившие её от грозных противников, о его бездонных голубых глазах, в которых он повсюду носил с собой морозную чистоту родины, и (о, боги!) об этих ключицах, которые будто ждали её прикосновения.

«С этим я разберусь как-нибудь потом».

Наверное, она застыла, отвлеченная своими мыслями, потому что не заметила, как Чайлд приподнялся на локтях и сел.

— Знаешь, дорогая, звёзд сегодня почти не видно. Тем ярче, кажется, твоё сияние.

Его лицо внезапно оказалось так близко, что девушка даже хотела было отшатнуться и пошутить, но отчего-то все слова казались неподходящими. Вместо этого она ловила движения его глаз, в которых плясали отблески разведённого в камине огня, и ждала, что же он сделает дальше.

Медленно, не сводя с неё тяжелого взгляда, он стянул свои стрелковые перчатки, длинные холодные пальцы, едва касаясь её руки, заскользили по нежной коже вверх, очерчивая изгибы плеча, и дотронулись до тонкой шеи. Он был так близко, что ей пришлось откинуть голову. В ушах оглушающе застучало, и Люмин уже не расслышала, что именно прошептали тонкие губы в её приоткрытый рот (разве это важно?), а через мгновение закрыла глаза, утопая в неге удивительно долгожданного поцелуя. Почему она ему это позволила? Разве ей не нужно быть с ним настороже?

Ведь они же по разные стороны баррикад…

Чайлд осторожно подхватил её и усадил к себе на колени. Её тело было таким лёгким и стройным, а губы такими мягкими и волнующими, что остатки его выдержки моментально улетучились. То, что она не сопротивлялась ласкам, а, наоборот, охотно на них отвечала, заставляло его сердце выпрыгивать из груди. Он ощущал его биение везде: в ушах, на кончиках пальцев, в животе, в ногах. Он был сам — одна большая пульсирующая точка, готовая взорваться от новых эмоций, от переполняющих чувств, от этих обжигающих прикосновений. Думал о том, как прекрасны будут её стоны, и ему хотелось поскорее постараться вызвать их. Целовал её, углубляясь, беспорядочно блуждая языком во рту, посасывая и прикусывая губы, от чего Люмин начинала двигаться и прижималась всё плотнее к его обнажённому, перевязанному телу. Она перебирала его густые волосы, сжимала пальцами плечи. Прервав поцелуй и получив в ответ недовольное мычание, Чайлд опустился к её шее и, припав к ней губами, услышал слабый вздох.

Люмин никогда не думала, что ей может быть так хорошо. Что она может настолько расслабиться в объятиях… врага? А был ли он её врагом? Она пришла в этот мир, чтобы отыскать брата, и знала наверняка, что ничто в нем не чёрное, и ничто — не белое. Она смотрела на Предвестника и, кроме безжалостного воина, видела доброго и искреннего брата, сына и теперь — любовника. Его глаза были чистыми и незамутненными, и девушка сразу доверилась им. Ей вдруг отчаянно захотелось того тепла, что он сейчас предлагал своими недвусмысленными ласками, захотелось, наконец-то, расслабиться, отдохнуть от череды поручений и странствий, захотелось здесь и сейчас почувствовать себя маленькой женщиной в объятиях сильных мужских рук.

Почти незаметным движением Чайлд заставил белый шарф соскользнуть с шеи, потянул завязки на платье, и оно предательски упало, обнажая высокую, волнующую грудь. Девушка смущённо прильнула к нему, чтобы скрыть от глаз свою наготу, но он лишь еле заметно улыбнулся и снова прильнул к её губам.

Его обычно колкий язык вычерчивал на коже такие немыслимые узоры, что от этого внутри всё закипало. После долгого дня, полного переживаний, Люмин просто необходимо было почувствовать кого-то рядом. Почувствовать Его. Настолько близко, насколько только это было возможно. Её руки быстро скользнули вниз по слегка выступающим кубикам пресса, и расстегнули ремень на брюках. Глаз Бога, прикрепленный к пряжке, засветился ярко-синим от этого простого движения — Чайлд испытал волну возбуждения. Он уже давно был напряжён, и Люмин, сидя на его коленях, чувствовала резкие толчки внизу. Ей хотелось освободить его, дотронуться, увидеть, какой он. От стеснения не осталось и следа. Затуманенным взором она взглянула Чайлду в глаза и увидела в них глубокую бездну желания обладать ею прямо сейчас.

Он перехватил её за талию и уронил на тахту, грубо подмяв под себя. Снял с неё оставшееся бельё и позволил приспустить свои брюки. Люмин многого ожидала, но Чайлд всё равно поразил её своими размерами. Приняв её удивление за замешательство, он остановился, а девушка толкнула его в грудь, заставляя сесть и прислониться спиной к стене. Она выгнулась, словно кошка, расставляя пошире ноги, и опустилась вниз, очерчивая языком дорожку от (наконец-то!) таких манящих ключиц к внушительному, вздымающемуся члену и открывая жадному взгляду вид, на который рассчитывает любой разгоряченный мужчина. Когда она обхватила пылающую головку влажными припухшими губами, Чайлд не смог сдержать протяжный стон. А Люмин стала самозабвенно двигаться, с каждой секундой опускаясь всё ниже и пропуская его всё глубже. Она ласкала его со всей своей нежностью и, вместе с тем, так жарко, что в какой-то момент Тарталье пришлось её остановить.

— Дорогая, так мы не доберёмся до главного, — низко прохрипел он.

Он взял её за запястье и притянул к себе. В страстном поцелуе он снова подмял её под себя, подхватил её ногу под колено и толкнулся внутрь. Люмин подалась ему навстречу, и они оба утонули в собственных ощущениях. Казалось, тела их заискрились, дрожь пробила обоих с головы до ног. Внутри неё было так влажно, горячо и узко, что Чайлду пришлось замереть на пару секунд и отдышаться. Он зарылся в её раскинувшиеся по плечам волосы и начал медленно двигаться, погружаясь глубже, растягивая, распаляя, от чего Люмин зажмурилась и прикусила зубами его плечо. Она почти машинально прошептала:

—Тарталья…

Тот посмотрел ей в глаза и со всей серьёзностью, на которую был способен в такой момент, ответил:

— Моё настоящее имя — Аякс, дорогая, — и вошёл в неё до самого конца.

— Аякс… Такое красивое…

Ей не хватало воздуха, низкий голос шептал ей на ухо бессвязные обрывки фраз. В комнате стало жарко и душно, двое любовников не стеснялись громких, бесстыдных стонов. Аякс сел и потянул девушку за собой. Оседлав его, она вобрала в себя весь его член, выгнулась и откинула голову назад, открывая взгляду объёмную грудь, покрытую капельками пота. Он накрыл её ладонями и прихватил пальцами твёрдые соски, отчего и без того узкое влагалище сжалось, и Люмин завизжала в экстазе, закрывая себе рот тыльной стороной кисти. Она затряслась и упала на своего мужчину, судорожно двигаясь на его члене, заставляя свой оргазм продолжаться как можно дольше, заставляя его рычать от ощущения её прекрасного тела, извивающегося на нём. Наконец, Люмин замерла, и только внутри она всё ещё сокращалась, не отпуская и не давая разбухшему, пульсирующему члену выскользнуть из неё.

Видя, что Аякс уже на пределе и к тому же в замешательстве, как именно ему закончить начатое, Люмин встала, потянула его за собой, развернулась к стене и немного прогнулась в спине. Объяснений было не нужно, он подошёл к ней вплотную, заключил в объятия и снова вошёл в неё, прижимая к стене и обдавая жарким дыханием её кожу. Люмин почувствовала, что снова близка к оргазму, и не хотела упустить его. Она слегка лизнула пальцы и опустила руку вниз. Теперь Чайлд двигался резко и даже немного грубо. Её соски задевали стену, рука ласкала влажную промежность, пальцы касались вбивающегося в неё члена. Волна снова накатила неожиданно, Люмин сжалась внутри, поднялась на носочки и простонала его имя, настоящее имя, от чего Аякс толкнулся в неё ещё пару раз особенно глубоко, выскользнул и излился ей на спину, тяжело дыша и шепча:

— Люмин, ох, Люмин…