— Столько народу собралось, а? — сказал Цзян Чэн, проходя вглубь комнаты. Вэй Ин в ответ лишь неопределённо помычал, лицо было бледным, руки слегка дрожали. — Эй, всё нормально? — Юноша положил ему руку на плечо, заглядывая в странно округлившиеся глаза. — Всё же хорошо, его наказали. Правда, я надеялся, что его хотя бы изгонят из клана, а ему даже одежды обратно выдали. Думаю, если бы родители об этом узнали, живым он бы точно оттуда не ушел. Да я и сам еле сдерживался, чтоб не вспороть ему живот. А ты?
— Цзян Чэн, — тихо сказал Вэй Ин.
— М?
— Я хочу помыться. Поможешь воды натаскать? — Глаза Цзян Чэна округлились от резкой смены темы, он в лёгком смятении ответил:
— Да, конечно. Всё точно в порядке? — В ответ на это, Вэй Ин лишь кивнул, и повесил Суйбянь на место. — Побудь тут! Я сам натаскаю. — И вылетел за дверь.
Вэй Ин выкатил бочку и присел на край кровати. Обсуждать с Цзян Чэном сегодняшнюю порку не было никакого желания. В целом, разговаривать в принципе желания не было. Внутри было так пусто, что будь он мёртвым — не заметил бы разницы. Не было ни злости, ни жалости. Он ведь хотел остаться у себя, не слушать уговоров Цзян Чэна и Не Хуайсана. Но пошёл, словно мазохист. И видел, как враждебно смотрел на него старик Лань, словно пороли не Лань Чжаня, а его — Вэй Ина.
«Всё. Его наказали» — думал он, — «Почему мне от этого не легче? Разве я не должен был первым прыгать от радости? Злодей повержен, получил своё. Но, всё-таки…»
Из мыслей его выдернул Цзян Чэн, который вылил воду в приготовленную бочку. Когда он пришёл, Вэй Ин не заметил и слегка вздрогнул от громкого звука.
— Ты точно в порядке? — заметив это, спросил Цзян Чэн. Вэй Ин на это просто снова кивнул и отвернулся.
— Извини, я хочу побыть один, — тихо сказал он.
— Хорошо, понял, — Цзян Чэн подхватил пустые вёдра и снова пошёл за водой.
Больше он действительно не сказал ни слова, но и не ушёл. Лишь яростно сверкнул глазами при виде пожелтевших синяков на теле брата. Вэй Ин был искренне ему благодарен, за то, что он просто находился рядом. Не лез и не расспрашивал, просто молча поддерживал, сидя у бочки, погружённый в свои мысли.
Днём они просто праздно шатались по облачным глубинам под болтовню Хуайсана.
А ночью Вэй Ин в первый раз закричал во сне.
***
«Цзинь Цзысюань ответил вопросом на вопрос:
— А ты не хочешь спросить, как, во имя Небес, я могу быть довольным ей?
Цзян Чэн тут же встал.
Вэй Усянь отпихнул Цзян Чэна в сторону, преграждая ему путь, и глумливо произнес:
— А ты, должно быть, полагаешь, что тобой была бы довольна любая? И откуда ты только набрался уверенности, что настолько разборчив?
Из-за своей помолвки Цзинь Цзысюань не испытывал никаких симпатий к Ордену Юньмэн Цзян и уже некоторое время неодобрительно поглядывал на проделки Вэй Усяня. К тому же он кичился своей непревзойденностью среди младших адептов, и никто никогда в его жизни не смотрел на него вот так сверху вниз. Вся кровь с его тела прилила к голове, и он выпалил:
— Если она так недовольна мной, то пусть разорвет помолвку! Короче говоря, плевать я хотел на твою драгоценную шицзе. А раз ты так о ней заботишься, то попроси об этом ее отца! Ведь разве он не относится к тебе лучше, чем к собственному сыну?!»
— И разве не из-за тебя Лань Ванцзи наказали? Оклеветал его, а ещё спрашиваешь, почему я не хочу иметь с вашим Орденом ничего о…
Он не договорил. Кулак Вэй Ина прошёлся прямо по его напыщенной физиономии. Цзинь Цзысюань, конечно, ударил в ответ. Юноши сцепились и растащить их было крайне сложно. Цзян Чэн, быть честным, толком и не пытался, а вот адепты из Ланьлина подняли такую суматоху, что на шум сбежались, по меньшей мере все Облачные Глубины.
Никто об этом не говорил, но с кем, как не с Вэй Ином могло быть связано наказание идеального Второго Нефрита? И кто бы поверил, что Лань Ванцзи, чья репутация была воистину безупречна, мог сам провиниться перед Вэй Ином настолько, что ему назначили аж 13 ударов дисциплинарным кнутом? И не были адепты глухими, чтобы не услышать, пусть и тихое «не принуждать», произнесённое Цзэу-Цзюнем. Тем более, что речь шла о заклинателях, чьи чувства были обострены настолько, что не услышать шёпот даже среди гула не представлялось возможным. А потому многие безмолвно решили, что Вэй Ин сам соблазнил Второго Молодого Господина Лань, а потом обвинил в насилии. А потому, Вэй-душа-любой-компании-Усянь всё дальше отдалялся от своих соучеников и всё больше прятался за стенами своей комнаты. Не то, чтобы его всё это сильно волновало, были поводы и куда более серьёзные, но приятного, объективно говоря, было мало.
Пусть и не без труда, их разняли, правда, когда уже пришёл разъярённый Лань Цижэнь.
— Тридцать… нет, сорок ударов палками! — задыхаясь от злости, сказал он.
Большим удивлением стало появление Цзян Фэнмяня уже утром следующего дня в Гусу.
— Может, он был поблизости? — пытался успокоить сам себя и Вэй Ина Цзян Чэн. Они отдыхали после утренней тренировки и наблюдали из далека, как Глава Ордена пересекает Облачные глубины в сопровождении пары местных адептов. Из Юнмэна в Гусу за сутки не доберёшься, даже если очень постараться, а потому от одной мысли о причинах его появления здесь волосы вставали дыбом, всё холодело и органы ухали куда-то вниз от ужаса.
— Или отправился в путь куда раньше, — мрачно отозвался Вэй Ин, провожая взглядом приёмного отца.
Лань Сичэнь быстро направлялся в залу, где находился дядя и только прибывший Цзян Фэнмянь. Его снедало нехорошее предчувствие. Двери распахнулись, до его слуха донеслось:
— Прошу прощения за своего воспитанника, — Глава ордена Цзян поклонился и хотел было уйти, но его окликнул Лань Сичэнь:
— Глава Ордена! — и приветственно раскланялся. Краем глаза он заметил яростный взгляд дяди, но продолжил. — Я лишь хотел сказать, что Вэй Ин не был виноват, Лань Ванцзи получил заслуженное наказание, и… — торопливо начал он.
— Вы добры, Цзэу-Цзюнь, благодарю. — с мягкой улыбкой прервал Цзян Фэнмянь и, отвесив прощальный поклон, удалился.
***
Вэй Ин не помнил, чтобы дядя Цзян был так строг с ним. Он напрягся ещё в момент, когда привычное «А-Сянь» превратилось в «Вэй Усянь». Цзян Фэнмянь ничего не говорил воспитаннику, не отчитывал его и не ругал. Хуже — он его словно не замечал, от чего по спине бегали мурашки. Неужели он так разозлился из-за Цзинь Цзысюаня? Раньше ни одна его драка, ни одна его проделка не приводила к такому, напротив — дядя Цзян всегда снисходительно относился к его шалостям. Это потому что теперь это затронуло жениха шицзе?
Звучало, конечно, неправдоподобно, но ему очень хотелось надеяться на это. Вэй Ин честно пытался пару раз завести разговор, как про Цзинь Цзысюаня, так и на отвлечённые темы, но реакция была неизменной — молчание. Цзян Фэнмянь даже не смотрел на него, что напрягало ещё сильнее.
«Ладно, разберёмся позже» — подумал тогда Вэй Ин. Но и позже ничего не изменилось, более того, усугубилось: по прибытии никто, даже слуги, ни разу не заговорили с ним — молча подхватили его вещи и разбрелись по делам. Навстречу не вышла даже шицзе, которая уж точно по нему скучала. Неужели её заперли? Или… она обиделась из-за этого напыщенного индюка?
Стало больно. Даже люди, которые всегда безусловно были на его стороне отвернулись… просто… так?..
Снова затошнило.
Он последовал за дядей Цзяном на тренировочное поле, где усердно тренировались его шиди. Но и Госпожа Юй не обратила на него никакого внимания, лишь перекинулась парой слов с мужем и вернулась к адептам.
А когда тренировка закончилась, и его шиди смущенно отвернулись, Вэй Ин не выдержал:
— Да что происходит?! Почему все ведут себя так, словно я — пустое место?!
Один из адептов откашлялся, и, не поднимая взгляда, тихо пробормотал:
— Извини, шисюн, Мадам Юй запретила нам с тобой разговаривать. Сказала, что это твоё наказание или вроде того.
Всё прояснилось. Так значит, теперь вся Пристань Лотоса решила устроить ему бойкот? Теперь он не стоит и того, чтоб с ним разговаривали?
Ну хорошо. Вэй Ин нервно хихикнул:
— А, ну тогда не буду вас отвлекать, — и, откланявшись, направился в свои покои.
Это что за новый вид наказания? Ну привязали бы без еды в храме предков, да и всё. Зачем так? Неужели Цзинь Цзысюань был настолько важен? Неужели им так нужен был этот брак? Да, такого тёплого приёма он не ожидал.
На общий ужин его тоже не пригласили, лишь служанка смущенно занесла поднос с едой, причем той, что кормят слуг. Вэй Ин не был привередлив к пище, в любом случае кусок в горло не лез, но подметить эту деталь было крайне неприятно.
«Ладно», — решил он для себя — «Вряд ли это всё продлится долго».