Вэй Ин захлопнул за собой дверь в комнату и упал на пол, ноги просто отказались его держать. Его трясло, он задыхался. Непотребствами, значит? Вот, что пошло по миру? Что злодей Вэй Ин оклеветал бедного Второго Молодого Господина?

Он захохотал.

Всё, нет. Он так больше не мог. Это была последняя капля.

Вэй Ин схватил со стены Суйбянь и прижал к шее. Он говорил себе, что не сдастся, что не сломается. Говорил, что всё сможет пережить. Говорил, что сильный. На деле же просто жалкий слабак.

Дверь распахнулась, и в комнату влетела шицзе. Матушка её немного задержала, но Цзян Яньли не думала, что застанет названного брата в таком неприглядном виде. Она молниеносно выхватила меч и отбросила подальше. Он с громким лязгом ударился о пол, выведя юношу из оцепенения.

— Ты что делаешь? — её голос дрожал от волнения и испуга. Вэй Ину не хватало духу поднять взгляд, он молча, сгорбившись, смотрел в пол. Тишина давила на мозг. — Не сиди на полу, простынешь. — после недолгого молчания тихо сказала она. Он послушно пересел на кровать. В голове было пусто.

Что сказать? Что хотел убить себя? Она и без того догадалась. Объяснить, почему? А что объяснять? Что он просто никчемный слабак, который не может больше нести всё это на себе? На этот раз молчание затянулось. Сестра явно ждала, когда Вэй Ин скажет хоть что-нибудь.

— Шицзе, я хочу суп из свиных рёбрышек и корня лотоса. — тихо произнес он, не поднимая взгляд. Он сказал это просто так, чтобы заполнить тишину. Есть ему не хотелось. О какой еде вообще могла идти речь, если ему не хотелось даже жить? Глаза сестры снова наполнились слезами: она помнила, как Вэй Ин просил её об этом раньше. Всегда громко и радостно. Всегда — с блеском в глазах. Теперь же — он был бледным и сломленным, исхудавшим, больше похожим на призрака. Глаза больше не горели. Голос был тихим и надломленным. Она подошла ближе и мягко положила ладонь на его голову.

— Скажи мне, что произошло в Гусу? — её голос сорвался.

— Я… не могу. Мне кажется, и правда не могу. Эти образы всё время перед глазами, но говорить это вслух… слишком страшно. Прости, я не смогу.

— Так он и правда…

— Да, — немного резче, чем планировал, оборвал он и съёжился, словно в ожидании удара.

— Мой маленький А-Сянь, — прошептала Цзян Яньли и прижала его к себе. — Сколько же ты вытерпел в одиночку? Какой же ты сильный. — Она говорила нежно и тихо, убаюкивающе перебирая в руках пряди волос братика. Перед ней снова был тот маленький, забитый и напуганный ребёнок, что и много лет назад.

Сильный? Вэй Ин усмехнулся. Сестра ошибалась — он не был сильным. Он был слабаком и трусом, бесконечно пытающимся держаться на плаву, каждый раз срываясь. На макушку его приземлились теплые капли слёз.

— Я не могу больше, — задушено проговорил он. — Я просто больше не выдержу. Везде ходят слухи, что это я во всём виноват. Я свою вину не отрицаю, но… разве это не мне навредили? — Цзян Яньли отстранилась и посмотрела в бледное исхудавшее лицо брата, её глаза наполнились ужасом.

— Какую ещё вину? — она словно пыталась найти ответ в ничего не выражающем лице напротив. — Подожди, ты правда думаешь, что в чем-то виноват?

— Я ведь сам, — задыхаясь от кома в горле проговорил Вэй Ин. — Сам не следил за языком и действиями. Меня ведь просили… не злить его, а я… — он умолк, не в силах сказать ещё хоть слово. Слёзы душили его, каждая секунда была просто невыносимой.

Цзян Яньли хотелось закричать на него. Орать, что он дурак, раз думает так, что за каждое действие отвечает исключительно человек, который их совершает. Ни Вэй Ин, ни его слова, ни какие-либо ещё обстоятельства. Перед человеком всегда стоит выбор делать что-либо, или не делать. И только этот человек должен нести ответственность за то, что он совершил.

Девушку разрывало от возмущения. На всё: всех, кто заставил поверить её дорогого братика, что он виноват, всех, кто оставил его наедине с собой в такой момент. На себя, что покорно уехала, как велела матушка. Если бы она только знала, зачем ей нужно уехать… Наказание? Для кого? Для А-Сяня? За то, в чем нет его вины? Бред, какой же бред.

— А-Сянь, — наконец, сказала она, справившись с негодованием. — Его решения — это его решения. Его выбор и его ответственность. Ни твоя, ни чья-либо ещё. Лишь его. И только он должен держать ответ за них. Ты ни в чем не виноват. Что бы ты ни сказал и ни сделал. Я думала, ты и так это знаешь. Так почему сейчас ты винишь себя?

— Наверное… потому что… — голос срывался, ком в горле причинял боль. — Я просто не могу… поверить, что не виноват.

В нем что-то лопнуло. Самообладание, терпение ли? Он не знал. Но слезы хлынули, словно никогда и не переставали течь, их было так много, что парень даже удивился — ему казалось, что он уже очень давно всё выплакал.

— Как мне быть, шицзе? — сквозь рыдания выдавил он. — Я ведь даже не могу его ненавидеть. Я так ненавижу себя, но не могу ненавидеть его. Все говорят, что всё из-за меня. Даже Цзян Чэн… Сказал, что мне не нужно было злить и провоцировать его. Словно из-за меня у него не было другого выбора, кроме как принудить. Так зачем мне… жить? Если всё из-за меня. Если я сам обрёк себя на всё это, почему я не могу сам себя освободить?

Он говорил что-то ещё, но слова терялись в рыданиях. Цзян Яньли не знала, что ответить ему, она лишь тоже плакала, так и продолжая обнимать своего маленького братика, такого потерянного и напуганного. Её сердце разрывалось от такой страшной несправедливости. Он ведь всего лишь ребёнок. Ребёнок, на чью долю выпали такие ужасные вещи, что она сама была не уверена, смогла ли бы справиться с этим даже сейчас.

— А-Сянь… — наконец, сказала она. Рыдания его стихли, лишь редкие всхлипы нарушали тишину. — Не знаю, услышишь ли ты меня сейчас, но… Всё это — не из-за тебя. И ты достоин жить. Достоин больше, чем кто-либо. Ты не один, мы вместе со всем справимся, я тебе обещаю.

Они долго разговаривали и молчали, плакали и снова молчали. Вэй Ину после долгого одиночества просто необходимо было выговориться. Он слишком много сходил с ума наедине с собой и сейчас он наконец смог вырваться из оков собственной головы и мыслить чуть более здраво.

Он не виноват. Ему навредили. Наверное, это было самым важным пониманием на тот момент.

Неожиданно из-за двери раздался голос:

— Вэй Ин, вас вызывает к себе Глава Ордена.

***

Госпожа Юй нервно мерила шагами комнату.

— Принудил, говоришь… — тихо и задумчиво сказал Цзян Фэнмянь.

— Да, — немного резко ответила она. — И что нам теперь делать?

— Ты веришь ему? — немного удивленно вскинулся мужчина.

— А с чего бы я должна ему не верить? Ребёнок ходит, как тень, толком ничего не ест, я и так планировала вызывать лекаря. А сейчас мне слуги сказали, что он ещё и кричит по ночам? Хочешь сказать, что я не должна ему поверить? А кому? Цижэню? Из-за этого его письма?

— Сначала же поверила, — спокойно ответил он. Госпожа Юй, казалось, заискрилась от злости.

— Не надо выставлять меня виноватой, ты тоже сначала поверил. Не ты ли ездил в Гусу на разговор? Поговорил? И что? Не надо говорить, что ты сам бы поверил, выслушай его тогда. И в этом наша главная ошибка, мы даже не спросили его, что произошло. — Она злилась на всё и всех — на себя, что не проверила всё сразу, на мужа, который слепо поверил слухам и чужому человеку, на Лань Цижэня, который так гнусно прикрыл свою задницу, на Вэй Ина, который не сказал всё сразу (хотя, когда бы он это сделал? С ним никто не разговаривал, даже не смотрели на него). Она села напротив мужа, прикрыв глаза, плечи её опустились. — Этот ребёнок жил в аду столько времени, из-за нас. — А потом снова выпрямилась и встала, словно и не допускала себе этой секундной слабости. — Надо забрать оттуда Цзян Чэна. С этого дня мы разрываем все отношения с орденом Гусу Лань. Нужно позвать лекаря, чтоб осмотрел Вэй Ина. А этот… Лань. Ему очень посчастливиться, если он никогда не попадется мне на глаза.