Следи за руками

Студенческие вечеринки никогда не отличались сдержанностью. Шум, весёлые поддатые студенты, громкая музыка, реки алкоголя и бушующие гормоны. Запах пота забивал ноздри, сильнее него был только запах сигарет, каждый считал своим долгом влететь в другого на полном ходу или пихнуть локтем, иногда случайно, иногда намеренно. Кто-то играл в настолки, кто-то обжимался со своей пассией по тёмным углам, а кто-то пришёл просто чтобы убить время и отключить сознание.

Итэр относился ни к первым, ни ко вторым, ни к третьим. Он в принципе не любил подобные мероприятия. Юноша бы предпочёл провести вечер в своей комнате, проходя новый уровень в игре или болтая по дискорду со своим интернет-другом, с которым они знакомы уже несколько месяцев. Сяо был хорошим парнем. Тихим, вежливым, иногда колючим, но добрым и понимающим. Возможно, Итэр бы и влюбился в него, но понимал, что отношения на расстоянии гиблая идея и вряд ли они когда-нибудь встретятся. Однако, сердце всегда трепетно сжималось, когда немногословный парень, что лицо было словно вылеплено из гипса, неловко улыбался или сдержанно и коротко смеялся. Они могли проболтать друг с другом всю ночь напролёт, делиться самым сокровенным и никогда не устать друг от друга, с Сяо было легко и непринуждённо, его хотелось обнять и уберечь от жестокого мира. Итэр проклинал расстояние за то, что оно так жестоко с ним обошлось.

В этот оживлённый мир его привели переживания о сестре. Хоть Люмин и была уже взрослой девушкой, способной постоять за себя, но её новый парень, который буквально свалился ей как снег на голову, не внушал доверия. В узких кругах Аякса звали Чайльдом и это прозвище как ни что другое подходило ему - взбалмошный, инфантильный и гиперактивный юноша, который появляется там, где хаос. Хотя, чаще всего, этот хаос устраивал он сам. Итэр не понимал, что Люмин нашла в этом рыжем веснушчатом иностранце, который постоянно влезал в драки и прочие сомнительные мероприятия. Ему всегда казалось, что их с сестрой воспитывали одинаково, они всегда были друг за друга горой, так почему же теперь она убегала из общежития по ночам на такие шумные вечеринки, да ещё и с таким человеком? Сколько бы он не пытался поговорить с девушкой об этом, она всегда выходила на агрессию и просила не влезать брата в её жизнь. Подобные слова очень задевали, но Итэр не могу ничего поделать кроме как втихаря следовать за девушкой, чтобы подстраховать в случае чего. Хотя, кого он обманывает, он только и ждал момента, когда её обожаемый Чайльд накосячит, а он, как любимы брат, заботливо вытрет ей слёзы и отведёт домой. Но этот момент всё никак не хотел наступать.

Пробираясь через чужие тела ближе к стене, где должно было быть чуть свободнее, Итэр думал только о том, как же он хочет домой. Глаза слепил яркий неоновый свет, что иногда озарял темноту, в ушах громко бахала популярная музыка. Юноша просто надеялся на то, что сестра сейчас не заперлась со своим парнем в одной из комнат и… Нет-нет-нет! Он даже думать о подобном не хотел.

— Итэр, дорогуша! Как дела-а-а? — раздался звонкий голос из другого конца комнаты, а в следующую секунду в объятия юноши упало запнувшийся о собственные ноги тело.

— Венти? – удивился Итэр, помогая подняться знакомому и удерживая его за локти.

— Собственной персоной! – пропел Венти. – Какими судьбами здесь? Неужели ты перешёл на тёмную сторону?

— Что? Ты о чём? Нет, я за Люмин, ты её не видел?

— А? Админ? Тут главная Ху Тао, это её вечеринка, — не расслышал синеволосый, отвлекаясь на чьё-то приветствие и стукаясь с ним пластиковыми стаканчиками. – Она в центре зала, у меня с ней поэтический батл, присоединяйся.

— Люмин, моя сестра, Лю-мин, — повторил Итэр громче, пытаясь перекричать шум, — не видел её?

— А-а, Люмин! У Тартальи спроси, они как два сапога пара. Мне пора, отдыхай!

Венти унесло, словно ветром. Мгновение – и след простыл. Изначально надеяться на столь ветренного человека было глупо, но Итэр хотя бы попытался. Дом Ху Тао был огромным, говорили, что у её семьи собственный бизнес, которым они занимаются из поколения в поколение, найти одну живую душу среди этого огромного числа прочих было почти невозможно. Отчаяние постепенно заполняло сердце юноши.

В душном помещении воздуха катастрофически не хватало, стараясь лишний раз глубоко не вдыхать запахи чужих тел, Итэр поспешил покинуть комнату. Он ни разу не был здесь, поэтому никак не мог сориентироваться, где выход, а многолюдность не упрощала эту задачу. В итоге, прорываясь сквозь веселящихся парней и девушек, ему удалось выйти в подобие кухни, где вокруг стола столпились несколько девушек. Они окружили кого-то то и дело восторженно вскрикивая и громко смеясь. Итэр решил подойти поближе, чтобы узнать, в чём дело. Вдруг среди них была Люмин или хотя бы кто-то, кто её знает?

— Это невозможно! – воскликнула девушка в оранжево-белом топе на одно плечо. – Ты сделал это уже четыре раза подряд, но я никак не пойму как!

— Ставлю свою стипендию, что ты жульничаешь, — поддержала её брюнетка с каре.

— Дамы, никакого обмана, — звонко хихикал голос неизвестного, — ловкость рук и никакого мошенничества.

Приблизившись, Итэр увидел, как столпившиеся вокруг девушки окружили молодого парня, что сидел за столом и тасовал карты. Они ловко перелетали из одной его руки в другую, прятались в рукавах и исчезали в ладонях как по волшебству. Он заставлял их взлетать над столом, а после доставал из ранее пустых карманов. Игривые сиреневые глаза сверкали азартом, аккуратная тату в форме слезы красовалась под глазом, весь вид юноши светился какой-то странной магией. Парень явно был мастером своего дела, умело завлекая внимание восторженной публики.

— Прошу, покажи ещё раз, в этот раз я точно угадаю, — просила первая девушка, умоляющими жёлто-карими глазами.

Фокусник снова рассмеялся и в груди Итэра что-то перевернулось. Его смех задевал каждую струну души, волновал её, словно шторм, и заставлял рассыпаться прахом. Встав чуть позади, юноша наблюдал, как неизвестный повторял для девушки свой фокус.

— Хорошо, но это последний раз, следи за руками. Сними колоду и запомни карту, только не показывай её мне.

Охваченная радостью, девушка сдвинула карты аккуратными красными ноготками. Подсмотрев из за её спины, Итэр увидел восьмёрку бубен.

— Запомнила? Молодец. Теперь я тщательно перемешаю твою карту, чтобы она уж точно затерялась среди остальных, а ты усердно думай о ней.

С этими словами фокусник снова заставил колоду порхать над столом, то разъединяя их, то снова соединяя в единое целое, словно в причудливом танце. Они едва касались рук своего хозяина, были живыми, игриво шелестели между собой, разговаривая на собственном языке. Глухо хлопнув колодой по столу, одним грациозным движением парень разложил веером все карты перед публикой. Тридцать шесть белоснежных карт с пёстрым орнаментом смотрели прямо в душу с предвкушением, казалось невозможным среди всего их разнообразия найти одну единственную верную. Девушка выжидающе следила за каждым движением фокусника, пока тот с сосредоточенным лицом проводил ладонью поверх карт. Он не касался их, со стороны выглядело так, будто он пытается считать с них необходимую информацию.

— Хм, не понимаю, — задумчиво проговорил юноша, — здесь какая-то ошибка. Ты точно хорошо думала о своей карте?

Девушка непонимающе посмотрела на него, пытаясь понять, что он имел в виду, а после неуверенно кивнула.

— Тогда почему же твоей карты здесь нет? – ухмыльнулся фокусник, складывая руки на груди.

Все присутствующие не веря наклонились к столу, рассматривая разложенный перед ними стройный ряд карт. Кареглазая несколько раз прошлась глазами взад и вперёд и с каждым разом её большие, подведённые красный подводкой, глаза округлялись всё сильнее.

— Её действительно нет! – воскликнула она.

— Ёимия, ты уверена? – спросила её подруга. – Посмотри ещё раз, этого не может быть.

— Клянусь, она исчезла! Как это возможно? Куда она могла подеваться?!

Фокусник слушал их чуть прикрыв глаза, а когда снова открыл их, то взгляд устремился прямиком к позади стоящему Итэру, что абсолютно спокойно наблюдал за разыгравшимся представлением. Этот острый взгляд пробил насквозь, прибив намертво к стене. Итэр почувствовал, как по телу расползаются мурашки от этих лунных глаз, что так явно и так беспринципно гипнотизировали его. Но стоило моргнуть, как взгляд исчез, словно его и не было, а фокусник снова обратил внимание на публику.

— Постой-ка, а разве это не твоя карта? – спросил он, щёлкая над ухом у девушки и демонстрируя всем восьмёрку бубен. Покрутив её на пальце, он бросил её на стол. Толпа разразилась восторженными вскриками. – Я угадал, ведь так?

— Лини, ты настоящий волшебник! – послышалось со всех сторон, пока Ёимия неверя собственным глазам смотрела на кусок картона с узорами.

Лини, как оказалось на самом деле звали фокусника, самодовольно закинул ногу на ногу, явно наслаждаясь вниманием толпы к своей персоне. Он улыбался чуть сощурив глаза, но в его улыбке не было ни капли искренности, лишь гордыня и напыщенность. Победа приносила ему явное удовольствие.

— Есть мысли, как я сделал это? Или сдаёшься?

— Я…

— Ты специально подложил ей эту карту, — неожиданно даже для себя подал голос Итэр, чем обратил удивлённый взгляд толпы в свою сторону. – Она была внизу колоды, и ты незаметно подложил её в ту часть, которую сдвинула девушка. А так как ты изначально знаешь, какая это карта, то легко смог выбрать её из колоды. Это старый и самый простой трюк, который только можно придумать.

Фокусник заинтересованно присвистнул.

— Так у меня объявился соперник? Интересно.

— Вовсе нет, — замотал головой Итэр, — я не столь хорош в этом деле как ты, просто видел несколько видео в интернете.

— Тогда может поучаствуешь в нашей игре? – снова ухмыльнулся фокусник, а лунные глаза превратились в полумесяцы. – Я показываю фокусы, а ты должен их разгадать. Если не угадываешь, то выпиваешь бокал, угадываешь – выпиваю я.

— И в чём азарт? – фыркнул Итэр. – Ты просто спаиваешь этих девушек. Боюсь даже представить для каких целей. Самому от себя не противно?

Лини снова засмеялся, а вместе с этим всё нутро Итэра снова перевернулось. Сиреневые глаза смотрели с вызовом, брали на слабо, лишая даже шанса отказаться. Подсознательно Итэр давно принял правила этой игры, ещё когда подал голос, объясняя суть фокуса, теперь отступать было поздно.

— Не думаю, что можно опьянеть от сока, — снова заговорил фокусник. – Моя совесть кристально чиста.

Итэр почувствовал укол вины. Он и правда обвинил человека не подумав.

— Однако, раз ты согласен, предлагаю изменить правила. Играем до трёх побед. Раскроешь все мои секреты – с тебя любое желание, если хоть один раз ошибёшься, то победа за мной. Идёт?

— С какой стати ты решил, что я согласен? – возмутился Итэр. – Разве я подписывался на какие-то игры с тобой?

— А ты против? – улыбался фокусник.

— А это уже манипуляция.

— С манипуляторами не играешь? Боишься проиграть?

— Ты шутки со мной не шути, волшебничек, — оскалился юноша, — а то могут и все карты из рукавов выбить.

Лини снова смотрел своим гипнотизирующим взглядом, который не давал и шанса на сопротивление. Итэр понимал, что он сейчас не в выгодном положении. С одной стороны, откровенная провокация, с другой, зеваки, которые в случае чего явно не будут на его стороне, а начнут защищать фокусника, который уже полвечера развлекает их. Даже уйти сейчас было бы клеймом позора, потому что он первый ввязался в конфликт. Проклиная собственную глупость, Итэр мысленно оценивал свои шансы на победу и перевес был явно не в его сторону. Однако…

— Хорошо, я согласен, — сдался юноша, — но при условии, что мы на берегу обсудим эти желания, чтобы потом никто не выкинул что—то из ряда вон выходящее.

Фокусник шире улыбнулся, обнажая ряд белых зубов, и усмехнувшись спокойно произнёс то, после чего Итэр подумал, что лучше бы он набил лицо этому придурку.

— Без проблем. В случае моей победы ты идёшь со мной на свидание.

Гудящая до этого компания в миг стихла. Девушка с похожим тату звезды как у Лини, что стояла всё это время чуть позади фокусника, удивлённо посмотрела на него, будто желая что-то сказать, но не находя слов. Итэр заметил, что они были похожи как две капли воды, что означало их родство. Интересная выходила ситуация.

— Если я выиграю, то ты поможешь мне найти сестру. Она где-то здесь со своим парнем, но дом слишком большой, чтобы делать это в одиночку.

— Всего лишь? По рукам, — согласился фокусник, протягивая ладонь в кожаной перчатке, которую тут же пожал Итэр. Даже если он проиграет, то один раз вытерпеть компанию надменного юноши будет не так уж и сложно, а в обратном случае, у него будет больше шансов найти Люмин и быстрее вернуться домой.

Присаживаясь за стол напротив фокусника, Итэр даже не подозревал, во что выльется ему эта безобидная игра.

— Следи за руками, — ухмыльнулся фокусник, подбрасывая колоду.

Карты мелькали в руках со скоростью света, складывались в причудливые узоры, словно не имели формы. Лини управлялся с ними так, будто они были с ним одним целым. Тем не менее, это представление было лишь фарсов. Он был мастером тасовки, причудливо крутил их и заставлял с замиранием сердца наблюдать за своей жестикуляцией, но сами фокусы были… детсадовскими. Он отгадывал карту, проявлял четырёх тузов, называл карты колоды по порядку, собирал фигуры по мастям, но все эти трюки были будто вычитаны с первой попавшейся страницы в интернете “Фокусы для чайников”. Итэр не верил в то, что Лини играл всерьёз, и не понимал, почему тот продолжает ему поддаваться, при этом делая вид, что всё честно. С каждым разгаданным фокусом успевшая возрасти толпа всё больше округляла глаза в сторону двух молодых людей: Лини, что с безукоризненной улыбкой творил магию, и Итэра, рушившего всю её суть в одно мгновение. Быть может, со стороны и казалось, что это схватка двух профессионалов, великолепного фокусника и гениального скептика, но Итэр только разочаровано вздыхал. Мотивы Лини были для него были словно за завесой кулис.

— Mon cher ami, ты потрясающий разоблачитель, — громко объявил фокусник, рассыпая карты по столу, — ты раскрыл все мои секреты. Я поражён твоей осведомлённости.

— Но ты ведь…

Не дав ему договорить, Лини моментально приблизился и, приобнимая юношу за плечо и, незаметно для чужих глаз, едва сжимая его, начал медленно отступать назад.

— Я приложил все усилия для победы, показал лучшие трюки из своего арсенала, достал все козыри из рукавов, но ты разбил хрустальную вазу моего достоинства на мельчайшие осколки, — продолжал эмоционально тараторить фокусник. – Но я признаю твоё мастерство над своим и признаю поражение, — Лини демонстративно смахнул несуществующую слезу с глаз, — поэтому исполню то, что обещал, и…

— Ты..! – попытался выкрутиться из цепких пальцев Итэр, но того лишь сильнее дёрнули в сторону выхода.

— …и мы отправляемся на поиски твоей сестры немедленно!

На последней фразе Лини сорвался с места в сторону веселящейся под неоновым светом толпы, утягивая за собой Итэра и крепко сжимая его ладонь. В этот момент перед ними будто расступались все спины, а музыка словно затихла – Итэр слышал лишь как бахает собственное сердце в ушах. Фокусник лавировал между чужими телами легко, не наталкиваясь ни на кого, и уводил их всё дальше, пока его новый друг едва не путался в собственных ногах.

Восстановить дыхание они смогли лишь когда выбрались на полупустую террасу. Свежий воздух моментально обжёг лёгкие, грохот толпы, что так долго давил на уши, наконец-то исчез. Оглядевшись по сторонам, Итэр понял, что здесь почти нет людей, за исключением курильщиков, но и те разбрелись по разным углам двора. Он опёрся о металлические перила наслаждаясь долгожданным спокойствием. Всё-таки подобные мероприятия были совсем не для него. Он устало выдохнул, подняв глаза к небу. Оно было чистым, лишь свет редких звёзд нарушал его мрак.

— Луна сегодня прекрасна, не правда ли? – опираясь спиной о те же перила и заглядывая в глаза цвета кор ляписа, ухмылялся Лини.

— Если ты привёл меня сюда заниматься астрономией, то можешь возвращаться обратно, я не нуждаюсь в твоей помощи, — оскалился Итэр.

Фокусник звонко засмеялся, глаза полумесяцы снова заискрились неизвестным свечением.

— Ладно, господин-мне-надо-найти-сестру, не злись так. Я действительно хочу тебе помочь.

— С какой стати? – недоверчиво поинтересовался юноша. – Мы видим друг друга впервые в жизни, зачем тебе мне помогать?

В ответ Лини лишь хмыкнул. Прошло какое-то время, прежде чем осмотревшись по сторонам и убедившись в том, что рядом нет лишних ушей, он ровным голосом ответил.

— У меня тоже есть сестра и я понимаю твои переживания. Я бы тоже не был бы в восторге узнай, что Линетт связалась с сомнительной компанией, особенно если эта компания Тарталья. Тс, — не дал он вставить слово Итэру, — дай закончу мысль. Я знаю Чайльда и видел их вместе сегодня. Вы как две карты колоды одной масти. Похожи, в общем. Поэтому, когда увидел тебя и твоё напряжённое лицо, сразу понял, что ты здесь делаешь. Считай это за братскую солидарность. А игру предложил, чтобы наконец избавиться от этой надоедливой публики, иначе та с хвостиками никогда бы не отстала. Не подумай, фокусы – дело моей жизни, но я не машина по производству магии, я тоже имею свойство уставать. Поэтому, считай, что это услуга за услугу: ты избавил меня от навязчивых фанатов, а я поспособствую тому, чтобы ты поскорее покинул свой персональный ад. Такое объяснение сойдёт?

Итэр всё ещё не доверял этому фокуснику с лунными глазами, что-то в самой его ауре чувствовалось неискренним, искусственным, он замалчивал какие-то важные детали, и эта недоговорённость только сильнее подстёгивала тревогу. Однако, выбора не оставалось. Лини был его единственным ключом к местонахождению Люмин.

— Сойдёт, — кивнул Итэр. – Так ты знаешь, где она?

— Предполагаю.

Возвращаться в шумный дом не было ни единого желания, но попасть на второй этаж можно было только через внутреннюю лестницу. Держась за руки, чтобы не потеряться в темноте или случайно не наткнувшись на кого-то, они пробирались к лестнице. Пару раз на Итэра чудом не пролили алкоголь, но Лини вовремя отдёргивал того в сторону. Ощущение чужой ладони в своей было непривычным. Небольшая и тёплая, с тонкими аккуратными пальцами и перекатывающимися под кожей суставами, она впивалась заострёнными ноготками в кожу. Итэр не заметил, когда фокусник успел снять перчатки, он не предполагал, что им придётся контактировать так близко. Пусть в этом действии и не было чего-то интимного, но чувство того, как кто-то сжимает твою руку, заставляло сердце подскакивать к горлу. В мыслях даже промелькнуло, что пока этот заносчивый фокусник не стреляет глазками, пробивая грудную клетку насквозь, и не улыбается так, что аж на зубах скрипит, он был не так уж и плох. Итэр неплохо читал людей, и мог с полной уверенностью сказать, что Лини явно не был простой книжкой с картинками. Что-то было в нём такое, заставляющее трескаться от одного пристального взгляда. Что-то, сокрытое за надломанной линией ухмылки и двумя блюдцами лун в глазах.

Второй этаж встретил их просторным коридором и пятью закрытыми дверьми. Прислонившись к каждой из них ухом, Лини указал на две из них.

— Твоя сестра либо здесь, либо там, — вынес вердикт он.

— С чего такая уверенность? – усомнился Итэр.

— Сам послушай.

Лини пожал плечами, пропуская друга. С виду совершенно одинаковые двери не вызывали никаких подозрений и не давали никаких подсказок. Неуверенно прислонившись к одной из них, Итэр напряг весь свой слух в попытке разобрать хоть что-то сквозь шум, доносившийся снизу. И в то же мгновение отскочил, словно ошпарив ухо. Юноша густо покраснел в щеках, осознавая, что только что услышал. Скрип, определённо, кровати, хриплое учащённое дыхание разной тональности и звонкие удары кожи о кожу могли говорить лишь об одном, и это настолько сильно вогнало его в смятение, что, не выдержав, Лини заливисто засмеялся.

— Люмин не может быть там! – Прошипел Итэр.

— С чего такая уверенность? – Пытаясь отдышаться между приступами смеха спросил фокусник.

— Потому что у моей сестры явно женский голос, а там… Там…

И снова залился краской, чем вызвал новую порцию смеха. Фыркнув, Итэр прислонился ко второй указанной ранее двери. Был неразборчиво слышен голос нескольких девушек, переговаривающихся между собой, и более отчётливый того, чей он ненавидел больше всего в своей жизни. “Они как два сапога пара”, — вспомнил он слова Венти и поморщился от отвращения.

— Она там. Я слышу Тарталью.

— Надеюсь, не в том же контексте, что тех двоих.

— Иди к чёрту, — разозлился Итэр, и уже хотел толкнуть дверь, как вдруг фокусник опередил его, заходя первым.

— Дамы и господа! Не помешаем? – пропел он врываясь в помещение.

Четыре пары удивлённых глаз в то же мгновение уставились в сторону дверного проёма. Лини стоял, оперевшись одной рукой о дверной косяк, а второй – за спиной подзывая Итэра ближе. Весь его вид источал полную уверенность в себе, он ни капли не стеснялся, словно это был не первый раз, когда он так бесцеремонно врывается в чужую комнату. Хотя, если так подумать, он имел столько же прав, сколько и находящиеся внутри, ведь формально дом принадлежал Ху Тао и все они здесь были лишь её гостями. Аккуратно выглядывая из-за плеча друга, Итэр узнал всех четырёх находящихся в комнате людей, и, слава Архонтам, среди них была и Люмин. Девушка была в тонком белом шёлковом платье, в её короткие волосы были вплетены цветы, а глаза подведены аккуратными стрелками. Она была словно ангел, благословивший сей грешный мир своим существованием, пока её за талии приобнимал сам Дьявол. Тарталья одним видом своей растрёпанной рыжей шевелюры, мёртвых голубых глаз и расстёгнутой ниже ключиц бордовой рубашкой словно порочил безгрешный образ божества рядом с собой. Агрессия от одного лишь взгляда на то, как непринуждённо и близко эти двое друг с другом находятся, возрастала с геометрической прогрессией каждую секунду. Вытерпев незаметный тычок между рёбер, Итэр осознал, что Лини прав и он слишком прямо пялится в их сторону, что не осталось без внимания Чайльда, который явно был готов устроить драку в любой момент. Юноша перевёл взгляд на вторую пару в комнате и узнал в белоснежных, словно утренний туман, волосах и такой же густой чёлке Аяку. Её большие по-оленьи глаза смотрели поражённо, казалось, что она была больше всех удивлена появлению двух юношей. Рядом с ней сидел Тома – передруг и недопарень Аяки, с которым они словно не разлей вода всюду появлялись вместе, но на вопрос, в отношениях ли они, всегда отвечали отказом и что они друг для друга семья. Сама девушка говорила, что её сердце принадлежит уже очень давно другому, но это обычно пропускали мимо ушей. Ни для кого было не секрет, что жили они вместе, что лишь больше подтверждало теорию о их связи. Но также ходили слухи, что на самом деле Тома в отношениях совсем не с миловидной Аякой, а с её властным старшим братом. Все знали, что он старше Аяки и даже Томы, что его зовут Аято, что он как-то связан с политикой и что в сексе он очень любит кусаться, о чём говорили алые следы от зубов на шее и плечах Томы, которые тот стыдливо, но с ноткой гордости, прятал под высокой водолазкой. Необычная троица.

— Итэр! – воскликнула Аяка. – И… Его друг. Конечно, проходите.

Под пристальным взглядом сестры Итэр проследовал за Лини на свободное место на небольшом диване. Комната была небольшая, но уютная, верхний свет был выключен, но горела светодиодная лента под потолком, а из-за, видимо, хорошей шумоизоляции музыка с первого этажа доходила смутно, одновременно и не навязываясь, и разбавляя тишину. Повисшее напряжение резало атмосферу без ножа. Казалось бы, вот она Люмин, забирай и беги, но осуществить этот план было невозможно. По крайней мере пока её охраняет злая конопатая собака.

Первой попробовать развеять скопившийся негатив попробовала Аяка. Сначала больше отвечал Итэр, так как был уже давно знаком с ней, после подключился и Лини, а тому за словом в рот лезть не нужно. Благодаря его харизме, разносторонней осведомлённости во многих темах и лёгкой манере общения вскоре диалог между этой троицей стал склеиваться. Тома тоже периодически вставлял своё слово, но по большей части переписывался с кем-то. Люмин же с Тартальей намеренно держались особняком. Взгляд девушки разил холодом, в нём бегущей строкой угадывалось “убирайтесь отсюда оба”, но что Итэр, что Лини активно делали вид, что не замечают этого. Тарталья иногда будто бы хотел тоже что-то сказать, поучаствовать в диалоге, но под давлением ледников в глазах своей девушки осекался. Итэр внутренне торжествовал в такие моменты, потому что в этой твёрдости характера узнавал свою родную сестру, сестру, которую привык видеть, а не влюблённую дуру с розовыми очками—сердечками перед глазами.

— Кстати, — начала Аяка, — до того, как вы пришли, вы играли в игру “правда или действие”. Хотите продолжить с нами?

— Почему бы и нет, — согласился Лини, — быть может хотя бы так мы приведём в движение те две гипсовые статуи на кровати.

Люмин фыркнула, закатив глаза, а до Итэра только сейчас дошло осознание, что Лини всё это время был здесь. Сидел рядом, раздражал своей широкой жестикуляцией, постоянно задевая Итэра то за плечо, то за волосы, но забывая руку на бедре и продолжая что-то рассказывать, что тот, конечно же, замечал, но не хотел разжигать конфликт при свидетелях. Лини мог уйти ещё двадцать минут назад, когда указал на нужную дверь, и его работа была бы на этом окончена, но нет. Честно признаваясь внутри самому себе, Итэр был ему благодарен за это, ведь без фокусника он бы не смог самостоятельно завязать разговор, да ещё и вывести на нейтральную ноту атмосферу. Периодически поглядывая в его сторону, юноша всё больше подмечал упущенные ранее детали: маленькие ямочки на щеках, когда тот смеётся или улыбается, множество украшений в виде бантиков, рассыпанных по всей его рубашке, ещё несколько небольших тату, одно из которых чёрный кот вылезающий из цилиндра на руке и спокойный ровный голос, когда рассказывает истории. Лини, которого он видел сейчас, и Лини с картами в руках за столом на кухне были двумя разными людьми, имеющими одну обёртку, но совершенно отличную начинку. Пытаясь разгадать столь кардинальную перемену в поведении, Итэр пришёл к выводу о том, что его новый друг подобно тому, как умело жонглирует картами из своей колоды, также меняет маски на своём лице, подбирая каждый раз под необходимый образ новую. Кем он был сейчас? Настоящим, искренним и любопытным до разных вещей юношей или очередной подделкой с ухмылкой злобного гения под ней? Итэр ненавидел фальшивых людей, но почему-то именно этому фокуснику хотелось верить.

— Отлично, тогда начнём, — подытожила Аяка. – Люмин, правда или действие?

— Действие.

— Архонтов ради, сделай лицо попроще и включайся в общее веселье.

Загаданное Аякой действие рассмешило всех, даже Тарталья не удержался, за что получил убийственный тычок в бок. Однако, Люмин действительно чуть расслабилась, когда игра начала набирать обороты. В основном “правда” была поверхностной, даже больше в шутливой форме, по типу “замазывал ли двойку в дневнике в школе?” или “имя первой любви из аниме”. Действия тоже не отличались жестокостью: “выложить свою позорную фотографию в Инстаграм”, “позвонить на неизвестный номер и рассказать тупую шутку”, “съесть кусок лимона без сахара”. Однако, по мере того как градус напитков повышался, рос и рейтинг игры, ведь, как известно, алкоголь имеет свойство развязывать язык. Итэр смотрел на выпивающих друзей с долей сомнения, цедя один бокал вина весь вечер. Хоть он и не был ярым противником алкоголя, но перспектива напиваться в большой компании малознакомых людей, где тебя в случае чего никто не подстрахует, вызывала тревогу. Будь здесь только сестра и Аяка, он бы не переживал так сильно, но, во-первых, он до сих пор немного опасался истинных намерений Лини, а во-вторых, близость Тартальи даже трезвого пугала. Лини в знак солидарности тоже не налегал на напитки, но только взглянув на его розовые щёки и покрасневшие кончики ушей можно было сделать вывод, что переносил спиртное фокусник плохо. К удивлению Итэра, поведение того почти не изменилось: он всё также ненавязчиво и остроумно шутил, звонко смеялся, только больше покушался на личное пространство друга.

— Тома, — окликнула юношу Люмин, — правда или действие?

— Правда, — отозвался тот.

— В каких вы отношениях с Аято? Раскрой этот секрет хотя бы нам, обещаю, мы никому не проболтаемся.

— Мне бы самому знать, — глухо отозвался Тома, наливая себе стакан виски и осушая его одним махом. Видимо, вопрос взаимоотношений внутри семьи Камисато даже для них самих оставался загадкой. – Мне определённо нравится его член… Да и лицо у него такое, что хоть рисуй и в Лувр вешай. Но что он думает обо мне, я и сам не понимаю.

Подобная прямолинейность удивила бы всех, но только не эту компанию, что за вечер наблюдения за этой парочкой пришла к однозначному выводу, что Тома для Аяки действительно как второй старший брат. Он не давал ей выпить лишнего, постоянно спрашивал о её состоянии и подправил стрелки, когда те размазались. Всё остальное между разговорами время посвящал переписке с уже ясно кем. Тема о родном брате немного задевала девушку. Между делом она однажды упомянула, что хоть они и были всегда близки, но ей часто не хватало его рядом. Отец с детства готовил сына к тому, что тот станет его преемником, и из-за ранней смерти родителей все обязанности резко упали на плечи юноши. Аяка как могла помогала Аято, но тот принципиально не желал посвящать сестру в столь тёмные дела. Появление Томы стало спасением для обоих Камисато, поэтому они так дорожили им.

— Ладно, — продолжил Тома, — кто там следующий? Итэр, правда или действие?

— Даже не спрашивай, — резко влезла Люмин, — он трижды подряд выбирал правду, так что очевидно “действие”.

— Такое правило действительно существует? – удивился Итэр, на что получил положительный кивок всех присутствующих. – Ладно, правила есть правила, давай “действие”.

— Выпей с Тартальей на брудершафт, а то вы уже надоели цапаться друг с другом, как невестка с тёщей.

Итэр опешил, а сидящий рядом Лини, чья тактильность уже начала выходить за все возможные рамки, рассмеялся, падая юноше на плечо.

— Ничего мы не цапаемся с ним, — буркнул Итэр, косо поглядывая в сторону рыжеволосого. – Просто я ему не доверяю.

— Да ну? – изогнул бровь Тарталья. – А мне казалось, что ты ненавидишь меня больше всех в этом мире. Даже пришёл на вечеринку, чтобы выкрасть Люмин. Что ты на меня так удивлённо смотришь? – оскалился он. – Думаешь я совсем тупой, чтобы не понять этого? Как бы то ни было, я готов выпить с тобой. Ты брат девушки, которую я люблю больше жизни, так что будем мириться, хочешь ты этого или нет.

Недоверчиво принимая из чужих рук стакан с переливающейся янтарём на свету жидкостью с запахом чего-то миндального, Итэра терзала тревога. “Всё будет нормально, замертво не упадёшь от одного бокала. А если упадёшь, то я поймаю”, — шепнул ему Лини, пока тот гипнотизировал гладкую поверхность. Люмин достала телефон, чтобы запечатлеть момент “примирения”.

— До дна! – провозгласил Тарталья, скрещивая их руки и одновременно выпивая виски.

Горло тут же обожгло горечью. Итэр почувствовал, что на глазах выступают слёзы, ощущения были такие, будто напиток разъедает ему рот. С каждым новым глотком юноша чувствовал, как он всё ниже спускается по пищеводу, как горит изнутри, как всё внутренности будто немеют. Попытавшись вдохнуть через нос, в слизистую словно объяло адово пламя, он едва удержался, чтобы не закашлять, спазмы словно сдавили горло. Итэр не привык к крепкому алкоголю, тем более пить его так резко, но Тарталья, судя по его довольному виду, будто не почувствовал. Победно ухмыльнувшись, он коротко поцеловал Итэра в уголок губ, закрепляя дружбу между ними. Последний был определённо против этого жеста, но сделать что-то физически не мог, не говоря уж о моральном ограничении.

Проведя этот вечер в компании Чайльда, Итэр хоть и не стал относиться к нему лучше или, не дай архонты, давать ему благословения на отношения с Люмин, но видел, что он общается с ней без злобного замысла. Он был открытым и дружелюбным по отношению к девушке, а та словно расцветала рядом с ним. Итэр начал понимать, что, как бы он не относился к этому рыжему засранцу, он не имел права мешать счастью сестры. И он, и Тарталья были одинаково важны для неё, их союз был необходим для её же спокойствия. Итэра грызла совесть за то, что он так эгоистично относился к сестре, думал, что ему лучше знать, кто достоин её внимания, а кто нет. Он не воспринимал её как отдельного человека, обладающего собственным мнением и разумом. Она давно повзрослела и стала вольна самостоятельно выбирать свой путь, а Итэр так и не вылез из образа старшего брата.

Падая обратно на своём место, он пытался разложить мысли по полочкам. Уже без злости, но с щемящим чувством в груди, он наблюдал как обвивала руками шею своего парня Люмин, а тот бережно целовал её в щёку, словно драгоценное сокровище. Она показывала ему снятое видео и они тихо посмеивались, а игра тем временем продолжалась. Погруженный в себя, Итэр не заметил, как игра сделала почти полный круг, и теперь очередь отвечать на вопрос была Лини. К этому моменту, юноша уже почти лежал на друге, откинув голову на его плечо, и крутил карты в руках. Больше всего ему, почему-то, нравится валет червей. Он то складывал его в несколько раз, то доставал из рукава совершенно нетронутым, то заставлял исчезнуть, а потом ловил падающим с потолка.

— Лини, правда или действие? – спросила Аяка. – Только не говори действие, а то такое ощущение, что ты за вечер и слова правды не сказал, каждый раз юлишь и оставляешь дыры в сюжете.

— Вовсе нет, — ответил фокусник со своей фирменной улыбкой, — я просто фильтрую исходящую из моего рта информацию. Но всё то, что вы услышали сегодня, чистая правда. Пусть в доказательство этого будет то, что и сейчас я выбираю правду.

— Недоговаривание тоже своего рода обман, — заключила девушка, — но дело твоё, ты не обязан доставать свои скелеты из шкафа. Мой вопрос… — Аяка задумалась, накручивая белоснежный локон на палец. В её светлых глаза мелькали огоньки света, придавая взгляду ещё более кукольный вид. – Почему ты стал фокусником?

— Мне нравится удивлять людей, — пожал плечами Лини. – Ладно уж, не сердись, — уклоняясь от летящей в его сторону подушки согласился юноша. – Так и быть расскажу. Магия начала привлекать меня ещё в далёком детстве, когда чтобы обеспечить себе комфортное существование, приходилось вертеться изо всех сил. Мы с сестрой сироты, большую часть жизни прожившие в детском доме, где условия были, мягко говоря, не люксовые. Но это история для отдельного вопроса. Однажды нас взял к себе один господин, который промышлял уличными представлениями, его я могу со всей уверенностью назвать гением-иллюзионистом. Он никогда не рассказывал, где и кто научил его этому, но с радостью передавал эти знания нам. Именно он подарил нам с сестрой мир, полный волшебства. Ощущение его искр на кончиках пальцев, ослепляющий блеск и неуловимая лёгкость покорили меня до глубины души. Я пообещал себе, что во что бы то ни стало постигну все тайны магии, отодвинув плотную ткань кулис. Но я не успел, — разочарованно выдохнул фокусник, вжимая ногти в ладони. – Этот мужчина погиб во время исполнения одного из своих представлений, так и не раскрыв мне все секреты своего мастерства, а нас вернули в детский дом. На заметку, к вернувшимся относятся в разы хуже, чем до того, как их забрали. Чего мы тогда только не испытали на своей шкуре…

Лини замолчал, но его голос до сих пор отскакивал эхом от стен, впитываясь в самую корку сознания. Он говорил ровно, с лёгкой полуулыбкой на лице, не видя его вживую, все присутствующие подумали бы, что он давно отпустил прошлое. Но в его глазах, словно в двух фарфоровых чашках, готовых треснуть и разлететься по полу тысячей мелких осколков, плескалась ничем не прикрытая боль. Сам парень будто сжался до размеров того самого маленького мальчика-сироты, только что обрётшего семью, а после потерявшего её, взамен получив издевательства от таких же никому не нужных сирот. Дети жестоки по своей натуре. А дети, не видевшие в глаза любви и нежных материнских рук, в разы бездушнее, они словно звери под человеческой личиной, и, не дай архонты, пережить на себе их гнев. Пазл личности Лини постепенно складывался в голове Итэра. Пусть его разум и был помутнён алкоголем, но сложить два и два он был ещё способен. Уже второй раз за вечер он чувствовал бездонную вину и разочарование в себе за то, что судил о людях по их обложке, даже не пытаясь прочитать краткое содержание. Фокусник сидел всё ещё рядом, и Итэр сам не заметил, как руки потянулись обнять его. Он не понимал, что за чувства им движут, но, когда Лини вздрогнул от неожиданных касаний, запоздало осознав, от кого они исходят, начал постепенно расслабляться в чужих руках, Итэр понял, что сделал всё правильно. Возможно, таких базовых вещей, как возможность выговориться и получить простые человеческие объятия, так не хватало фокуснику, чтобы почувствовать себя в безопасности. Он не плакал, не жаловался, не просил его поддержать, но то, как он сам поддавался каждому прикосновению, словно бродячий котёнок, вызывало сочувствие.

Неловкое молчание затягивалось, а оторваться друг от друга юноши не собирались. В конечном счёте, Лини сам выбрался из объятий и снова стал фокусником с озорными глазами, кем был прежде. Итэр же снова загрузился. Что-то трепетало внутри при одном только взгляде на этого с виду беззащитного человека, с которым жизнь обошлась слишком жестоко, но, в то же время, неясная сила сжимала рёбра, заставляя их скрипеть от давления, трескаться и впиваться осколками в живое сердце. Человека рядом хотелось проглотить целиком, вгрызться в его горло, выпить всю кровь и закусить душой. Это желание было неадекватным от начала до конца, но где-то внутри от одной мысли, чтобы заполучить фокусника себе, начинало сводить приятной судорогой органы. Итэр предпочитал думать, что на него подобное действие оказывал алкоголь, а не…

— Теперь ведь моя очередь, ведь так? – уточнил Лини, прежде чем повернуться и своими лунными глазами в очередной раз распять на стене. – Итэр, правда или действие?

Собственное имя, слетавшее с губ кристальной бабочкой, казалось чем-то до безумия притягивающим и правильным. Это не было рядовое “Итэр”, когда его звала на завтрак Люмин, не строгое “Итэр” преподавателей, когда тот снова не сдал зачёт, не тихое “Итэр”, когда они болтали с Сяо по телефону. В этом слове из двух слогов не было абсолютно ничего, но “Итэр” Лини с лёгким придыханием, одновременной издёвкой и манящей нежностью, заставлял конечности наливаться свинцом. Фокусник смотрел пристально, гипнотизирующе, перебегая от одного глаза к другому, будто не решаясь остановиться на одном из-за страха погрязнуть во взгляде напротив, цеплялся за каждую деталь мимики, как за последний опору.

— Правда, — выдохнул Итэр, на что все присутствующие заголосили, что он снова за своё.

— Ты когда—нибудь влюблялся в человека своего пола?

Звук перезарядки и Итэр готов выстрелить себе в висок. Одна фраза отделяла его от падения в бездну, а теперь он цеплялся мёртвой хваткой за неровные края выступа ногтями. Он надеялся, что, посмотрев в глаза фокусника, увидит там насмешку, очередную шутку или подтверждение того, что ему послышалось. Но луны смотрели серьёзно, сверлили кратерами в душе дыры, высасывая из неё последнее самообладание.

— Действие.

— Поцелуй меня.

Оглушительный выстрел пробил мозг насквозь, разорвав нити, на которых держался контроль над собой, своими мыслями, чувствами, действиями. Это было слишком. Это было наповал.

Итэр боится поднять взгляд выше подбородка. Там – запретная территория, там – поглощающие без остатка луны и влажная тонкая линия губ с дразнящей ухмылкой. Хочется зажмуриться, но образ фокусника слишком отчётливо впечатался под слой век, застрял там перманентно, что даже спиртом не выведешь. Он может отказаться, может прямо сейчас ударить его и уйти, может, в конце концов, также как и Тарталья едва коснуться его уголка губ и действие засчитается, может, но всё нутро сопротивляется. Итэр словно стоит на оживлённом перекрёстке, когда выбор у тебя есть, но какой в нём смысл, если конечное место назначения давно определено. Ещё при первом взгляде итог был предрешён.

Итэр пододвигается ближе, касается кончиками пальцев чужой ладони, которые тут же сжимают, не дышит и до сих пор боится поднять взгляд выше. Осознаёт – одна случайная искра и он сгорит заживо. Чувствует дыхание на щеках, слышит бахающий в ушах пульс, видит, как ходит ходуном грудная клетка. На мгновение переводит глаза вверх и физически слышит, как нити самоконтроля разрываются к чертям. Лини смотрит стеклянно, почти испуганно, но с благоговейным трепетом и тонкой пеленой желания. Слишком отчаянно. Итэру не нужно повторять дважды.

Он целует Лини. Невесомо, так по-детски, словно исследуя новую неизведанную территорию, касается чужих губ своими, проводит кончиком языка по щели, не встречая ни единого сопротивления, пробирается глубже. Прикрывает глаза, но эта темнота не помогает стереть чувства, не помогает отделиться от реальности, а только сильнее наполняет мысли чем-то запретным, обостряет все ощущения и подбрасывает дров в костёр жадности. Он настойчиво прихватывает нижнюю губу, слегка посасывая её и касаясь клычками, вырывая из приоткрытого рта тихий вздох, застрявший в где-то в горле, когда толкается языком глубже. У Лини плавится позвоночник, когда Итэр проходится по влажным губам, касается кромки зубов, задевает нёбо. Лини растекается, как шоколад под горячим кофе, его ведёт во всех смыслах этого слова, пока Итэр поглаживает его ладонь большим пальцем. Обоих пробивает электричеством, стоило им коснуться друг друга языками. Мягкая шершавая поверхность скользит друг о друга, цепляется и ускользает, словно в медленном страстном танце. Оба понимают, что проваливаются слишком глубоко, хватаются за рассыпающуюся реальность, но руки натыкаются лишь друг на друга. Итэр чувствует давление на затылок, чувствует, как его притягивают непозволительно близко, стукаясь зубами и увязая в запахе другого. Мир сокращается до глухих ударов сердца об узкую клетку рёбер, ладони, не позволяющей разорвать поцелуй, сладких податливых губ и одного дыхания на двоих. Он не видит, но чувствует всеми фибрами души, как красив в этот самый момент фокусник: в этой полутьме, с красными до самых кончиков ушами и открытой нараспашку душой. Лини же рассыпается на сотни искр, стоит губам, ещё хранившим горьковатый вкус алкоголя, вновь коснуться его. Он понимает, что это невозможно, но поглощает чужое опьянение, что накрывает его с головой, полностью отключая тормоза и ныряя в этот омут до самого дна. Цепляется за длинные волосы, сжимает ладонь, переплетая пальцы, чувствует, как разрушает свою репутацию до основания. Особенно ясно это осознание приходит, когда он вспоминает о том, где и с кем сейчас находится. Малейшая заминка, и Итэра также пробивает реальностью. Не желая, но находя тысячи веских причин, они отдаляются друг от друга, ещё долго боясь посмотреть в сторону друзей. Всё это было похоже на какой-то сон, минутное помутнение рассудка, иллюзию, что растаяла без следа, но сцепленные ладони говорят о том, что всё было по-настоящему и теперь на каждом из юношей останется отпечаток этой ночи. А у остальных – впечатавшаяся под корку сознания картина.

— Парни, эм… — неуверенно подал голос Тома. – Вы… Если вам не трудно, можете сходить за ещё парой бутылок вина? В соседней комнате, вроде, были.

— Тома, нам не… — отозвалась Аяка.

— Да-да, — перебила подругу Люмин, — пара бутылок вина. В соседней комнате. Вроде бы. Не торопитесь. Пожалуйста.

Лини первым соскребает себя с поверхности дивана, утягивая за собой зависшего Итэра. У того в глазах прострация вперемешку со стыдом, он бледнее смерти, дышит через раз, но позволяет вывести себя из комнаты. Фокусник торопливо, но не слишком, чтобы не вызывать подозрения, покидает комнату, захлопывает дверь, проверяет, есть ли кто в соседней, и с силой вталкивает друга в неё, а сам скатывается по двери на пол. В голове бардак и паника. Поджимает ближе в себе колени, роняя на них голову и обхватывая её руками, сжимает волосы у корней, пытаясь привести мысли в порядок, успокоить рвущуюся наружу истерику, зажмуривает глаза, надеясь, что это сон, что он сейчас проснётся дома. Дома, где не было шумной толпы, всепоглощающей скуки от повторения одних и тех же фокусов, золотоволосого ангельского образа, тёплых губ с привкусом миндального виски. Лини шумно вздыхает, ещё более съёживаясь на полу. Нужно поговорить, сказать, что это шутка, что это просто алкоголь затуманил разум. Фокусник поднимает стеклянные глаза на друга и тут же жалеет об этом. Итэр всё ещё стоит посреди комнаты, прижимает пальцы к губам, словно они не принадлежат ему, и совсем не реагирует. Он словно в одно мгновение окаменел, лишившись в момент всех чувств.

— Итэр..? – неуверенно подаёт голов Лини, пытаясь вывести того на контакт и хоть как-то расшевелить. – Ты в порядке? Прости, я… — не находит слов, пытаясь хоть как-то выйти из сложившейся ситуации. – Это, наверное, алкоголь. И ты, и я перебрали, думаю, дело в этом. Но ты прости, не нужно мне было говорить глупости, — заикается, пока голос предательски дрожит и неведомая сила сдавливает горло.

Итэр поворачивается слишком медленно, он до сих пор будто в заморозке. Это поведение пугает. Что если он прямо сейчас сорвётся и изобьёт фокусника? И Итэр бы соврал, если бы сказал, что подобные мысли не проскакивали в его голове. Он сдавленно смеётся, пока на грудь давит булыжник, заставляет трещать рёбра, прогибаться под его весом и впиваться в сердце. В порядке ли он? Определённо нет. В горле стоит коктейль из боли, страха и деструктивного желания поцеловать фокусника ещё раз, но только теперь так, чтобы у того напрочь отбило желание списать всё на алкоголь. Итэр не был трезв, но не был невменяем. Он полностью контролировал себя, когда потянулся к другу, он осознавал происходящее, когда где-то в душе молился о том, чтобы этот момент не заканчивался. А ещё он чувствовал, как его разломает на части, если Лини ещё хоть раз скажет, что это недоразумение и что не стоит придавать этому значение, ведь не нужно быть гением, чтобы понимать, что этот вечер был спланирован с самого начала.

— Вы сговорились с Люмин, я прав? – спрашивает юноша, смотря сверху вниз, пока Лини под его взглядом лишь сильнее сжимается. – Неплохая из неё вышла актриса, но я слишком хорошо её знаю. Она хотела свести меня с Аякой, но что-то пошло не так. Закономерный вопрос, что же? – он присаживается на корточки перед фокусником, склоняя голову чуть вбок и позволяя длинным волосам упасть на лицо. – Может быть, то, что не нужно соглашаться на игру, если заведомо знаешь, что проиграешь чувствам?

Лини вскидывает голову, игнорируя мешающие пряди на глазах, смотрит лунным взглядом, в кратерах которого можно рассыпаться пылью, и не понимает, как мог допустить этот промах. Несколько дней назад Люмин выловила его в библиотеке университета на обеденном перерыве, когда тот пытался поспать, и попросила помочь с её навязчивым братом. Изначально она просто хотела, чтобы он отвлёк Итэра, вовлёк в какой-то спор или конфликт, чтобы она могла спокойно провести время со своим парнем, но после они сошлись на том, что нужно устроить представление, в ходе которого Итэр и Тарталья помирились, а Лини станет главным ведущим. Также она заикнулась о том, что одна её подруга уже долго влюблена в её брата и было бы неплохо их свести, ведь так он тем более оставит в покое сестру. План был надёжный, как швейцарские часы, и следовал чётко по курсу, пока в дело не включился неожиданный фактор – Лини и сам давно положил глаз на этого иногда грубого, но доброго и безотказного в любой помощи белокурого юношу. Отказаться от собственных чувств и отдать его хоть и милой, но инфантильной Аяке, не позволяла совесть, но фокусник пошёл на сделку. Пусть он и не привык делиться, но подобный шанс сблизиться с объектом симпатии выпадал один раз на сотню, отказаться означало потерять всё, ведь если не он, то ему легко найдут замену. Лини не хотел перетягивать это одеяло внимания Итэра на себя, точнее хотел, но не так явно. Фокусник всё ещё уважительно относился к чувствам других и не хотел травмировать девушку тем, что у неё прямо из-под носа уведут потенциального парня, но не мог ничего с собой поделать – алкоголь вкупе с застилающими разум чувствами дал ядерную смесь. Сходя с ума от своего позора, Лини хотел распасться на атомы и стечь между щелей пола. Чувствуя на себе пристальных взгляд двух переливающихся на солнце кор ляписов, он вдруг понял, что чувствовали на себе другие, когда он высасывал душу одними только ухмыляющимися полумесяцами вместо глаз.

— Ты прав, я проиграл, — кивнул Лини. – Можешь делать с этой информацией всё, что пожелаешь, все мои карты вытрясены из рукавов. Хотя, целоваться с Аякой, наверное, было бы приятнее, — он смеётся, но в глазах столько боли, что океана не хватит, чтобы её поглотить.

Во взгляде Итэра что-то меняется: из пристального и испытывающего он становится удивлённым, с щепоткой злости.

— Почему вы за меня решили, с кем мне больше по нраву целоваться? Давай начнём с того, что если бы я не хотел, то не полез целоваться с языком к тому, кто мне не нравится.

— Ты сейчас серьёзно что ли? – недоумевал фокусник. – Ты… Хотел?

— Да. И до сих пор хочу, — Итэр поправляет выбившиеся из причёски пряди волос фокусника, аккуратно заправляя за всё ещё горячие уши, якобы спрашивая разрешение, а Лини повторять дважды не надо.

И в этом они были похожи.

Он резко толкает юношу назад, роняя его на лопатки. Нависает сверху, расставив руки по обе стороны от его головы, и смотрит. Пристально, жаждуще, с хаосом в мыслях. Тяжело дышит, не решаясь на дальнейшие действия, пока Итэр не притягивает к себе за ткань рубашки. Слышится треск ткань, а, может быть, трещит по швам их только образовавшаяся дружба, тонущая в чертовом желании друг друга поглотить без остатка. Поцелуй выходит смазанный, жаркий, прикосновения липнут к коже, лихорадочное дыхание переплетается в одно. Итэр мажет языком по чужии губам, ловя застрявший на полпути вздох, проходится по каждой трещинке, зацеловывает ранки , заставляет напряжённые руки поддрагивать. Понимает, что Лини не выдерживает, когда тот едва удерживает равновесие, стоило ему коснуться его языка, игриво проходясь кончиком по его поверхности, и резко меняет их местами, теперь вжимая фокусника своим телом в ковёр. Он распалённый, так мило хмурится и краснеет, дыша через приоткрытый рот. Губы поддрагивают и поджимаются, стоит Итэру чуть поёрзать на его бёдрах и ощутить слегка выпирающий бугорок под задницей.

— Не двигайся… Пожалуйста, — задушено шепчет фокусник, на что Итэр только сильнее вжимается своим пахом в чужой, заставляя того выгнуться дугой.

— А то что? – улыбается, а в глазах ни капли веселья, их полностью заволок азарт.

— Я… М-м-м, — тянет он, когда чужие руки забираются под приталенную рубашку, украшенную многочисленным декором. Ладони холодные, ярко контрастирующие с разгорячённой коже, пересчитывают плавными движением рёбра, слегка сжимают бока и поглаживают бёдра. — Никогда бы не подумал, что ты такой… М-х… Как говорится, в тихом омуте…

Итэр поднимает бровь в усмешке и иронично посмеивается с наивности фокусника.

— Тот факт, что я интроверт и не трачу своё время на тусовки, не означает, что я чист и непорочен, как слеза младенца, — честно признаётся Итэр, ловя удивлённый взгляд сиреневых глза. На самом деле, ему нравился тот немногословный и закрытый образ, который выстроился вокруг него. Ему было гораздо спокойнее просыпаться по утрам зная, что его уединение никто не потревожит и не втянет в сомнительные конфликты. Свой подростковый бунт юноша давно оставил в прошлом, наевшись эмоций на годы вперёд и осознав, что никакие приключения не стоят того, чтобы подвергать себя риску. Поэтому-то он так и переживал за Люмин, недоверял человеку, которого она выбрала, потому что знал, на что могут быть способны люди. Он просто хотел, чтобы она не совершала тех ошибок, с которыми столкнулся он. — Или ты рассчитывал, что я буду мяться и зажиматься перед тобой? Прости, если не оправдал твои ожидания.

Итэр целует жадно, до зуда в губах, до капель крови с привкусом железа на языке. Эгоистично присваивает каждый задушенный вздох, прижимает к себе крепко, после точно останутся синяки, которые ещё долго будут напоминать о себе космической синевой на фарфоровой коже. У него слишком давно никого не было, слишком долго он играл в праведника, что теперь внутренности местами менялись при соприкосновении кожи к коже. Каждое прикосновение словно проходит сквозь всё тело электрическими зарядами, пробивает током до кончиков пальцев. Алкоголь всё ещё играл в крови, подбрасывая дров в огонь ощущений, стимулировал эмоции, делая их ярче, а возбуждение глубже. Итэр знал, что вступать с кем-либо в связь будучи не в трезвом состоянии идея отвратильная, но отпустить фокусника сейчас означало истизать своё и чужое сердце, вывернуть его наизнанку и заставить работать так. Лини сейчас выглядел так уязвимо, с открытой настежь душой и расширенными, словно лунное затмение, зрачками.

Итэр садиться на пол, притягивая юношу к себе и переплетая с ним ноги. Тот, не зная, куда деть взгляд, смущённо прожигает в чужом плече дыру, пока влюблённое сердце предательски громко стучит в груди, ломая клетку рёбер. Он не был эмоционально слаб, но прямо сейчас был готов рассыпаться мельчайшими осколками стекла в этих руках, которые нежно придерживают за талию под тканью одежды.

— Только скажи, — шепчет в самые губы Итэр, — и мы остановимся, — но Лини не хочет останавливаться, он боиться даже допустить мысль больше не ощущать на себе прожигающий насквозь жаждой взгляд, не чувствовать идеально вложенные в его тело руки, словно он был вылеплен исключительно для их касаний. Фокусник был глиной в чужой власти, что могла бы принять любую форму.

— Ни за что, — отвечает, и добровольно прыгает в бездну с разбега.

Лунные глаза распахиваются, он подаётся вперёд, когда прохладная ладонь касается его члена, нежно поглаживает головку большим пальцем, размазывая смазку. Царапает зубами чужую шею, когда Итэр обхватывает оба органа, начиная двигать рукой. И эти ощущения головокружительны до искр перед глазами и бабочек в животе. Фокусник утылкается лбом в чужое плечо, шумно дышит, кладёт ладонь с другой стороны, подстраиваясь под темп, повторяет те же движения, потому что сам не в состоянии как-либо мыслить. В лёгких стоит запах Итэра, обрастая метастазами и распространяясь по всему организму, и он не хочет выдыхать, готов умереть от удушья, лишь бы не потерять даже доли. Лини вгрызается зубами чуть повыше ключицы, чтобы не застонать в голос, когда Итэр сжимает крепче, ускоряется, сильнее надрачивая оба члена и хрипло дышит в самое ухо. Пальцы на ногах поджимаются и Лини словно перебрасывает через край, когда он достигает разрядки с оглушающей тишиной в голове. Ещё насколько движений по налитому кровью органу и Итэр кончает в ладонь вслед за ним, падая на пол и утягивая фокусник за собой.

Проходит какое-то время, прежде чем мысли начинают приходить в порядок. Юноши лежат рядом, пусто рассматривая потолок, по которому ползут полосы света, и чувствуя спинами вибрации первого этажа. Они словно играют в игру “кто первый откроет рот, тот и объясняется”. Лини на пробу касается кончиками пальцев тыльную сторону чужой ладони и, не встречая сопротивления, переплетает пальцы с подставленной ладонью. И эта маленькая близость заставляет рассыпаться прахом, потому что в ней нежности столько, что хватит на них двоих с головою. Разум беснуется, борется с чувствами, пока жар окончательно не отпускает, оставляя лишь приятную тяжесть в груди. Даже если это их последняя встреча и утром они заблокируют друг друга в соц сетях, сгорая от стыда от воспоминаний, тепло в серде останется, ведь они желали этого одинаково сильно. Лини даже допускает мысль, что готов больше ни с кем не спать, чтобы сохранить навсегда эти ощущения в памяти, однако молчание резко прерывается тихим голосом рядом.

— Лини, ты… Поддавался тогда на кухне. Я выиграл только благодаря этому.

— Да, — отвечает, хотя это не было вопросом, Итэр утверждал, он знал об этом с самого начала, но позволил фокуснику продолжать своё шоу.

— Предлагаю аннулировать результат и повторить. Только только теперь честно.

Лини изумлённо поворачивает голову в сторону юноши. Видит его профиль и серьёзный взгляд в потолок. Он также оборачивается и луны встречаются с солнцем: глаза цвета кор ляписа ослепительно сияют даже в темноте, озаряют своим светом самые укромные уголки. Сердце словно пробивает тысячей игл. Фокусник улыбается, смешок вырывается из лёгких.

— Но ты ведь тогда проиграешь, — предупреждает. — Какой тебе резон?

Итэр касается ладонью щеки юноши, мягко поглаживая и мельтеша между чужими зрачками, не решаясь остановиться на одном, дабы затмение в чужих глазах не затянуло в свою пучину. Смотрит нежно, пуская волны волны тепла сквозь пальцы, согревая, но уже не сжигая до тла как прежде.

— М-м-м, — задумчиво тянет, сщурив глаза, — потому что хочу, чтобы ты победил. Уж очень заманчивое предложение.

Лини хмурится, вспоминая, что он мог такое загадать, а потом резко вспыхивает в осознании. Он ведь загадал свидание! Смущение накрывает с головой, юноша звонко смеётся и коротко целует друга в уголок губ. А Итэр думает, что иногда вылезать из своей зоны комфорта не так уж и плохо, даже если и из-за “коварного” плана сестры, которая настойчиво попросила его в сообщении не приходить домой раньше утра.