Кензи

— Покеда, — кинул нам на прощанье братишка и походкой от бедра последовал на выход за высокой широкоплечей фигурой своего новоиспеченного ухажера. Но, не желая так откровенно и окончательно изменять своему репертуару, развернулся и тихо, незаметно для Татсуми, язвительно добавил: — Придурки. — Исчез в коридоре, мелькнув удовлетворенной, своей самой хитрой улыбочкой.

— Счастливо, пупсики, — пропустив мимо ушей оскорбление, проводил Сеито парочку «садо-мазо» взмахом руки. Причем в роли первого, естественно, выступает Ичиро.

Развернувшись ко мне лицом, облокотившись на стойку, милый мечтательно уставился в окно напротив, демонстрирующее чарующий пейзаж — ярко-алый закатище.

— Какие же они лапочки, — вздохнул в умилении, склонив голову набок. — Так любят друг друга.

— Я тебя тоже люблю, — чмокнул я его в лоб, как Татсу это сделал раз десять с Ичиро, пока они тут лобызались.

— И Ичи с Татсуми такой настоящий. Нежный такой. Счастливый.

— Как и я рядом с тобой, — коснулся руки милого и заботливо погладил.

— Мне кажется, это у них надолго, — продолжал смотреть мимо меня.

— А у нас с тобой, думаешь, нет?

— Хмм, — протянул задумчиво. — Думаю, что-о-о… нет, — вытаращился так, будто ненавидит, и перешел на приказной тон: — Ибо если твои портки-парашюты не сползут сейчас с твоей задницы, то они полетят вон в то окно вместе с тобой. И тебе останется надеяться только на то, что они тебя спасут, милый, — спрыгнул со стула и двинул в сторону кровати.

— Э?..

— Пора, детка!

— Блин, не прокатило. Хрен я к тебе еще подлижусь, — опустил я голос до невнятного бормотания.

С того самого неудачного эксперимента прошло аж три недели (отмазы в стиле «несварение желудка» и «болит голова» помогли мне выбить еще парочку-другую девственных выходных). Сеито же за это время, наконец, избавился от своих бабских лохм — его тонкие мягкие волосы снова приобрели форму привычного мне симпатичного каскада, убогий черный пробор тоже исчез. Милый вновь стал бегать по утрам, пока я лениво валялся в нашей постели, и вернул парочку так необходимых ему кило. Я же, кажется, знатно схуднул. Готовился. И физически и морально. Поверить не могу, что согласился на этот дебильный эксперимент.

Увидев своего мучителя, расстегивающего на ходу молнию джинсов, я состроил несчастную рожу:

— Слушай, только прошу, сделай это быстро… но осторожно.

— Зай, не переживай. Я буду нежным и воспользуюсь только своим «инструментом».

— И смазку не забудь.

— Уже приготовил, — сунул мне под нос знакомый тюбик, до этого момента вызывавший у меня только положительные эмоции.

— Фа-ак… — ослабил я тугой ремень и позволил порткам сползти на пол. Облокотился на стол и приготовился к сатанинским пыткам.

— Э-э, ты прямо тут хочешь?

— Прости? Ты сказал «хочешь»?

— И все же… Выглядишь, как на приеме у проктолога.

— Ну, тебе виднее, учитывая, что ты свою пострадавшую две недели из его кабинета не вытаскивал.

— Пупсик мой, ты сейчас не в том положении, чтобы вдруг блистать своим остроумием.

— Блин, заткнись уже и начинай. Сделаем это по-быстрому и забудем.

— Ну да, конечно, «забудем». Да тебе так понравится, что ты после добавки попросишь, наивный.

— Можно все-таки без комментариев? Дай, что ли палочки зажму в зубах.

— Зая, главное — расслабься, и все будет зашибись! Тебе ли мне об этом говорить?

Я прокомментировал высказывание тяжелым вздохом и с видом обиженного принципиально замолчал. В жизни бы не полез к парню, который меня не хочет. Но, видимо, данной позиции из нас двоих, к сожалению, придерживался только я.

— Че-то как-то это тупо. Может, пару поцелуйчиков для поднятия «настроения»?

— Да хер те. Как хочешь, так и поднимай свое «настроение». — Глумливо я хохотнул, быстро меняя тактику поведения. От молчания, кажется, толку ноль.

— Вообще-то, я про твое говорил. Со своим-то я и сам как-нибудь справлюсь.

— Обойдусь, — равнодушно огрызнулся я.

От тихого щелчка крышки тюбика, меня на автомате бросило в жар.

— А-а-а-а-а! — почувствовал сзади его случайное прикосновение.

— Малыш, ты чего орешь? Я еще пока не готов.

— Да? Что, проблемы? Уже забыл, что значит сверху быть?.. Знаешь, я тут подумал, а может, все твои прошлые неудачи в отношениях, связаны именно с сексом? А? Может, быть активом — это все-таки не твое? Может быть, ты ни хуя не можешь?

Хоть бы обиделся и ушел. Хоть бы, хоть бы, хоть бы…

— Слушай, пупсик. Если ты пытаешься сбить настрой, то у тебя ни фига не выйдет. Меня же это только прет. Это как вызов. Ты во мне сомневаешься? Зря. И сейчас я тебе это докажу, детка.

— Бля-я-я, — снова захныкал, понимая, что риск — сказать такой треш, был не оправдан. Это же Сеито. Озабоченный извращенец до мозга костей, готовый трахаться везде, всюду и при любых обстоятельствах.

— Хватит ныть и канючить. Неужели ты реально думал, что, связавшись со мной, избежишь смену позиций?

— Если бы я так не думал, я бы не пообещал тебе выполнение любого твоего желания.

— Ай-й-й. Ты у меня такой милый и наивный. Обожаю.

— Ненавижу, — обиженно прошипел я.

— Что-что?

— Ничего-ничего! — передразнил на высокой ноте и закатил к потолку глаза.

— На самом деле, ты умничка. Держался дольше, чем любой «натурал». Уважаю. Но я был бы не я, если бы не развел бы тебя на вариантик сверху, кроля. Так что, ничего не поделаешь, просто смирись.

В смысле «развел»? Развел? Как развел? Так, стоп. Это же было желание, разве нет? А почему он его загадал? Потому что я облажался. А почему я облажался? Потому что он захотел грубости. А почему он захотел грубости?..

…

Бля-я-ять… Ну верно же! Конечно! Потому что не хотел он ее! Он, блять, меня хотел! Поиметь! В задницу! С самого начала! Фак! Фак! Фак! Это же полный развод! Почему я такой идиот?! Почему так туго соображаю?! Почему до меня дошло это только сейчас, когда я в такой позе?! Видимо, мой удел — думать жопой! Сеито же наш знаменитый мозгоеб!

Так. Стоп, стоп, стоп. Если развод с грубостью изначально был его извращенским планом, то получается, что розовая ракета была главной его составляющей. А значит… брат… Он что, с ним заодно?!

Чертовы пассивы! Сговорились, суки!

УБЬЮ!!!

Пока я мысленно матерился, вспоминая весь японский и американский сленг, и с намерением натянуть джинсы на мою девственную подругу отлепил себя от стойки, к моей спине прижался его торс.

— Куда, сладкий?

С усилием выкрутившись, я пихнул озабоченного в грудь и, спасая собственную шкуру, попятился от извращенца прочь, угрожая ему вытянутым указательным пальцем:

— Ты меня наебал, гнида.

— Будто бы не знал с кем связываешься, — наступая, угрожал мне мой извращенец собственным членом и гладящей его рукой.

— Да, только я твой парень, а не мимо крокодил. Это тебе так, информация чисто для размышления.

— Знаю, детка, и я тебя очень-очень-очень люблю. И хочу. Я же четырех отшил, лишь бы с тобою быть. Почему ты этого не ценишь?

— В смысле? — ударился пяткой о подиум, чуть не навернулся, успев нащупать ладонью кровать и очень некстати на нее приземлился.

— В прямом. Сам посчитай: Веснушка, Катенок, братик твой, Тарзан, — навис угрожающе, пригнулся, поцеловал, подцепил между делом мою футболку пальцами.

— Пфф! Ну конечно, отшил, — категорично одернул я подол вниз. — Да ты никому кроме меня и нужен не был!

— Уверен?.. — сказал будто не спрашивает, а угрожает. Мол, если отвечу «да», обязательно найдет способ доказать обратное. Перспектива вновь видеть в его окружении его «бывших» меня не прельщала.

Меня снова сладко поцеловали в губы, он снова подцепил пальцами подол, и силой потрясающего убеждения вынудил меня пораженно поднять руки. После обнажил торс и, чуть надавив на плечо, заставил отползти на середину кровати. Стянул футболку с себя, спустил до колен джинсы и, оглядев меня вдоль и поперек, произнес:

— На животе будет комфортнее.

— Пиздишь.

— Хорошо, не верь.

Я сощурил на это мудачье глаза, чуть помедлил и, быстро перекатившись на живот, уткнулся носом в подушку.

— Это только потому что я тебя сейчас видеть не хочу!

— Как пожелаешь, — вякнул грубо, толкнул мое колено в сторону и, прижавшись пахом к заднице, не церемонясь, вдолбился до основания, будто я не я, а резиновая кукла! Вот же удод!

— А-А-А-А-АЖ! Твою же ж за ногу! Обалдел?! — Полезли на лоб мои глаза. Все тело потянулось к изголовью. — А стадия «рука», блять, где?! С-сука ж, падла ты гребаная, чтоб тебя…

— Сам же сказал «сделай это быстро».

— Я еще прибавил «осторожно»!

— Окей, переключаюсь в режим «осторожно». — Хихикнув, плавно скользнул назад и стал аккуратно погружаться понемногу.

— О май гад, что за отстой? — закряхтел так натужно, будто я не на кровати лежу, а могилу себе рою.

— Не волнуйся, зая. Через час привыкнешь.

— Ты ведь сказал «сейчас»?

— Ага… — выдавил как-то неоднозначно и стал с наслаждением постанывать, пока я честно мечтал покончить не с собой, а с нашими дебильными отношениями. Ну вот что за херня?

Черт! Ужас! И как от этого можно словить кайф?! Это же неприятно… Это дискомфортно… Это что-то не то… Это явно лишний элемент в моей заднице! Уберите! Вытащите! А-а-а-а… Не могу…

— Зай, кому сказал, расслабься. Ну же, детка. Ты слишком узенький. Ты же делаешь мне… больно.

Последнее слово подействовало на меня, словно пароль. В голове всплыли его слезливая история о его паршивом первом опыте, зависимость от снотворного, которая его тоже в свое время знатно доканала, его покорность и терпение каждый раз, когда его хотел я. Мое упрямство слегка смягчилось, и мышцы стали более податливыми. Не хочу причинять ему боль. Только не ему. Он этого не заслуживает.

От очередного мощного рывка я снова дернулся в сторону изголовья.

— Эй! Серьезно! Завязывай! Больно, идиота кусок…

— Извини, солнышко. Не удержался… Ты такой аппетитный. Я безумно рад, что рядом со мной именно ты… — так палевно подмазался, что аж смешно сделалось. Было бы не так дискомфортно, я бы даже поржал. И тем не менее, соизволил сдержать матюги под языком, предоставив ему время на череду бойких проникновений. Наслаждайся, сучонок, я тебе еще обязательно отомщу. Никуда не денешься, озабоченный!

Черт, мне никогда не казался его член здоровым или даже большим. Но сейчас… Ощущение такое, будто в меня запихали гранатомет! SOS!

— Сладенький мой, — прошептали мне на ухо, и я невольно вспомнил ракету, которую умудрился в него запихать. Капец… А ведь он даже меня куда подальше не отправил. В принципе, если так подумать, то, наверное, можно и потерпеть. Подумаешь, разочек трахнули, все же это мой парень… Выбравший из целых пяти кандидатур именно меня! Еще и селебрити! Да, это определенно можно перетерпеть. Вроде бы я даже немножечко привыкаю.

Через бесчисленное количество мягких шлепков бедер о бедра, надо мной нависли, тяжело дыша, и томно зашептали на ухо:

— Милый, я скучаю по твоим губам. Безумно хочется тебя чмокнуть. Можно?

— Тебе еще долго? — выдал я максимально неприязненным тоном, как бы пытаясь объяснить, что в процессе участвует на данный момент только он.

— Если поцелуемся, останется всего ничего. Обещаю…

Я укоризненно причмокнул и, почувствовав освобождение, безучастно перекатился на спину. Сделал лицо поудрученнее и позволил этой наглой морде меня поцеловать. Согнул ноги в коленях под давлением его рук и сжал ими с боков его кости, на автопилоте обвив напряженный, влажный от пота торс.

— Неповторимый мой, — обожгли дыханием мои губы, снова глубоко поцеловали и задвигались тягуче и чувственно, как обычно это делаю я. А после свели мой гнев на нет окончательно: — Любимый…

Внизу живота сладко заныло, я выругался вбок и от прикосновения его ладони к члену пораженно сомкнул веки.

Ну все, я продул…

Сеито заливисто хохотнул, ткнувшись носом мне в щеку, задвигал рукой активнее и снова, мурлыкая, повторил:

— Любимый мой…

— З-з-зараза, — процедил я сквозь зубы и сжал кулаками пододеяльник, одновременно кайфуя и жутко на себя злясь.

А вскоре стало происходить вообще нечто удивительное. От приятной вибрации в районе паха меня потянуло к потолку, я выдал натужный стон сквозь поджатые губы и недоуменно вылупился на моего изувера. Теперь Сеито откровенно ржал.

— Я же говорил, тебе понравится.

— Мне это не нравится, детка. Вот совсем. Давай быро заканчивай.

— Твое желание — для меня закон, солнышко, — убрал он руку с члена, сел на колени и, подцепив мои, стал нетерпеливо вбиваться.

Меня повело. Резко стало как-то не до принципов, на обиды тоже было уже плевать. А выдать что-то типа «не останавливайся» мне не позволяли разве что только мои же непрекращающиеся стоны.

Вскоре силе его рывков увеличилась вдвое. Бедра набирали обороты с каждым последующим мощным толчком. Жесткий стержень где-то внутри чувственно бился о какую-то точку. Плохая точка! Очень плохая! Просто отвратительная!

От пленившего мозги наслаждения я знатно захмелел. Голова закружилась, и я стал выдавать нечто осмысленное:

— МА…

Толчок!

— ЗА…

Рывок!

— ФА…

Поцелуй!

— КА…

Сильнее!

Ударившись макушкой о изголовье, я уперся в него рукой и невольно сделал толчок навстречу, за что получил оперативный комплимент:

— Умничка моя…

Не в силах терпеть, забрал милого в объятия, опрокинул на спину рядом и, сев сверху, попытался что-то изобразить, подчиняясь чисто физическим ощущениям.

— О, да, детка! — привел его мой финт в неописуемый восторг.

Я закрыл глаза в наслаждении, принялся биться ягодицами о его пах, ускоряя процесс… Не останавливаясь… Не в состоянии остановиться… Не пытаясь этого сделать… Я просто не хотел...

— Малыш, не могу больше, — предупредил он меня о приближающемся финише.

— Еще… немного… — выпросил я несколько так необходимых мне секунд.

Сеито снова сжал ладонью мой член, дабы ускорить мои физические процессы и приблизить по времени к своим. Я почувствовал в ногах неминуемо подступающую слабость. Начал сдаваться, он это понял, повалил меня на бок и, прижав к себе, закруглил процесс сам. Сладостная дрожь пробежала по всему телу, тысячи маленьких иголок закололи мои ступни.

Отключая сознание полностью, я услышал отдаленное, немного обидное и все же не самое главное:

— Ну что, зая? Кто теперь тут «девка»?

В ответ на явно риторический вопрос, я вытянул вверх средний палец и, обессиленно бросив руку на кровать, беззлобно усмехнулся…

***

Месяц спустя

Я смотрю в его глаза, не отрываясь. Такие бездонные, как космос, гипнотизирующие, такие потрясные. Просто красота. Он не отводит от меня взгляда, ведь знает, как важен для меня зрительный контакт. Его мягкие сладкие губы соблазнительно складываются в нежной улыбке, заставляют меня их поцеловать, растаять от этого прикосновения и понять в очередной раз, как же сильно я его люблю.

Аккуратно, не спеша, ласково… он проникает в меня пальцами, плавно вталкивается и делает тягучее, томное движение бедрами, стараясь себя контролировать, и реагирует на каждый мой выразительный вздох новым толчком. Преклоняется ближе, шепчет мне на ухо волшебное «люблю», и по всему моему телу наперегонки пробегают тысячи мурашек.

Мои пальцы, будто перышки, скользят по его позвонкам к копчику. Касаются ягодиц и, прослеживая впадинку, вдавливаются в горячее нутро. Он ответно мурчит, явно кайфует и в качестве благодарности, снова проникает в меня нежно до основания, до легкой судороги, пронзающей все мое тело, до звонкого стона, который не могу сдержать.

Мои ноги сплетаются на его талии, заключая в тесные объятия. Я не отрываюсь от его цвета спелых ягод глаз. Еще одно плавное проникновение. Еще один звучный его волшебный, уносящий меня в другое измерение, вздох. Снова шепчет:

— Люблю… люблю тебя, милый… безумно люблю…

У нас куча времени на ласки, целая долгая ночь впереди, но мне так хочется поэкспериментировать…

Он, будто читая мои мысли, гипнотизирует взглядом губы и, облизывая свои, уже ждет заветных от меня слов. Я томлю его ожидание еще немного, дарю милому заветную улыбку и, явно оправдывая чужие ожидания, томно шепчу:

— Зая, я хочу… чтобы ты… сделал это… грубо…