Дивный новый мир

Патрулировать безмолвные улицы, утопающие в тумане — то ещё удовольствие. А если говорить серьёзно, то не удовольствие вовсе, а сущее наказание, под которое попал Ксан совершенно случайно, можно сказать ни за что. Ну, да, подрался, ну так что же теперь? Сразу баллон в руки — и вперед, в темпе джайва? Хорошо хоть, статус снова не понизили — а ведь могли бы.

Джайв Ксан, кстати, не любил. Особенно этот новомодный, на поверхности воды. Её и так мало, а тут зарвались буржуи — целые бассейны наполняют, чтобы танцульки свои показывать. Был бы он, Ксан, главой объединенной службы безопасности — хотя бы в своём пятом секторе — он бы всё это запретил! Порядок был бы, а не то, что сейчас.

Датчики давления показывали норму, уровень радиации не зашкаливал. Мерно попискивали боты, берущие замеры, успокаивающе потрескивал насос. Маска, прилегающая к лицу, мешалась. Хотелось стянуть её, но же не дурак — понимал, что смысла в этом никакого. Только если он решил бы оригинальным способом свести счёты с жизнью, но тут уж дудки, Ксан жизнь свою любит. Пусть она и не особо насыщенная, проходящая в режиме дом-работа-дом, зато у него есть свой отсек в блоке, полка в рефрижераторе, а на полке этой — продукты и место на службе. А что ещё надо?

А надо ещё круглое лицо с обрамлении золотистых кудряшек, и чтобы на лице этом была улыбка, но эти мысли Ксан задвигал на задний план упорно, каждый день.

Баллон загудел, и Ксан стукнул по нему ладонью, выбивая снова равномерную работу. Кислород пошёл бодрее, пришлось остановиться и отрегулировать клапан. Теперь кислород пошёл ровными, стандартными дозами. То-то же.

Стоять на поверхности для него было не в новинку. Но трудно все равно к этим ощущениям трудно привыкнуть, тут и гравитация отличалась, и маска эта нужна была, и баллон. И комбез тяжеловесный, который не снять никак — половина датчиков к нему крепится. А Ксан уверен, что во всей своей амуниции выглядит глупо, вовсе не как герой с экрана планшета, а как мальчишка, напяливший отцовский ви-ар шлем.

Он видел краем глаза отражение в начищенном до блеска стекле дезинфекционной камеры — стало и смешно, и грустно. Он никогда не отличался крупным телосложением, сказывалось детство, проведенное на втором уровне, поэтому в комбинезоне он смотрелся нелепо. Чёрная плотная маска с пластиной на носу и трубками воздуховодов превращала лицо в морду какого-то диковинного зверя, кислородные баллоны давили на плечи. Самочувствие было так себе — за пару часов до дежурства ему ввели ударную дозу сыворотки, чтобы скомпенсировать влияние радиоактивных частиц. Немного штормило, и от знания, что так всегда и нужно просто привыкнуть, легче не становилось. Кто вообще может привыкнуть к выходам на Старую Землю?

Звуки шагов тонули в густом тумане, покрывающем улицы. Из белых рваных клубов то тут, то там торчали остовы зданий, под ногами, судя по ощущениям, должны были похрустывать стёкла. Что еще могло так колко давиться под сапогами, Ксан старался не думать. Но в голову всё равно лезли страшилки про белых призраков, туманных монстров и прочую дичь, в которую он, конечно же, не верил. Может ли бравый служитель порядка верить в байки, которые рассказывают бабы детишкам, чтобы те не лезли ближе к герметичным камерам входа, люкам, ведущим на поверхность и отсекам жизнеобеспечения. И всё равно от мысли, что, возможно, он идёт по костям, стало не по себе. Ноги также окутывал белый кисель. Очки, переключающиеся с ночного видения на обычное, почти не помогали. Поэтому, высветив себе на экран маршрут патрулирования, Ксан шёл точно по красному пунктиру, чтобы не сбиться с пути.

Он не видел смысла в этих патрулированиях Старой Земли, только разве что провинившихся наказывать, да салаг зелёных пугать. Серьёзно, что нужно охранять или проверять на поверхности, где давно никто не живёт, где расползается радиация, где все строения постепенно разрушаются, превращаясь в пыль? Люди перебрались в подземные города, те, кто побогаче живут поглубже, самые бедные районы — ближе к поверхности. Там высок уровень аутоиммунных заболеваний, уровень жизни в целом ниже, чем на глубине, случаются и генетические мутации. Сам Ксан гордился тем, что живёт в пятом секторе из тринадцати, почти посредине, хоть и далековато от "счастливых" слоям общества. Первые три сектора — низшая каста, "черновики". Потом идёт средний класс, к которому он себя и причислял, и лишь потом — элита. Мечтой Ксана было накопить хотя бы на маленький отсек в седьмом секторе, но пока что это было лишь из области фантазий. Он и так уже прыгнул выше головы, когда ушел в патруль и со второго уровня переехал на пятый. Заныло плечо, напоминая о цене последней смены уровня. Участие в опасных операциях и ликвидация неисправностей — вот, что светит тем, кто хочет улучшить условия жизни для себя и своей семьи. У Ксана были все основания полагать, что для переезда на седьмой уровень ему придется пожертвовать головой.

Красная точка на экране светилась ровно, пунктир бежал вперёд. Ксан на секунду прикрыл глаза, уже начинающие болеть от близости экрана, а когда открыл их, пунктир пропал.

Что за чёрт?

Ксан нахмурился, проверил датчики. Давление в норме, уровень радиации — тоже. Сенсоры работали исправно, шкалы показывали данные без перебоев. Но очки забарахлили, перед глазами пошла рябь, и пунктир появляться не спешил. Ксан занервничал, завертелся на месте, пытаясь понять причину сбоя. Сделал несколько шагов назад, надеясь, что просто вошёл в магнитную зону, которая повлияла на приборы, но ничего не изменилось. Постукивание пальцами по височным креплениям не помогло. Маршрут пропал. Очки не работали.

Ксан отключил бесполезный теперь экран, делая стекло полностью прозрачным. Это, конечно же, ничего не дало — он не видел дальше своего носа из-за плотной белой завесы. Куда теперь идти? Назад? Да, точно. Рано или поздно он всё равно вернётся к люкам выхода, главное точно повторить маршрут. Как там было? Двести метров вперёд, поворот направо, триста метров вперёд, поворот налево, ещё триста метров... Он шёл, считая шаги, чтобы примерно понять, сколько метров позади, но там, где должен был быть последний поворот с двух сторон плотно стояли развороченные стены домов. Ксан курсировал от одной стороны улицы до другой, натыкаясь на каменную кладку, дверные проёмы.

Наконец, он остановился посреди улицы, пытаясь понять, в чём ошибся. Путь назад из простой головоломки превращался в опасное приключение, которого Ксан бы с радостью избежал. Он обернулся, но сзади был точно такой же пейзаж, как и впереди. Туман. Мутные очертания домов. Тишина.

Раньше, после шумных блоков, тишина поверхности казалась Ксану благословенной, но теперь стала зловещей. Он проверил баллон и понял, что кислорода осталась почти половина. То есть, если он сейчас не решит, куда ему идти, он рискует навсегда остаться в белом кисельном мире поверхности. И, возможно, следующий патруль пойдёт по его, Ксана, костям.

"Отставить!" — приказал он сам себе, стыдясь быстрого ритма, в котором заплясало сердце. "Без паники," — сурово приказал Ксан своему организму, и взялся за коммуникатор.

"Центр, центр, это Ксан. Центр, центр. Патруль вызывает центр!" Коммуникатор выдавал стандартный сигнал, послушно ловил волну... И молчал. Точнее, в наушнике стоял шум: ровный, мертвый. Шуршание частоты — и всё.

Увлечённый коммуникатором Ксан боковым зрением уловил движение слева. Сердце ухнуло в пропасть, он вскинул голову — никого. Только издевательские клубы тумана, только черные провалы окон и подъездов, то тут, то там виднеющиеся в прорехи между белыми молочными клочками. "Наверное, показалось," — выдохнул Ксан и выругался — нервы ни к чёрту. Захотелось пульнуть в колышущуюся завесу силовым лучом, но он подавил это желание. Взрослый человек, чего в пустоту палить? Это всё равно, что пнуть в ответ угол, о который неудачно стукнулся. Глупо.

Сердце грохотало где-то в горле, запищали датчики, фиксируя выработку адреналина и кортизола, учащение пульса и черт-знает-какие ещё параметры, означающие одну прописную истину: ему страшно. Это только в агитационных роликах патрульные — настоящие машины, которые ничего не боятся и никогда не сомневаются. В реальности все совершенно иначе. Другой вопрос, что все равно находятся люди, способные действовать трезво не смотря на страх.

Надёжные приборы вдруг отказали — случай беспрецедентный, раньше он ни разу не слышал, чтобы кто-то потерялся в тумане. Все патрули возвращались, он и сам не раз курировал вылазки на Старую Землю, точно зная, что максимум, что может случиться — патрульный упадёт и потянет ногу. Цивилизация сильнее, чем любые природные катаклизмы и аномалии, сильнее, чем радиационные выбросы. Цивилизация готова к любым сюрпризам. Но сейчас, оказавшись на поверхности, оставшись без связи и навигатора, Ксан понял одну простую вещь: без цивилизации он никто. Цивилизация, наука и техника готова ко всему, а он, Ксан, не готов остаться один на один с туманным городом. Он не может даже найти дорогу обратно.

Туман плыл перед глазами, извивался кольцами, жадно присасываясь к ногам, обволакивая корпус, мешая смотреть. Впереди что-то мелькнуло, и Ксану вдруг подумалось, что это может быть ещё один патрульный. Это придало ему сил, и он запустил радар, сетуя, что не догадался сделать это раньше. По радару можно вычислить точно местонахождение базы, а также других братьев по несчастью. Ведь не может быть, чтобы техника отказала одновременно у всех патрульных, правда?

Эти мысли совсем успокоили Ксана, он приосанился, расправив плечи. Действительно, что это он запаниковал? Сейчас всё отсканирует и проблемы как не бывало...

Полоса загрузки достигла конца, на экране высветились заветные сто процентов. Радар пискнул и прогрузил пустой экран. Ни базы, ни патрульных. Будто он один в этом чертовом белом мире! Последний человек на Земле — как Старой, так и Новой.

Пока Ксан безуспешно пытался оживить прибор, сбоку снова что-то мелькнуло. Справа. Слева. Справа. Слева.

Он не моргая смотрел в туман, пытаясь увидеть хоть что-то и одновременно страшась этого. Судорожно переводя взгляд слева направо, Ксан ловил очертания фигур. Вот мелькнул призрачный силуэт. Вот впереди метнулась тень. Тишина наполнилась какими-то звуками, поскрипываниями, постукиваниями, хрустом. Хрустом почвы, стекла, костей — или что там у него под ногами. Ксан стоял на месте. Кто-то двигался в тумане.

Сглотнув, Ксан попятился. Что-то непонятное, неизведанное приближалось к нему, наступая одновременно, кажется, со всех сторон. Он сжал сильнее в руках лучевой автомат, руки сами нашли спусковой крючок. Он привычно лёг под пальцы, словно Ксан снова на стрельбах в академии. Ксан глубоко вдохнул, выдохнул. Шевеление в тумане пугало, волосы на затылке уже встали дыбом, животный страх стремился затмить разум. Он мотнул головой, упрямо насупился и отправил выстрел в туман.

Вспышка на миг прорезала белую завесу, туман колыхнулся, будто кто-то там, в глубине, отшатнулся от смертоносного луча. Это приободрило Ксана и он начал палить в разные стороны, перебежками двигаясь вперёд. Куда он двигался, Ксан не знал, просто стремился оторваться от страшных преследователей, которые, кажется, издевались над ним, появляясь и снова исчезая. Заряд лазера закончился, автомат издал обиженное "вшу-у-ух" и замолк.

Насколько далеко он успел уйти, в какую сторону от базы он двигался — Ксан не сказал бы и под страхом смерти. Тумана стало меньше, теперь он мог различить очертания собственных ботинок в пыли улицы, видел почти чётко разрушенный фонтан и площадь, на которой оказался. Он напряг память, пытаясь вспомнить из курса истории это место, и понял, что, скорее всего, шёл всё это время в противоположную от базы сторону.

Несколько улиц сходились в довольно большую площадку, вымощенную булыжниками. В центре стоял большой фонтан, выше человеческого роста, гигантское сооружение с массивной чашей, тумбой с резными узорами и нишами и какой-то фигурой в центре. Узнать скульптуру Ксан не смог, да и не задавался целью, лишь машинально отмечая, что выглядит фонтан помпезно и дорого.

Чаша пустовала, на дне валялись какие-то обломки и осколки, но, приглядевшись, Ксан удивился. Казалось, будто воду из фонтана спустили не так давно, просохнуть он не успел. В голове всплыли какие-то данные про общую влажность воздуха, про воздействие тумана на архитектурные памятники и прочая ересь, которую Ксан с радостью забыл почти сразу после прочтения методички.

Он оглядывался по сторонам, пытаясь понять, оторвался ли от погони. Туман вился в проулках, но на площадь втекать не спешил, лишь боязливо расходился на потоки у самой земли. На одной из улиц раздался шум, воздух прорезали лучи лазера. Ксан нырнул в чашу, приседая, чтобы не попасть под раздачу, и услышал знакомый голос, раздающий проклятия и ругательства.

— Делл, тут я! Опусти ствол, слышь! — Крикнул Ксан, не спеша вылезать из укрытия. Ответом ему стал отборный мат и крик товарища:

— Ксан, твою мать, что тут происходит? — Выстрелы прекратились и Ксан вылез из чаши, приподнимая руки и показывая, что он не враг.

Если бы он сам знал, что происходит, то с радостью просветил бы Делла, но увы, он был точно таким же заложником ситуации. Они приближались друг к другу медленно, присматриваясь, словно подозревая, что противник может влезть в чужую шкуру, обманывая. В итоге, приценившись, они одновременно рванулись, встав спина к спине. Автоматы у обоих были пусты, но придавали иррациональной уверенности, так что опускать их патрульные не спешили.

— Приборы?

— Отказали.

Краткий обмен сведениями показал, что они оба попали в одну и ту же ситуацию, и у Ксана отлегло. Можно не считать себя дураком или чокнутым — он не сошёл с ума, паля в пустоту. Делл тоже видел тени.

К слову о них. Тёмные фигуры появились в проулках. Их было немного, двигались они странно — плавно, без рывков, будто бы перетекали из положения в положение, неотвратимо приближаясь к площади.

— Стой, стреляю на поражение! — У Делла сдали нервы, и он махнул автоматом, пытаясь припугнуть гостей. "А может, это мы тут гости?" — Подумалось Ксану, — "Или жрачка, которую так удачно заманили в ловушку". От таких мыслей спину прошибло холодным потом. Судя по напряженности Делла, он думал о том же.

Из проулка вышли несколько человек в форме. Ксан было думал расслабиться — свои, кажется, но после пригляделся и сильнее сжал автомат. Форма на чужаках была старого образца, такую носили ещё на Старой Земле. А ещё они были без масок.

Вытянутые лица, высокие фигуры, почти не отличающиеся друг от друга. Глаза чужаков были одинаково белыми, можно было подумать, что они слепы, но чуткая реакция на любые движения Ксана и Делла говорила обратное. Чужаки двигались слаженно, окружили их и остановились, словно выжидая. Будто в засаде, но какая это к чёрту засада, если они стоят и пялятся своими жуткими бельмами глаз на них в открытую.

Ксан переводил взгляд с фигуры на фигуру. Они не шевелились, не приближались. Просто стояли и ждали.

Так прошло несколько минут, пока не взвился Делл, пытаясь достать ближайшего к нему чужака оружием. Пусть и пустые в плане заряда, автоматы по прежнему оставались достаточно тяжёлыми железками, которыми можно было проломить череп.

Смазанное движение, еле слышное шипение и автомат летит в сторону, а Делл к нему, Ксану. И снова тишина, напряженные взгляды.

— Чё они ждут, твари?

А действительно, что? Ксан проверил датчики и прикрыл глаза, понимая, что они уже проиграли.

— Они ждут, пока у нас в баллонах не закончится кислород и мы сами не упадём к их ногам, — ответил он устало, опуская оружие. Делл попробовал что-то сказать, но в голове Ксана уже шёл обратный отсчёт. Воздух уже шёл с перебоями, баллон жалобно шипел, засасывая последние крохи кислорода. Голова кружилась, мысли путались. На ум пришла старая детская считалочка: вышел ёжик из тумана... Или там бы месяц? Почему-то невозможность вспомнить такую мелкую деталь показалась крайне важной и обидной. Последнее, что запомнил Ксан, это склонившееся над ним узкое лицо с белыми глазами.

***

Мокка проснулась от настойчивого стука в переборку отсека. Открыв глаза, она еще пару секунд тупила в потолок, а потом услышала громогласное "Мокка Кастер, немедленно откройте!" и подскочила, путаясь в пижаме. Открыв нажатием на сенсор двери, она увидела двоих ребят в форме военного блока исследователей. Одевалась Мокка быстрее, чем при угрозе разгерметизации. Лишь то, что её отсек не вскрыли, а подождали, пока она сама выйдет, давало надежду на то, что поздние гости пришли от большой нужды, а не для ареста. И всё равно было страшно идти за молчаливыми сопровождающими, спускаться на уровни ниже, в самое сердце Новой Земли.

Когда из одного из коридоров такие же мрачные ребята вывели её научного руководителя, Мокке полегчало. Николас Брикк точно не даст её в обиду — хотя по той простой причине, что над своими лаборантами предпочитает издеваться сам.

Она чувствовала на себе его взгляд и повернула голову, чтобы встретиться глазами.

"Целая?"

"Пока да."

Пока — потому что они не знают, что будет с ними дальше. Спустя пару шагов Мокка оступилась, почти подворачивая ногу, но твёрдые пальцы сомкнулись на предплечье, потянули вверх, да так и замерли, чуть-чуть поглаживая. Она повела плечом, пальцы соскользнули, проведя дорожку от предплечья до ладони. Ещё один пламенный взгляд: "Заметят же!"

Они минут двадцать плутают по коридорам и отсекам, то спускаются ниже, то поднимаются, используют лифты и эскалаторы, и Мокка уже совершенно потеряла ориентацию в пространстве. Чем дольше они идут, тем чаще на переборках встречаются камеры, а на люках — сканеры сетчатки и отпечатков пальца. Зачем сразу два сканера, Мокка не поняла, но Николас шёпотом ответил на невысказанный вопрос:

— Палец можно отрезать, с сетчаткой подобное провернуть сложно.

И Мокку затошнило от подобного откровения, "fun fact", как любит говорить Николас. Только это ни черта не весело, и ей даже думать не хотелось о том, куда они идут. В голове всплыли все последние исследования, и в каждом из них теперь чудилась скрытая угроза, за которую их могли бы устранить.

Они прошли через странную лабораторию, полную каких-то разбитых колб, зачем и для чего они, Мокка могла только догадываться, а вот её руководитель, кажется, знал, потому что сцедил сквозь зубы ругательство, которое раньше от него Мокка не слышала ни разу, даже когда разбила пробирки с ценными образцами грунта. Искусственный яркий свет бил по глазам, привыкшим к ночному полумраку коридоров, где лампы приглушались для обозначения смены времени суток. За лабораторией был ещё один отсек с пультом управления, множеством экранов, с которых транслировались записи с камер и хмурым человеком в мундире без знаков отличия и белом халате. Стоит признать, что халат на нём смотрелся несколько неуместно, будто на волка попытались накинуть овечью шкуру.

— Привели?

— Так точно, сэр, — хором слаженно выдохнули их сопровождающие. Мокка и Николас застыли ближе к дверям и посторонились, когда после команды "Свободны!" все вышли из комнаты, кроме мужчины в халате.

— Майор Грэйвс, — представился он, — Вас пригласили сюда по вопросу, который не подлежит огласке, так что перед тем, как мы перейдём к сути проблемы, вы подпишете некоторые бумаги.

— Ах, так это было приглашение? — Брикк не был бы собой, если бы не сыронизировал, — А я-то думал, что это ваши люди такие вежливые были...

— Поверьте, мои люди были крайне вежливы, — без тени улыбки подтвердил Грэйвс, доставая папку с документами. А теперь к делу.

Мокка ставила подписи и слушала историю, от которой у неё волосы становились дыбом.

Всё это место — одна большая лабораторная, из которой недавно сбежали "крысы".

Опыты, эксперименты на людях, сыворотки и генная инженерия — и всё это буквально у неё под ногами, совсем рядом. Пока они с Брикком составляли иммуноблоты, здесь, в подземельях, калечили других людей.

— То есть, вы проводили эксперименты, а теперь ваши жертвы вырвались наружу? — Подытожил Николас, просматривая записи с камер. Там было видно, как абсолютно одинаковые существа, похожие на людей, вылезают из разбитых капсул.

— Следите за языком. Эта формулировка в корне неверна. Они были обречены.

— И вы решили продлить их мучения, — язык Николаса его худший враг, об этом Мокка всегда знала. Вот и сейчас, вместо того, чтобы молча отсмотреть камеры, разобрать документы и предложить вариант решения проблемы, он раскатывал словесно тех, кто решился на исследования.

Идея была проста и понятна — выявить гены, которые помогли бы людям жить на поверхности. И выявить их было не так уж сложно — потому что в распоряжении учёных оказались существа — именно так их назвал Грэйвс, утверждая, что на поверхности не осталось людей, — пережившие метеорит.

Только вот что-то пошло не так, и теперь группа подопытных, оказавшихся мало того, что интеллектуально развитыми, так еще и очень живучими, вырвалась из темницы.

— На вашем месте я бы им медали выдал, — фыркнул Брикк, слушая этот рассказ, — Выбраться из ваших казематов, уйти в старую часть бункера, раздобыть себе одежду и пропитание — и никого не прикончить. Святые ребята. Так еще и смогли переманить на свою сторону верхние сектора и теперь у вас, кажется, большие проблемы... Ячейку сопротивления не хотите? Кажется, кто-то вам показал, где раки зимуют, не так ли? А всё почему — потому, что вы, сэр, взяли на себя дело, которое не в состоянии выполнить. Зачем вы полезли в науку? Да еще и стали проводить бесчеловечные опыты? Всё было бы гораздо проще, если бы вы не лезли туда, где ничего не смыслите!

— Если бы мы не лезли в науку, Новой Земли бы не существовало, как и людей.

— Я же говорю — всё было бы проще, — кивнул Брикк, откидываясь в кресле и прикрывая глаза, — Я же не могу вас послать из личных убеждений и отказаться работать?

— Вы поистине догадливый человек, мистер Брикк. У нас пропали двое патрульных — что вы скажете по этому поводу?

— А что я могу сказать? Я же не знаю, кого вы вскормили в своих подземельях. Может, их схарчат, а может, обратно выпнут, промыв мозги. Как там ваш проект назывался?

— "Хэджхог".

— Ну вот, теперь у вас есть стая диких ёжиков в тумане и полное непонимание того, что делать. И поэтому вы решили разбудить меня и мою лаборантку посреди ночи.

— Мы разбудили вас, потому что нам нужно продолжать исследования. А сейчас, ввиду некоторых обстоятельств, нам нужно, чтобы они велись практически круглосуточно. Нужно найти слабое место у этих...

Николас слушал, навострив уши. Новый вид людей его поразил. О, они точно не "полуразумные существа", как ему пытались заливать горе-исследователи. Нет, эти "ёжики" отрастили себе колючки, но не потеряли интеллекта, вот что важно. И, кажется, у них там равноправие. То, чего не хватало на Новой Земле, где женщины не могли уже получить высокие посты, а вся власть была поделена между такими вот "Грэйвсами" — охочими до чинов и не видящими препятствий на пути к цели.

Брикк не верил, что вся Старая Земля непригодна для жизни, но вести исследования, когда каждый твой шаг контролируется и карается, если сделан не в ту сторону, было сложно. Поэтому сейчас, получив буквальное подтверждение своих догадок, он затаил дыхание, боясь упустить хоть слово из бумаг. Для себя он уже всё решил — он будет любыми путями искать путь на поверхность, даже если это билет в один конец. Живая система, уцелевшая после настоящего апокалипсиса — это ли не мечта для любого исследователя? Он с детства читал про Старую Землю, про мир, который оказался бесконечно далёк от них, про мир, который был уничтожен метеоритом. Про мир, который, как оказалось, совсем рядом — только руку протяни, и окажешься там. Так что определить, какой именно ген отвечает за дыхание на поверхности для него теперь жизненно необходимо. Как дышать воздухом с примесями пластика и посторонних газов, если где-то там есть настоящая жизнь, свободная от масок? Осталось дело за малым — найти ёжиков, вступить в сопротивление и уйти из Новой Земли, прихватив с собой Мокку. Согласится ли она? О, в этом он был уверен. Их роман завязался как невозможная связь девушки с верхних уровней, урвавшей билет в новую жизнь, и мужчины с нижних. Роман был обречён — вступать в связь с жителями верхних уровней было строжайше запрещено "во избежание появления новых мутаций". Николас имел своё мнение на этот счёт — вместо того, чтобы бороться с заболеваниями и радиацией, высшие чины устроили своеобразное гетто для всех, кто родился выше четвертого уровня. И пробить невидимую стену он не мог, хотя был готов в кровь расшибиться. О своей точке зрения он не распространялся — но Мокка умела слушать и слышать.

Он всегда был искателем приключений.

Она всегда была готова его поддержать.

Идеальная пара, не правда ли? Глядя сейчас на Николаса, Мокка поняла, что, возможно, жить им осталось совсем немного. Если они, конечно, не сбегут. Если их, конечно, не сожрут "ёжики". Умирать не хотелось. Она переворачивала листы с описаниями исследований, борясь с тошнотой.

Но быть всё время парией — это ли жизнь? Готова ли она рискнуть ради призрачного шанса на равенство? Ради того, чтобы иметь право поцеловать Николаса хотя бы раз — в открытую?

"Ну, если что, мы умрём вместе", — подумалось Мокке. Она поймала взгляд Николаса и медленно прикрыла глаза.

Потом майору звонили "сверху" — а точнее, снизу, если рассуждать в рамках новых реалий. Объяснить, каким образом сын одного из командующих не просто пошёл в патруль, а попал на поверхность, не мог, кажется, никто.

— Если с головы Делла упадёт хоть волос — вы все отправитесь на Старую Землю. К этим, черт бы их побрал, ежам!

Про то, что пропавших патрульных было двое, никто вспоминать не спешил. Мокка, которой эта информация врезалась в голову, залезла в базу данных, к которой им временно предоставили доступ. Ксан Фиррел, двадцати четырёх лет от роду, патрульный. Родился во втором секторе, временно проживает в пятом.

"Ну, теперь всё ясно," — усмехнулась Мокка и переслала файлик по внутренней сети Николасу. Он поднял на неё взгляд и кивнул догадке.

Зачем искать выходца со второго уровня, если пропал сын какой-то шишки? От подобных "расценок" стало мерзко. Мокка положила голову на ладони и прикрыла слезящиеся от недосыпа глаза. На коммуникатор продолжали приходить отчёты и новые данные.

Работа датчиков на поверхности была нарушена. Определить местонахождение ячейки "ежей", как их с лёгкой руки Николаса начали называть все, не удалось.

***

Ксан проснулся как от толчка. Подскочил на кровати, оглядывая незнакомую комнату, в которой оказался совершенно один. Голова раскалывалась от боли, воспоминания были размытыми и он со стоном опустился обратно на подушку, прикрывая глаза рукой. Спустя пару минут мир перестал вращаться, и тогда Ксан рискнул снова подняться с кровати.

Он прошёлся по комнате. Это была именно комната, а не отсек. На кровати лежала форма старого образца — такая же, как на похитителях. Его комбинезона нигде не было, так что пришлось одеваться в то, что дали. Помучившись с кислородным баллоном — на удивление, полным, он наконец-то одолел рубашку, куртку надевать не стал — было довольно тепло. Дверь оказалась не заперта, и он смог выйти в коридор, где застыл удивлённо напротив окна. Это была не проекция, не голограмма... Ксан постучал, проверяя, понял, что оно вряд ли стеклянное, но всё же — самое что ни на есть прозрачное, настоящее. Следующим удивительным фактом было то, что за окном не оказалось тумана.

Там светило солнце. Была трава. Ветер шевелил деревья. Это всё напоминало прекрасную сказку, Ксан даже засомневался, что живой и больно ущипнул сам себя за руку. Живой. Чувствует. Дышит. Осталось надеяться, что у его прекрасной сказки не будет жестокий конец. Кто там писал страшные детские сказки? Гримм? Грамм? Да уже, от ста грамм он бы не отказался, ха — по случаю своего пробуждения и того, что жив. А ведь успел с жизнью попрощаться...

Ксан прилип к прозрачной перегородке, во все глаза смотря на диковинки, которые раньше видел лишь на картинках в сети. Теперь же это всё было перед ним как на ладони, только руку протяни — и коснёшься, погладишь рукой шёлковую гриву леса.

С трудом оторвавшись от окна, он пошёл дальше. Блок, где он оказался, был небольшим — пара комнат с кроватями, странное помещение с большой белой конструкцией в центре и какими-то рогатыми палками рядом, небольшой общий коридор, входной отсек — без дезинфекционных камер, что странно, — и дверь. Вот эта, кстати, была заперта. Но выглядела она не настолько прочно, чтобы её нельзя было выломать, хоть и была необыкновенно странной — не герметичная, не пластиковая, не электронная. Вообще, во всём доме он не нашёл ни одного электроприбора, ни пищевых автоматов, ни куллеров — ничего.

Это было странно. Даже на верхних уровнях, где он провёл детство, всё равно были мал-мальские удобства, хотя, конечно, перебои с энергией случались.

Ксан вернулся в комнату, развалился на кровати, сняв баллон со спины и положив рядом. Пока что он жив, даже кислород выделили — значит ли это, что он зачем-то нужен белым теням, как он про себя окрестил нападавших? Ещё его волновало, куда делся Делл. Хотя про этого парня спасательная экспедиция — если она будет, конечно, — уж точно не забудет. Ксан не строил иллюзий и понимал, что если его напарника будут вытаскивать любой ценой, то ему придётся крутиться самому.

Входная дверь хлопнула.

В доме появились хозяева. Высокие бледные существа с белыми глазами и жесткими даже на вид волосами, топорщащимися, будто иголки. Они походили на людей и также кардинально отличались — были быстрее, двигались более плавно и смотрели, смотрели своими незрячими глазами, а казалось — видели куда больше него.

— Что вам от меня нужно? — Не стал тянуть пылесос за шланг Ксан, появившись в дверном проёме.

Ответом ему стала тишина.

— Эй, вы меня слышите? Ау? — Он подошёл ближе, на него посмотрели, но не ответили.

Ксан не выдержал и пощёлкал пальцами перед лицом ближайшей "тени" и в следующую же секунду оказался припёрт лицом к стенке. Руку словно тисками сжали чужие пальцы. Это продолжалось не дольше нескольких секунд, так как белый его тут же отпустил.

— Его было сказано не трогать, — укоризненно покачал головой второй, говоря на интерлингве, пусть и с небольшим акцентом.

— Было сказано не трогать второго, он какая-то шишка. А этот кто?

— А по поводу этого у меня отдельные указания, — Прозвучало довольно зловеще, но Ксан порадовался, что Делл в порядке и, скорее всего, его ждёт обмен. Собственная судьба всё еще была туманной: отдельные указания — это какие?

— Кто дал указания? Зачем я вообще здесь? — Ксан не ожидал услышать объяснения, но белый, тот, который более ответственный, сдался.

— Тебя приказано было доставить сюда, Реми похлопотала, если ты понимаешь, о ком я, — в жизни Ксана был лишь один человек с таким именем.

— Реми умерла в шестнадцать лет, не нужно мне сказки рассказывать, — голос его слегка подвёл, дрогнул. Вспоминать о Реми было привычно-больно. Перед глазами снова встало улыбчивое лицо с ямочками на щеках.

— Ты позже сам всё поймёшь. Ты хотел бы остаться на поверхности?

— А у меня есть выбор? — Ксан невесело развёл руками.

— Выбор есть всегда. Тебе поставят курс инъекций для приспособления к местным условиям, — Это был не вопрос, а констатация факта. Ему только что обрисовали перспективы, и Ксан засомневался в своём здравомыслии. Какие-то непонятные мутанты ему рассказывают про Реми и обещают курс уколов, чтобы сделать его таким же мутантом. Могла ли Реми приказать сделать с ним такое?

— Что, стану белой молью с иголками вместо волос? Я могу отказаться?

Белые тени улыбнулись, словно он рассказал им смешную шутку, и синхронно направились к выходу.

— Эй, погодите! Так я здесь гость или заложник? — Крикнул им в спину Ксан, гадая, какая его ждёт судьба.

Ответа не последовало. На выходе тот, что передал приказ, развернулся и похлопал его по плечу:

— Ты гость. Но дверь мы запрём. И лучше не выходи из комнаты.

Они ушли, а Ксан вместо того, чтобы вернуться в комнату, подошёл к окну. На небе появились тучи, заморосил дождь. Он присел на подоконник, прикрыл глаза. Стоило двадцать четыре года прожить под землёй, чтобы впервые увидеть настоящую Старую Землю. О дивный новый мир, прекрасный в своей жестокости.

— Кажется, сказка будет всё же невесёлая, — сказал Ксан сам себе.