Первые сутки всегда были самыми сложными. Когда он воскресал полностью, а не просто запускал заново сердце или отращивал пару новых конечностей, именно первые двадцать четыре часа были тяжелее всего. Мозг ещë не вполне работал, восприятие было смазанным и неясным. Он путался в конечностях, его шатало, как пьяного, и даже самые простые действия казались почти невыполнимы. Более-менее прийти в себя удалось лишь к середине ночи, когда он смог покинуть берег, куда выплыл, и через пролесок добраться до жилья. Это была самая окраина города, откуда лишь вдалеке можно было разглядеть впивающийся в небо шип Лахта Центра, и домики здесь казались вышедшими из другого времени со своими старыми резными ставнями и всего одним, максимум парой этажей. Ему повезло, что в третьем по счету дворе на верёвке сушилась мужская одежда. Обитатели спали — они явно даже не заметили перебоев электричества — так что он без проблем взломал калитку и стащил с верёвки чьи-то джинсы и рубашку, чуть великоватые ему по размеру. Нехорошо, конечно, но на всякий случай он постарался запомнить дом, чтобы вернуть вещи или хотя бы деньги позже. Сейчас надо было добраться до безопасного места, поесть и поспать, чтобы полностью прийти в себя. 

Он знал этот город как свои пять пальцев, прожив в нëм настолько много лет, что сам уже сбился со счета, но путь до нужного места всё равно занял слишком много времени. В какой-то момент включились фонари — кажется, власти потихоньку устраняли перебои с электричеством — и стало немного проще. Он был уверен, что перепутал несколько развилок и пару раз свернул не туда, поэтому добрался до знакомого здания, лишь когда почти рассвело. Вход в старый подвал зарос мхом и сорняками, и ему понадобилось много сил, чтобы его открыть. Ключа у него не было, но он и не был нужен — когда дверь наконец-то с противным скрипом открылась, за ней показалась лестница вниз в длинный, уходящий вглубь коридор. 

Подумать только, он был здесь всего три года назад. 

Закрыв за собой дверь и повернув механизм, отвечающий за два тяжёлых засова, наглухо закрывающих еë, он нащупал на стене выключатель и щелкнул им, зажигая свет. К его гордости, всë работало — лампы в потолке низко загудели, и коридор озарился ровным белым светом. В своё время он очень много вложил в этот, по сути, бункер, спрятанный в подвале полуразрушенного довоенного здания, которым не хотел заниматься ни один управляющий или мэр. Его это устраивало. Это было его место. 

Лестница закончилась ещë одной дверью и старенькой панелью домофона с истертыми кнопками — предосторожность не бывает лишней. Поднапрягшись, он сумел вбить верную комбинацию со второй попытки, и защитный контур размагнитился, позволяя открыть дверь. Снова зажглись лампы и, пройдя внутрь и дождавшись закрытия двери, он прислонился к стене и позволил себе выдохнуть — он был дома. 

Помещение его убежища было небольшим и состояло всего из пяти маленьких комнат, отделённых кирпичными перегородками. Первым делом он отправился в ванную чтобы включить бойлер, запустив принудительную очистку и проверку системы. Раздался характерный гул, и, оставив технику качать воду, он подошёл к занавешенному зеркалу и снял с него ткань. Впервые видеть своё новое лицо было волнительно каждый раз, неважно, как часто это происходило. 

Из зеркала на него смотрел как всегда молодой, если не сказать — юный мужчина с худым узким лицом, тонким прямым носом, некрупными губами и ровными линиями надбровных дуг. Ни веснушек, ни родинок, ни пятен на коже. Глаза казались больше, чем он успел привыкнуть и гораздо ярче, почти лиственно-зеленого цвета. Лоб стал немного ниже, а вот волосы даже не думали менять свой цвет, хоть и были сейчас длинными и тусклыми — да, его телу определённо не хватало сил и времени на полное восстановление. Кожа была бледной, а под глазами залегли тени, но это исправлялись обильной едой и минимум 10 часами сна. Нужно было успеть привести себя в порядок до конца первых суток, иначе регенерация замедлится, и сделать это будет уже куда труднее. 

Вздохнув, он вышел из ванной и направился на кухню, сходу проверяя запасы. Помещение было куда больше, чем казалось на первый взгляд, за счёт двух больших и глубоких шкафов, служащих кладовой, спрятанных за дверью сбоку. Было тихо и сухо. Влагоуловители хорошо справлялись со своей работой, и склад выглядел таким же, каким он оставил его три года назад. Надо было проверить крупы, но он не думал, что что-то могло произойти с ними в закрытых контейнерах. 

Подхватив несколько банок тушенки, две пачки макарон, томатную пасту и большую канистру с питьевой водой, он вернулся на кухню и включил плитку. Кастрюля тоже нашлась именно там, где он её оставил — ополоснув её, он добыл из шкафчика закрытую пачку соли и быстро поставил воду на макароны. Есть хотелось просто зверски — тело требовало восполнить ресурс, поэтому в пятилитровую кастрюлю отправились сразу обе пачки. Тушёнка прямо из банки показалась ему пищей богов, и он умял полторы, пока просто ждал, когда вода закипит. Голод был обычным делом — метаболизм в первые сутки после воскрешения всегда был каким-то совершенно диким, и за долгие годы жизни и привык заботиться о будущем себе заранее. Консервы были его главным открытием последнего столетия. 

Дождавшись, пока макароны будут готовы, он слил воду, закинул в кастрюлю оставшиеся почти три банки тушенки и, стукнув себя по лбу, сбегал в кладовку за сыром и банкой консервированных персиков, будь они благословлены. Сыр слишком высох, но пах нормально — замешав его вместе с томатной пастой в свои импровизированные макароны по-флотски, снял кастрюлю с плитки, подложил под неё деревянную доску и переместился за стол. Хорошо... Как же это было хорошо. 

Он очнулся через полчаса, когда на дне банки остались последние капли сиропа, а кастрюля покоилась в раковине, пустая и залитая чистой водой. Надо было сходить в душ и отмыть свое новое тело от грязи и речного песка — система как раз закончила очистку. Правда, заставить себя встать оказалось задачей со звёздочкой, но он всë же справился с ней и, скинув с себя чужую одежду, залез в ванну. Вода и мыло помогли очистить, но не убрали сонливость и усталость, и, наощупь нашарив в шкафчике халат, который теперь был ему короток, он вылез, наскоро завернувшись в него, даже не попытавшись найти полотенце. Он был выжат, как лимон. Мысль проверить новости  лишь на мгновение промелькнула в его разуме, прежде чем пропасть. Спать. Сначала — спать. Потом — всë остальное. 

Как был, в мокром халате и с влажными волосами, почти в полусне добрался до спальни и, стянув с кровати чуть пыльную клеëнку, рухнул на неë, как в кокон заворачиваясь в одеяло. Спать. Остальное он может оставить до завтра. 

***

Он не знал, как долго он спал. Когда он проснулся, он пролежал ещё несколько минут, не открывая глаз и чувствуя, как тело неспешно выплывает из сонного оцепенения. Ему всегда нравилось наблюдать, как просыпается Август — долго и медленно, пробуждая тело короткими разрядами тока. Август был таким чувствительным в эти мгновения, что у него никак не получалось удержать рук, чтобы не начать гладить и ласкать его, пока сонная дымка ещë не сошла до конца. Август, по какой-то причине, любил это особенно сильно — ему казалось, что его wonder просто отчаянно хочет чувствовать, что его желают даже в моменты слабости, и, конечно же, он никогда не был против потакать этим желаниям... 

Стоп. 

Мысль от Августе вырвала его из сна резким ударом под дых, и он сёл на постели и потряс головой. Черт. Он должен был узнать, как Август. Обязан был — и как можно быстрее. То вчерашнее отключение тока должно было намекнуть ему, что что-то не в порядке, но после воскрешения его мысли ужасно путались, и это было его единственным оправданием перед самим собой. 

Встряхнувшись, от чего волосы рассыпались по его плечам, он выпутался из давно сухого одеяла и халата и полез в шкаф, чтобы найти одежду, которая бы подошла на его новый рост. Он ещё перед предыдущим воскрешением набил шкаф самой разной одеждой разных размеров, так что найти себе джинсы нужного размера и севшую по фигуре рубашку удалось без труда. Как и расчёску, хоть и ухаживать за волосами казалось чем-то непривычным — он не помнил, когда в последний раз носил их такой длины. Нужно будет потом решить, оставить их или срезать, но пока он просто расчесал их и собрал в свободный хвост, чтобы не лезли в глаза. Поставив чайник на плиту и выудив из кладовки ещë пару банок с персиками, он достал из ящика стола свой старый рабочий ноутбук, который использовал в позапрошлой жизни, и, подключив его к сетевому кабелю, быстро зашёл в интернет. 

С первой же страницы новостей на него смотрело осунувшееся и бледное Юлино лицо. 

На миг замешкавшись, он всё же кликнул на видео, записанное, очевидно, прямо из полицейского участка — он хорошо знал эту стену из комнаты переговоров. Юля выглядела плохо — как будто плакала несколько часов. Он почувствовал, как от одного взгляда на неë у него заныло сердце. 

"Сегодня я выпускаю видео вне графика, чтобы поделиться с вами срочными и...важными для меня лично новостями, — в Юлином голосе явно слышалось напряжение и с трудом сдерживаемая боль. Он развернул видео на весь экран, мельком взглянув на его длительность — почти десять минут. — Прошлой ночью, в интервале с семи вечера 20 октября и до двух часов ночи 21 октября 2023 года был похищен и убит талантливый следователь, незаменимый напарник Игоря Грома и...наш близкий друг, Дмитрий Дубин".

Она замолчала на некоторое время, а на экране справа показалось его фото. Прошлогоднее, судя по всему — он мало фотографировался, стараясь оставлять после себя как можно меньше подобных следов ещë с тех пор, как фотография только появилась. Было сложно привыкнуть, что теперь это не что-то, на что нужно было тратить долгие часы. Не став долго рассматривать собственную фотографию, вместо этого он предпочел смотреть на Юлю. Она замерла в кадре, с совершенно несвойственным ей трудом пытаясь собраться с мыслями. Вот поэтому он и старался как можно меньше контактировать с теми, кто стал ему близок в прошлой жизни — от одного взгляда на её сгорбленные плечи его сердце начинало болеть.

"Дмитрий был не просто хорошим полицейским, — Юля наконец-то собралась с силами, хотя в начале её фразы можно было легко услышать судорожный вздох. — Он был отважным, добрым, чутким человеком. Очень упорным в работе — не боялся трудностей и всегда стремился довести дело до конца, — она улыбнулась с явно читающейся в глазах болью, заставив его сжать руки в кулаки. — Он был талантливым следователем, чутким и дотошным, готовым рыть землю носом, лишь бы добраться до сути дела. Он был верным другом, готовым прийти на помощь в любой ситуации, несмотря на собственные трудности и невзгоды. Он был надёжным возлюбленным, умеющим заботиться, прощать и защищать. Но самое главное — он был добрым, преданным, любящим человеком. И он был и всегда будет любим в ответ".

Голос Юли вдруг стал твëрже и даже злее. Она вскинулась и посмотрела прямо в камеру, и он увидел, как ярко горят решимостью еë глаза. 

"Дима любим и никогда не будет забыт. Сейчас я обращаюсь к тем, кто посмел сотворить с ним такое, отнять его у нас у всех — вы тронули не того человека. Мы найдем вас. И мы заставим вас ответить за то, что вы сотворили с ним. Мы не остановимся и не перестанем искать, пока не добьёмся справедливости для одного из лучших людей, когда-либо живших в этом городе. Если вы думаете, что сможете остаться безнаказанными — я говорю вам, что вы неправы. Если вы думаете, что мы не сможем найти вас, что вы хорошо замели следы — я говорю вам, что вы заблуждаетесь. Если вы думаете, что деньги, власть или влияние помогут вам уйти от правосудия — вы допускаете очень, очень серьёзную ошибку! Мы найдём вас и заставим заплатить за то, что вы сотворили. Я призываю всех, кто владеет хоть какой-то информацией о произошедшем, писать, звонить, приходить в центральное отделение полиции Санкт-Петербурга — каждая крупица информации сейчас важна. Даже если вам кажется, что вы ошибаетесь или что ваша информация никак не связана с произошедшим, я призываю вас всё равно сообщить об этом в полицию. Вы все нужны этому городу сейчас — и вы все нужны сейчас Диме”.

Она замолчала, словно силы резко покинули её. Воцарилась тишина, но уже через пару мгновений Юля снова взяла себя в руки.

“Для всех тех, кто хочет почтить память лейтенанта Дубина, мы сообщаем, что на данный момент точная дата похорон неизвестна, но вы можете возложить цветы в специально организованном месте рядом с центральным отделением полиции Санкт-Петербурга. Мы объявим точную дату похорон чуть позже. Я планирую освещать ход расследования на этом канале, чтобы вы всегда знали о том, на каком этапе прогресса оно находится. На этом у меня сегодня всё. Спасибо вам всём за ваше участие. С вами была Юля Пчёлкина, и помните — ни один преступник не сможет остаться безнаказанным".

На этом речь Юли закончилась. Экран потемнел, и началось слайд-шоу из фотографий — Димы, Димы со служебными собаками, Димы на фоне Управления, Димы, Юли и Игоря вместе, втроём. Зазвучала хорошо знакомая песня, мелькнуло несколько его рисунков — городских пейзажей, уличных фонарей, ребят из участка… И, в самом конце, один из его последних рисунков, который он не успел даже никому показать. Их стая. Вот, в центре, Игорь-овчарка и Юля — кокер-спаниэль. Вот Мария Андреевна в облике русской борзой Вот Фёдор Иванович, вот он сам немного с краю — милый и немного неловкий золотистый ретривер. А рядом с ним, уткнувшись лбом ему в шею — доберман, прижавшийся к его боку. Он неосознанно коснулся рукой экрана, словно пытаясь дотянуться до изображения. Хорошо, что он решил ограничиться значком молнии на ошейнике и не рисовать позвоночник. Иначе личность последнего члена стаи было бы слишком легко угадать.

Видео закончилось перечнем контактов, куда можно было сообщить любую информацию по его делу, и прервалось, оставив после себя сетку похожих видео на выбор. Он убрал руку от экрана, вздохнул и, немного помедлив, всё же спустился в комментарии. К его удивлению, они были открыты — Юля то ли забыла закрыть их, то ли оставила их специально, чтобы позволить людям делиться информацией прямо здесь. Комментариев было действительно много — почти две тысячи за — он глянул на дату публикации и ужаснулся — полтора дня. Чëрт. Видео было выложено ранним утром в воскресенье, 22-го октября, а сейчас часы показывали 15:47 понедельника 23-го. Он явно переоценил свои силы — ему понадобилось больше суток сна, чтобы восстановить их. 

Со вздохом помассировав виски, он вернулся к просмотру комментариев, всё ещё изумлённый их количеством. Здесь было так много людей, выражающих всём его родным и близким поддержку и называющих его героем Санкт-Петербурга, что ему стало даже не по себе. Он всегда предпочитал оставаться в тени Игоря и не выделяться, но последний год прославил его делом Рубинштейна, во многом благодаря Диминым старанием получившим пожизненный срок. Это дело стало для него особенно важным после раскрытия правды о том, что за год в лечебнице пережил Сергей Разумовский — и залогом того, что Волков останется за решёткой. Но даже несмотря на это, он не ожидал, что так много людей обратят на его смерть внимание. Это заставляло его чувствовать себя виноватым перед ними. В конечном итоге, он ведь не был на самом деле мёртв — то есть, Дима Дубин, конечно, был, но… Вздохнув, он закрыл Ютуб и зашёл на страничку городских новостей во Вместе. 

"Массовый сбой в работе электрических сетей, произошедший в субботу 21 октября в 19.21, признан несчастным случаем, связанным с перегрузкой главных энергетических магистралей города. Пресс-секретарь Holt International, на данный момент владеющей крупнейшей в России социальной сетью "Вместе" и имеющей офис прямо в центре города, объявил, что компания готова пожертвовать средства на скорейшее восстановление городских электросетей" — гласила одна из статей. Под ней тоже было много комментариев, и, нахмурившись, он нажал "развернуть", чтобы прочитать их. Самым залайканным с почти тысячей "пальцев вверх" был один, гласящий: "Вам не кажется, что смерть Дубина, отключение электричества и готовность Хольт Инт компенсировать ущерб как-то связаны?". Нахмурившись, он ткнул на эту ветку, и замер, запнувшись о следующий комментарий. 

@id69456793268: Вам не кажется, что смерть Дубина, отключение электричества и готовность Хольт Инт компенсировать ущерб как-то связаны?

ответ @ponylover24_7: Знаешь, если бы у меня в позвоночнике был мини ядерный реактор, и мне прислали бы в коробке голову моего любимого человека, я бы тоже весь город обесточил. 

Он замер, в оцепенении глядя на этот ответ. Они сделали...что? Чувствуя, как всë внутри холодеет, он пролистал ветку комментариев дальше. 

ответ @grom_is_our_hero: погоди, что? Они реально прислали Хольту ГОЛОВУ?! 

ответ @ponylover24_7: мой друг работает во Вместе, он слышал это от парня из свиты Хольта. 

ответ @grom_is_our_hero: пиздец

ответ @grom_is_our_hero: погоди, значит слухи о том, что они с Дубиным встречались, не были лживыми?! 

ответ @ponylover24_7: ) 

ответ @grom_is_our_hero: у меня нет слов

ответ @yukioko: пиздец. ПИЗДЕЦ. 

ответ @muuuuuuuterfuker4459: можем ли мы поговорить о том, что, если Хольт реально может вот так обесточить весь город, он буквально представляет для всех нас прямую угрозу? Как насчет обесточенных больниц? Он должен нести ответственность за произошедшее! 

ответ @grom_is_our_hero: вы вообще нормальный? За что он может отвечать? Он что, специально это сделал? 

ответ @yukioko: к слову, вроде кто-то писал, что Хольт попал в больницу? 

ответ @todaywillbeagoodday: ага, ещё ночью субботы, когда свет отрубился. У башни Вместе было несколько скорых. Ну, помимо ментов. 

Свернув вкладку, он вынужден был спрятать лицо в ладонях и некоторое время дышать на счёт, чтобы успокоиться. Эти ублюдки... Он плохо помнил, как его убили, и уж точно не помнил, что делали с его телом после смерти — у него не было какого-то духовного воплощения и, пока он заново не отрастил себе голову, уши, нос и глаза, он никак не мог воспринимать происходящее. Но если это было правдой... Дерьмо. Это было очень плохо. Август был не самым психически уравновешенным человеком и, — его сердце снова болезненно сжалось — Август действительно очень любил его. Года отношений вполне хватило, чтобы это осознать. Если эти комментаторы правы.. Он застонал,  согнувшись над своим столом. К чëрту, он должен был увидеть Августа как можно быстрее и... 

Он не знал, что "и", но определённо собирался узнать.