Прежде чем она действительно упала, мужские руки подхватили её, немного небрежно прижали к грудной клетке. Ещё не уверенная в том, как реагировать на происходящее, она вцепилась в чёрный пиджак в ответ, приподняла голову, потерянно посмотрев снизу вверх.

— Сидела бы на полу дальше, если не можешь идти, неужели в тебе настолько сильна тяга к драматичным падениям, — ядовито протянул нацист, медленно возвращая её в вертикальное положение, неловко прислонив к стене, будто неустойчивый предмет. — И после этого ты ругаешься со мной якобы из-за каких-то оскорблений? Сама себе почти разбила нос, вот уж действительно выдающаяся союзница…

— Вы вернулись чтобы меня добить? — взъерошенная и злая из-за нарастающей боли, она подхватила его недовольные интонации, с каждым словом усиливая их, смотря исподлобья прищуренным глазом, не закрытым упавшими на лицо прядями. Это была скорее не шутка, а претензия, девушка собралась с силами, чтобы оттолкнуть его, но парень вдруг повернулся к ней спиной, присел, оглянувшись через плечо, требовательно смотря на неё с ноткой недовольства и нетерпения. — Это что значит?

— Ты хочешь чтобы я объяснил или просто издеваешься? — она с недоверием покосилась на подставленные руки, снова перевела взгляд на его хмурое лицо. — Быстрее, иначе я и правда разозлюсь.

— Стоило выступать с такими предложениями до того, как я упала…

Она медленно наклонилась вперёд, коснувшись его лопаток пальцами, как бы пробуя на прочность, будто он был трясиной, надёжной только на вид. Он отреагировал на прикосновения, невольно чуть прогнувшись, но быстро взял себя в руки, неподвижно замер. Несмотря на свою обиду и бессильную злость, она не оттолкнула запоздало протянутую ладонь, понимая, что сейчас не в том положении, чтобы пренебрегать помощью только из-за эмоций. Немец терпеливо ждал, начав нервно бурчать себе под нос оскорбления, похоже даже он сам не был уверен, почему так поступает. После нескольких секунд колебаний, японка немного неловко забралась к нему на спину, занервничав, когда он подхватил её под бёдра, но быстро придя в себя, поняв, что это не потревожит рану.

Он плавно поднялся, сделал несколько шагов, привыкая к её весу и прикосновениям. Союзница оказалась не таким уж сильным утяжелением, почти не сковывая движения, так что он быстро перешёл в прежний темп, передумав обвинять её в замедлении движения. «Зачем я вернулся?..», — этот вопрос снова возник в голове, он прикрыл глаза, чувствуя как девушка медленно расслабляется, похоже устав держать позу, осторожно устраивает голову у него на плече. Она была мягкой и теплой на ощупь, парень смутно ощущал прикосновение её тела спиной через плотную ткань одежды. Это не было неприятно, просто немного странно, ругаться уже перехотелось. — «Она устала, ей больно, кровотечение всё ещё сильное. Подручными средствами легко не справиться, надо зайти в ту комнату с лекарствами… Мне не стоило возвращаться. Но звук падения был громким, даже сначала показалось, что она могла сломать себе что-нибудь, поэтому я сам не заметил, как оглянулся. Смотреть на то, как твоя союзница очевидно сейчас будет раз за разом спотыкаться и падать, даже для меня слишком, она как будто совсем не беспокоилась о собственном теле. Зачем вообще пыталась нагнать меня, какая бессмыслица…».

Он остановился перед одной из дверей, надавил на ручку. Комната была с белыми стенами и потолком, мебель чем-то напоминала обустройство травмпункта, возле шкафа со множеством полочек, на которых лежали разные лекарства, стояла пара кушеток. Осторожно усадив девушку на одну из них, он уверенно открыл верхнюю полку, начав перебирать что-то внутри. ЯИ попыталась посмотреть через его плечо, но быстро сдалась, чувствуя себя слишком уставшей для любопытства и слишком уязвлённой для расспросов, скорее всего Рейх просто посмеялся бы над ней, реши она спросить о том, что это за место. Она просто была рада, что по крайней мере её не бросили, это уже было большим облегчением, хотя и не сгладило повисшей между союзниками атмосферы недоверия и отчуждённости. Нацистская Германия наконец вытащил что-то, кинул ей под руку.

— Бинтуйся. Хотя нет, сначала нужно обработать… Где-то тут я только что видел вату… — пробормотал невнятно, снова начав копаться в ящике. Японская Империя решила для начала убрать штанину, она не давала нормально добраться до раны, да и закатать до колена вряд ли бы получилось. Найдя глазами скальпель, она взяла его, без раздумий принялась кромсать уже затвердевшую и липкую от крови ткань. Немец сразу обернулся, услышав подозрительные звуки, но только понаблюдал несколько секунд, ничего не говоря. Её нога выглядела не очень хорошо, большая гематома и глубокий кровоточащий порез, всё перемазано в крови, так что сложно оценить, есть ли там другие трамы. — Это остаётся только промыть, — заключил он, наклонился поднять бутылку с водой. — Я буду лить, так что аккуратно смывай кровь.

— Угу… — немного вяло отозвалась японка, вздрогнула, когда прохладная вода коснулась кожи, невольно наморщившись, ощущая, как защипало в ране. — Медленнее…

Немец поймал себя на том, что невольно следит взглядом за тем, как она осторожно пытается оттереть кожу от бордовых липких разводов, вопреки своему решению держаться отстранённо, почему-то продолжая испытывать навязчивое желание засунуть нос в её дела. Он не был уверен, можно ли назвать это простым праздным любопытством, решил не слишком задумываться об этом, оценивающим взглядом окинув ногу, до этого скрытую под штаниной. Её обнажённая голень показалась ему слишком маленькой и тонкой, худенькая лодыжка с выступающими косточками, казалось, могла сломаться от одного прикосновения, припухшая от воспаления коленка выглядела такой же болезненно хрупкой. Нацист озабоченно нахмурился, снова начиная беспокойно себя чувствовать. Это было не совсем раздражение, но отстранённость Империи почему-то начинала действовать на нервы. Даже если он сам хотел уйти, это не значило, что он не передумает, если поменяются обстоятельства, тем более травма оказалась достаточно серьёзной, чтобы через нежелание задержаться и помочь ей. Он просто собирался оставить её самостоятельно справляться со своими проблемами, как и не впутывать в собственные, так что прищурившись задумчиво протянул:

— Что ж, я помог с тем, что ты не могла сделать сама, — она бросила на него короткий полный напряжения взгляд. Поймав его, он возмущённо хмыкнул. — С таким недовольством смотришь, не нравится, что я не начал под тебя подстраиваться? И даже так, всё ещё хочешь огрызаться? Раздражает, если действительно собираешься прицепиться ко мне, то должна сменить подход. В этой ситуации твои хвалёные честь и гордость вряд ли будут тебе полезны, когда ты такая жалкая и бессильная, стоит научиться жалобно просить о помощи.

Она не ответила, посмотрев уже не с недовольством, но с усталостью, смешанной с бессилием. Парень рассчитывал на другую реакцию, он сказал так, пытаясь её спровоцировать. Это несгибаемое упрямство ничего не выпрашивать и ни перед кем не склоняться не то чтобы его злило, но то, что даже в таком разбитом состоянии она не собирается искать у него защиты, хоть на секунду перестав притворяться, что справится самостоятельно, не могло не раздражать арийца, привыкшего относиться к более слабым союзникам как минимум со снисхождением.

Азиатка не собиралась ничего просить. Эта игра в превосходство была одним из любимых занятий фюрера, она хорошо об этом знала и не могла заставить себя ему подыгрывать, даже если это означало получение так необходимой сейчас поддержки. Стоит один раз поддаться, показать уязвимость и он безжалостно вцепится в эту слабость, как в кровоточащую рану, будет унижать и давить до тех пор, пока не надломит жертву, не заставит беспомощно поддаться, принимая любое отношение. Несмотря на их равное положение в этом союзе, он всё равно иногда пытался на неё надавить, может даже неосознанно, действуя согласно сформировавшимся привычкам, но ЯИ относилась к этому очень остро. И сейчас настал неизбежный, фатальный для иерархии их отношений, момент. Ранение пошатнуло державшееся на её силе равновесие, парень явно хотел и мог её подавить, и вряд ли собирался и дальше помогать, если она не признает его превосходство. Учитывая его тяжёлый, холодный характер, в сложившейся ситуации стоило радоваться, что он не бросил её ещё в коридоре, но радоваться не получалось, навязчивая тревога, изматывавшая девушку всё это время, снова усилилась.

«Было очевидно, что раз я продолжаю стоять на своём, он меня бросит. С самого начала он так и поступил, но после того, как один раз вернулся, я почему-то понадеялась, что он передумал. Наивно, сейчас я всё ещё буду мешать, так что это был просто небольшой жест доброй воли», — немного постояв, но так и не получив ответа, парень без лишних вопросов развернулся и ушёл, прикрыв за собой дверь. Она проводила его долгим тяжёлым взглядом, потянулась к коробочке с лекарством. — «После пары последних ссор наши отношения заметно подпортились, так что было закономерно, что он не станет заботиться обо мне только из личной привязанности, но… Немного досадно… Я всё это время беспокоилась о нём, после первой встречи продолжала думать, однако, похоже, мои чувства не были взаимны. Мне казалось, в этой странной ситуации держаться за союзника, что бы с ним ни случилось, будет вполне естественно. Впрочем, может я так думаю только потому, что сейчас я слабее и нуждаюсь в помощи. Не уверена, как повела бы себя, поменяйся мы ролями».

Ушло некоторое время на то, чтобы обработать и перевязать рану. Империя уже почти закончила, но не была уверена, что делать после этого. Активно двигаться она всё равно не могла, оставалось только найти какое-нибудь тихое место и забиться в него, надеясь, что больше не произойдёт ничего плохого. Она тяжело вздохнула, неловко попыталась слезть с кушетки на пол. Стоявшая возле локтя коробка с металлическими медицинскими инструментами перевернулась от случайного толчка, с грохотом ударилась о пол, разлетевшись по полу ворохом скальпелей, ножниц и ложечек, со звоном стучащих и подскакивающих от каждого удара. ЯИ невольно замерла, зажмурившись и застыв, раздосадованная тем, что невольно вызвала столько шума, который мог привлечь нежелательное внимание. Её опасения почти сразу же подтвердились, не успело позвякивание окончательно затихнуть, из коридора послышались сбивчивые торопливые шаги, кто-то остановился перед дверью, но ещё с минуту бездействовал, похоже, набираясь смелости.

«Это не Рейх», — сразу поняла она, крепче сжав в руке один из скальпелей. Ударить противника с такого расстояния не получилось бы, а вот метнуть в него остриём — очень даже. — «Кто? Судя по звуку шагов, он меньше размером, чем Нацистская Германия, больше похоже на Китай… значит по крайней мере не США или СССР, если не один из них, то у меня есть шансы справиться даже с такой ногой. Плохо, что тут закрытое пространство, некуда отступать. Хотя даже если бы я попыталась убежать, это вряд ли бы вышло, в крайнем случае брошусь в лобовую атаку, нацелившись в горло…». Дверь медленно приоткрылась. ЯИ невольно сжалась, вся подобравшись для броска, прищурилась, заметив как в щели показалось чьё-то лицо.