Последнее время Гэвину казалось, что эмоциональные качели стали неотъемлемой частью его жизни. Напряжение и упёртость во время учёбы, сосредоточенность в библиотеке, раздражающие комментарии Максвелла дома, но хуже — постоянное чередование волнения и радости из-за Ричарда. С ним было особенно тяжело. Даже если отбросить бесконечную тягу и желание оказаться рядом из-за влюблённости, всё ещё оставалась нервозность из-за постоянного ожидания то совместного похода на стендап, то на выставку, которая сменялась воодушевлением и не счастьем, конечно, но чем-то похожим, когда проводили время вместе. Каждый раз рядом с Ричардом внутри просыпались странные, неконтролируемые ощущения. Гэвин не хотел называть это банальными «бабочками в животе», но было похоже. Во время первой любви и то было не настолько плохо. Гэвин, конечно, залипал на своём альфе, чуть ли в рот ему не заглядывал, но сейчас, с Ричардом, было в разы хуже. Он ловил каждый взгляд, каждую улыбку и каждое слово, стоило оказаться рядом, из-за чего надежды не спалиться рушились быстрее, чем исходный план не сближаться. Но раз Ричард молчал, значит, не замечал.

«Главное, чтобы Максвелл не решил ляпнуть чего лишнего», — подумал Гэвин. Несмотря на то, что последние пару недель тот стал меньше приставать и подъёбывать, поведение Макса сложно было предугадать. Сегодня его тараканы нашептали ему угомониться, а завтра он во всеуслышание объявит о том, как прямо на полу поимел омегу, который влюблён в его брата. «Буду надеяться, что он не настолько долбоёб, ведь если бы хотел, уже бы вывалил Ричарду правду о моих чувствах». Только Максвелл молчал, успокоившись после разового перепиха (или просто так удачно совпало), а Гэвин сам не дурак, чтобы нарываться.

Точнее, не дурак нарываться конкретно на Макса, с Ричардом же происходило иначе. Они стали чаще пересекаться на перерывах между парами, хотя раньше Рич уходил к своему женишку; иногда он словно случайно оказывался в библиотеке и садился, конечно же, рядом, а не на любое другое свободное место; пару раз он даже заказал такси до тренажёрки, потому что «у тебя же куртка тонкая, простынешь под дождём». Редкие капли, падающие с неба, дождём можно было назвать с огромной натяжкой, но отказываться от заманчивого предложения добраться до зала не за пару часов, а минут за двадцать Гэвин не мог. «Я ведь и так уже втюхался, хуже не будет», — решил Гэвин и как-то подзабил на тактику с избеганием. Всё равно себе дороже потом смотреть в печальные голубые глаза и искать нелепые оправдания своим попыткам скрыться от разговоров наедине.

Но хуже, как оказалось, быть может, только сюрприз пришёл в том виде, которого Гэвин совсем не ожидал.

— Это, блядь, что? — Когда в субботу утром («Да, полдень для меня всё ещё утро, Максвелл, так что иди на хуй!») Гэвин выполз на кухню, чтобы заняться завтраком и насладиться кофе, приготовленным Ричардом, но завис на полпути. — Я ещё не проснулся, да? — Он отвёл взгляд от неожиданного зрелища и посмотрел на сидящего за кухонным столом Ричи.

— Как минимум, ты встал, — начал тот.

— Местами даже очень заметно встал, — со ржачем добавил Максвелл и надорвал зубами скотч, который держал в руках.

— Завались! А то у тебя по утрам иначе! — возмутился в ответ, но всё же вернулся в комнату, чтобы надеть штаны и не светить стояком. — Лучше объясните, чё за хрень? — добавил уже спокойнее, когда снова вышел в гостиную.

— Ёлка, гирлянды, коробки с подарками, — перечислил Максвелл. — Только коробки фейковые, потому что хер вы от меня что получите, заебали, два придурка, достаточно и того, что я тут с украшениями изъёбываюсь.

— В честь чего хоть?

Максвелл отвлёкся от распутывания второй гирлянды и посмотрел взглядом, в котором бегущей строкой читалось «ты совсем кретин или да?».

— Рождество на носу, а у вас руки не дошли ни до ёлки, ни до хоть какой-то мелочёвки. Так что скажите мне спасибо и не пиздите, усекли?! — Он поборол последний узел и принялся нарезать себе полоски скотча, чтобы приклеить гирлянду на другую стену.

— Ага, спасибо, — язвительно ответил Гэвин, испытывая при этом реальную благодарность. Вот уж от кого, так подобной сентиментальности от Максвелла он не ожидал, а у самого и мысли не возникло заняться украшением квартиры, слишком сосредоточился на собственных эмоциональных метаниях.

— Кстати, двадцать пятого будет вечеринка специально для тех, кто не свалил на каникулы домой или ещё куда, а завис в универе. Ричард-то понятно, что будет там, куда денется, а ты пойдешь, Гэвин? — Кажется, в первый раз он назвал имя, не коверкая.

— Не, в канун Рождества уж точно не хочу смотреть на пьяные рожи, — ответил и пошёл на кухню, чтобы наконец заняться завтраком.

— Я тоже не пойду, — а вот Ричард, который не пропустил ни одной тусовки, сумел огорошить.

— Неужели твоя сосалка ослабила поводок? Не боишься, что без тебя под боком пойдёт на сторону?

— Нет, мне безразлично, — спокойно ответил Ричард и перевернул зазвонивший телефон экраном вниз. Гэвин не успел увидеть, кто звонит, но догадаться труда не составило.

— Не пугай меня, братец, — Макс показательно схватился за сердце. — Ещё подумаю, что ты наконец решился разорвать твою тупую помолвку и стать нормальным человеком.

На этот выпад Ричард уже промолчал.

«Не разорвёт», — с грустью подумал Гэвин и вскрикнул, когда резанул ножом себе по пальцу.

— Ай, блядь! — Было не столько больно, сколько неожиданно, и Гэвин обхватил пострадавшую подушечку губами, чтобы слизать кровь.

— Ты в порядке? — не прошло и секунды, как Ричард оказался рядом с салфеткой в руках.

— В полном, просто царапина, — буркнул в ответ, до конца не вынимая палец.

— Покажи. — И Гэвин послушался, протянул руку и внимательно наблюдал, как Ричи промакивает салфеткой быстро набегающую кровь и рассматривает порез, который оказался глубже, чем Гэвин ожидал. Ещё и кусочек ногтя срезал, вообще замечательно. — Я принесу пластырь, — сказал Ричард и пошёл в ванную.

Максвелл, который нарисовался почти так же быстро, только хитро ухмыльнулся.

— Вы такие милые, что аж смотреть тошно, — прошептал он.

— Заткнись, — процедил в ответ Гэвин, надеясь, что Ричи не услышит.

— Думаю, мой совет актуален, как никогда, — бросил Макс и вернулся к своим развлекушкам с гирлядной как раз в ту секунду, когда Ричард зашёл на кухню, неся в руке пластырь и санитайзер.

— Дай руку, — он выглядел чересчур серьёзным и сосредоточенным, будто собрался не порез обрабатывать, а операцию на сердце проводить.

— Да я и сам могу, — неловко сказал Гэвин, но попытка забрать у Ричи хоть что-нибудь не увенчалась успехом.

— Гэвин. — Ещё и посмотрел как на упрямого ребёнка.

— Ой, да пожалуйста, хер с тобой, — отмахнулся свободной рукой и протянул вторую. Раз хочется ему сыграть роль заботливого папочки, так вперёд, пусть развлекается.

Палец защипало, когда на порез упала прозрачная капля, зато пластырь Ричард наклеил со всей возможной аккуратностью. Реставраторы со старыми произведениями искусства не обращались с такой нежностью, ей богу.

— Спасибо, — сказал, отвернувшись к недорезанному помидору.

— Давай я, — не дожидаясь ответа, Ричи перехватил нож и оттеснил в сторону так быстро, что Гэвин не успел возмутиться. — Зажаренный почти дочерна бекон, скрэмбл и овощи, я знаю, что ты хотел приготовить. Иди лучше кофе пей, пока он до конца не остыл.

Сейчас Гэвин даже не удивился, а знатно прихуел, потому что завтрак Ричард ему никогда не готовил. Зато отфутболил с таким равнодушным лицом, будто это была обыденность. «Я даже любовников своих ничем подобным не радовал, а он для меня решил постараться. Пиздец какой. Ну и как после подобного его не любить? — Гэвин не отрывал взгляда от движений рук, которые быстро кинули бекон на сковороду и снова вернулись к помидору. — Если он с друзьями такой, то насколько заботлив в отношениях?» — а от этого вопроса Рид поспешил себя отвлечь, потому что эти самые отношения всё равно ему не светили.

Настроение немного просело от невесёлых мыслей, но стоило перед носом показаться тарелке с завтраком, как стало капельку веселее. А потом, как попробовал, ещё капельку.

— М-м-м, тебе надо было на повара идти, — протянул Гэвин, с удовольствием жуя яичницу. — Я сам себе вкуснее не сварганю.

— Нет уж, не люблю готовить, — отрезал Ричард и сел напротив со стаканом апельсинового фреша в руке.

— Поэтому выгнал меня из кухни? — Гэвин скептически изогнул бровь.

— Для тебя можно, — спокойно отозвался Ричард. — Я ведь и так кофе варю, завтрак роли не сыграет.

Звучало будто бы логично, и сам Ричард вёл себя так, словно не закладывал каких-то смыслов в простое, хоть и непривычное действие. Зато влюблённость Гэвина успешно придумала подтекст и приободрилась, как пёс, которому дали вкусняшку. «Жопой ещё, блядь, повиляй, раз хвоста нет, — чувства чувствами, но адекватность Гэвин хотел сохранить. — Совсем уже расклеился».

— Что-то не так? — Наблюдательный, внимательный, заботливый — слишком идеальный, исключая наличие жениха, истинного и неумение водить и говорить одновременно.

«Всё не так, Ричи, с тобой всё пошло не так».

— Порядок, просто задумался, — соврал Гэвин и чуть приподнял уголки губ.

Ричард посмотрел нечитаемым взглядом, нахмурил брови, словно пытался решить, верит он ответу или нет, но давить не стал. Спасибо и на этом.

***

Рождество приближалось медленно, но верно; его хвойный запах парил в воздухе, а иногда исходил от Максвелла (или же Гэвину только казалось), яркие огоньки гирлянд встречали на входе в университет и вдоль дорог, а внутри, в холле первого этажа, поставили огромную ёлку, украшенную смесью красных и золотистых шаров. И пока на лицах студентов вокруг появлялось всё больше предвкушения праздника, Гэвин, наоборот, нервничал сильнее, представляя, как пройдут его выходные.

Выходные рядом с Ричардом.

Конечно, пусть Ричи решил не идти на вечеринку, ещё не означало, что он останется дома, но интуиция подсказывала, что отмечать они будут вместе. Вдвоём. Наедине. Именно этого Гэвин боялся больше всего и настолько же сильно предвкушал.

«Главное, не пить, а то натворю хуйни».

— Волнуешься? — внезапно раздалось над ухом, и Гэвин подпрыгнул от неожиданности.

— Ебать! Ты чё пугаешь, а?! — Сердце подскочило к горлу и колотилось там несколько долгих секунд.

Сраный Максвелл.

— Осталась пара дней до вечеринки, когда я свалю и оставлю вас вдвоём. Ждёшь не дождёшься, да, Гэви?

— Вот ещё, — фыркнул и отвернулся обратно к кофемашине.

— Уж мне-то можешь не врать, — он неприятно ткнул локтем в ребро. — Напьешься и потрахаешься ещё и с Ричи?

— Слушай, ты! — Гэвин резко обернулся, оттолкнул Макса к противоположной стене и посильнее ткнул ему в грудину. — Не лезь, куда не просят, понял? Мои решения не должны тебя ебать! Судя по тому, как от тебя несёт, ты и без того нашёл человека, кто тебя поёбывает, — добил Гэвин и довольно оскалился, когда Максвелл дёрнулся, словно от пощёчины.

— Туше, мудила, — выдавил тот и отошёл.

— Неужели мои слова про команду оказались пророческими? — кинул в спину и заржал, когда Макс показал средний палец.

— Вы снова ругаетесь, — устало раздалось из коридора.

— Мы уже закончили, — ответил Максвелл с дивана.

— Отлично. Гэвин, ты решил, что будем готовить на Рождество?

— А готовить обязательно? — простонал в ответ и состроил печальную моську. В обычные дни Гэвин спокойно относился к торчанию на кухне, но на праздники подобная активность была равносильна пытке. — Давай просто закажем доставку? Я бы с радостью пожрал китайской кухни. Или индийской.

— Индийскую не советую, — вставил свои десять центов Макс. — У меня знакомый работает в доставке, говорит, у них на кухнях пиздец засрано.

— Ну тогда мой вариант — китайская, но можешь выбрать любую другую, на день я готов забить на питание.

— Хорошо, поищу что-то. Как ты относишься к вину?

«Никакого алкоголя, да?»

— Нейтрально. Я не особо любитель выпить, так что особо без разницы, только лучше не красное, — стоило согласиться, как лыба на роже Максвелла стала ещё поганее. Но тот хоть промолчал, и на том спасибо. — Как купишь, напиши, сколько я тебе должен, окей? И никаких «оплачу сам», я верну половину.

— Посмотрим, — уклончиво сказал Ричард, чуть приподнял уголки губ и пошёл к себе.

— Жопа хитрая, снова же всё оплатит и не пискнет, — с такой же едва заметной улыбкой прошептал Гэвин.

— Придурок влюблённый. — Макс скривился, будто увидел что-то мерзкое.

— Отсоси. — Гэвин не глядя показал ему фак, отхлебнул свежий кофе и недовольно поморщился. У Ричарда тот получался вкуснее.

— После тебя, — беззлобно бросил Максвелл и сосредоточился на любимом баскетболе.

Перепалка с ним могла продолжаться бесконечно, поэтому Гэвин решил уткнуться обратно в кружку, чтобы не портить себе настроение. Особенно сейчас, когда до Рождества оставалось всего два дня. Два бесконечно долгих дня…

***

— Счастливо оставаться, не скучайте, придурки! — Максвелл запрыгнул в утеплённые «конверсы», поправил куртку и довольно оскалился. — Скину вам сообщение с поздравлениями в полночь.

— Ага, если не обдолбишься к тому моменту, — кинул в ответ Гэвин, продолжая расставлять тарелки. 

Пара азиатских салатов, соблазнительно пахнущая свинина, дим-самы, утка по-пекински и карамелизированные бананы — Ричард явно увлёкся, когда заказывал, или просто не знал размер порций, потому что еды было человек на пять, не меньше, а не на двоих. Вина тоже принёс больше, чем ожидалось, три бутылки: белое, оранжевое и розовое. «Не смог определиться, какое лучше», — ответил он на резонный вопрос «зачем так много?» и невинно похлопал ресницами.

Говнюк. Чем дальше, тем сильнее Гэвин жалел, что безэмоциональность Ричи тает с каждым днём, потому что все его улыбочки, подмигивания, милые выражения лица забивали гвоздь за гвоздем в гроб с остатками Гэвинова самообладания.

— Помощь нужна? — Ричард подкрался тихо, прижался со спины и заглянул через плечо, изучая стол.

— Нет, я почти закончил, — быстро ответил Гэвин и выпутался из внезапного подобия объятий.

«Вообще границ не видит, что ли?!»

С каждым разом Ричардово поведение сильнее напоминало подкаты и заигрывания. И хоть умом Гэвин понимал, что тот не специально оставляет простор для фантазии, а просто довольно гибок в плане личных границ, не придумывать двойное дно в его действиях было сложно.

— Что включим: фильм, музыку, стендап? — спросил Ричард, отойдя к телевизору.

— Как насчёт классики в виде «Гарри Поттера»? — Гэвин не относил себя к числу фанатов, но для фона самое то.

— Не думал, что ты его любишь.

— А я и не люблю, я вообще больше по сериальчикам, но мои предпочтения с Рождеством никак не вяжутся. Так что очкарик сойдёт. — К тарелкам на столе добавились два бокала.

— Хорошо. — В гостиной, где замер Ричард, было темно, его силуэт освещался только цветными переливами гирлянд, а лицо — холодным свечением телевизора. Пока он искал фильм, Гэвин поймал себя на мысли, что любуется сосредоточенным взглядом, чуть сведёными бровями, мягкими губами, бледной кожей, на которой в полумраке почти не различались родинки.

«Какой же, сука, красивый», — Гэвин закусил губу, лишь бы не ляпнуть вслух.

— Выпьем? — Он повернулся, мягко улыбнулся и пошёл к холодильнику за первой бутылкой. — Какое хочешь попробовать сначала?

— Пофиг, — ответил Гэвин и проследил, как Ричард достал оранжевое, откупорил пробку и приблизился, чтобы наполнить бокалы.

Происходящее ощущалось словно во сне, казалось нереальным, ведь ещё не так давно Гэвин предположить не мог, что будет праздновать наедине с Ричардом.

— У нас будто свидание, — усмехнулся, стараясь разрядить обстановку, но напоролся на неожиданно серьёзный взгляд.

— Действительно. Будто, — эхом отозвался Ричард, взял свой бокал и звякнул, коснувшись им о бокал Гэвина. — С Рождеством, Гэвин, — улыбка на его губах была настолько нежной, что пробудила щемящее чувство в груди.

— С Рождеством, — тихо ответил и одним глотком осушил половину. Да, напиваться Рид не собирался, но воспринимать происходящее на трезвую голову было тяжело, ведь обстановка казалась чересчур интимной.

Один бокал, второй, и к третьему Гэвин целиком расслабился, болтал без умолку о всякой чепухе, комментировал фильм и заедал алкоголь, чтобы не напиться. Незаметно они перебрались на диван, где под действием вина и в окружении мягких подушек туман в голове сгустился сильнее.

«Надо сделать паузу, пока не перебрал», — решил Гэвин, подошёл к балкону и приоткрыл дверь, чтобы взбодриться от холода улицы. Из телевизора долетели рождественские напевы, он обернулся и тяжело вздохнул.

— Вот бы у нас так же, — он кивнул на заснеженную улицу. — Лет десять назад мы с папой ездили к его двоюродному брату в Мэн, чтобы вместе отпраздновать. В то Рождество я впервые увидел снег, причём так много, что охренел, на радостях выбежал на улицу и торчал там несколько часов, пока лепил подобие замка. Отморозил себе тогда всё, ещё и заболел, но до сих пор думаю, что это было лучшее Рождество в моей жизни. Ни о чём, блядь, не жалею.

— Снова так хочешь?

— Ага. На морозе снег пахнет как-то по особенному, добавляет атмосферы праздника, — ответил Гэвин, повернувшись к окну, и в отражении увидел, как Ричард поставил бокал на стол и начал приближаться. А потом до носа долетел запах настоящей зимы.

— Лучше? — прошептал Ричард, когда оказался непозволительно близко.

— Какого?.. Ты что творишь?! — Гэвин дёрнулся, чтобы закрыть нос, пока феромоны Ричарда не сделали своё гиблое дело, но тот успел перехватить руку.

— Я же обещал, что ты ни за что не забудешь это Рождество, — низкий голос гипнотизировал, тёплое дыхание щекотало губы, аромат заснеженной улицы кружил голову, просил «откройся мне», «не сбегай», «не наврежу».

— Ричи, остановись, — взмолился, остатками разума сопротивляясь действию феромона. — Пожалуйста.

Слабый.

Омежья сущность бунтовала, требуя выполнить желание любимого альфы, отдать всего себя, сгореть от удовольствия в его руках, даже если потом будет неимоверно больно, когда он снова уйдёт.

— Не в этот раз, — всего секунда на осознание, когда Ричард заглянул в глаза потемневшим жадным взглядом, а потом бесконечное падение в пропасть.

Несмотря на аромат мороза, поцелуи с Ричардом были обжигающе горячими. Они жалили губы, щёки, шею, ключицы, пока его руки сорвали футболку и откинули её куда-то в сторону. Гэвин не мог сопротивляться напору, близости, запаху, который манил к себе, обещал нежность, ласку, страсть.

— Господи, Рич! — сорвалось с губ, когда тот чувствительно прикусил мочку, оставил засос на шее и сжал вставший член через ткань джинсов.

Зажатый между холодным стеклом балконной двери и пылающим телом Ричарда, Гэвин терялся в ощущениях, стонал, не в силах заткнуть инстинкты. Он бы мог сопротивляться любому другому альфе, мог бы. Но только не тому, которого стал считать своим, несмотря ни на женишка, ни на неизвестного истинного. Тело тряхнуло, словно от удара током, когда Ричард провёл ногтями по спине, ровно в тех местах, где больше всего нравилось Гэвину, а потом подхватил под бёдра, приподнял над полом и снова впился в губы несдержанным поцелуем.

Гэвин едва позорно не кончил от такого проявления силы. Он даже близко не был пушинкой, а Ричард, который казался не таким уж сильным, с удивительной лёгкостью держал его на весу, тёрся пахом о пах и тяжело дышал в губы. А когда он наклонил его ближе к себе, удачнее перехватил под бёдра и понёс в свою комнату, Гэвин едва не взвыл.

Идеальный.

Чёртов идеальный альфа, который умеет чувствовать, слушать, принимает принципы и загоны, что хранит в себе Гэвин, при этом показывает — я сильнее, я защищу.

Когда они упали на кровать, Гэвин позволил себе больше: перекатился, оседлал узкие бёдра, двинулся по члену, зажатому в тисках ткани, поймал губами тихий стон, поцеловал шею и опустился ниже. Ричард хотел всё сделать сам — Гэвин слышал с трудом сдерживаемое желание в его запахе, — но терпел, сжав в руках простынь и давая возможность поиграть с собой. Ощущение контроля будоражило мысли, волновало, распаляло, как опасная игра с диким зверем, который сидел в клетке. И всё бы ничего, но Гэвин понимал — клетка не закрыта, зверь сдерживается сам.

Когда влажная головка Ричардова члена оказалась во рту, они застонали в унисон. Гэвин впервые испытывал удовольствие от простого факта — его альфе приятно. Он провёл языком по стволу, обхватил губами основание, вернулся к головке, чтобы поцеловать, подразнить, а после, когда в запахе Ричарда послышалось практически требование, взял глубоко, насколько мог. Над головой послышался шумный вздох, и Гэвин задвигался, чтобы получить больше. С каждой секундой инстинкты и желание сильнее душили отголоски рационального, возбуждение сладостью текло по телу, подгоняемое быстрым биением сердца, в заднице, по ощущениям, был потоп, а собственный член изнывал от желания. Но Гэвин продолжал двигать головой, ласкал языком, плотно сжимал губами, чувствуя, как нарастает во рту вкус Ричарда, ведь знал — дальше будет хорошо.

— Иди ко мне, — то ли шёпот, то ли отголосок в аромате феромона. 

Потянувшись на зов, Гэвин поднялся прижался к твёрдой груди, слепо ткнулся в губы, чтобы получить горячий мокрый поцелуй. Застонал, когда Ричард подмял под себя, сжал бока, бёдра и наконец стянул штаны сразу с хипсами.

Запах мороза усилился, окончательно покоряя себе, заключая в ледяную тюрьму, в которой оказалось противоестественно жарко.

«Хочу. Войди. Возьми», — рваные мысли по кругу, потому что не мог думать ещё о чём-то. Не получалось под чувственными ласками, которых требовало тело. 

Игривый укус в плечо, дрожь вниз по позвоночнику, а следом — движение Ричардовых рук. Поцелуй в шею, засос на ключице, пальцы, скользнувшие нежно и глубоко. Один стон на двоих в болезненно зудящие губы. Удовольствие, пронзившее от паха до мозга, заставило выгнуться, несдержанно вскрикнуть, а как только Ричард сжал член и двинул пару раз, с криком из лёгких вышибло остатки воздуха, когда Гэвин рухнул в оргазм. Он даже не успел отдышаться, когда Ричард перевернул его быстро и легко, придвинул за бёдра и вжался между половинок, ещё не входя, но обозначая намерение.

— Мы только начали, Гэвин, — обещание отдалось выстрелом сразу в пах.

«Блядь, да!» — от собственнических интонаций в низком хриплом голосе крышу снесло окончательно. Гэвин поёрзал, бросил взгляд через плечо и сам оттянул ягодицу в сторону.

— Ричи… — Разве нужны слова, когда и так всё понятно?

«Вперёд, сделай меня своим», — не вслух, ведь Ричард и так слышал в аромате. Оттого становилось ещё обиднее, что единственный альфа, с которым возникла настолько глубокая связь, принадлежит кому-то другому.

«Ты и так мой», — эхом в голове, и скольжение влажного языка по шее как подтверждение.

Гэвина затрясло, ведь Ричард прямо сейчас мог поставить метку. Волнительно до тугого обруча вокруг лёгких и до глупого желанно. Как доказательство покорности и принятия Гэвин подставил загривок, спустя мгновение чувствуя, как на нём несильно сжались зубы. Без метки, зато достаточно, чтобы показать, — влечение, желание, тяга — всё взаимно.

Взаимно хотя бы сейчас.

Проникновение члена выбило грустные мысли. Ричард толкнулся медленно, но сразу до конца, и оставил на плече поцелуй в награду за несдержанный стон. Гэвин сжался, уткнувшись взмокшим лбом в смятое одеяло, качнул бёдрами и едва не упал, когда ноги ослабли от первого резкого движения, которое пробило молнией яркого удовольствия. Он захлебнулся вдохом, крикнул, комкая в пальцах простынь. А потом Ричард задвигался так, как хотел…

Он брал долго, входил резко и глубоко, так, что протаскивало по кровати, целовал, гладил, сжимал, комбинируя дикую страсть проникновений с щемящей нежностью ласк. Гэвин терялся в чувствах, в ощущениях, в запахах — слишком много всего. В первый раз он кончил, когда Ричард перехватил под грудью, прижал к себе и задвигался быстро, почти не выходя, каждый раз попадал так, что Гэвин мог только дрожать и стонать от наслаждения. Второй раз оргазм настиг после короткой передышки, когда Ричи опрокинул на спину, вышел ненадолго, давая возможность отойти, потёрся головкой о вход и, неотрывно смотря в глаза, предвкушающе облизнулся. Гэвин был уверен, никто никогда не хотел его настолько сильно и жадно.

Ричард снова толкнулся внутрь, закинул ноги к себе на плечи и согнул пополам так, что Гэвин не мог двигаться, оставалось только цепляться за сильные руки или изголовье кровати, невпопад отвечать на поцелуи и стонать. На живот брызнуло, когда Ричи обхватил ствол, двинул несколько раз и остановился, позволяя окунуться в удовольствие. Третий раз был последним. Ричард уложил на бок, обнял со спины, уткнулся носом в мокрые от пота волосы и мелкими фрикициями подвёл к финалу, а потом рыкнул, когда Гэвин немного расслабился, и внезапно протолкнул внутрь узел.

Гэвин затрясся, чувствуя, как приятно распирает стенки, вцепился зубами себе в руку, чтобы не закричать, пока омежья сущность внутри делала кульбиты от восторга, и снова кончил. 

Сцепка длилась долго, но не возникало ни малейшей мысли вырваться, даже когда узел начал спадать. От усталости, расслабившись в кольце тёплых рук, Гэвин едва удерживал себя на грани сна и реальности. Но лежать с Ричардом сейчас, чувствовать его внутри и тёплое дыхание на шее было так правильно. Весь мир неважен — только его объятия, его запах, успокаивающий, дарующий защиту, безопасность, его нежные поглаживания по животу и ленивые поцелуи в плечо и шею, в которых скрывалось больше чувств, чем Ричи когда-либо мог показать. Как только остатки оргазмов отпустили, Гэвин ощутил, как к горлу подкатил комок, а внутри пришли в движение змеи сомнений, которые принялись душить такой короткий момент счастья. Быть рядом — так мало и так много, простое, но недоступное желание.

Наверное, было бы лучше, если бы Ричард оказался эгоистом, который брал бы, как другие альфы, и насильно подчинял своим запахом. Реальная же близость смешала в себе огонь страсти и нежность, удовольствие на грани и чувственность; Ричард брал и отдавал одновременно. Так жаль, что он не оказался таким же, как другие партнёры, ведь тогда было бы проще напоминать себе о бесперспективности чувств, топтать их, чтобы завяли там же, где и родились. Чёртова влюблённость переросла в нечто большее, что Гэвин не мог подчинить. Его противоречиво сильно тянуло к Ричарду, привязало эластичной лентой, и чем дальше отходил, тем сильнее натягивалась и давила эта лента, а потом срывалась и отбрасывала обратно. Но бесполезно, ведь…

«Не твой и никогда не будет твоим», — мысль резала тупым ножом: долго, медленно и до кровавых потёков на открытой после близости душе.

«Мой хотя бы сейчас», — Гэвин упрямо спорил с собственным разумом.

Да, как только узел спадёт окончательно, Ричард снова станет заботливым, приятным в общении, внимательным другом. Но то после, а сейчас он рядом: греет, обнимает, жмётся, будто бы любит. Хотя бы в этот момент Гэвин решил, что можно расслабиться и уснуть счастливым.

— Будь моим, — шёпот в макушку.

Гэвин молчал, убаюканный запахом свежего снега, и улыбался. Всего лишь сон, ведь в реальности Ричи никогда такого не скажет. Но в этом сне Гэвин позволит себе любить и быть любимым.

***

Сон отступал медленно и лениво, мысли, пока что не сформировавшиеся в слова, шуршали где-то в стороне, как мышки, а расслабленному телу было тепло и уютно в крепких объятиях. Так хорошо… Не хотелось открывать глаза, вставать или делать хоть что-то, может, максимум — перевернуться на другой бок, зарыться носом в подмышку или впадинку ключиц, коротко поцеловать и продолжить спать. Но размеренное дыхание щекоткой касалось оголённой шеи, чуть холодило её, пока в памяти медленно разворачивались картинки прошлого вечера и того, что успели наворотить. Того, что позволил наворотить Ричард.

Обжигающие поцелуи, сбитое дыхание, ласковые прикосновения, глубокие толчки и громкие стоны — Гэвин не забыл ни секунды, алкоголь не сгладил ощущения и восприятие, наоборот, словно обострил чувствительность. В паху потеплело, а дырка заинтересованно сжалась и туже обхватила член Ричарда, который чудом не выскользнул за остаток ночи. Руки на талии пришли в движение, Ричи крепче придвинул к себе, нежно погладил живот, провёл носом по шее и засопел, так и не проснувшись.

«Пиздец», — в мыслях паника, потому что не знал, что делать и как сбежать так, чтобы не разбудить. А валить нужно было по-любому, ведь чем дольше лежал и наслаждался коротким мгновением счастья, тем тяжелее и больнее будет от него отказываться, когда Ричард откроет глаза и начнёт оправдываться за своё безрассудство. Гэвин поёрзал, осторожно снимаясь с члена, который выскользнул с тихим, но таким смущающим хлюпом, сжался, чтобы сперма не потекла на кровать и осторожно, стараясь не потревожить, попытался расцепить руки. И когда почти получилось, Ричард что-то мурлыкнул спросонья, притянул обратно к себе и прошептал:

— Не вошкайся, спи.

В любых других обстоятельствах Гэвин бы так и сделал, но не сегодня и не с Ричи.

— Мне нужно в ванную, — попытался возразить, а из разумных причин на ум пришла только эта. — А тебе пора бегать.

— Пропущу сегодня, — ответил, но встать так и не дал. — Душ тоже подождёт.

— Ричард, — сказал уже серьёзнее и предпринял очевидную попытку вырваться.

— Лежи, — его голос окреп, значит, почти проснулся.

— Да отпусти, блядь! — рыкнул от обиды и злости, дёрнулся и наконец освободился, но Ричард оказался быстрее, обнял со спины и не дал подняться, а усадил на край кровати.

— Ты чего? — он был взволнован, озадачен. — Что не так?

— Серьёзно, не понимаешь? — Гэвин понял, что сделал ошибку, когда повернулся и пропал в голубых глазах.

— Нет, Гэвин, не понимаю, — грустный и хриплый со сна голос, как удар под дых, выбил что воздух из лёгких, что желание сопротивляться. — Вчера же всё было хорошо. — Ещё и эти бровки домиком.

— В том и проблема, чёрт тебя дери! — набравшись сил, Гэвин оттолкнул нежные руки и поднялся. — Бля, ещё и кровать заляпал. — На простыни, где только что сидел, осталось пятно.

Ричард посмотрел на кровать, хмыкнул и сказал, пожав плечами:

— Не страшно, я ведь сам виноват, что не взял резинку. В следующий раз…

— Да какой, к херам, следующий раз?! — «Господи, он что, блядь, серьёзно решил, что раз с истинным пока не сложилось, можно трахать меня!» — Не будет следующего раза. Даже этого не должно было быть!

Ричард вздрогнул, скривил лицо, словно ему больно, и посмотрел снизу вверх.

— Тебе же понравилось, я чувствовал, слышал. Так где я ошибся?

«Такой грустный…»

— Нигде, Рич, все главные ошибки наворотил я. Просто забудь, сделаем вид, что выпили лишнего и…

— Ну уж нет! — грусть вмиг улетучилась, сменившись раздражением, а сам Ричард поднялся с кровати, быстро оказался рядом и припёр к стенке. — Вчера ты отдавался мне так, будто только этого и хотел последнее время, а сегодня психуешь и пытаешься всё замять. Так не пойдёт, Гэвин, я не выпущу тебя из комнаты, пока ты мне не объяснишь, что, блядь, не так! — мат так плохо вязался с образом Ричарда. — Я и так чувствую себя героем дебильных мелодрам, которые смотрит мой жених, где герои высасывают проблемы из пальца, вместо того, чтобы поговорить словами через рот. Поэтому потрудись сказать мне, в чём твоя проблема?

— В чём моя проблема, а? — раздражение снова начало клокотать в груди. — Ты реально спрашиваешь, в чём моя проблема?! У тебя жених, Ричи, жених! И ладно это, ещё полбеды, так ты же сам сказал, что хочешь быть со своим истинным. Тогда какого хуя вместо того, чтобы идти к нему, ты тащишь в койку меня?!

Звенящая тишина в ответ резанула по ушам, зато глаза Ричарда потеплели, на губах появилась улыбка, а потом он и вовсе затрясся от своего странного булькающего смеха.

— Ты удивительный, Гэвин, — столько тепла в словах… — Неужели даже после того, что было, не понял?

— Не понял что? — Места между стеной и Ричардом было катастрофически мало, но Гэвин всё равно смог сложить руки на груди.

— Ты и есть мой истинный, — признание оглушило, а потом и пришло понимание.

— Быть не может, — выдохнул на эмоциях.

Вот почему рядом с ним было так хорошо, почему настолько близко и чётко чувствовали друг друга, почему к Ричарду тянуло сильно до боли. Не только из-за того, что влюбился, а потому что омежья сущность инстинктивно распознала в нём своего альфу.

— Может, — ответил он мягко, коснулся ладонью щеки и заглянул в глаза. — Я понял сразу, как увидел тебя в первый день.

— И поэтому определил, что я омега.

— Да. Но когда я увидел, что ты не распознал во мне свою пару, то подумал, что обойдётся. Решил, ты сможешь и дальше жить так, как тебе нравится, а я сыграю свадьбу, чтобы отец получил контракт и привилегии. Меня и так ждала не особо радостная личная жизнь, так что влечение к своей истинной паре не особо бы что-то изменило.

Сердце кольнуло от подобного признания и понимая, что Ричард из-за амбиций отца просто смирился с тем, что его жизнь ему не принадлежит.

— А потом мы стали общаться, и я осознал, насколько всё плохо, ведь к тебе тянуло не только инстинктивно, но и сердцем, потому что я влюбился. Ты даже не представляешь, каких усилий мне стоило сдержаться в твою течку, как сильно я хотел тебя, Гэвин, причём не только взять, но и пометить, чтобы обозначить, кому ты принадлежишь. Рядом с тобой я становлюсь таким жадным, что сам боюсь. Поэтому, когда ты переспал с Максвеллом, я думал, что прибью его, ведь ты мой, Гэвин, — от шёпота над ухом по спине побежали мурашки, а волосы на теле встали дыбом. «Ты мой» звучало так волнующе и правильно.

— Одно радует, в тот вечер я понял, что не могу позволить себе потерять тебя, потому что тогда мы будем страдать вместе, ведь ты тоже уже влюбился.

— Как ты узнал, что я что-то чувствую именно к тебе?

— Ты прагматик, Гэвин, ты можешь полюбить только того человека, с которым хорошо знаком и с кем общаешься достаточно хорошо. На курсе таких по пальцам одной руки пересчитать, так что варианта было два: я или Максвелл. Но раз с моим братом ты решил отвлечься, значит, чувства у тебя ко мне. Когда я подумал об этом, то стал наблюдать за тобой и сравнивать: как ведешь себя с другими и со мной, как общаешься, как смотришь, так что несложно было подтвердить свой вывод.

— Вот жопа, а я так надеялся, что не спалился, — Гэвин хохотнул и поджал губы. — Раз так, то что дальше? Я не собираюсь быть третьим лишним и ждать, когда мой альфа соизволит уйти от жениха, чтобы покувыркаться со мной.

— Тебе и не придётся. Ещё вчера я написал отцу, моему уже бывшему жениху и его родителям, что отменяю помолвку, потому что нашёл того, с кем хочу связать жизнь. Отец там наверняка рвёт и мечет от такого подарка к Рождеству, не удивлюсь, если решит приехать на разборки, ну да ладно, разберусь. — Он отошёл к шкафу и начал что-то искать внутри.

— Но как же универ и всё остальное? Ты же живёшь за счёт родителей, — вот тебе и спокойный рассудительный Ричард, зато успел наворотить фигни.

— Я на бюджете, как и ты. С деньгами, конечно, будет туго, но как-нибудь переживу несколько лет, пока сам не встану на ноги. Теперь у меня нет места в компании, зато я смогу построить свою, особенно если со мной будет такой партнёр, как ты, — он повернулся, подмигнул и достал маленькую коробочку. — Не только деловой партнёр, как ты понимаешь.

— Ёбнуться. — Гэвин очертил взглядом синий бархат коробочки. — Ты мне что, предложение делать собрался?

— Нет, конечно, ещё рано, — ответил Ричард и поднял крышку. — Просто хочу избавиться от напоминания о твоём бывшем и оставить свой знак, если ты, конечно, согласен. — Внутри оказался серебряный гвоздик со светло-голубым, под цвет глаз Ричарда, камнем.

— Ебать, ты романтик, Ричи, — хрипло отозвался Гэвин, изучая переливы небольшого камня.

— Это да? 

Хмыкнув, вместо ответа Гэвин потянулся к уху, снял золотое колечко и отдал его Ричарду.

— Вставляй свою серёжку, а с этой можешь делать что захочешь. — Он повернулся и замер, пока Ричи защёлкивал гвоздик.

— Рад, что мы всё решили, — прошептал Ричард и коснулся поцелуем сначала хрящика, потом щеки, а потом и губ.

— Я тоже, но есть нюанс, мне действительно нужно в ванную. Пиздец, как сложно злиться на тебя и сжимать булки, чтобы не потекло по ногам.

— Позже сходишь, ведь сейчас я собираюсь испачкать тебя ещё сильнее, — низко пророкотал Ричард и выпустил феромоны.

***

— Наконец-то! — возмутился Максвелл, когда Гэвин выполз из душа. После двух дополнительных заходов с Ричардом он едва переставлял ноги. Кто бы подумал, что мистер скромник окажется таким монстром в постели. — Вы бы хоть постеснялись, Гэвина не только я слышал, но и вся улица.

— Тебя вообще тут быть не должно, — холодно отозвался Ричард и поставил на стол чашку горячего кофе. — Сам же планировал развлекаться ведь день.

— Я бы и развлекался, если бы батя не насиловал телефон и не рычал в трубку, требуя дать тебя! — вопрос тот проигнорировал и продолжил буравить Ричарда взглядом. — Он там что-то ещё пыхтел и фыркал, но я не особо слушал, единственное, понял, они с папой приедут после обеда, чтобы разобраться с тобой. Я ведь пока домой не вернулся, даже не сообразил, чем ты его выбесил. Совет да любовь, Ричи, только сделайте одолжение, ебитесь потише и не бесите своими счастливыми рожами, лады?

— Не завидуй, Максвелл, лучше тоже себе крепкий хуй найди. Ах да, ты же уже, — съязвил Гэвин и довольно оскалился на средний палец, который выставил Макс.

— Короче, я узнал, чё хотел, тебя предупредил, а оставаться на цирк с конями в исполнении предков не буду. Нужна будет помощь, не зови! — Он надел обувь и неожиданно широко улыбнулся. — И поздравляю с освобождением, Ричи, теперь ты настоящий мальчик. Чао, влюблённые придурки! — И захлопнул за собой дверь.

Несколько секунд тишины, и Гэвин не выдержал.

— Ну что, какой теперь план?

— Простой, — беззаботно начал Ричард. — Как закончим первый курс, я поставлю тебе метку, после второго поведу официально закреплять отношения.

— А на третьем ребёнка мне решишь заделать? — скептически фыркнул Гэвин.

— Маловероятно, но если захочешь…

— Не захочу.

— На третьем начнём готовиться к старту своего адвокатского бизнеса.

— Всё прекрасно, Ричи, только ты забыл, что я собирался в прокуроры.

— Не забыл, — он хитро улыбнулся и подвинулся, чтобы обнять. — Но у меня впереди достаточно времени, чтобы переманить тебя на свою сторону.

— Чем будешь заманивать, печеньками? — посмеялся и отпил кофе, делая вид, что не замечает игривого настроя Ричарда.

— У меня есть кое-что получше, — тихо сказал он, подвинулся и притёрся пахом о ягодицы.

— Секс? — так же тихо ответил Гэвин.

— Любовь, забота и понимание. Секс лишь приятное дополнение, — ответил Ричи и прикусил кожу на шее.

— Прекрати, твои родители скоро придут, — Гэвин предпринял вялую попытку вырваться, но Ричард перехватил руки и вжался напрягшимся членом между ягодиц. Чёрт, нужно было слушать Максвелла в своё время и отвыкать ходить в одних трусах.

— Поэтому к моменту, когда они начнут ломиться в квартиру, я особенно сильно хочу, чтобы от тебя пахло мной, а от меня — тобой.

— Пожалей, Рич, уже жопа болит от твоей активности.

— Обещаю её не тревожить, — он скользнул рукой под резинку хипсов и чуть сжал заинтересованный член. — Придумаем что-то ещё, — добавил и потащил за собой в спальню.

Дальше сопротивляться Гэвин не стал и пошёл следом. Не получилось устоять перед соблазном предстать перед родителями Ричарда с довольной и сытой улыбкой на роже и запахом его феромона на теле. Чего уж теряться, ведь план «не сближаться» Гэвин и без того с треском провалил. Осталось осуществить новый — «быть счастливым», — и здесь он точно не проебётся.

Точно-точно.