Вид Пинчена всегда вызывал у меня сложные чувства. Помню, нам с Чженем было около семи, когда нас впервые с момента, как привезли в орден, отправили в родовое поместье. В тот год пропал без вести отец, и это послужило поводом начать охоту на нас с братом. Сразу стало ходить множество кривотолков о нашем «заключении», которые сводились к тому, что глава Сяолун не чист на руку, поэтому требовалось подтвердить наши личности, и тем самым удостовериться в нашем благополучии. Но одного посещения показалось недостаточным для поверенных нашего покойного деда. На самом деле они надеялись получить от нас признание в насилии со стороны Сяолуна, и с помощью этого самим получить покровительство над нами. Мы стали чуть ли не каждую луну покидать школу, и с каждым разом время, что мы там пребывали, увеличивалось.

Тогда этот город, что был придатком к нашей школе и располагался в двух ли, казался мне последним рубежом между моими родными во главе с Сяолуном и внешним миром, что хотел лишить меня моего дома.

И несмотря на то, что и возвращали нас этой же дорогой, в душе Пинчен все равно воспринимался именно как место, откуда начинается точка невозврата.

Сейчас же, я впервые испытал теплые чувства при виде городских стен.

Было уже двадцать второе число пятого месяца. Еще несколько часов, и император коронует свою императрицу. Интересно, сумел ли он понять мои последние наставления?

Чтобы то ни было, вскоре он обзаведется новым советником, который в отличии от меня сумеет дать правильный совет. А что же обо мне? Я вновь вернусь к своей размеренной жизни, что за время поездки представлялась идеальной.

Все те два дня, проведенные нами в дороге из Ханьданя, были застланы пеленой счастья и безмятежности. Мы не стали продавать лошадей, решив подольше растянуть время, проведенное вместе. Мы скакали по двое — Чжень взялся сопровождать А-Ксу, я же ехал бок о бок с Зенгуангом, который вкратце рассказал, как нашел Кхвана, и как тот уже нашел нас. В конце дороги мы вновь поменялись, и мне наконец удалось поделиться с А-Ксу всеми переживаниями, что накопились за это путешествие.

— А-Сы, Чжень знает, то, что ты рассказал мне?

А-Ксу выглядела, как всегда, сдержано и безэмоционально, но ее вопрос показывал, насколько хорошо она знает меня. С ней я чувствовал легкость, как ни с кем другим в этом мире, и знал, что всегда получу поддержку. Я вновь воздал хвалу небу, что она появилась на моем Дао.

— Нет. Ему и так было известно о чувствах императора ко мне – он один из первых рассказал, о заблуждении императора - , и я не хотел подливать масла в огонь. Он бы воспользовался этой информацией, чтобы поддеть Его Величество, а каким бы не был император человеком, он этого не заслужил.

— Ты прав. Вижу, что поездка заточила тебя. Это заметно из твоего рассказа. Но ты все равно тот же А-Сы. Говоря об императоре, в твоем голосе не раз проскальзывало возмущение. Поэтому, позволь дать наставление - не все люди властны над своими чувствами. — сказала она, и в ее голосе я впервые услышал озабоченность. — Ты всех меряешь по себе, но мы все разные. Очень мало, кто способен превозмочь желания, я уж не говорю о сильной привязанности. В этот раз история окончилась хорошо, но кто знает, что случится в следующий, если ты и дальше продолжишь требовать от людей следовать пути добродетели.

— Знаешь, Чжень сказал почти то же самое. Только более жестко.

— Он, конечно, самовлюбленный ребенок, но изучил правила этого мира получше тебя. Тебе следует прислушиваться к нему. — А-Ксу посмотрела на меня. — Ты слишком чистый, А-Сы, поэтому тебе так тяжело. Но это твой Дао.

— Я знаю, А-Ксу.

— Эй, вы, два голубка, хватит шушукаться. Мы уже проезжаем главные ворота города. Возвращайтесь в коллектив. — закричал нам Чжень, отчего Зенгуанг закатил глаза.

— Когда же ты наконец научишься молчать?

— А-Зи, ты что-то сказал? Хахаха…

Действительно, мы уже пересекли границу города, и вокруг выросли знакомые лавки. В отличии от посещённых нами городков, Пинчен всем своим видом показывал, что он находится под покровительством заклинательского ордена, а потому любые гуляния ему омерзительны. Предел, который мог себе позволить город – это развешивание в чуть большем количестве фонариков да гирлянд. Конечно, это не касалось квартала веселья. Но только в дневное время он казалось исчезал из воспоминаний горожан, как городская байка.

Въехав на центральную улицу, мы спешились и медленно пошли рассматривать любимые магазинчики.

Отовсюду в нос били различные запахи, начиная от изделий из хвои и заканчивая шаокао из куриных сердечек. Чжень остановился возле одного из таких ларьков, а оставшаяся наша троица подошла к соседнему, где продавал свитки один знакомый писарь.

Я бегло осмотрел таблички, и не найдя ничего интересного, остался дожидаться своих друзей на улице.

— Ох, братец, ну и вымотался же я из-за тебя. — ехидно подметил Чжень, по-хозяйски облокотившись об мое плечо, в то время как вторая его рука была занята шаокао. — Только небожители и знают, сколько времени мне потребуется, чтобы очистить свою Ци от этого Лана. Мне и недели в борделе будет мало… А все из-за этого чертового извращенца.

— Если ты хочешь вновь погрязнуть в разврате, я не буду тебе препятствовать.

— О, Небожители, что такое с моим А-Сушечкой? Где же его постоянные предостережения к моей пропащей душе?

— Я не имею на это право… — честно ответил я, как вдруг вся аура вокруг нас переменилась, и Чжень надавил мне на плечо так, что мое ухо оказалось точно на уровне его рта.

— Послушай, ты что, серьезно думал, что мне требуется твое разрешение, брат? С тобой даже ломать комедию скучно…

Но его щетинистость вмиг испарилась, стоило Зенгуангу и А-Ксу выйти из лавки.

— Внутри мы встретили одного из учеников, и он сказал… — Зенгуанг так и не закончил свой доклад.

Со всех сторон нас окружили старшие ученики школы, впереди которых возвышалась грозная фигура заместителя главы — Чан У.

— Вы сейчас же проследуете с нами. — сказал он.

Не дав время хоть что-то понять, нас затолкали в городскую гостиницу, в которой не чувствовалось присутствия ни одного посетителя. Первым схватили Зенгуанга, и сразу же повели к единственной открытой двери, которая перестала быть таковой, стоило только нашему другу переступить порог комнаты.

Мы втроем стояли ошарашенные, хотя Чжень был скорее раздражен.

— А ведь наверняка в нашем цветнике подготовят костюмированное представление. Как вы думаете? Мда, вы все какие-то напряженные. — начал он, обращаясь к нашей страже. — Я понять не могу, вы такие из-за того спарринга, когда я вас уложил? Эй, совсем отупели, за время, что я на вас не тренировал удар?

Молчание все продолжало наполнять комнату. Чженю, видимо, тоже надоело паясничать и он с интересом вылупился на злополучную дверь.

Спустя еще пару минут кромешной тишины, дверь отворилась, и все в том же составе появился Зенгуанг с его сопровождающими. В его виде ничего не изменилось, кроме появившейся на щеке отметины от ладони.

Он не проронил ни слова, а те же ученики, что и ввели его, сопроводили его вон из гостиницы.

Двое других, по одинокому кивку Чан У, взяли таким же образом А-Ксу, которая несмотря на положение арестанта, шла с высоко поднятой головой.

— Дьявол, я опаздываю… — только и промолвил Чжень, и сразу же ударил одного из трех учеников, что остались нас охранять, по носу и сам прыгнул в окно.

Ставни были закрыты, и пока он пытался в прыжке выбить их, один из наших надзирателей схватил Чженя за накидку.

— Оставь его. — раздался голос главы из комнаты, после чего дверь вновь затворилась, а Чжень успел убежать.

Спустя еще пару минут настала моя очередь разговора с главой, только в отличии от Зенгуанга, А-Ксу оставили в комнате.

Я сразу же увидел ее. Она стояла возле окна, а на щеке у нее появилась такая же отметина как у Зенгуанга.

— Глава…

— Ли Сы, — тут же оборвал меня Сяолун, — У тебя не появляется вопросов, что глава одной из самых влиятельных школ делает в ордене в день коронации, когда верхушки других орденов без исключений присутствуют на одном из главных событий в империи?

По твоему лицу вижу, что ответ тебе известен. А вот мне пришлось гадать по посылке, что была отправлена императором лично. И это не приглашение, как можешь догадаться. Скорее волчий билет.

Он вытащил из-за спины меч и кинул его в меня. Это был Ниандзу.

— Мне привезли его час назад. Гонец вместе с ним еще передал следующие слова: император не имеет никаких претензий, и советует сделать вид, что его предложение никогда не было сделано. Советует мне, ха! Я сразу решил удостовериться, где же сейчас двое других моих учеников. И удивительно, они же четверо суток назад покинули баланс четырех стихий и отбыли в неизвестном направлении. Какое совпадение, скажешь ты. Но нет! Это походит на организованное вредительство школе. Я рассказал тебе, почему ты сейчас здесь находишься, а теперь, Ли Сы, объясни мне, почему гонец передал именно эти слова и почему ты в таком виде?

Что мог сказать человек, что стоял в женской накидке, а волосы его были перевязаны лентой? Более того, я и до этого знал, что разговор с главой будет не из легких, но не думал, что во время него нас запрут в этом месте, не дав привести себя в порядок, да еще и взяв в заложницы А-Ксу.

Поэтому мне потребовалось пара секунд, чтобы охладить голову от этих мыслей, и сконцентрироваться на разговоре с главой.

— Глава Сяолун, я приношу свои извинения за все неудобства, что причинил вам. Действительно, единственным виновником произошедшего являюсь я. Ни Зенгуанг, ни Чжень, ни уж тем более А-Ксу…

— Хватит покрывать других! Я не просил тебя этого делать. Я спрашиваю, ты понимаешь что сам натворил?

— Да, я имел неосторожность принять предложение Его Величества, и в итоге за время нашего с ним совместного пребывания, мы поняли, что это было ошибкой.

— Ошибкой… — тихо повторил он за мной с ухмылкой, после чего повысил голос. — Ошибку ты совершил, когда отказал императору! Как ты мог? Кто ты такой, чтобы привередничать перед Сыном Неба? Ты обязан был соглашаться на все, чтобы он тебе не приказал. О небожители!.. Да когда еще такое было, чтобы императоры сами бегали за советниками… Но тебе это было дано, а ты это уничтожил, как и надежду на могущество школы, неблагодарный ты ребенок.

Я стоял и не знал, как объяснить главе, что это решение не принесло бы счастья ни одной из сторон, как вдруг он стал говорить более спокойным тоном.

— Значит так, Зенгуанга я уже наказал. Он отправится на расследование одного дела, и вернется очень не скоро. Чжень… С Чженем я разберусь позднее, он, я чувствую, тоже приложил руку к тому, чтобы развести вас с императором, а тебя же с А-Ксу …

— Но А-Ксу здесь не при чем…

— Как и Зенгуанг, при чем. Они оба нарушили устав и без разрешения покинули школу. Более того, еще и попытались шантажировать уважаемого человека, — я стал догадываться, что этим человеком глава видит Кхвана, — и, если бы они вас и не нашли, быть может император все же одумался и оставил тебя у себя…

Он сделал небольшую паузу. Я же понимал, что глава имеет право злиться на меня, хотя ситуация с императором и виделась мне иначе. И сейчас я должен принять наказание, если уважаю волю главы и свое решение исчезнуть с Дао Мин Цзиньлуна.

— Итак, вы оба лишаетесь своих привилегий до тех пор, пока я не посчитаю, что вы усвоили урок. А-Ксу будет прислуживать в женском корпусе. Во все эти хозяйственные дела тебя посвятят новенькие, — сказал он и махнул рукой, в знак того, что с ней вопрос решен, — ты же, Ли Сы, в наказание за свое честолюбие и гордыню станешь самым младшим по статусу учеником в школе. Все новые рекруты будут иметь право помыкать тобой и давать распоряжения. Ты как и А-Ксу будешь заниматься всеми хозяйственными делами, но в мужском корпусе, а также общественном. А теперь снимайте свои ханьфу, вы не заслуживаете носить их. В школу вы войдете в нательной рубашке. Пусть все видят ваш позор.

Мы безропотно сняли с себя верхний халат, после чего их тут же у нас отняли. На мне остались одни лишь нижние штаны, поскольку со дня спектакля я так и не имел возможность переодеться, но меня это не столько трогало, сколько беспокоило положение А-Ксу. Она не заслуживала все это.

Стоило выбраться на солнечный свет, как на безэмоциональных лицах учеников, я заметил легкие злорадные улыбки. Они ничего не говорили, но в их глазах так и читалось презрение. Обычные же прохожие просто с интересом смотрели на нас, как на очередных сумасшедших, что при белом свете ходят в таком непристойном виде. Только не многие из них догадывались о причинах нашего внешнего облика и тогда одаривали нас презрительными усмешками.

Мы же с А-Ксу, как будто не замечая всех этих предосудительных взглядов, спокойно и с чувством собственного достоинства шли в направлении школы.

Уже на месте нас встретили все обитатели баланса четырех стихий, что встав в шеренгу, наблюдали за нами двумя.

Казалось, что все то время, что я отсутствовал, они незаметно наблюдали за всеми моими действиями, и поэтому теперь так открыто осуждают меня.

Мы остановились напротив главного зала старейшины и тогда глава начал свою речь.

— Баланс четырех стихий всегда славился своей добродетельностью, и открыто порицал все пороки этого мира. Сегодня же, когда двое наших учеников обвиняются в своеволии и не уважении к старшим наставникам, мы не закроем на это глаза и накажем их по всей строгости закона. Начиная с этого момента заклинатель Ли Сы и заклинательница Джа Ксу становятся младшими рекрутами и отправляются на исправительные работы в крыло прислуги. На протяжении всего их наказания им запрещается общаться с кем бы то ни было кроме меня, а также пользоваться их золотым ядром. Выдать им их одежду.

В наши руки легли обычные двубортные полотняные халаты, которые нам приказали сразу же надеть.

— Приговор вступает в силу. — объявил глава, после чего к нам подошли младшие ученики, и тут же развели в разные стороны.

Последующие пять дней прошли для меня словно в белой дымке. Все время за мной следовали младшие ученики и указывали, что и где должно быть убрано. В основном их работа сводилась к третированию любых моих действий и приказам переделать все с самого начала. Я же без раздражения выполнял все их прихоти, ибо относился к этой слабости их натуры снисходительно.

Но на шестой день моего наказания, когда я подметал дворовую территорию при главной площади, я в очередной раз стал невольным слушателем сплетен, что разводили мои надзиратели. В тот день в их рядах случилась пересменка и появилось двое новеньких. Четверо остальных с упоением рассказывали все с самого начала.

— Чего?! Это как? — не удержался новоприбывший ученик лет пятнадцати.

— Ну ты и дурень. — воскликнул один из стареньких надзирателей, тот что вел повествование. — Это значит, что мужик мужика того… Фью фью. Понял теперь?

Мальчик буквально потерял дар речи, а вскоре я почувствовал внимательный взгляд, направленный в мою сторону. Рассказчик тем временем все продолжал.

— Так вот, говорят, что он отверг императора, но я скорее предположу, что император сам устал от него. Небось, не смог удовлетворить имперские потребности. — и рассказчик зашелся смехом.

— Ага, у меня знакомый как раз отправлялся на их поимку в Пинчен, и рассказывал, что он весь был размалеванный косметикой, так еще и в женском платье, представляете? — подхватил еще один сторожила.

— Какой позор… — прошептал второй новенький надзиратель.

— Да уж, пусть он считается красавцем, но все же после шалостей с императором оказался неудел. — не собирался уступать рассказчик.

Я спокойно пропускал мимо ушей эти россказни. На третий раз кто угодно уже привыкнет слушать о себе гадости. Даже иногда хотелось смеяться от того, с какой серьезностью они обсуждали мои грехи.

— Подождите, но говорят, что у него чувства к той заклинательнице, что наказали вместе с ним.

— Ну и что? Скажи, ты бы отказался от всех почестей мира из-за какой-то там заклинательницы? Вот и я сомневаюсь. К тому же, ходят тут интересные слушки…

— Ага, старшие залинательницы как-то сплетничали, что она сама давно уже занимается двойным совершенствованием с другим…

Только они затронули в своем разговоре А-Ксу, как мое спокойствие было подорвано. Я должен был проигнорировать и это, но не стал. Подойдя к ним ближе, я со всей силой замахнулся метлой и огромный столб были полетел им в лица. Может мне и нельзя было разговаривать и использовать золотое ядро, но это не значит, что я не могу использовать иные способы.

— Что это было… Пчхи. — пробормотал младший ученик и зачихал.

— Ах, тыж… Пчхи… Сволочь. — отозвался рассказчик и пошел на меня. — Что, думал, что мы не поймем кто это? Или то, что побоимся тебя? Да всем известно, что ты лишь приложение к своему всесильному брату. Ничтожество… Да ты окрамя своего смазливого личика ничего предложить миру и не можешь…

Я же продолжи подметать с равнодушным лицом.

Вскоре он осознал, что допустил где-то ошибку, раз не мог больше вывести меня из себя, и, припомнив последнюю тему, что они обсуждали, воодушевленно начал.

— Так тебе покоя не дает, что мы заговорили о твоей благоверной?

Я на секунду замер и спокойно посмотрел на него.

— А ты думал о ней, когда подстилался под императора? А она кстати в курсе? Или, быть может, ты и для нее хотел зарезервировать место под бочком у императора…

Банальность его провокаций, вынудила и меня поступить также. Я слегка размахнулся и вновь клуб пыли полетел ему в рот.

— Да как ты посмел… — сказал он и в следующий момент размахнулся кулаком, целясь мне в нос.

Его скорость была далека от скорости брата, с которым мне обычно приходилось тренироваться. Поэтому я просто сделал шаг назад, и он потерял вместе с целью еще и равновесие.

— Вы все! — заорал он. — Проучите его. — и когда «все» действительно выстроились в ряд передо мной, он продолжил. — Ты что, думал, что тебе все будет сходить с рук? Да ни в жизнь, ты больше не под покровительством главы. Твоей девке, как и тебя, больше никогда не светит носить ханьфу школы. Уж я то…

Двое новичков благоразумно решили не лезть в эти разборки и спрятаться за первым попавшимся кустом, в то время как рассказчик и трое его приспешников, самодовольно усмехнувшись, напали на меня одновременно. Хоть они уже давно и перешли возраст, по которому нарекают вторым именем, в обучении они все равно были средничками, поэтому и техника воздушной глади, которая по их замыслу должна была меня закрутить в воронке и поднять над землей, выдалась у них посредственная. Я просто стал крутить метлой вокруг своей оси, направив минимальное количество Ци в метлу.

Предсказуемо, каждый из этой четверки был подбит своей же техникой.

— Кем бы ты ни был, один твой язык противоречит устою школы. Подумай над этим.

Сказав это, я тут же направился в зал старейшин.

— Глава, я требую себе наказание. — сказал я с порога.

— О чем ты?

— Я не удержался, и вмешался в разговор младших учеников. Более того, пока я защищался от них, то намеренно использовал больше силы, чем требовалось, и теперь они лежат во дворе.

Глава Сяолун молчал. В его взгляде читалось недовольство, которое вскоре сменилось усталостью.

— А-Сы, А-Сы, что же с тобой делать? Скажи, ну разве я плохо обращался с вами? Двадцать семь лет я старался верой и правдой воспитать из вас достойных мужей, и что теперь? Что с тобой случилось? Ты же ведь всегда был такой непроблемный, послушный… Я мог ожидать подобное от Чженя, но не от тебе.

— Я искренне сожалею, глава. Мне никогда и в голову не приходило разочаровывать вас…

— Еще бы ты делал это умышленно.

— Глава, я приму любое ваше наказание, я лишь прошу…

— Замолчи. Ты получишь свое наказание, когда придет время. А на этот раз я снимаю с тебя все запреты и возвращаю тебе твой ранг.

— Благодарю, глава. Но я все же хочу просить вас оставить мне мое наказание, но взамен освободить А-Ксу.

— Опять ты об этой девчонке! Сколько можно. Ты же сам прекрасно знаешь, что женщины — демонические создания. По своему коварству они не уступают самым лживым из мужей, а ты просишь…

— Я прошу вас, глава. Из-за меня нанесен вред и ее репутации. — я понял, что негодование в моей душе нашло выход, и я постарался затушить его, ровно рассказывая, все что накопилось. — Я только что выслушивал, как новые ученики рассказывали про нее разные гадости, что уже противоречит уставу школы.

— Такие слухи не рождаются на пустом месте.

— Да, они рождаются от сплетен других завистниц. Разве это не должно быть наказуемо?

— Замолчи. Ты еще будешь меня учить? — и выдержав еще одну паузу, он сказал. — Ты однозначно изменился Ли Сы, и не в лучшую сторону. Но хорошо, в этот раз вы оба отбыли свое наказание.

— Благодарю. — просиял я.

— А теперь иди.

Я поклонился, но глава даже не поднял взгляда с бумаг, что лежали у него на столе. Я понимал, что пожертвовал нашими хорошими отношениями в обмен на свободу А-Ксу, но ни капли не жалел об этом. Оказавшись на улице, я осознал, что час змеи уже подошел к концу, и сейчас как раз начинается свободное время у всех учеников.

В хорошем расположении духа я решил сразу же направиться к А-Ксу и сообщить ей эту радостную новость.

Когда же я зашел на женскую половину школы, то отметил небывалую тишину.

Девушки при виде меня опускали головы и молчали.

— Приветствую, где А-Ксу? — спросил я у первой попавшейся ученицы.

— Они там. — тихо произнесла девушка, не поднимая глаз, и указала в сторону нашей общей трапезной.

Когда я пришел в указанном направлении, то увидел старших учениц. Они стояли возле двери кладовой и силой били в нее.

— Вылезай, комок плесневелого риса. — крикнула До Чан, первая и самая любимая ученица Сяолуна, если вообще могли существовать у главы среди женщин любимицы.

С А-Ксу она соперничала с первого дня проживания в школе. А-Ксу овладевала приемами на ровне с мужчинами, поэтому по праву могла носить титул первой среди женщин, но До Чан всеми правдами и не правдами сумела добиться расположения у главы, и тем самым сама стала его обладателем. Когда мои бывшие надзиратели судачили об А-Ксу именно ее я подозревал в создании и распространении этих сплетен.

— Ты должна ответить…

— До Чан, приветствую вас. — сказал я спокойно.

Она же смерила меня взглядом, явно не понимая, почему я так вальяжно расхаживаю по школе.

— А-Ксу, глава объявил об окончании нашего наказания. — только и сказал я, как дверь отворилась и из кладовой вышла Она. В одной руке она держала букет из соевых бобов, что неторопливо подносила ко рту.

— Ну что, кто теперь из нас комок плесневелого риса? — Сказала А-Ксу и съела за раз половину своего букета.

А потом я почувствовал прикосновение чьей-то ладони к моей руке, и под разъяренные крики первой ученицы мы с А-Ксу пошли в сторону поля, засаженного садовыми деревьями.

Я чувствовал ни с чем не сравнимый эмоциональный подъем. Такая близость позволялась нами крайне редко, но в последнее время А-Ксу слишком часто стала проявлять инициативу. В моей голове даже пробежала мысль, не торопим ли мы события. Хотя, мы же знакомы вот уже двадцать лет — можно…

— Ты пришел вовремя, А-Сы, чтобы у меня голова не поменялась с животом местами. — вырвал меня из воспоминаний ее голос. — Я сначала думала, что в кладовой не будут слышны их голоса. Но заперевшись, поняла свою ошибку. Поэтому пришлось заедать это нескончаемое змеиное шипение. — опять безэмоционально произнесла она.

Я же улыбнулся.

— Как всегда, находчиво.

— А ты, А-Сы, узнал что-то новое о себе?

— Что-то новое закончилось еще до того, как меня привели на место отбывания наказания. Дальше «это новое» лишь повторялось раз за разом.

— А обо мне?

Я ничего не ответил.

— Понятно. Даже подозреваю, кто сочинитель. — теперь настала ее очередь молчать, поэтому я перенял инициативу.

— Все то время, что я отбывал наказание, я ни разу не только не видел А-Зу, но даже не слышал, чтобы хоть кто-нибудь говорил о нем.

- Ничего удивительного.

- Тебе что-то известно?

Она тяжело выдохнула.

- Его отослали куда подальше.

- Тебе кто-то это сказал?

- Нет, но это и так очевидно. Сяолун лишь воспользовался поводом.

- Не говори так.

- А-Сы, ты должен понимать, что с исчезновением советника Ю не осталось никого, кто был бы заинтересован в благополучии Зенгуанга.

- Я понимаю, на что ты намекаешь, но я не могу принять этого. Глава.. Да, он бывает суров, но он не на столько плох, как вы с Чженем о нем думаете.

- Дело сейчас даже не в нашем отношении. Разве ты сам не видишь очевидного. Происхождение Зенгуанга само по себе является причиной для его казни. И только потому, что Ю убедил императора не брать на себя убийство племянника, и стал его покровителем в балансе четырех стихий, А-Зу мог сохранить себе жизнь. Но с его появлением во дворце, он лишний раз взболомутил воду - проще, напомнил Сяолуну, насколько опасно пребывание единственного выжившего наследника свергнутой династии в нашем ордене, ведь один неверный шаг, и его самого могут обвинить в измене.

- Но он же покинул столицу совсем ребенком, и мало кто смог бы его узнать.

- Я бы с тобой согласилась, если бы сама воочию не видела реакцию этого евнуха на А-Зу. Он остолбенел и чуть не обратился к нему как к принцу. Благо нас никто не видел. Так что единственное что ему оставалось, это вынудить Зенгуанга самостоятельно покинуть школу или…

— Или отправить его на рискованное задание. — закончил я за нее.

- Вот ты сам и ответил, где А-Зу.

Я стал обдумывать все сказанное. Кхван мог следовать не только указаниям Зенгуанга, но собственному разумению, поскольку он головой отвечает за наследников престола. Но вот аргумент, для главы он целый предатель, что, как Хуанхэ, каждую весну может восстать и уничтожить все вокруг, действительно объяснял многое.

Голова моя была полностью погружена в размышления на эту тему, как вдруг вновь раздался голос А-Ксу.

— А, кстати, я совсем и забыла, что там с Чженем? Ты что-то слышал о нем?

— Нет. Я и не интересовался особо, но, зная его, уверен, что с ним все в порядке.

— Как знаешь. — промолвила она, и дальше мы стали наслаждаться видом, сидя под персиковым деревом.

А-Ксу поделилась со мной остатком соевого букета, поэтому мы пропустили ужин и остались наблюдать закат. Но во всем этом великолепии мне больше всего понравился вид ее локонов в огненно рыжем свете уходящего солнца. Это зрелище и впрямь заставляло мое сердце трепетать.

Неожиданно она обернулась и посмотрела мне в глаза. Я так и застыл, боясь сделать вдох, ибо этот момент мог просто раствориться от одного моего даже самого мимолетного движения. Но чем дольше я смотрел на нее, тем отчетливее в ее взгляде мне виделось напряжение. Как будто она чего-то ждала…

— А-Сы, ты хочешь что-то сказать? — наконец нарушил тишину ее голос.

Мои попытки открыть рот не увенчались успехом. Слишком сильно протестовало все во мне против ненужных слов, поэтому я лишь покачал головой.

— Хорошо. — коротко сказала она и отвернулась.

Мне показалось, что она произнесла эти слова даже с каким-то облегчением, благодаря чему все во мне возликовало оттого, что я промолчал и не стал нарушать этот момент ненужными признаниями в любви.

Мы посидели еще немного, и вскоре решили разойтись по своим комнатам, так как завтра мы уже должны были возвращаться к своим обычным обязанностям. Проводив А-Ксу, я встретил одного из старших учеников и по совместительству знакомого Чженя, у которого и решил поинтересоваться о судьбе брата. Но тот не только не ответил мне, но и вовсе прошел мимо, будто меня не существовало. Больше подставлять прохожих знакомых я не стал. Причин для такого отношения были очевидны. Показательное наказание все же очень сильно подорвало мою репутацию, и не желая мараться разговором с таким человеком, для них же предпочтительней проигнорировать меня. Хоть это и обидно, но и их понять можно.

Когда же впервые с приезда я добрался до постели, то вопреки своему желанию лечь прямо так — в чем был, я все же снял рабочий халат, и только после этого исполнил мечту, которой грезил еще во дворце. Все же правила остаются правилами.

А теперь сон. Все остальное подождет до завтра.