Солнце слепило глаза, на голову без конца капала вода с веток, под копытами лошадей хлюпала слякоть, по бокам от тропки текли тоненькие ручейки, приятно журча, откуда-то сверху доносилась утренняя трель птичек.

 — Сколько нам ещё осталось идти до Долины? — развивая скуку, спросил Линч.

 — Пару суток, не больше, — призадумавшись, ответил Джон. От радости на лице сама собой расползлась улыбка.

 — Да ладно! Неужто добрались? Мы это сделали, да! — Егор всплеснул руками и упал на спину Гнедому, разлёгшись. Тот нервно фыркнул, прося усесться обратно. Испугался, что Линч может свалиться.

 — Да-да, заботливый мальчик, не переживай, — он похлопал коня по бедру, уверяя. Тот шумно выдохнул, чуть мотнув головой. Предупредил, что, если его опасения сбудутся, – он предупреждал.

 — Ты их уже как людей понимаешь, — усмехнулся Джон.

 — Это они меня.

 — Да-да, точно… Понимают тебя они, а разговариваешь с ними.

 — Ой, не придирайся! Это сложно объяснить, просто самому нужно оказаться на моём месте, чтоб понять, — оправдался Линч серьёзно, всё-таки усевшись, хоть и знал, что вампир пошутил. — Ты-то сам как? Рад?

 — Я? Ну… — Джон наигранно задумчиво обхватил рукой подбородок. Как бы умело он ни изображал, глаза были куда честнее, а они говорили «нет».

 — Джон, в чём дело? — Линч преградил путь и остановился, вынудив поступить также. Они прошли такой огромный путь, почти год шли до этой Долины, и в самом финале вдруг окажется, что всё было зря?

 — Линч, всё… Эм… — вампир поджал губы, почесал нос, в этот раз на самом деле задумавшись. Его глаза бегали, брови то сводились к переносице, то складывались домиком, и всё так хаотично, что уследить едва ли получалось. В конечном итоге он воспользовался оружием Егора:

 — Нужно оказаться на моём месте, чтобы всё понять.

 Линч нервно усмехнулся. Разжигать конфликт по такому поводу было бы как минимум глупо, поэтому он только спросил аккуратно:

 — Скажи, ты же обратишься в человека?

 — Можешь не сомневаться, — Джон натянуто улыбнулся, обошёл Егора и двинулся дальше. Его определённо что-то беспокоило, но Линч не мог ничего сделать, во всяком случае не сейчас, потому решил отложить этот разговор в дальний ящик и вернуться к нему как-нибудь позже, когда и обстановка, и настрой их обоих будет поблагоприятнее.

Всего через пару десятков шагов из-за деревьев показалось озеро. Чистейшее гладкое озеро, отражающее небо, казалось, без единого искажения, окружающий его лес и высокие скалы позади. Чудесный вид, будто специально созданный для художника, и Егор без раздумий сразу же достал блокнот, как его окликнул Джон, отвлёкши:

 — Не хочешь искупнуться?

 Линч уставился на непоколебимую водную гладь. С одной стороны, так не хотелось портить этот чудный образ никем не тронутой природы, а с другой…

 — Да, это было бы очень кстати.

 Он спешился с Гнедого, присел на корточки у озера и аккуратно коснулся воды пальцами, тут же одёрнув их. Ледяная. Пара ещё не настолько тёплая, к тому же утро, поэтому подобное не удивительно, но выбор не велик, придётся терпеть такую.

 — Может, вместе? — неожиданно для себя предложил Егор. Иногда любовь говорила за него, и теперь предстояло срочно найти оправдание её словам.

 — С чего так? — Джон довольно заулыбался, с интересом наклонившись вперёд. Он просто обожал, когда Линч проявлял инициативу, и с горящими глазами дорожил каждым подобным моментом.

 — Э-э… Чего время терять? Нам рукой подать до Долины, лучше поспешить. Так? — Егор ожидающе уставился на вампира, чувствуя, как горит лицо, и всем нутром надеясь, что румянца не видно.

 — И не поспоришь, — Джон спрыгнул с Гнедого и прямо-таки побежал к озеру, по пути выворачиваясь из рубашки. Видеть его голый торс, такой нездорово худой и бледный, всегда было больно, невольно появлялось желание покормить, положить на солнце, привести в человеческий вид. И Линч обязательно этим займётся, когда Джон на самом деле станет человеком, он обязательно добьётся счастья для них двоих, он построит их будущее своими собственными руками, и оно будет крепкое и надёжное, как огромный молодой дуб.

 — Помочь, что ли? — вампир появился прямо перед лицом, принявшись собственнически расстёгивать пуговицы чужой рубашки. Егор накрыл его руки своими, остановив, собрался возразить, мол не маленький уже, сам справится, как Джон наклонился и нежно чмокнул в тыльную сторону ладони. Да, он определённо умел ухаживать, и это сводило с ума. У Линча, как ему показалось, в одно мгновение поднялась температура, стало невыносимо жарко, сердце забилось чаще, румянец распространился и на шею. Джон тоже был красный, но выражение лица даже близко не походило на смущённое. Он заглянул в глаза с той самой искоркой хищного азарта, свойственной ему в такие моменты, лукаво облизнулся и поцеловал в губы. Егор таял, как лёд, плавился под его прикосновениями, позволяя уже всё: и расстёгивать пуговицы своей рубашки, и стягивать её со своих плечей, и вести себя спиной в неизвестном направлении. Всё, лишь бы не заканчивался поцелуй. В один момент Джон резко отстранился, рывком развернул Линча, как бы поменявшись с ним местами, и просто стал падать на спину, утягивая за собой. Вот такого позволять Егор не собирался, но было поздно, он уже летел вместе с Джоном. Со страху зажмурившись, он сжался, стиснул зубы, приготовившись к удару, и немало удивился, когда раздался громадный брызг, накрывший его с головой ледяной водой, намочивший всего вместе с так и не снятыми штанами. Вампир, взявший всю боль падения на себя, лежащий под ним, громко весело захохотал. Линч, скривившийся от холода, принялся возмущаться:

 — Ты совсем дурак? Зачем ты, мать твою, нас уронил? Ещё и в одежде, дурень… — он сполз с Джона и рухнул рядом на спину. Возле берега вода была такого низкого уровня, что даже лёжа лицо находилось над ней. Кожа не спешила привыкать к температуре, но Егор упрямо продолжал лежать, терпя и постепенно пытаясь привыкнуть.

 — Да ладно! Зато ты очень мило испугался, — Джон улыбался так довольно и искренне, что Линч не смог не подловить, хотя, вроде как, злился.

 — Сам будешь нам штаны сушить.

 — Я хоть всё это озеро высушу, если ты попросишь.

 — Нет, озеро не надо, нам ещё в нём мыться, — Егор поднялся и принялся стягивать насквозь мокрые штаны, прилипшие к коже. Вампир не двигался с места, бесстыдно пялясь в одну пятую точку. Линч опять смутился и поспешил отшутиться:

 — Ты так и будешь пялиться или всё-таки помоешься?

 — Понял тебя, — Джон поднялся и тоже снял с себя всё оставшееся, выкинул на берег. Вновь бессовестно уставился на Линча, будто загипнотизированный, чуть раскрыл рот, облизнул губы и так и замер.

 — Джон? — Егор обхватил себя руками и, терпя ледяное жжение, углубился в озеро по пояс, чтобы прикрыться.

 — Извини, ты просто… — вампир наконец вышел из транса, подошёл совсем близко, перехватил руки Линча, переплетя их пальцы. — Ты просто очень красивый. Не могу оторвать взгляд.

 Положил его руки себе на плечи, приблизился вплотную, прижался всем телом, обнял, и глубоко поцеловал прямо в шею. В один момент крохотная спичка, зажжённая в груди, распалилась гигантским пожаром. Егор вдохнул полной грудью, сдерживая стон, и отстранился, не спеша выдыхать.

 — Я помню, шея – чувствительная зона, — сказал вампир игриво. — Тебе ведь нравится?

 Линч ничего не ответил, выдохнул и задышал так часто, будто не дыхание задерживал, а дрался с кем-то. Мысли все перемешались, выцепить хоть одну здравую не получалось, да Егор и не пытался. Он только смотрел на Джона. На его лицо. Худое, бледное, с высокими скулами, впалыми щеками, низко опущенными бровями, топящими синими глазами, острым чуть вытянутым носом и губами, этими сладкими, желанными тонкими губами, чуть приоткрытыми, манящими. Капля воды стекла к ним откуда-то сверху, очертила изгибающийся контур, остановилась на нижней, повисла и через мгновение сорвалась. Как же хотелось сорваться подобно ей, прижаться, вцепиться, и никогда не отпускать. Но не успел Линч толком подумать, как Джон сам воплотил его мечты, вовлёк в страстный поцелуй, пробираясь внутрь языком, иногда чуть покусывая, оттягивая, а потом снова углубляясь. Его руки, горячие, обжигающие, появились на животе, содрогая всё тело, плавно поползли вверх, ловкими пальцами пересчитывая рёбра, остановились на груди, специально чуть зажав чувствительные соски. Егор сладостно выдохнул прямо в поцелуй, одной рукой обвил чужую шею, другой – талию, придвинулся ещё ближе, хотя и так было некуда. В животе тянуло, всё тело пробивала маленькая дрожь, конечности слегка немели, в голове не оставалось ни одной разумной мысли. Но всё разом прервалось, когда Джон вдруг отстранился. Уставился вопросительно, неуверенно, а Линч недоумевающе в ответ.

 — Я заигрался, да? Остановиться?

 Егор не хотел, чтобы он останавливался. Перевозбуждённому мозгу потребовалась целая минута для понимая вопроса и ещё одна для решения на ответ. Румянец усилился, стал ещё насыщеннее, распространился на плечи, как какая-то болячка. Линч жадно сглотнул и ответил несмело:

 — Н-нет.

 — Ты… готов? — недоумевал вампир.

 Ответить на этот вопрос смелости не хватило. Да и требовался ли этот ответ? Всё было ясно и без него. Однако Джон всё равно отстранился, совсем, отошёл на пару шагов, держа расстояние, и сказал:

 — Первый раз лучше на кровати.

 — По сути уже третий, — парировал Линч. В целом он понимал, к чему клонил вампир. Заниматься чем-то подобным в ледяном озере, в котором непонятно кто был, и непонятно кто мочился – не лучшая идея. Просто в нём опять говорила любовь.

 — Ты понимаешь, о чём я.

 — Да. Понимаю.

Близился вечер, лес погружался в полумрак. Лошади едва волокли ноги, уставшие за целый день пути, они не раз жалобно фыркали, прося устроить привал, а Егор всё ободрял их, говоря: «потерпите ещё немного, и будет вам привал», желая пройти как можно больше, потому что оставалось всего ничего. Долина была где-то в одних сутках непрерывной ходьбы, стоило поднапрячься. Жалость и совесть душили, долго издеваться над животными Линч попросту не мог и не хотел, потому сжался и открыл было рот, чтобы предложить всё-таки остановиться, как его перебил Джон, воскликнув:

 — Дом!

 Егор, до этого смотрящий только на Гнедого и поглаживающий его шею, поднял непонятливый взгляд и в самом деле увидел дои. Немаленький такой домишко из тёмного дерева посреди леса, на вид довольно старый, но жилой, если судить по свету из окон. Невольно вспыхнули воспоминания.

 Казалось, что уже можно терять надежду, падать на месте и ждать своей кончины, как впереди показался дом. Настоящий дом со светом из окон! Из последних сил все четверо рванули к строению. Парни забрались на крыльцо по скрипящим ступенькам, лошади остались стоять внизу, у лестницы, и ждать.

Егор мотнул головой, отгоняя дурные мысли, и всё же сказал:

 — Не нравится мне это…

 — Как в прошлый раз уже точно не будет, не волнуйся, — уверил его вампир.

 — Хочется верить…

 Парни взбежали на крыльцо и остановились у двери. Переглянулись. В этот раз стучаться принялся Линч:

 — Есть кто?!

 С той стороны мгновенно раздался скрип половиц. Дверь через секунду открыл длиннобородый старик, с лёгким удивлением уставившись на пришедших. Безумным он не выглядел.

 — Вы кто такие?

 — Мы путники. Ночлег ищем. Пустите переночевать? — по возможности мягко, ненастойчиво попросил Линч, стараясь втереться в доверие. Старик задумчиво промычал, поглаживая свою длинную седую бороду.

 — Видите ли, ребятки, я собирался на охоту… Не оставлять же вас тут одних?

 — Ну… Тоже верно. Тогда мы пойдём? Не будем вам мешать.

 — Нет-нет, не спишите. Дайте мне обдумать.

 Старик вновь принялся мычать и чесать бороду. Довольно неловко, потому Егор не выдержал и спросил:

 — А почему вы на охоту в ночь собираетесь?

 — А вы как думаете? — старик улыбнулся вполне обычной, свойственной любому другому человеку улыбкой. Он казался лишь чуть-чуть странноватым, отстранённым, но никак не безумным или подозрительным.

 — Честно сказать, ни малейшего предположения, — Линч неловко пожал плечами и тоже заулыбался, немного сконфуженно, но искренне.

 — Людям чаще надо у зверей учиться. Вы думаете, почему хищники охотятся ночью? Вот-вот! Я не в том возрасте уже, чтобы за кем-то гоняться, приходится подкрадываться исподтишка. А к кому так можно? К спящему ведь, — довольно пояснил старик. — Ладно, ребятки, я вижу, вы парни хорошие, да и мне, старику, что терять? Проходите. Заодно посторожите за домом моим, пока меня не будет.

 — А… Вот так просто? — не понял Линч. — И вы не боитесь, что мы вас, например, обворуем?

 — Да у меня воровать-то нечего. Вы проходите, — старик отошёл с прохода, пуская парней внутрь. Зайдя, они попали в небольшую прихожую, от которой уже шли двери в другие комнаты и лестница на второй этаж. — Если вы, ребятки, не против, я сразу пойду?

 — Да, конечно. Не смеем вас задерживать.

 — Спасибо, мальчики. Если вдруг что, вернусь я только на следующую ночь, не раньше. Не скучайте, — старик усмехнулся. Егор уже помахал ему рукой следом, как вдруг опомнился и подорвался:

 — Постойте, извините, пока вы не ушли!

 — Да?

 — Где у вас можно лошадей пристроить? — просьба показалась Линчу довольно грубой, поэтому он попытался как можно сильнее смягчить её тоном.

 — Справа от дома конюшня есть. Там никого, мой конь помер пару зим тому назад.

 — Мои соболезнования, — искренне пожелал Егор. Даже представить страшно смерть Гнедого или Конины, наверняка непростая утрата. Но старик только посмеялся:

 — Да ничего, зато он меня, старика, собой прокормил. Пару месяцев без охоты пировал!

 И ушёл. Линч скривился. Он бы ни за что не съел Конину или Гнедого.

 — По-моему, нормальный мужик, — заключил Джон, впервые заговорив за продолжительное время. Для него это необычно.

 — За исключением того, что сожрал своего коня.

 — Я бы также поступил. Чего мясу пропадать? — пожал плечами вампир. Егор ещё раз скривился:

 — Ну нет!

 И отправился заводить лошадей в упомянутую конюшню, пока Джон занялся осмотром дома.

Спальня была всего одна на всё немаленькое строение, с единственной двуспальной кроватью. Старик явно не ждал гостей, потому его доброта к чужакам даже поразительна. Весь дом выглядел довольно просто, но уютно: не так много мебели, зато очень много ковров, никаких картин, куча растений, повсюду камины. Одна спальня выделялась из общего вида, потому что вся была переполнена различными вязанными изделиями от простеньких кукол до сложных фигурок животных, а на очередном камине лежали спицы. Довольно милое занятие для одинокого старика. Линч опустился на кровать, оказавшуюся такой мягкой и пружинистой, что захотелось вспомнить детство и попрыгать на ней, и с интересом принялся рассматривать полки, уставленные вязанными изделиями. Джон плюхнулся рядом, взял за руку, тем самым обратив на себя внимание, и сказал, немного растягивая гласные, томным голосом:

 — Линч, мы одни, наедине, на целые сутки. Не считаешь, что это идеально? — он наклонился совсем близко, заглянул прямо в глаза с нескрываемым желанием и спросил:

 — Ты готов?

 Румянец вспыхнул, как факел посреди ночи, сердце участило бой. Егор смотрел в эти синие глаза, смотрел и не мог оторваться, чувствуя, как поднимается жар во всём теле. Вспомнились те касания на озере, те ощущения, та жажда. Всё это было с ним с того самого момента и никуда не исчезало, лишь притупилось на какое-то время, и теперь воспылало вновь. Линч часто врал себе о собственных желаниях раньше, потому признаваться в них удавалось трудно, как самому себе, так и кому-то ещё. Но он переборол себя, переступил неловкость и смущение, плавящие заживо, и сказал:

 — Да…

 Как по команде, Джон сорвался с места, вовлекая в жадный страстный поцелуй, навалился всем весом и уронил на кровать, прижимаясь всем телом. Егор чувствовал его всего: его жар, его биение сердце, его горячее дыхание — и запоминал каждое мгновение, каждую частичку. Обжигающие ладони вампира забрались под рубашку, принявшись вновь изучать и без того знакомое тело, Линч тем временем в третий раз пытался расстегнуть непослушными пальцами чужую пуговицу. Джон спустился к шее, размашисто облизнув языком, и руки перестали слушаться совсем, а из груди вырвался протяжный несдержанный стон. Егор тут же прикрыл рот ладонью, засмущавшись. Вампир убрал его руку.

 — Не сдерживай себя, — попросил он и принялся расцеловывать чувствительную зону, пуская волны мурашек по всему телу. Он быстро и ловко избавил их от рубашек, ненужных, стесняющих, мешающих, и спустился ниже, к груди, легонько коснувшись кончиком языка возбуждённых сосков. Линч прогнулся, неосознанно подавшись навстречу, и тихо выдохнул, запрокинув голову. В низу живота тянуло, стояк упирался в штаны, моля поскорее снять их, коснуться себя. Егор повиновался, приспустил одежду, коснувшись пальцами разгорячённого члена. Он очень редко доставлял себе удовольствие, только когда было по-настоящему нужно, потому делал всё это неловко, неумело, смущённо. Джон помог ему, обхватив его руку своей и задвигав взад-вперёд, попутно расцеловывая рёбра. Каждое его действие отдавалось дрожью и жаром в теле Линча, он зажато постанывал, тяжело разрешая себе такую вольность, и без конца извивался, подстраиваясь, подаваясь навстречу. Вампир чмокнул прямо в пупок и внезапно отстранился. Егор удивлённо уставился на него и вскрикнул от неожиданности, когда тот рывком стянул с него штаны, а после притянул к себе за бёдра.

 — Ты такой красивый… — прошептал Джон упоённо и нежно поцеловал одно из стеснительно сведённых коленей. — Раздвинь ножки.

 — О, не говори так! — Линч спрятал лицо в ладонях, когда горячие руки вампира пробрались меж его колен и надавили с небольшим усилием, раздвинув их в разные стороны.

 — Почему? Смущает? — усмехнулся Джон беззлобно.

 — Меня всё происходящее смущает! — признался Егор, покраснев ещё сильнее. — Но просто… Не надо.

 — Как скажешь, — вампир чмокнул внутреннюю сторону бедра, ближе к колену. Линч прикусил нижнюю губу, сильнее зарывшись в собственные ладони. Сердце словно собиралось выпрыгнуть из груди, даже без одежды было невыносимо жарко, думать о чём-то кроме Джона и его прикосновений с каждой минутой становилось всё невозможнее. Влажные трепетные поцелуи плавно приближались к паху, оставляя дорожку на внутренней стороне бедра, и чем ближе они оказывались, тем сильнее Егор выгибался и стонал. Он перестал дышать, когда вампир аккуратно взял в рот яички, нежно посасывая, и громко протяжно замычал, когда к губам присоединился и язык, умело ласкающий, такой непредсказуемый и вольный.

 — Джон… — простонал он протяжно, подавшись чуть навстречу, невольно положив руки ему на затылок, зарывшись пальцами в волосы. Мир вокруг стал небом, бесконечным и безграничным, в нём можно было делать всё что угодно, и никто, и ничто не смело останавливать. Линч надавил на голову вампира, прося глубже, прося больше, пока тот сам не вырвался, спустившись ещё ниже, к ложбинке между ягодиц, и размашисто лизнул горячим языком. Егор ухватился за простыни, скрипящие под цепкими пальцами, и вновь выгнулся, не зная даже, куда себя деть. Джон появился перед лицом мгновенно, ласково чмокнул в щёку и спросил:

 — Готов? Один палец.

 Линч кое-как кивнул непослушной головой и охнул, когда внутри в самом деле оказалась фаланга пальца. Он посмотрел на вампира так растерянно, как новичок, не знающий, что делать и ожидающий указаний от опытного старшего. По сути так и было. Всё внутри пульсировало, то сжималось, то разжималось, ныло, тянуло, прося больше, но было слишком страшно, и Егор довольствовался малым.

 — Тише, расслабься, — шепнул Джон на ухо так успокаивающе, что Линч неосознанно повиновался. — Не больно?

 Он мотнул головой. Было странно, необычно, ново, но никак не больно. Палец постепенно продолжил углубляться, покачиваясь, растягивая, пока наконец не дошёл до конца, намеренно упёршись в какую-то особую точку, от прикосновения к которой дыхание перехватывало, тело всё содрогалось, а в животе будто что-то приятно обрывалось. Егор замычал, невольно ухватившись за плечи Джона, и принялся подаваться навстречу, усиливая это чувство, это сладостное прикосновение, и желая большего.

 — Второй, — мягко предупредил Джон и поцеловал в шею, усилив эти ощущения в несколько раз. Линч задвигал бёдрами, насаживаясь на второй палец, также медленно продвигающийся вперёд, высвобождающий себе место, и намеренно упирающийся в эту самую точку. Конечности становились ватными, совсем непослушными, всё вокруг плавно исчезало, оставляя одно только это невероятное чувство и касания. Время оставило счёт, Егор не заметил, как уже пришла очередь следующего.

 — Третий, — оповестил Джон. Линч смущённо запротивился:

 — Может уже?..

 — Последний, — улыбнулся вампир, поняв. Егор обвил его плечи руками, прижав к себе, и Джон принялся страстно расцеловывать шею, попутно вставляя третий палец. Они подавались навстречу друг другу, понимая без слов, и Линч стонал всё громче и бесстыднее, выгибаясь, насаживаясь, подставляясь, а вампир дышал всё тяжелее, с трудом терпя сносящее голову возбуждение. В конце концов оба были готовы. Джон вытащил пальцы и притянул Егора ещё ближе за бёдра, стянул штаны и упёрся набухшей головкой в ложбинку. Линч занервничал:

 — Аккуратней, он… огромный…

 — Спокойно, малыш. Я нежно, больно не будет, — уверил Джон и успокаивающе чмокнул в губы. — Готов?

 Егор выдохнул, решаясь. В прошлый раз именно это напугало его больше всего, именно этого он не смог перенести и попросил закончить, именно это ему предстояло перебороть. Собравшись духом, он кивнул:

 — Давай. Аккуратней…

 Джон плавно-плавно вставил головку, и это не шло ни в какие сравнения с пальцами. Член пульсировал, выступающие вены по контуру обводили чувствительные стенки, он плотно прилегал везде, тёрся, давя на все точки. Линч простонал Джону прямо на ухо, сильнее прижавшись к нему всем телом, и тот продолжил очень медленно продвигаться дальше, чуть покачиваясь, пока наконец не вошёл до упора. Егор откинулся назад и вновь выгнулся, когда вампир аккуратно затолкался взад-вперёд, не спеша, размеренно увеличивая темп и намеренно потираясь об особо чувствительную точку, пуская дрожь и в то же время онемение по всему телу. Линч отдавал всего себя, охотно подавался навстречу, насаживался, то прикусывая губу и мыча, то со стоном раскрывая рот, то поджимая пальцы ног, то разжимая их, то хватаясь за широкие плечи сильно-сильно, то вовсе убирая с них руки. Егор никогда в жизни не чувствовал себя так хорошо, никакое рукоблудство и самоудовлетворение и рядом не стояло с полноценным сексом, ничто на свете не могло сравниться с этими чувствами, с этими эмоциями, с биением сердца, с жаром, со всем. Больше всего не хотелось, чтобы всё это заканчивалось, но Линч чувствовал приближающийся оргазм, потому прижался как можно плотнее и прямо вампиру на ухо в последний раз громко-громко простонал:

 — Джон!..

 Перед глазами заплясали звёзды, слабость разом обрушилась на всё тело, и Линч устало откинулся на подушки, тяжело дыша. Кое-как убрал непослушной рукой прилипшую ко лбу чёлку и проследил за вампиром, вымотано рухнувшим рядом с ним на живот. Так, обессиленные, и пролежали ещё пару минут так точно.

 — А каким ты был раньше, в детстве? — спросил Джон, улёгшись на чужом плече и довольно подставляясь под гладящую волосы руку.

 — Ну… — Егор задумался. На удивление в голову приходили только светлые воспоминания, одно из которых оказалось настолько смешным, что Линч посчитал обязательным им поделиться. — Я, — он усмехнулся, — я вспомнил одну забавную историю. Как раз из детства. Рассказать?

 — Я весь внимание, — промурлыкал вампир, положив одну руку Егору на обнажённую грудь.

***

Проводы зимы – очень важное событие в жизни каждого деревенщины. Ведь наконец заканчиваются мучения, когда ежедневно приходится рубить дрова, чтобы просто оставаться в тепле, растения засыпают и не дают урожая, повсюду валяются громадные сугробы снега, зачастую мешающие проходу. Всё это для трудящихся на улице – сплошной ад, от которого они только рады избавиться. Двенадцатилетний Линч хоть и тоже является таковым, как и все лишается урожая, а с ним и многой еды, каждое утро расчищает проход перед домом, чтобы не оказаться запертым до весны, всё равно любит зиму. Красивое, чарующее время года, вопреки своему холоду вселяющее в сердца тепло и радость в обычно угрюмые лица. В целом ему не привыкать, он очень во многом не согласен с людьми, посчитавшими и обрёкшими его изгоем, потому и не думает расстраиваться. Наоборот, несмотря на свои разногласия с деревенщинами, праздник провода зимы он любит. Каждый раз пробирается на площадь, где во всю танцуют, пируют, поют песни и, что Линчу всегда казалось странным среди всех обычаев праздника, сжигают чучело из соломы, одетое в женское платье. Дурацкая традиция, но основная и всеми, кроме него, любимая, поэтому исчезнуть ей вряд ли бы когда-то довелось. Закрывая глаза и на это, Егор всё равно каждый раз оказывается на празднике, прячется под столами или скрывается среди толп других детей, специально выряжаясь в одежду, в которой его никто не видел, и тихонько веселится вместе со всеми, ест в своё удовольствие выставленное для всех и просто радуется, чувствуя себя даже кем-то своим, а не изгоем. Но в этом году удача закончилась и вновь пробраться на праздник незамеченным не получилось. Линч закрыто и необычно для себя выряжается. Он аккуратно приближается к толпе, остановившейся перед площадью в ожидании начала, пытается протиснуться через всех, чтобы добраться до столов, под которыми и выйдет укрыться, но, расталкивая людей руками, случайно натыкается на того, кто не игнорирует такое. Мужчина, которого Егор узнал не сразу, резко и немного больно хватает его за плечо, рывком тянет на себя, вынудив поднять взгляд. Это становится ошибкой. Линч единственный обладатель зелёных глаз во всей деревне. Вдобавок из всех возможных людей он натыкается именно на Мудреца, на тот момент на ряду с Лили управляющего деревней. Он грозно сверкает глазами, сведя брови к переносице, ещё раз встряхивает Егора, как какую-то игрушку, и хрипло строго произносит:

 — Тебе здесь не место, изгой! Вон! Возвращайся в свой дом!

 Мудрец с силой отталкивает Линча, так, что тот едва удерживается на ногах, и ближайшие из толпы люди с любопытством оборачиваются, интересуясь, в чём дело. Капюшон, скрывающий чёрные, как ночь, волосы слетает с головы, всё прикрытие идёт коту под хвост. Его узнают и его уже провожают ненавидящими взглядами, хотя он ещё даже не зашёл. А значит делать здесь больше нечего. Егор отворачивается и уходит, как и сказали, к себе домой. По пути он не раз пинает подтаявший сугроб или удачно подвернувшийся ком рыхлого снега, разлетевшийся на маленькие кусочки от его удара. Берёт досада, всё же на праздник попасть хотелось, раньше ведь тем более удавалось. Но жизнь не всегда благосклонна, и иногда приходится просто мириться.

***

 — Пока ничего забавного, — прервал повествование Джон.

 — Ты дослушай, это только начало, — осадил его Линч терпеливо и продолжил свой рассказ.

***

Пока Егор неспешно бредёт до дома, останавливаясь у каждого не устраивающего его сугроба и пиная его, с площади начинает доноситься мелодия. Весёленькая мелодия, радующаяся подступающей весне, такая задорная и подвижная, что невольно тянет в пляс. И пусть мгновение назад Линч готов был перерыть весь снег от оседающей в груди, на самом дне сердца, тянущей тоски, теперь он улыбается и идёт вприпрыжку, всё так же пиная комы снега, но уже с совершенно другой целью и мотивом: от мощной необъяснимой радости, дарующей крылья и свободу, столько возможностей и стремлений, сколько нигде не сыскать, желая создать громадный салют из снега, хорошо украшающий черноту вечернего неба. Так, подскакивая, поскальзываясь и падая, затем поднимаясь и продолжая прыгать, ничуть не расстроившись, Линч доходит до дома, влетает внутрь, в такт музыке захлопнув дверь, стягивает с себя всю ненужную одежду и запрыгивает на стол. В доме мелодия слышится куда хуже, но это уже не имеет значения, повторяющиеся звуки музыкальных инструментов надёжно засели в голову, и играют без помощи своих реальных осязаемых прототипов. И двенадцатилетний Егор пляшет, размахивая руками и ногами, отстукивает такт по ближайшим книжным полкам, качает и трясёт головой, не видя ничего за длинной чёлкой. Веселится, радуется в гордом одиночестве, вовсе и не нуждаясь в людях и их компании. Но в один момент он всё же дотанцевался. Увлёкшись, перестаёт видеть мир вокруг, чуть оступается, встав на самый край стола, и громко падает вместе с ним, задев ещё и пару неповинных стульев. Возраст такой, что боль уходит на второй план раньше, чем успевает прийти, и главной проблемой становится сломанный стол и два стула. Краснеть, конечно, ни перед кем не приходится, но и чинить никто другой не собирается, потому что «никого другого» и нет. Приходится всё делать самому.

***

 — С тех пор я больше никогда не танцевал. Особенно на столах, — посмеиваясь, закончил Линч. Джон почему-то не спешил смеяться, хотя что может быть забавнее падения, особенно такого нелепого? Вместо этого вампир лыбился, как дурак, долго молчал, обдумывая всё услышанное, и наконец сказал:

 — Я бы посмотрел, как ты танцуешь. Уверен, это просто превосходно.

 — О, нет. Я… Нет… — засмущался Егор, Щёки вновь начали нещадно краснеть, стоило поскорее перевести тему:

 — А что… А что насчёт тебя? Каким ты был раньше? До того, как стал вампиром.

 — Я? Ну… — улыбка пропала с лица Джона, он задумался и почесал нос. — Это не самая короткая и… весёлая история.

 — У нас полно времени.

 — Что ж…