Маленький Джон идёт по крохотной улочке своего небольшого бедного поселения. Ему всего двенадцать, он несёт горсть хвороста домой и очень спешит, чтобы не опоздать и не быть наказанным. Ему преграждают путь трое парней старше года на два, посмеиваясь и разминая кулаки. Джон знает, чем это закончится. И знает, что этого не избежать. Один из парней, самый высокий, со всей силы пинает его в живот, сбивая с ног. Остальные тут же присоединяются, они принимаются с мерзкими улыбками на лицах бить его ногами, да с такой силой, что слабое тело Джона летает по всей улочке, повсюду оставляя свою кровь и ошмётки. Он не хочет думать, сколько это продолжается, и просто выдыхает, когда всё заканчивается. Удовлетворённые парни, всё так же противно смеясь, уходят, заводя разговор о том, как в этот раз быстро Джон рухнул на землю. Он поднимается, утирая кровь с лица, и принимается поскорее собрать растерянные ветки. Он уже опоздал, наказания не избежать, но лучше не усугублять и без того ужасную ситуацию. Джон шепчет себе под нос ругательства и проклятия, мечтая однажды стать сильнее и дать этой ненавистной троице отпор, да такой, чтобы они никогда не забыли этого дня, поднимает последнюю веточку и мчится домой.

Отец стоит на крыльце, смотрит строго, злобно, и нетерпеливо постукивает ногой. Джон заметно замедляет шаг и плетётся еле-еле. Теперь он здесь, и наказание не усилится, но получать его, конечно же, не хочется. Когда он всё-таки подходит, отец отчеканивает сквозь стиснутые зубы гневно:

 — Тебя опять избили? 

 Джон ничего не отвечает.

 — Тебя опять избили, я спрашиваю?! — мгновенно срывается на крик отец. Вот бы заткнуть его. — Слабак! Эй! — окликает он мать. Ни по имени, ни «жена», ни даже «женщина». «Эй». Рывком выдёргивает из рук Джона ветки и грубо всучивает их подошедшей матери. — Займись.

 Она робко кивает и уходит. Она ничего не может сделать.

 — А ты… — отец вновь переводит взгляд на сына. Джон смотрит исподлобья с пылающей ненавистью. — Щенок!

 Земля уходит из-под ног, щека вспыхивает болью. Джон опять оказывается поваленным.

 — Бесполезный! Немощный! Слабак! — всё кричит отец неугомонно, рывками поднимая сына на ноги и снова роняя жестокими ударами. Это наверняка все слышат. И никто не приходит.

 — Кого вырастил?! — гневается отец, уже чуть спокойнее, наконец отстав от ребёнка и принявшись измерять крыльцо тяжёлыми шагами. — Собирайся!

 Едва поднимаясь по стенке, Джон кидает непонимающий взгляд на отца.

 — На охоту идём. Услугу тебе делаю, тварь, чтоб хоть какую-то пользу принёс!

 — Не нужна она мне… — бурчит под нос Джон, отворачиваясь. Строгий тон отца пробирается под кожу ледяными иголками:

 — Что сказал?

 — Молчал, — голос дрожит, но Джон смотрит непоколебимо, старательно делая вид, что ничего не произошло.

 — Прибью, — шипит отец и уходит в дом за вещами.

Джон замахивается камнем, целясь точно в голову.

 — Только попробуй промахнись… — угрожающе шепчет отец прямо на ухо. Это отвлекает, но Джон старается не думать, концентрируется на одной точке и бросает. Камень прилетает прямо в оленью черепушку, пустив кровь. Удар оказывается недостаточно сильным, и животное с воплями убегает.

 — Слабак! — кричит отец, отвесив сыну неслабый подзатыльник, и срывается в погоню. Джон оборачивается. Никого, и густой лес, в котором нетрудно потеряться… И трудно отыскать… Он медленно поднимается на ноги, не отрывая взгляда больших синих глаз от бесконечного огромного леса, куда может уйти и никогда не вернуться. Он делает шаг ему навстречу, как слышит оклик:

 — Щенок, за мной!

 Джон не сомневается, что отец ставит поимку оленя выше своего сына. Проблема в том, что всё легко изменится, если он попытается сбежать. За один день ему вполне хватило нескольких избиений. Больше нарываться не стоит. Джон цыкает и бежит за отцом. Они быстро нагоняют оленя, потому что тот падает без сил из-за раны в голове. Он больше не вопит, кажется, он смерился со своей судьбой.

 — Убей, — приказывает отец. Джон достаёт кинжал и без лишних колебаний вонзает в горло животного, избавляя от мучений. Он немного улыбается, представляя на месте оленя отца.

 — А теперь тащи, — говорит тот и показно поворачивается. Даёт понять, что помощи от него ждать не стоит. Джон смотрит на оленя, превосходящего его по размерам, затем на отца и приводит довод:

 — Он тяжелее меня.

 — Ты оправдываешься? — отец изгибает бровь, сжимает ладони в кулаки. Этот вопрос не подразумевает «неправильного» ответа. Джон даёт правильный:

 — Нет.

 — Тогда тащи, — отец начинает идти, не оставляя выбора. Джон выдыхает, хватает оленя за ногу и тянет на себя. Туша даже не сдвигается с места. Тогда он обходит её и принимается толкать, но это тоже не приносит никаких результатов. Его тощие руки, по сути обтянутые кожей кости, жутко дрожат, сил ни в какую не хватает. Отец вновь срывается:

 — Бесполезный! — он поднимает оленя на плечи. — Никакого толку! Никакого! Выгоню! Выкину тебя, тварь неблагодарную!

 — Да и пожалуйста… — вновь не сдерживается от язвы Джон. В этот раз он точно оказался услышан. Отец пинает его ногой в живот, который раз за день сбивая с ног.

 — Домой пошли, отродье! Поднимайся! — тут же кричит он, вынуждая вставать сразу. Толком не оклемавшись, Джон повинуется и встаёт, игнорируя боль, и просто идёт следом за отцом, прожигая его спину взглядом ледяной ненависти. Так проходили день за днём ещё десять лет.

Джону двадцать два. Он по-прежнему слаб и худ, и за все года в общем смысле почти ничего не изменилось. Те трое парней теперь взрослые мужчины, и они до сих пор продолжают нападать на Джона, как только увидят его на улице. И он по-прежнему бессилен против них. Не заканчиваются и побои от отца, с каждым годом становящиеся всё слабее, но противиться им всё так же невозможно. Джон слишком слаб. Мать скончалась после очередного избиения, и теперь все дела по дому лежат на её сыне. И никакой возможности сбежать. Его отец дожил до отметки в сорок лет, а не умер к тридцати, как это случалось у подавляющего большинства, потому он уважаем, и по местному закону Джон обязан за ним ухаживать. Слишком много преград, не позволяющих просто уйти. Никаких шансов. Просыпаясь каждым новым утром, Джон всегда думает об одном: почему его отец не умер, как все, к грёбанным тридцати, и почему вместо него погибла мама. Жуткий замкнутый круг, в котором остаётся только бежать, пока не откажут ноги, а у Джона давно отказали и теперь он ползёт, теряя только больше сил и не обретая новых. Ужасно. Он приносит домой двух зайцев, и принимается готовить ужин под недовольные высказывания отца:

 — Опять эта мелочь? А оленя завалить, что, сил не хватает?

 Джон игнорирует его слова и продолжает разделывать тушку.

 — Слабак. Никакой пользы нет! Довольно! — отец выхватывает нож, вынуждая посмотреть на себя. — Сам добуду, раз ты не можешь. И пусть люди видят, как старик сам всё тащит, потому что в его доме живёт неблагодарная тварь! — Он с силой тыкает пальцем Джону в висок. Тот тяжело вздыхает, берёт другой нож и продолжает резать мясо. Подавлять желание воткнуть это острое лезвие в глаз отца довольно-таки непросто. И чтобы ненароком не сорваться, Джон позволяет себе чутка плеснуть ядом, тихо-тихо, себе под нос:

 — Не хочешь зайца – и не надо… Мне больше достанется…

 — Что вякнул?! — отец с размаху отвешивает неслабого подзатыльника. — Только попробуй ещё раз такое сказать!..

 — Прибьёшь? — Джон едва заметно ухмыляется. Все повадки отца он знает уже наизусть. Не найдя что ответить, отец бросает только злобное «Сволочь такая!» и уходит. Джон доготавливает заячье мясо, ест, встречает вернувшегося с пустыми руками разъярённого отца, получает очередную пощёчину и ложится спать, надеясь хоть так избежать всего этого кошмара. Хотя бы на пару часов.

Сна нет ни в одном глазу. Отец уже давно храпит, а Джон всё ворочается, никак не находя покоя. Если задуматься, каждую ночь у него появляется возможность просто встать и уйти, но она вдребезги разбивается о стену его слабости. Джон не уйдёт далеко, у него не хватит сил, а отец отправится на его поиски и найдёт, потому что ему нужна прислуга, нужен раб, который будет делать всё за него. Джон на самом деле заперт в замкнутом круге. Не успевает он особо погрузиться в свои мысли, как с улицы начинают доноситься какие-то крики толпы, становясь всё громче, приближаясь. Он поднимается с кровати и выглядывает в окно, пытаясь во всём разобраться. По улице шастают люди с факелами и всё кричат: «Дьявол! Дьявол! Убить Дьявола!». Джон не понимает, что происходит, оборачивается на отца: шум его нисколько не беспокоит, дрыхнет как убитый. Поворачивается обратно к окну и успевает лишь краем глаза уловить проскользнувшую тень, после чего дверь с грохотом распахивается и в дом влетает непонятное существо, тут же запирая её за собой. Оно лишь какими-то общими чертами напоминает человека, в остальном – непонятное чудовище. Тяжело дышит, дико озирается. Наконец, его красные горящие глаза останавливаются точно на Джоне. Воздух твердеет и комом встаёт поперёк горла. Сердце бешено стучит. Дрожащим голосом Джон кое-как выдавливает из себя:

 — Кто ты?..

 Существо ничего не отвечает, но, кажется, понимает, о чём речь. И игнорирует. Выглядывает в окно, убеждаясь, что по-видимому гонящиеся за ним люди потеряли его, и тяжело шагает к Джону. Всё тело дрожит, колени подгибаются, предательски роняя на пол. Слова застревают в глотке, не выходит даже позвать на помощь, а отец всё спит, как ни в чём не бывало, и ничего не слышит. А кончина всё приближается. Наконец, подойдя вплотную, существо рывком ставит Джона на ноги и впивается своими клыками в его шею. Боль, горящая, пронзает всё тело, лишая возможности пошевельнуться, и слабость всё усиливается с каждой секундой, пока перед глазами не начинают плыть тёмные пятна, а в ушах звенеть. Последнее, что Джон слышит, это загробный голос существа:

 — Отомсти за меня.

 И теряет сознание.

 Джон просыпается от горящей на щеках боли и криков отца:

 — Вставай! Просыпайся, отродье! Неблагодарный!

 Он кое-как изворачивается спросонья от пощёчин, усаживается на кровати и только потом приоткрывает глаза. Отец стоит над ним, всклокоченный, красный, разъярённый и опять вопит:

 — Никакой совести! Дрыхнет он! А отцу помогать родному не надо, да?!

 Джон потирает веки, стараясь убрать бельмо, и наконец полноценно раскрывает глаза и смотрит на отца. Тот мгновенно замолкает, выражение лица с гневного сменяется ошарашенным.

 — Что это?.. — спрашивает он.

 — Что? — не понимает Джон.

 — На глаза свои посмотри.

 Джон по-прежнему ничего не понимает, вопросительно выгибает бровь. И всё же встаёт и идёт к реке, а отец плетётся за ним и без конца повторяет: «Ты посмотри! Посмотри на это!». Джон встаёт у реки на одно колено и внимательно вглядывается в своё лицо. Его глаза красные, горят. Прямо как у того существа. Сомневаясь, он отклоняет голову и чуть отодвигает ворот рубахи. На шее две точки – следы от укуса. Это был не сон.

 — Что это такое? — повторяется отец. — Ты что с собой учудил?!

 — Я – ничего…

 — А кто?

 Джон ничего не отвечает. Отца это не устраивает, он вновь кричит:

 — Кто, я спрашиваю! — Он замахивается и со всей дури бьёт сына по голове. Кровь в теле мигом закипает, как вода на огне, Джон подскакивает и хватает отца за запястье.

 — Хватит меня бить!

 — Ещё указываешь мне?! — отец пытается вызволить руку из чужой хватки, но всё тщетно. Джон сильнее. Он медленно сдавливает его запястье своими пальцами, чувствуя, как натягивается кожа, как напрягаются мышцы в попытке сопротивления, как трещат медленно ломающиеся кости. Отец вопит от боли и падает на колени, всё безуспешно пытаясь вырваться.

 — Отпусти! — кричит он с мольбою. Джон улыбается. Характерный хруст – и крики отца становятся ещё яростнее, на его глазах проступают слёзы. Рука сломана. Джон рывком притягивает его к себе, даже не ощущая веса, будто держит пушинку, и впивается клыками, такими же, как у существа, в отцовское плечо, принимаясь вытягивать его кровь. До чего же она вкусна, до чего же питательна! И с каждой каплей всё больше и больше силы. Джон наконец откидывает своего отца и идёт дальше. Те трое ещё не поплатились за всё. Самое время.

По заслугам получает каждый, и Джон упивается их болью, их криками, их мольбами. Он улыбается и радостно смеётся, покидая родное селение под людские крики: «Монстр!».

***

 — Как-то так, — пожал плечами Джон и натянуто улыбнулся.

 — Это же ужасно… — Линч вызволил свою руку из-под чужой головы и улёгся на бок, заглянув вампиру прямо в глаза. Ладонь, до этого поглаживающая волосы, мягко опустилась на щёку. — Ты столько пережил…

 — Это в общем-то и есть причина, по которой я… сомневаюсь, что хочу снова стать человеком, — признался Джон с искренней, нескрываемой печалью в голосе. — Вампиризм дал мне силу, в которой я нуждался. Дал бесконечное количество шансов. Не знаю, готов ли я лишится всего этого.

 — Если ты боишься быть слабым… — Егор взял его ладони в свои. Холодные. — …значит я буду сильным за нас двоих. Я же говорил.

 — Но тогда я не смогу носить тебя на руках. Почти не смогу охотиться. Не смогу построить нам дом где-нибудь вдали от людей. Я… я буду слишком слаб…

 Линч подорвался, навис над Джоном и, смотря ему прямо в глаза, затараторил:

 — Я и на своих двоих способен ходить. Меня не нужно носить на руках. Охотиться тоже буду я. И я построю нам дом. Джон… Джон, какая мне разница, слаб ты или силён, если я тебя люблю?

 Сердце билось так часто и сильно, словно собиралось продолбить грудную клетку и сбежать.

 — А что тогда буду делать я?

 — Ты? Ну… Просто будешь, — Егор очаровательно улыбнулся. Вампир тоже заулыбался, теперь по-настоящему и печально, обвил чужую шею руками и притянул к себе, уткнув лбом в собственное плечо.

 — Линч… — прошептал он дрогнувшим голосом. Егор аккуратно сполз на бок и улёгся рядом. — Ты правда так сильно хочешь, чтобы я стал человеком?

 — Я хочу, чтобы ты не страдал. Не представляю, как тяжело тебе будет видеть мою смерть. А как больно умирать от иссушения… Я лишь хочу, чтобы ты был счастлив. До конца. Но если ты считаешь, что вся эта цена стоит вампирской силы, то я не смею тебе ни к чему принуждать, — Линч вновь принимается гладить Джона по волосам, аккуратно заправляя по прядке за ухо. Около минуту висело молчание. Вампир сосредоточенно обдумывал всё услышанное и принимал решение. Наконец, он сказал:

 — Нет, всё же я стану человеком. Мы оба упустили одну очень важную деталь в моём вампирском обличии.

 — Какую?

 — Тебя. Из нас двоих в первую очередь страдаешь именно ты, потому что как раз твоя кровь, то есть твои раны даруют мне жизнь до тех пор, пока я остаюсь вампиром. Не хочу тебя ранить. Поэтому стану человеком, и мы будет наравне. И больше никто не будет страдать, — Джон легонько чмокнул Егора в щёку. Он заправил последнюю каштановую прядь за ухо.

 — Это очень мило с твоей стороны, — Линч немного засмущался.

 — Мне не сложно, — пожал плечами Джон и отвернулся, уставился в потолок. Подумал о чём-то, вновь посмотрел на Линча и спросил:

 — А где бы ты хотел жить? Когда всё закончится.

 — Даже не знаю… — Егор задумался. Вопрос показался довольно сложным, потому что раньше он никогда об этом не размышлял, но после его словно осенило:

 — О! Я вспомнил! Читал как-то книгу про человека, живущего на берегу моря. Скажи, это возможно?

 — Возможно, конечно. Более того скажу, ближайшее от Долины Нечисти море находится буквально в трёх-четырёх сутках пути. Не так далеко, особенно по сравнению с тем, что мы прошли.

 — Это замечательно! — обрадовался Егор, всплеснув руками и случайно чуть не ударив Джона по носу. — А какое оно, море?

 — Море? Хм… Это как… Огромная солёная лужа, уходящая за горизонт. Когда ты смотришь на реку, вдоль, она уносится далеко-далеко, и ты не видишь её края. А у моря так со всех сторон. Представляешь, какое оно огромное? — пояснил вампир довольно, радуясь не меньше Линча, хоть для него в этом и не было ничего удивительно. — Построим домик на песчаном берегу, будем жить там одни, купаться каждый день, ловить рыбу, заниматься сексом прямо…

 — Джон! — Егор легонько пнул его в плечо.

 — Что?

 — Мы только что с тобой, а ты опять об этом думаешь? — спросил он с шуточным упрёком.

 — Мне одного раза так-то мало. Обычно со мной не засыпают до самого утра… — Джон похотливо ухмыльнулся и провёл рукой по обнажённой груди Линча, намеренно задев сосок и коснувшись шеи. Прикосновение вновь обожгло, Егор мгновенно возбудился. Он потянулся за поцелуем, как испуганно вздрогнул, услышав довольно агрессивный стук в дверь. Оба синхронно обернулись на источник звука.

 — Это ещё кто? — спросил Джон недовольно. Его так-то прервали. Егор наоборот забеспокоился:

 — А вдруг старик вернулся?

 — Тогда нам нужно срочно одеваться! — подхватил вампир и мигом вскочил с кровати. Отыскал где-то на полу рубашку, не глядя напялил её. Линч тоже подорвался, натянул штаны, рубашку Джона, потому что тот, как оказалось, надел его, наспех застегнул пару пуговиц и рванул к двери, у которой уже стоял вампир.

 — Открываю? — спросил он. Егор, пусть был не очень готов, всё равно кивнул, потому что они и так заставили старика по ту сторону ждать подозрительно долго. Дверь распахнулась. Там стоял вовсе не старик.

 — Ну, здравствуй, дьявольское отродье, — злобно процедил мудрец и кинулся на Джона с копьём. Тот схватил его прямо за остриё, пустив кровь, и остановил в паре сантиметров от своего лица.

 — Нет уж… Третий раз убить себя человеку… я не позволю! — прорычал Джон и с такой силой оттолкнул мудреца, что тот отлетел в ствол ближайшего дерева.

 — Держи на прицеле! — приказал один из трёх выживших воинов, до этого стоящих за спиной мудреца. — Мы за тебя, вампир.

 Второй воин, будто в доказательство слов первого, направил на мудреца стрелу, готовый выстрелить в любой момент. Откашлявшись и чуть приподнявшись, мудрец завыл, тяжело дыша:

 — Ах, вы!.. Предатели!.. Чтоб вас…

 — Заткни пасть! — приказал третий воин и ударил мудреца ногой в челюсть, вынуждая на самом деле заткнуться. Джон расслабленно опёрся на дверной косяк плечом и ухмыльнулся:

 — Это всё упрощает.

 Понять хотя бы часть происходящего никак не получалось. Почему мудрец здесь? Почему его воины внезапно перешли на сторону Джона? Почему его это не удивляет? Не собираясь держать всё это в себе, Линч встал рядом с вампиром и с полным недоумением спросил:

 — Что происходит?

 — Помнишь, когда тебя схватил мудрец, я примчался, увёл их за собой, а потом ты пришёл, и я сидел у дерева, а войска мудреца разделились на два лагеря и сражались друг против друга? — начал Джон издалека. Егор напряг память. Кажется, речь шла о ситуации ещё до начала их пути в Долину, когда они остановились в деревеньке Френча, и в ходе ссоры Линч взбесился и сбежал, после нарвавшись на преследователей из своей деревни.

Егор прибыл к другой битве. В огне сражения его никто не заметил, чем он благополучно воспользовался, укрывшись с Гнедым за ближайшим крупным деревом, и принялся наблюдать. Воины его деревни, став по разные стороны, дрались друг против друга, словно в один миг забыв обо всём товариществе, обо всех узах, связывающих их до сего момента не один десяток лет. Что произошло? Какой такой конфликт мог вдруг вспыхнуть, что братья сделались врагами, часть предала лидера, которому до этого едва не поклонялась, а их общая цель потеряла всякую стойкость, внезапно всеми забывшись.

 — Огонь! Огонь! Прикончить предателей! — вопил мудрец с тыла оставшихся верными ему воинов. Со стороны напротив никаких указательных выкриков главаря не доносилось, словно у «предателей» и не было командующего. Линчу это показалось странным, он пригляделся к их тылу, пытаясь выискать наиболее выделяющуюся фигуру, пока, наконец, не наткнулся на неё, от шока неосознанно раскрыв рот. Джон, израненный, едва живой, почти не дышащий, сидел у какого-то дерева, истекая кровью, и исподлобья наблюдал за спинами воинов, сражающихся за него. «Как такое возможно?» — не понимал Егор, внимательнее всматриваясь в фигуру и всё больше убеждаясь, что это его вампир. — «Как он переманил их на свою сторону? Что он им сказал?».

 — Допустим, помню.

 — Они сражались тогда, потому что я смог донести до части из них правду, и они встали на нашу сторону. Судя по всему, эти трое – все, кто остались. И они приняли умное решение притвориться мудрецу своими. — пояснил Джон и обратился к воинам: — Я правильно понимаю?

 — Да, — кивнул первый. — Извините, что прерываю вашу беседу, но что прикажете с ним делать?

 — Линч, — вампир посмотрел на Егора. Улыбка всё не сходила с его лица. — Каков твой вердикт?

 Повисла тишина. На самом деле Линч знал, что хочет сказать, ответ возник в его голове сразу же, но он не спешил озвучивать его.

 — Ну, какой же? — поторапливал его Джон. — Убить? Замучить? Лишить пальцев? Может, сломать что-нибудь? — предлагал он варианты совершенно будничным тоном. Самое время разрушить его мстительное мышление, на которое, если обратиться к его прошлому, он имеет полное право.

 — Отпустите его, — сказал Егор, взглянув на побеждённого мудреца без капли злобы.

 — Чт… Что? Почему?! — недоумевал Джон, аж подскочив, отпрянув от двери и встав точно напротив Егора. — Линч, он же хотел убить тебя! Он… Он почти убил Лукаса! И убил… Лили!

 — Но в этом не виноваты жители деревни, которые останутся без предводителя. Они уже остались без него, до тех пор, пока он не вернётся. И без войск. Люди не могут быть виноваты в своём страхе.

 — Я не понимаю. Линч, у него был выбор, и он выбрал убить тебя. Если боялся, он мог выгнать. Да ты и так ушёл! А он отправился за тобой, целенаправленно, чтобы убить! Как ты после этого можешь оправдывать всё страхом, если он очевидно выбрал убийство? — почти кричал Джон, размахивая руками.

 — Он не мог быть уверен, что я не вернусь, — парировал Егор. Вампир не отступал:

 — Тогда почему он убил Лили?

 — Это уже политика. Что я, что Лили, мешали его репутации. И из-за страха её потерять он не придумал ничего лучше.

 — Но это его не оправдывает!

 — Повторюсь, люди не виноваты в своём страхе. И в чужом тоже, — Линч поставил жирную точку в их небольшом споре.

 — Ладно… Это твоё решение, — Джон развёл руками и посмотрел на первого воина. — Отпустите его.

 Воин посмотрел на остальных. Все без слов всё поняли, опустили луки и отошли. Мудрец принялся тяжело подниматься, опираясь на ствол дерева. Вампир только выдохнул ошарашенно:

 — Чудеса милосердия…

 — Идите. Не беспокойтесь, мы не вернёмся назад. Нам уж точно это не нужно, — успокоил мудреца Линч. Тот кивнул и на самом деле поплёлся прочь. Воины остались стоять, как вкопанные. Егор подсказал им:

 — Вы тоже. Деревня нуждается в вас. Вам ещё предстоит длинная дорога назад, если помните.

 — Да… — согласился один из воинов, и все трое пошли за мудрецом. Смотря им вслед, Линч оставил в воздухе один очень интересующий его вопрос:

 — И всё-таки, они правда шли за нами целый год?

 — Видимо, — пожал плечами Джон.

 — Ладно, идём спать. Завтра тяжёлый день, мы должны наконец добраться до Долины.

 — Ага.

Лесная тропа шла неровно, извиваясь, то поднимаясь на холмы, то спускаясь с них, петляя между постепенно зеленеющими деревьями. Такой кривой маршрут сильно изводил лошадей, они едва плелись уже после нескольких часов пути, а впереди ещё целые сутки. Такими темпами до Долины можно было добираться и трое суток, и больше, вместо планируемых одних. Егор озирался вокруг, выискивая более простой и прямой путь, но ничего подобного даже близко не попадалось на глаза, будто их настигло какое-то проклятие. В какой-то момент, не успел он окончательно отчаяться, дорога сама собой стала ровной. Довольно подозрительно. «Может, где-то рядом поселение?» — предположил он мысленно, пока не решившись озвучить идею для Джона. Оказалось, не зря. Причиной выпрямления дороги стал резкий обрыв, а не какая-то деревня. Странно то, что протоптанная тропа вела точно к краю и никуда больше не сворачивала, словно это был единственный путь и все проходившие на самом деле спрыгивали вниз. Это мысль Линч озвучил:

 — Смотри, Джон, тропа идёт прямо к краю, — он приблизился, чтобы посмотреть вниз и выяснить, куда приземлялись все спрыгнувшие с обрыва. Вампир занервничал:

 — Линч, не подходи, упадёшь!

 Он приблизился к Егору и прямо за шкирку, как провинившегося котёнка, оттащил его от края. Линч успел рассмотреть всё необходимое, и всё же поведение Джона показалось ему довольно странным. Он спросил:

 — Ты чего?

 — Я… просто… волнуюсь за тебя! А если бы ты правда упал? — принялся оправдываться вампир, дыша так тяжело, будто сам только что с этого обрыва сорвался.

 — Ну, к твоему сведению, там озеро, — пожал плечами Егор и вновь приблизился к краю. Джон взволнованно зашипел:

 — Ли-инч…

 — И это, кажется, единственный путь. Смотри, тут верёвка, — он поднял довольно широкий канат, прикреплённый точно к скале, чтобы забираться со стороны озера. А раз тропинка нигде не сворачивала, значит добраться на эту возвышенность и спуститься с неё по-другому не получалось.

 — Серьёзно? Единственный? Может, поищем ещё путь?.. — Джон звучал так, словно собирался вот-вот грохнуться в обморок. Егор никак не мог понять, что с ним происходит:

 — Да что с тобой?

 Вдруг в голове вспыхнули воспоминания. Всё встало на свои места.

Всё сменялось так быстро, ветер шумел в ушах, листья и ветки хрустели под ногами, сердце бешено стучало, мышцы ныли от напряжения. Всё плыло, растворялось в движении, пока ноги сами несли куда подальше. Но в один момент вечно сменяющие друг друга стволы деревьев исчезли, осталось только тёмное ночное небо с кучей маленьких точек-звёздочек и огромная сияющая Луна. Линч затормозил, глянув под ноги, и кое-как остановился у самого края внезапного обрыва.

 — Твою ж! — он нервно обернулся. Им удалось значительно оторваться от Молчуна, но это не значит, что преследование закончилось, он шёл по следу, и его фигура всё чётче мелькала в тени деревьев. Егор судорожно оглядывался, ища выход, однако никакого полого склона, хоть отдалённо напоминающего спуск, не нашлось. Вариант оставался один:

 — Прыгаем! — Линч схватил Джона за локоть и подтащил ближе к краю.

 — Нет… Нет! — внезапно запротестовал вампир, вырвавшись из чужих рук.

 — Что? Почему?! Я дам тебе выпить своей крови!

 — Я не могу! Я не могу! — всё талдычил одно и то же Джон, не отрывая бешеного взгляда от обрыва.

 — Почему?! Тут либо ты умрёшь, либо мы оба! К тому же ты буквально можешь возродиться, я дам выпить своей крови! Пожалуйста!

 Молчун был совсем близко, он стремительно приближался, ловко маневрируя между деревьями, и нисколько не сбавлял скорости.

 — Я… Я… — замялся Джон. Егор, завидев приближающегося преследователя, решил не тратить драгоценное время и сделал всё по-своему.

Линч предположил неуверенно:

 — Скажи, ты боишься обрывов?

 — Не обрывов… — поправил Джон неохотно. — Высоты.

 — Но почему? Ты ведь бессмертен, как тебя может пугать высота? — Егор не сразу вник в собственные слова, но, когда понял, как это прозвучало, поспешил исправиться. — Я не упрекаю. Просто спрашиваю.

 — Это работает, как у любых живых существ, — пояснил вампир. — Я получаю печальный опыт, в нашем случае падение с высоты, и это навсегда откладывается в моей памяти. Даже если мне не грозит смерть, это ещё не значит, что я её не боюсь. Как-то так.

 — О, милый… — Линч подошёл к нему и погладил по щеке. — Тебе нечего бояться, хорошо? Зацепишься за эту верёвку и аккуратно слезешь, да?

 Он взял его руки в свои. Холодные. Всё теплее с каждым мгновением, как и неосознанно расплывающаяся на бледном лице улыбка. Джону определённо было приятно слышать подобные слова, а Егору – говорить их, потому что они точно стоили такой ответной реакции.

 — А как с лошадьми? — Джон похлопал Конину по шее, на что она отозвалась фырканьем.

 — Им придётся прыгать. Я с ними. — Вампир в мгновение перестал улыбаться, в его глазах вновь заплясала тревога. Линч поспешил его успокоить. — Не переживай. Озеро тёмное, глубокое, всё будет нормально.

 — Пообещай мне, — Джон абсолютно серьёзно вытянул мизинец. Егор усмехнулся, но всё же сказал:

 — Обещаю.

 И переплёл свой мизинец с его. Вампир нервно вздохнул, слез с Конины и кое-как, прижимаясь к земле, дошёл до края. Подтянул к себе верёвку, обмотал вокруг руки и, собравшись, аккуратно свесился с обрыва. Звуков от него не исходило никаких, настолько он зажался от страха, поэтому Линч подглядывал за ним сверху. Крепко вцепившись в верёвку, Джон, сосредоточенно смотря вниз, принялся аккуратно спускаться, пока наконец не оказался в озере. Егор радостно воскликнул, подбадривая:

 — Ура, ты добрался, ты смог!

 — Я смог! — радовался вампир в ответ, но его счастье тут же сменилось беспокойством. — Прошу тебя, только не разбейся!

 — Всё будет нормально! — уверил его Линч и отошёл от края, чтобы взять разгон. Похлопал Гнедого и Конину по шеям. — Готовы?

 Лошади неуверенно фыркнули в ответ. Егор погладил их по головам, успокаивая, и скомандовал:

 — На счёт три. Раз… Два… Три!

 Они сорвались с места, как хищники за своей добычей, оттолкнулись от самого края и полетели вниз. Мир завертелся вокруг, ветер засвистел в ушах, пробрался под одежду, пуская мурашки. Шлепок. И Линч уже бултыхался под водой, задержав дыхание. Кое-как сообразив, где верх, а где низ, он всплыл на поверхность и тут же угодил в крепкие, почти душащие объятия Джона.

 — Ты жив! Я уж думал, у меня сердце остановится!

 — Я же говорил, что всё будет в порядке, — Егор ласково ответил на объятия. Тем временем Конина с Гнедым тоже вынырнули на поверхность и без промедлений направились к суше. Линч предложил последовать их примеру:

 — Ну что, идём?

 — Идём.