Изуку медленно шёл с пакетом из круглосуточного супермаркета к дому. Сегодня выдался трудный день. Его попросили подменить кое-кого с дневной смены, так что отработал омега полный день в кафе, носясь между столиками. Готовить себе не было никакого желания и сил, так что он просто купил в магазине какой-то быстрорастворимый рамен, хотя никогда прежде его не пробовал. Сообщение от Кацуки пришло относительно недавно, когда он переодевался из формы официанта, и было довольно понятно: «Иди по освещённым улицам».

И он послушно шёл, не сворачивая никуда, где фонари освещали дорогу чуть меньше, будто если он ослушается, то альфа об этом обязательно узнает. Но скрип качелей со старой детской площадки заставил остановиться и прислушаться. Жители района знали, что эта площадка находится в непригодном для прогулок и даже опасном состоянии, уже довольно много детей покалечилось на ней. Парень решил посмотреть, кто из малышей в такой час играет там, к тому же без родителей, ведь не могли взрослые люди повести туда своё чадо, по крайней мере, в здравом уме. Старый, наполовину развалившийся, постоянно мигающий фонарь освещал двор и площадку. Как и думал Мидория, ребёнок был совершенно один.

— Эй. Тебе лучше не играть здесь, тут опасно. К тому же одному… Где твои родители? — маленький мальчик лет пяти угрюмо посмотрел на него из-под козырька забавной кепки с рожками.

— Тебя не касается! — и, вскочив с качель, отчего вся их конструкция покачнулась, мальчик со всех ног побежал прочь, скрываясь за первым поворотом.

Омега на это только пожал плечами — и не такое бывало. От скрипа железных цепочек Изуку поморщился и передёрнул плечами. Ещё раз осмотревшись по сторонам, он развернулся и направился домой.

Тишина квартиры пугала, а включить телевизор, чтобы хоть немного себя успокоить, парень не решался. Всё-таки всё здесь принадлежит Бакугоу, а вдруг он сломает что-нибудь по неосторожности, что с ним тогда будет? Нет уж, лучше посидеть недельки две в полнейшей тишине, чем потом… А что потом?

Ведь Кацуки не поднимал на него руку уже довольно долго. Мало того, он пометил Изуку! Ведь метку ставят, только если уверены в своих чувствах. Вот только заставить себя поверить в это он не мог. Слишком отчётливо помнились синяки, покрывающие его тело, и постоянные оскорбления, что всё ещё эхом отдавались в голове даже во время поцелуев и ласк. Всё его естество отвергало даже малейшие намёки на симпатию со стороны альфы.

Щелчок, и чайник вскипел. Мидория, внимательно прочитав инструкцию, залил рамен кипятком и стал терпеливо ждать. Вот только стоило вдохнуть ядовитый запах химических приправ, как к горлу мгновенно подступила тошнота. Омега еле успел добежать до раковины, где его красочно вырвало. Полоскало знатно, хотя желудок был почти пустой, если не считать крекеры, которые он успел перехватить между разносом заказов. Умывшись и почистив зубы, он кое-как дошёл до кухни и выбросил лапшу в помойку. На краю стола лежала та самая книга, которую он взял из библиотеки, но ещё не прочитал.

Ему всегда нравилось читать, в книгах он видел спасение. Радужные мечты героев, их победы и поражения — всё это он примерял на себя. И искренне радовался, когда конец оказывался хорошим. Перед глазами фантазия уже вырисовывала полноценную картину, как вдруг зазвонил телефон. Изуку аж подпрыгнул на месте, с удивлением уставившись на дисплей.

— Д-да? — на другом конце было тихо, и омеге казалось, что вот-вот ему скажут, что просто ошиблись номером, но грубый хриплый голос неожиданно заговорил:

— Это я, — о, Мидория прекрасно знал, что это он, ещё когда увидел первые иероглифы имени на экране.

Что ответить на такое, парень не знал, однако нужно что-то сказать, чтобы не злить Бакугоу.

— Что ты делаешь сейчас? — Изуку опасливо осмотрелся по сторонам, спина отчего-то покрылась мурашками страха.

— А… Ч-читаю… книг-гу… А-а т-ты?

Это было, наверное, самое страшное и непривычное, что он делал за всю свою жизнь, — говорить с альфой по телефону. Если бы их отношения были самыми обычными, как у всех пар, то омега бы знал, что это совершенно нормально: разговаривать по телефону, переписываться эсэмэсками, но всё, что он знал, — насилие, унижение, боль.

Руки привычно затряслись, а губы высохли, из-за чего пришлось их облизать, стало холодно, а он всё так же продолжал оглядываться по сторонам, слушая молчание в трубке.

— Только в отель вернулись.

На часах он успел заметить около двенадцати ночи.

— Т-тебе стоит лечь с-спать пораньше…

— Ага. Тебе тоже. Дуй в койку немедленно! До завтра! — и сбросил.

Сердце странно заболело, и снова начинало тошнить. На всякий случай Изуку решил подождать ещё немного, чтобы прийти в себя. Но всё прошло так же неожиданно, как и началось. Спать в большой кровати было холодно, несмотря на жару на улице, поэтому омега сильнее кутался в одеяло, стараясь как можно быстрее заснуть.

***

— Кота! Сейчас же вернись назад! Я ещё не договорила! — Мидория удивлённо уставился на кричащую женщину, как в него вдруг врезался какой-то мальчик.

А присмотревшись, он с удивлением узнал того самого ребёнка, что играл на той опасной площадке. Сам мальчишка даже не поднял глаз, чтобы посмотреть, в кого врезался, а просто побежал дальше сломя голову.

Женщина же только зло цыкнула и хлопнула, закрывая дверь. Изуку немного обеспокоенно поглядывал вслед ребёнку, ведь он убежал один, да ещё и ночью. Мало ли что с ним может случиться.

Закинув домой пакет с вещами, парень пошёл за ним.

И снова омега оказался на старой площадке, а малыш, как и тогда, сидел на тех самых качелях.

— Тебе не стоит гулять здесь. Тут опасно, — подходить близко он не стал, но всё равно находился рядом. — Давай я провожу тебя до дома. Твоя мама, наверное, волнуется.

— Не твоего ума дело! Отвали от меня! — он сжал цепи сильнее, скрывая свой взгляд за козырьком кепки.

— Прости, но не могу. Ты ещё ребёнок, я же волнуюсь. Так что давай я отведу тебя домой? — Мидория протянул ему руку так, чтобы её было видно, даже не поднимая глаз.

Но мальчик резким движением отбросил ладонь, отчего на коже сразу появился красный след. Изуку только удивился: то ли он такой хрупкий, то ли мальчик такой сильный.

— Тогда я посижу здесь с тобой, пока ты не решишь пойти домой, — и, больше ничего не говоря, Изуку сел на совсем хлипкую скамейку, что жалобно скрипнула под ним.

Он видел, как украдкой на него бросали настороженные взгляды, но ничего не предпринимал. Только когда на телефоне высветилось 22:00, снова попытался заговорить:

— Уже десять часов. Пожалуйста, пойдём домой, я провожу тебя.

— Не хочу! У меня нет дома! И мне никто не нужен! — в сердцах крикнул он, хотя омега совершенно точно разглядел слёзы у него на глазах.

— А как же твоя мама? Послушай, даже если вы с ней поссорились, тебе самому стоит помириться. Мама — единственный человек, который будет любить тебя, несмотря ни на что на свете.

— Она не моя мама! Она вообще мне никто! Да будь её воля, она бы меня уже давно на улицу выбросила, если бы тётя не заплатила ей деньги, чтобы я временно пожил в её квартире!

Он кричал, всхлипывая, но тут же вытирая слёзы грязными руками, отчего на лице появились серые разводы. Мидория поймал его за запястье, заставляя убрать ладони, но плакать он не перестал, продолжая всхлипывать, упрямо пытаясь спрятаться за козырьком кепки.

— Не делай так. В глаза же попадёт, — Мидория аккуратными прикосновениями попытался стереть грязь, но это получалось плохо. — Надо промыть водой, а то мало ли что.

— Не строй из себя добренького! Все вы, взрослые, одинаковы! Для вас нет ничего важнее вас самих! Работа, работа, работа! Только о ней и думаете! Ваши постоянные отговорки бесят! — мальчика уже била истерика, а он всё не останавливался, кричал и о том, как ненавидит, и о том, как ему всё надоело, как он хочет назад, к себе домой… как он хочет, чтобы родители были живы…

Сказать по правде, Изуку не очень-то умел успокаивать плачущих людей, а жалость к себе его только больше расстраивала. Всё, что он мог, — беспокойно прижать к себе этого малыша, поглаживая по спине, и самому плакать. Он не мог сдержать слёз, видя чужие страдания, тем более ребёнка. Что ни говори, а омежьи инстинкты штука опасная.

— А-а т-ты-то ч-чего р-р-ревёшь? — недоумённо спросил он, снова растирая глаза.

— Э-это трудно о-объяснить… — просто в одно мгновение парень будто бы заново пережил все те ранние годы жизни с Кацуки.

 — Т-ты странный.

— Давай пойдём домой? Я тебя провожу, — заглядывая под кепку, омега хлюпнул носом.

— Л-ладно.

Мальчик вцепился в его руку и не отпускал до самого дома, а когда они позвонили в звонок его квартиры, сжал ещё сильнее. Изуку не нашёл ничего лучше, как погладить его по голове, ободряюще улыбнувшись.

Женщина эта, к слову, ну совсем не выглядела взволнованной, как и говорил малыш, — ей было плевать на него. Она смерила Мидорию безразличным взглядом, а когда увидела ребёнка, зашипела как змея, хватая его за руку и начиная кричать:

— Где ты шлялся?! Ты вообще головой думаешь, что творишь?! Сколько можно доставлять мне неприятности?! Неблагодарный…

Сердце в груди Изуку болезненно сжалось. Разве можно так с ребёнком?!

— Прекратите, пожалуйста! — вмешался он, прикрывая мальчонку собой. — Он и сам испугался, просто потерялся, зачем Вы так кричите на него? Он ни в чём не виноват. Если Вам так нужно выпустить пар, делайте это не у него на глазах!

— А ты вообще кто такой?!

— Я Ваш сосед! Когда успокоитесь — тогда и приходите! Квартира 45! Пойдём… — уже более мягко продолжил он, обращаясь к мальчику, что тихонько всхлипывал, по-прежнему пряча лицо.

***

— Ну вот, мы пришли. Если хочешь, можешь остаться на ночь, я не против. А! И можешь не волноваться, я уж точно не какой-нибудь маньяк или извращенец! Просто не люблю, когда маленьких обижают.

— Я не маленький! — он нахохлился, из-за чего стал похожим на маленького воробышка, сверкая тёмными глазками.

Но омегу такая реакция только умиляла, так что он слегка улыбнулся.

— Давай сначала умоем твоё лицо, а то мало ли.

Промыв ребёнку глаза, Изуку усадил его за стол и начал суетиться на кухне. Всё-таки если он привёл к себе ребёнка, то ответственность за него лежит на нём.

— Ах, точно! А как тебя зовут? — спросил парень, одновременно заглядывая в холодильник.

— Изуми Кота… А тебя?..

— Мидория Изуку, — он вытащил из холодильника овощи, помыл их и уже было собрался порезать, как обернулся. — А ты ешь жареный рис?

— Да. Т-тебе не нужно готовить, я не голоден, — и, опровергая все его слова, желудок мальчишки заурчал.

Но омега не засмеялся, а лишь ласково улыбнулся, послышался стук ножа по разделочной доске.

Для себя он не готовил, не видел смысла, всё равно всё не съест, ведь обычно их двое, плюс Кацуки берёт с собой.

Он быстрыми движениями подбрасывал рис, перемешивая его, одновременно умудряясь успевать на другой сковороде обжаривать овощи, потом забрасывая их к рису. Кота даже засмотрелся на его ловкие движения и глазом не успел моргнуть, как перед ним оказалась тарелка с ужином.

— Вот! Приятного аппетита! — парень принялся ставить чайник, убирая за собой, моя посуду.

— Ты повар? — стараясь скрыть восхищение, спросил мальчик.

— Нет, просто готовлю почти каждый день — вот и научился.

Протерев последнюю тарелку, Мидория на секунду замер, взглядом уставившись на телефон, что лежал под рукой. Было уже почти одиннадцать вечера. Если так пойдёт дальше, то мальчика придётся оставить на ночь. Но для надёжности он решил подождать ещё немного, всё-таки в душе парень надеялся, что та женщина придёт за ребёнком.

— Она не придёт… — послышался еле различимый шёпот за спиной.

Изуку вздрогнул от отчаянья, сквозившего в этих словах.

— Тогда ты останешься у меня на ночь, а завтра мы что-нибудь придумаем. Не волнуйся, — он ободряюще улыбнулся ему, а Кота снова спрятался за козырьком кепки.

— И чего ты со мной так возишься?..

— Ну… просто ты ещё маленький, когда вырастешь — поймёшь.

— Я не маленький!

— Как скажешь, как скажешь.

Неожиданно раздавшаяся мелодия мобильника заставила вздрогнуть. Изуми видел, как кровь резко отхлынула от лица омеги, а его глаза стали огромными от ужаса. Дрожащими руками он схватил телефон и мгновение смотрел на дисплей, поджимая губы, а потом снова натянул на лицо улыбку и дрожащим голосом прохрипел:

— Я сейчас вернусь.

Быстрым шагом Мидория вышел из комнаты, а потом и вовсе из квартиры, тихо стараясь прикрыть дверь.

— Д-да?

— Это я, — в этот раз незамедлительно отозвался Бакугоу на том проводе.

— А-а-а… Д-д-добрый веч-чер, — по спине прокатилась капля холодного пота, он панически обернулся, смотря по сторонам.

— Почему ты не спишь? Время половина двенадцатого. Уже пора.

Громкий грохот где-то внизу заставил Изуку подпрыгнуть на месте. Кажется, кто-то перевернул мусорный бак, послышались быстрые шаги. Видимо, этот «кто-то» убегал. От неожиданности сердце пустилось галопом, панически ударяясь о грудную клетку с неимоверной скоростью. Он даже не сразу понял, что Кацуки уже не раз что-то говорит, пока не послышался громкий рык:

— Где ты, блять, шляешься?!

— Я… я-я около д-дома…

— Какого хера, Деку?! Почему ты не В ДОМЕ?! Ты на часы смотрел?! Чем ты думаешь?! Тебе мало тогда было, когда тебя грабанули?! Ещё захотелось?! — от этих криков на глаза навернулись слёзы, он тихо всхлипнул, и крики вдруг оборвались. — Ты что… ревёшь, что ли?..

— Н-нет, я-я и-и-и-иду д-д-домой… — рукавом он утёр нос, стараясь глубоко дышать, чтобы успокоиться. Всё-таки альфа прав, если бы Мидория сейчас действительно был на улице, это заслужило бы порицаний.

Но настоящую правду омега сказать не решался. Кто знает, как отреагирует Бакугоу на такую самодеятельность омеги. Вероятность, что он одобрит, крайне мала.

Захотелось сбросить вызов, как можно быстрее вернуться домой, залезть в кровать и зарыться с головой под одеяло. Спрятаться ото всех на свете.

— Я… Прости… — и в трубке послышались гудки.

Изуку округлёнными глазами для надёжности взглянул на дисплей, но там была видна только заставка главного экрана. Кацуки действительно сбросил вызов сам. По телу снова пробежался табун мурашек. «Он сказал "прости", он извинился передо мной? Нет. Нет. Это не может быть правдой», — парень завертел головой, сжимая тонкими пальцами корпус телефона.

— Изуку, — неуверенно позвал его Кота.

Обернувшись, Мидория встретился взглядом с полными непонимания глазами мальчика.

— Почему ты плачешь? — всё так же выглядывая из-за двери.

— А. Нет, ничего такого. Пойдём, а то уже прохладно, вдруг ты заболеешь.

Они зашли в квартиру, закрываясь на замок. Омега решил постелить Изуми на кровати со своей стороны, но мальчику нечего было надеть. А среди своих вещей парень так ничего и не смог найти: вся его одежда была на пару размеров больше его собственного.

Из головы всё никак не шли слова Бакугоу. Он никогда не извинялся за то, что накричал, про другое вообще лучше промолчать. А тут… Сердце снова болезненно заныло. Изуку неосознанно провёл кончиками пальцев по метке, обводя края. Немного тяготило чувство вины, ведь виноват он — он соврал первый. Взгляд то и дело падал на мобильник, в мыслях царил настоящий хаос. Может, стоит позвонить Кацуки и рассказать всю правду? Ведь он всё равно узнает как-нибудь, и тогда…

Мидория, напряжённо сглатывая слюну, теребит край и так растянутой футболки, снова взвешивает все «за» и «против» и тянется рукой к телефону. На кухне кипит чайник, Коту он отправил в ванную, дав перед этим одну из своих футболок более-менее маленького размера и шорты, хотя мальчик долго отнекивался, но в конечном итоге принял вещи. Звук льющейся воды самую малость успокаивал.

Каждый гудок сопровождался двумя ударами сердца, он поёрзал на стуле, смотря на стол, но не видя его перед собой.

— Да.

— Каччан… — он снова сглотнул, стараясь набрать в лёгкие воздуха, потому что в одно мгновение кислород почему-то закончился. — Прости, я с-с-соврал те-б-бе, — Изуку зажмурился и тут же продолжил, боясь реакции альфы, что должна была последовать незамедлительно, — просто я встретил ребёнка, он убежал из дома. А когда мы пришли к нему, женщина, у которой он живёт, начала кричать на него, он испугался, а мне… я… я привёл его к нам домой… он сейчас здесь… и она за ним так и не пришла… и, похоже, не придёт… п-поэтому я решил оставить его на ночь, а завтра разобраться со всем этим… п-прости м-меня, я н-не хотел тебя обманывать… просто…

— Деку, — омега прикусил язык, всё так же не открывая глаз, прислушиваясь к звукам воды, — это и твой дом тоже, ты… спасибо, что рассказал мне правду… я… рад… Прости, что накричал на тебя, но… я не хочу, чтобы на тебя снова напали… ты не сможешь сам себя защитить…, а я… меня нет рядом, поэтому… будь осторожней… просто будь осторожней… Эй, Деку, ты ведь не ревёшь сейчас, правда?

А Изуку уже и не слышал половины его слов, склонившись над столом и роняя на его поверхность солёные капли. В один момент ему стало так легко и спокойно, будто до этого на его плечах лежала огромная ноша, а теперь… словно кто-то разделил её с ним пополам.

— Н-нет, я-я н-не… — но тут он заревел в голос, со всей своей силой сжимая телефон, одновременно утирая влажные дорожки.

Кацуки сначала говорил что-то, вроде бы пытался успокоить, но от его слов омега только сильнее плакал, так что тот вскоре бросил бесплодные попытки и просто слушал, как стихают его всхлипы…

Если бы хоть кто-то мог понять, что чувствуют эти двое в этот самый момент…

Вода неожиданно прекратила литься, а Мидория в последний раз всхлипнул и утёр лицо рукой.

— Успокоился? — совершенно спокойно спросил Бакугоу.

— Да… П-прости…

— Хватит уже извиняться! Сколько раз тебе нужно повторить, чтобы ты наконец понял, — ты можешь делать всё, что считаешь нужным! Или ты глухой?!.. Только не реви…

Но он и не собирался, стало так привычно спокойно от этого раздражённого тона, как тогда, в детстве, когда они ещё были друзьями. Не было известно, что Кацуки — альфа, а Изуку — омега. Они вместе гуляли, играли и смеялись… И вдруг, словно вспышка перед глазами, снова проносятся все самые ужасающие воспоминания, по телу пробегает нервная дрожь, он панически оглядывается по сторонам, понимая, что дрожит вовсе не от холода…

— Я не смогу приехать, — парень даже не понимает, к чему Бакугоу это говорит, но и слова он не в силах из себя вытащить, чтобы хоть что-то пропищать в ответ ему.

От затянувшегося молчания становится не по себе, но никто из них не произносит ни слова. Изуку слышит, как открывается дверь ванной комнаты (слух у него развит замечательно, сколько раз омега прислушивался к шагам Кацуки, когда он был не в духе), и тут же тихо говорит:

— Кота-кун вышел из ванны… я…

— Да. Иди. Я позвоню завтра, — и череда коротких гудков ещё долго эхом отдаётся в ушах.

Как и планировал, парень укладывает Изуми на свою половину кровати, а сам ложится к альфе. Глаза мальчика закрываются почти мгновенно, но перед тем, как заснуть, он сбивчиво спрашивает серьёзным, совершенно несвойственным ребёнку тоном:

— Твой альфа… он ведь тебя… не обижает?..

Изуку замирает вместе со своим сердцем на пару мгновений, а потом ласково улыбается ему и гладит по голове.

— Нет. Он ведь мой альфа. Он… хороший…

Взгляд тёмных глаз, кажется, видит его насквозь, но веки Коты дрожат, закрываясь, он ещё что-то бормочет, но слов уже не разобрать.

Омега укрывает его одеялом и прислушивается к ровному дыханию мальчика, почему-то от этого так спокойно. Ему немного грустно от мысли, что своего собственного малыша у него не будет никогда. Мидория часто задумывался взять ребёнка из детдома, но это было ещё до того, как они начали жить вместе, а потом все его мысли были направлены совершенно на другое…

Глаза закрываются, и он чувствует какое-то странное спокойствие, когда рядом есть хоть кто-то.

***

Из сна вырывает странное ощущение. Изуку подрывается на кровати и, зажимая рот ладонью, бежит в ванную.

Вода быстрыми ручейками стекает в сток, его ужасно тошнит, хотя уже несколько раз красочно вывернуло наизнанку. Он пытается припомнить, что мог съесть такого, отчего уже несколько дней его постоянно тошнит. Неужели продукты были просроченные? Но тогда не ему одному должно быть плохо. Но с Кацуки всё вроде хорошо, да и не стал бы он молчать, если бы отравился чем-нибудь из приготовленного Мидорией. В памяти всплывает пирог, которым его угостили на работе. «Наверное, дело в нём…» — слегка подрагивающей рукой омега закрывает воду и, немного медля, идёт назад в спальню.

Изуми всё так же безмятежно спит, мило положив ладошки под голову, и Изуку чувствует, как внутри что-то расцветает от счастья, что он смог помочь хоть чем-то. Этот мальчик ещё совсем маленький, у него вся жизнь впереди. Победы и поражения, радости и печали. Он заведёт много хороших друзей, которые всегда придут к нему на помощь… конечно, ему встретятся и плохие люди, но… всё у него будет хорошо…

«Да, всё у него будет хорошо».

Он поудобнее укладывается на кровати, зарываясь носом в подушку, и с удивлением отмечает, что она пахнет Кацуки. На задворках сознания он понимает, что было бы гораздо страннее, если бы она НЕ пахла Кацуки, но все мысли быстро вылетают из головы. Этот запах кажется уже таким привычным. Он проникает в самые глубины, успокаивает. Изуку засыпает с чувством полной защищённости от всего мира.

***

Следующим утром, пока готовится омлет с ветчиной, Изуку пытается придумать, что делать с ребёнком. Нет, понятное дело, к той женщине он его не отправит, но ему самому нужно на работу, а оставить Коту одного в незнакомой квартире… Не то чтобы он боялся, что у них могут что-то украсть (у них нечего вообще-то красть), просто мальчик не сможет сам себе приготовить еду, если проголодается. А из готового остался только жареный рис. Времени сходить в магазин нет, скоро нужно выйти из дома, чтобы не опоздать на дневную смену в цветочном магазине. Придёт Мидория довольно поздно, да и ключей одна связка. Запереть его в квартире? Парень вертит головой. Так неправильно поступать.

— Слушай, Кота-кун, мне нужно на работу, так что тебе придётся пойти со мной.

— А ничего? — Изуми смотрит на него немного удивлённо. — Просто на работу с ребёнком… тебе разрешат?

От его слов омега улыбается: то он нахохливается, когда его называют ребёнком, а сейчас сам про себя так говорит.

— Я договорюсь.

На самом деле, Мидория понимает, что ему, скорее всего, сделают замечание и заплатят ещё меньше обычного, но ничего страшного. Он уже давно думает найти ещё одну работу в выходные, всё равно они у него полностью свободны от дел, чего время зря просиживать.

Малыш только жмёт плечами на его слова — мол, как хочешь…

***

Как он и думал — уволить не уволили, так… только накричали и отправили работать. Обещали, конечно, нажаловаться владельцу, но это тоже ничего.

Кота, кажется, немного расстроился, поэтому Изуку поспешил его успокоить, что в этом нет ничего страшного. Омега поставил ему стульчик рядом со стойкой кассы. Клиенты почему-то именно сегодня валят гурьбой. Даже нет времени перевести дыхание. Когда уходит очередной довольный покупкой клиент, Мидория ободряюще улыбается Изуми.

— Слушай, Изуку, давай я тебе чем-нибудь помогу? — он не смотрит в глаза, мнётся на табуретке, отчего та скрипит.

— Зачем? — искренне не понимает парень.

— Я себя неуютно чувствую… Ты меня к себе взял, кормишь, одежду даёшь, спать укладываешь… я ведь тебя только один день знаю, а ты для меня уже столько всего сделал.

— Не волнуйся об этом. Мне, наоборот, в радость о ком-то заботиться. Так что всё в порядке.

На это мальчик ничего не отвечает, и уже слышится звонок колокольчика.

***

— Ой, Мидория-сан, а я и не знала, что у Вас сынишка есть! — восклицает одна из официанток.

— Нет, что Вы, он не мой. Просто знакомая попросила меня присмотреть за ним неопределённое количество дней, — его щёки покрываются милым румянцем, а сам он неловко взъерошивает волосы.

Кто-то облегчённо вздыхает, вроде бы это альфы, но стараются делать это незаметно, потому что прекрасно понимают, что им КОЕ-КТО может настучать по башке.

— Как же так, Мидория-сан. Нехорошо. Вы ведь не молодеете, а детишек своих всё ещё нет.

Изуку только грустно улыбается, не любит он обсуждать это: больная тема. Обычно он удачно избегал разговоров такого рода, но в этот раз все работники как-то распоясались.

— А ведь вправду! Мидория-сан, бросайте Вы этого недоальфу! — кто-то особенно смелый, похоже, из молоденьких, решил вставить своё слово.

От такого заявления омегу передёргивает, а остальные уже спешат заткнуть этого идиота. Они шипят на него, говоря, что тот просто не понимает, о чём говорит. Ах да, все остальные же не один раз видели Кацуки, поэтому понимают, что стоит говорить, а от чего следует воздержаться.

— Простите его, Мидория-сан. Он у нас новенький, вот и не умеет за языком следить.

— Ничего страшного, — немного склонив голову в сторону, говорит Изуку, улыбнувшись, и, взяв в руки небольшой блокнот для заказов, уходит, перед этим вручив Коте какую-то детскую книжку-раскраску.

«И где он её только взял?» — удивляется мальчик, но послушно садится за небольшой стол в комнате для персонала, совмещённой с раздевалкой, и принимается рисовать обычным простым карандашом.

На самом деле, хоть Изуми пока ещё и не определился типом, но уже в состоянии различать запахи альф и омег. Так он сразу определил, что этот парень омега, а вот в квартире по большей части пахнет альфой. И этот запах не просто сильный, властный, подавляющий, он окутывает собой всё. От Изуку пахнет сильнее всего, а ещё на его шее, если приглядеться, видны следы от зубов.

Пару раз Мидория подходит к нему и интересуется, всё ли у него в порядке, не нужно ли чего, не хочет ли он кушать или ещё чего-нибудь. Но мальчик лишь качает головой — просить у этого доброго человека ещё большего просто язык не повернётся. Хотя очень хочется узнать про его альфу, но это ведь такое личное, что Кота пока не решается спросить.

— Ну наконец-то перекур, я думал, подохну! — один из официантов, потягиваясь, проходит мимо.

— Нет, вы видели, как она мне глазки строила?! — воскликнул тот самый парень, который говорил Изуку бросать его «недоальфу».

— Молчи уж! Совсем нет у тебя чувства такта!

— Чего нет?

— Мозгов нет! Не знаешь, что можно говорить, а что нет. Из-за тебя Мидория-сан теперь печальный ходит!

— Да чего там. Пообижается и успокоится.

— Я бы насчёт другого беспокоился, как бы об этом его альфа не прознал. Вот кого-кого, а его стоит опасаться, тебе особенно.

— А мне-то с чего?

— Совсем больной? Ты его сегодня «недоальфой» назвал!

— Ну и что с того?

— Ты меня бесишь!

— Всё! Хватит вам! А ты, Ямада, впредь следи за языком! Всех клиентов распугал сегодня.

Почему-то от этих слов все замолчали и быстро разошлись кто куда. Изуми не чувствовал себя виноватым, что подслушал, в конце концов, они сами так громко разговаривали. Но отчего-то ему показалось — все эти альфы боялись.

***

После окончания рабочего дня они вместе пошли в продуктовый.

— Что ты обычно кушаешь на ужин? Просто я никогда не готовил детям, а мы едим всё.

— Я тоже ем всё! — немного оскорблённо насупившись, ответил он ему.

— Ладно-ладно. Тогда… как ты смотришь на удон?

— Удон?

— Угу. С курицей хорошо должно получиться, — вслух размышлял Мидория, смотря на цену филе.

— А ты сможешь его приготовить?

— Ага, несколько раз уже делал, только со свининой. Но, говорят, с курицей тоже очень вкусно. Или хочешь со свининой? — он обернулся к нему, а мальчик резко завертел головой, ему уже было стыдно просить у парня что-то ещё.

— Как хочешь. Я всё ем.

— Ну… раз ты так говоришь…

Набрав большую сумку продуктов, они вышли из магазина. Изуку тяжело вздохнул: еле уложился. М-да, теперь осталось дожить до следующей зарплаты.

— Давай помогу, — Кота протянул ему руку, чтобы взять сумку, но омега тут же одёрнул его.

— Не надо. Она тяжёлая — надорвёшься же!

— Я не слабак!

— Ну… давай тогда одну ручку мне, другую тебе, договорились?

Изуми кивнул нехотя.

Дома же омега суетился, не зная, чем можно занять ребёнка, чтобы тот не заскучал, пока он готовит ужин. Но Кота наотрез отказался от просмотра телевизора или чтения книги, мальчишка хотел помогать готовить. И, как бы Изуку ни отговаривал его, упрямство Изуми взяло верх над ним.

Это было странно. Парень всегда сам готовил еду, а тут они вместе режут овощи, вместе отваривают лапшу, вместе… И ему это очень нравится.

Такое необычное ощущение, словно всё его одиночество, пожиравшее его изнутри многие годы, в один момент пропало, а пустота в груди не причиняла боли. Впервые за столь долгое время он мог без остановки улыбаться, не боясь, что за это его побьют.

Кота пытался открыть бутылочку с соусом, но сил не хватало, однако Мидория не спешил помогать, боясь, что заденет этим ребёнка.

— Изуку… ты не мог бы?.. — протягивая склянку, спросил он.

Когда всё было готово, а мальчик побежал мыть перед едой руки, неожиданно зазвонил мобильный телефон. От чувства эйфории парень сразу ответил и бодрым голосом спросил:

— Да?

— Это я, — немного с заминкой отозвался Бакугоу.

— А… П-привет… — резко похолодало, а размеры комнаты почему-то вдруг уменьшились, стены будто сдавливали.

— Ага…

— Вы уже з-закончили на с-сегодня?

— Да, только что вернулись в номер после ужина.

— Ч-что да-а-вали?

— Дерьмо! — рявкнул он… — «Бифштекс, Бакугоу-сан. Это был бифштекс», — прозвучал знакомый голос.

— Д-добрый вечер, Монома-сан.

— Привет. Не обращай внимания на этого придурка, Мидория-сан. Просто ты его избаловал домашней едой — вот он и возмущается, — он замолчал, а потом тише прибавил: — Ну вообще, на вкус это и вправду было дерьмо.

Парень тихонько рассмеялся на такое.

— Ох, Мидория-сан, если бы ты только видел, с каким лицом Бакугоу-сан обычно звонит тебе! Мы все ухахатываемся с него. — «Заткнись ты!» — Сидит, смотрит на беднягу-телефон, будто тот ему денег должен… Кстати, Мидория-сан, если не секрет, а что у тебя на ужин?

— А-а… У-удон с кур-рицей…

— А мы дерьмо ели…

— Изуку, — зовёт Кота, заставляя отвлечься от разговора.

Омега, не убирая телефон, накладывает мальчику в тарелку щедрую порцию ужина, наливает в кружку чай, краем уха слушая, как в трубке злобно рычит Кацуки и смеётся Нейто.

— До завтра, — совершенно неожиданно прощается альфа и бросает трубку.

Он смотрит на погасший экран ещё с минуту, а потом, пожав плечами, садится напротив Изуми и с улыбкой наблюдает, как тот ест, с выражением истинного блаженства на лице.

***

Проходит ещё два дня. Вечером к ним заявляется женщина, у которой должен был жить Кота. Но вместо того чтобы забрать мальчика к себе, она впихивает Мидории сумку с детскими вещами, бумажку с номером телефона и уходит, так ничего и не сказав.

Но парень даже рад, ему вовсе не в тягость приглядывать за Изуми. Наоборот, в радость. Таким образом его заветная мечта пускай временно, но исполняется. И сейчас он чувствует себя самым счастливым.

Кацуки всё так же звонит по вечерам, их разговоры нельзя назвать нормальными. Они ограничиваются фразами: «Ты ужинал?», «Что было на ужин?», «Ты пьёшь снотворное?». Только один раз Бакугоу спрашивает: «Всё хорошо?» Изуку не рассказывает ему о постоянной тошноте, о том, что он не может съесть ужин, поэтому только завтракает хлебцами и пьёт много воды, чтобы избежать обезвоживания, снотворное не пьёт — боится реакции на него. Медленно, но вес снова уходит. Изуми постоянно спрашивает у него, всё ли хорошо, смотря взволнованным взглядом, а омега гладит его по голове и врёт, улыбаясь: «Всё в порядке».

В порядке всё до определённого момента.

Конечно, парень прекрасно понимает, что Коту нужно вернуть его тёте. Ведь она его единственный родной человек. Так что Мидория звонит ей на следующий день после того, как получил её номер.

Объяснить ей, кто он и что от неё хочет, — сложно. «Знаете, я тут Вашего племянника подобрал, он сейчас живёт у меня». Изуку отрицательно качает головой. Но объяснять ничего не приходится, Изуми сам говорит с тётей. Рассказывает, что произошло, где он сейчас. Разумеется, женщина перепугалась: незнакомый взрослый человек, который берёт к себе маленького ребёнка и содержит его за просто так, — бред сивой кобылы.

Но мальчик убеждает Сосаки Шино — а именно так её зовут — что парень не представляет вреда. Она не очень-то в это верит, но ей ничего не остаётся, кроме как оставить Коту у этого человека. Почему-то Изуку от этого облегчённо вздыхает. Возможно, он ещё не готов снова остаться один в этой пугающей своими воспоминаниями квартире.

В выходные они идут гулять в парк. Это так странно — переходить дорогу, чувствуя, как твою ладонь сжимает другая, намного меньше твоей собственной. На площадке Кота сразу находит себе друзей, а Мидория сидит неподалёку на скамейке, стараясь не сводить с ребёнка напряжённого взгляда, мало ли. Вдруг кто-нибудь решит украсть его или он поранится. Ведь вся ответственность лежит на Изуку.

Мимо неуклюже проходит совсем ещё маленький ребёночек, он только-только начинает ходить. Вот шажок, ещё один, и малыш падает на землю, инстинктивно выставив вперёд свои крохотные ручки. Его личико краснеет, он кричит, плачет. Омега панически оглядывается по сторонам в поисках родителей, но тут столько людей, что понять, кто из них те самые, почти невозможно.

Парень подбегает к малышу, поднимает его на ножки и отряхивает одежду от пыли, говорит что-то ободряющее, сам даже не помнит что именно. На него с удивлением и интересом смотрят светлые глазки. А потом к нему тянут маленькие ладошки, как бы прося «на ручки». И Мидория поднимает его, всё время смотря по сторонам, стараясь найти его родителей.

Уже через пару минут он видит, как к ним бежит вся взъерошенная, взволнованная женщина. Она сбивчиво благодарит его, принимая своего сынишку на руки, но тот не хочет отпускать Изуку — вцепился в рукав его футболки мёртвой хваткой, и всё. Омега только улыбается и помогает отцепить от себя маленькие пальчики. Ещё минуты промедления он не выдержит — сердце и так обливается кровью и болезненно бьётся о рёбра, изнывая. Помахав им на прощание, омега снова садится на скамейку и, смотря на свои дрожащие руки, качает головой.

***

Уже вечером, когда они лежат в кровати, Изуми поднимает на него хмурый взгляд и спрашивает:

— Изуку, ты ведь любишь детей?

Мидория замирает, удивлённо смотря на него, а потом с всё той же ласковой улыбкой отвечает:

— Конечно, я люблю детей. Любой взрослый любит детей.

Кота хочет возразить, но молчит.

— Тогда почему у тебя нет своих? — в глазах напротив мелькает паника, он в спешке отводит взор. — У тебя есть альфа и метка, тогда почему? — снова упрямо повторяет он.

Парень поджимает губы, смотря в потолок над собой. Говорить об этом с ребенком ребёнку не хочется.

— Просто так получилось, — когда молчание затягивается, а воздух давит на голову, отвечает он наконец.

— Это не ответ, — обиженно хмурится Кота. — Не хочешь говорить, так и скажи…

Он мнётся, но, видя его детскую обиду, шепчет, на мгновение задержав дыхание:

— Просто так получилось, что я не могу иметь детей…

Только ему ничего не отвечают. Изуку прикрывает глаза, чувствуя, как к боку прижимается что-то тёплое. Даже сквозь закрытые веки ощущается влага.

***

Знакомая мелодия вырывает его из царства Морфея совершенно неожиданно. Мидория трёт руками глаза, стараясь понять, что происходит. За окном ещё темно, даже его внутренние часы подсказывают, что до рассвета ещё очень далеко.

В темноте найти по звуку телефон — задача не из лёгких. Это получается сделать только через пару минут. И какого его удивление, когда на дисплее высвечивается знакомое: Бакугоу Кацуки.

— Каччан? — сонно спрашивает он, стараясь подавить зевок.

— Деку… — его голос такой уставший, можно даже сказать, что измученный. — Поговори со мной, Деку…

— О чём… поговорить? — мозги всё никак не хотят собираться в кучку, а мысли как тараканы разбегаются в разные стороны и прячутся кто где.

— О чём угодно… Просто говори…

— А…

— Говори, мать твою, Деку! — потеряв терпение, рычит он, аж телефон вибрирует, хотя это, скорее, просто фантазия омеги.

Вдоль позвоночника будто электричество пускают, кровь застывает в жилах, он снова панически оглядывается назад, но, кроме кухонного стола, ничего не видит… или никого… Разве что одинокая, так и не дочитанная книжка всё так же лежит на своём месте.

— Я м-могу т-т-тебе п-почитать… — речь он контролировать не в силах.

— Давай уже хоть что-нибудь…

И Изуку тут же начал читать строчку за строчкой.

«* * * ПРИМЕРНЫЕ ВОПРОСЫ * * *

И сколько ты пробыл в той комнате?

А где сейчас Вальтер Куглер?

И ты не знаешь, что случилось с твоей семьёй?

А куда уехала та храпунья?

Счёт 10:3 не в твою пользу!

Чего ради ты и дальше с ним дрался?

Когда Лизель оглядывалась на события своей жизни, те вечера в гостиной оказывались едва ли не самыми яркими воспоминаниями. Она так и видела пламя, полыхающее на Максовом яично-скорлупном лице, и даже пробовала языком человеческий привкус его слов. Блюдо его спасения подавалось кусок за куском, будто Макс отрезал каждый от себя и подавал им на тарелке.

— Я такой чёрствый!

Говоря это, он поднял локоть, загораживая лицо рукой.

— Бросить своих. Явиться сюда. Подвергнуть вас всех опасности… — Изгнав из себя всё, он взмолился. Его лицо было избито скорбью и отчаянием. — Извините меня. Вы мне верите? Извините меня, я так виноват, так…

Его руку лизнуло пламя, и Макс отдёрнул локоть. Все молча смотрели на него, пока Папа не встал и не подошёл к нему ближе. Сел рядом.

— Обжёг локоть?..»*

Он продолжал читать страницу за страницей, сам полностью погружаясь в книгу. Сон как рукой сняло. Про то, что он читает Кацуки, омега уже давно забыл.

— Деку… — наконец позвал его Бакугоу. — Ложись спать…

Он вот-вот положит трубку, и всё, но тогда зачем?..

— К-каччан, ч-что-то с-случилось?

И зачем он спрашивает это? Разве в этом есть смысл? Этот человек, что сейчас звонит ему посреди ночи и просит поговорить с ним, избивал его, насиловал, лишил всего… сломал ему жизнь…

Но всё же...

«Да… но Каччан ведь помог мне… он оплатил мамино лечение… он уже не бьёт меня… он не делает мне больно… я ему должен…»

— Деку… Ты меня наизнанку выворачиваешь… Всё это дерьмо с тобой… Я… Это трудно… Нет, это невозможно объяснить… и не исправить…

Изуку хмурится, не понимая, о чём идёт речь. Может, альфа пьян, поэтому его голос прерывается, или это помехи в связи?

— Ты… Просто знай, что ты… Ты… самое лучшее, что случалось со мной… Я…

Он сидит в оцепенении, всё так же прижимая телефон, но уже не слыша частых гудков, лишь только одно набатом повторяется в голове, отдаётся эхом по всем нервным окончаниям…

Ты самое лучшее, что случалось со мной…

Ты самое лучшее, что случалось со…

Ты самое лучшее, что случалось…

Ты самое лучшее, что…

Ты самое лучшее…

Ты самое…

Ты…

Я…

Тошнота неожиданно подкатывает к горлу, он еле успевает добежать до раковины. Всё внутри крутит, голова идёт кругом, а эти слова словно отравляют всю его кровь. Ему одновременно дико страшно и одновременно так… спокойно. Перед глазами вода ручейками уносится в сток…

***

Прошло три дня.

Кацуки больше не звонил. Что с ним случилось, так и осталось неизвестным. К разговору о детях они больше не возвращались.

Неожиданный звонок в дверь заставил оторваться от созерцания ужинающего Коты. Изуку поспешил открыть дверь. Перед ним стояла женщина, что немного недоверчиво сверкала на него карими глазами.

— Здравствуйте, я Сосаки Шино, — представилась незнакомка, хотя теперь уже знакомка.

— Здравствуйте, Вы тётя Коты-куна? — она утвердительно кивнула.

Омега улыбнулся.

— Я Мидория Изуку, приятно с Вами познакомиться! Что же Вы стоите? Проходите! — он посторонился, пропуская её в дом.

Шино подозрительно оглядывалась по сторонам, но ничего странного не замечала. Обычная квартира. Обычный омега. Сама она хоть и была бетой, запахи различать пускай и не очень хорошо, но умела. Только стоило пройти дальше, в гостиную, как в нос ударил чей-то удушающий сильный аромат, он заставлял подчиняться, ей аж поплохело.

— Что с Вами?! — тут же взволнованно подскочил к ней парень, помогая дойти до кресла.

Изуми тоже встал со стула, подбегая к тёте.

— Ничего такого. Просто тут так сильно пахнет альфой…

Мальчик нахмурился, принюхался, но в силу возраста так сильно не почувствовал.

— А… Это… Ну…

— Это, наверное, альфа Изуку, но его нет дома. Он уехал в командировку ещё раньше, чем Изуку взял меня к себе, — Мидория был благодарен, что Изуми объяснил всё за него, просто назвать Кацуки СВОИМ язык не поворачивается.

Дальше был час знакомства. Когда Шино расслабилась, она просто завалила парня расспросами: как Кота себя вёл? Хорошо ли ел? Не мешался ли? Не капризничал?

Мальчик стыдливо краснел, пытаясь спрятать глаза за волосами, так как кепку дома снимал.

Они все вместе поужинали — женщина только приехала к ним в город — и ещё немного поговорили.

— Что ж, нам пора уезжать, — объявила она так неожиданно, что у Изуку из рук от шока выскользнула тарелка, разбиваясь о пол с громким звуком.

— Сейчас?! — не веря, спросил Изуми, даже не скрывая, насколько расстроен.

— Мне завтра на работу нужно, я, конечно, взяла отгул, но только до обеда. За ночь мы должны будем добраться до *******. И, Кота, на этот раз я постараюсь сама заботиться о тебе… Прости за этот раз… Я правда не знала, что она…

— Ничего страшного, — прервал её мальчик и быстро взглянул на омегу, что собирал осколки, смотря на них, но от шока даже не замечая, что вся ладонь уже в порезах.

— Поезд в 21:30, нам нужно поспешить.

Кота замер на месте, переводя взгляд от Изуку к Шино и назад, он уже хотел что-то сказать, но парень прервал его.

 — Я сейчас соберу вещи Коты-куна.

Он поднялся с пола и быстро скрылся в спальне.

Прощание старались не растягивать, омега мельтешил глазами во все стороны, но меньше всего смотрел на мальчика, что не укрылось от него, но что сказать, он не знал, поэтому, насупившись, молчал.

— Что ж, большое спасибо Вам за всё, Мидория-сан. Я даже не знаю, как Вас отблагодарить, — женщина поклонилась, а выпрямившись, начала шарить в карманах в поисках бумажника, но Изуку пресёк её попытки.

— Даже не думайте, мне было это вовсе не в тягость. Даже наоборот. Я чувствую себя неуютно один в этой квартире, а Кота-кун скрасил это время своей компанией.

На его лице снова фальшивая добродушная улыбка, а вот глаза панически оглядываются по сторонам, словно ожидая чего-то.

— Тогда ещё раз большое спасибо, но, если Вам всё-таки понадобится хотя бы в чём-то, в любой мелочи, моя помощь — позвоните. Я всегда на связи!

Он кивнул, а потом присел на корточки перед нахохлившимся мальчиком.

— Пока, Кота-кун. Слушайся Сосаки-сан и не проказничай. Надеюсь, что когда-нибудь ты приедешь ко мне в гости.

— А твой альфа не будет против? — заглядывая в глаза, прямо в душу, спрашивает он.

— Мы ему не скажем, — стараясь побороть дрожь пальцев, хрипло отвечает парень и, не сдержавшись, крепко обнимает.

Изуми опешил, но уже спустя мгновение обнимает его в ответ и шепчет совсем еле-слышно:

— Я стану альфой, вот увидишь. И буду защищать тебя, так что ничего не бойся. Просто подожди…

Опешив от таких слов, Изуку молча слушает своё быстрое сердцебиение и кивает, подтверждая всё сразу.

Да, станет альфой… Да, он увидит это… Да, он сможет защитить его свою пару… Да, Изуку уже не боится… Да, он подождёт…

Омега отстраняется, прикрывая глаза, чтобы сдержать слёзы, снова улыбается, но уже не так фальшиво, а тепло, ласково, делает пару шагов назад и машет рукой. Кота улыбается ему в ответ и полностью копирует его жест, а потом разворачивается и уходит, и лишь перед тем, как закрылась дверь, он оборачивается назад, чтобы увидеть, как по веснушчатым щекам текут блестящие дорожки.

Хлопок, щелчок замка… и всё…

Он обнимает себя за плечи, ощущая, как мгновенно озябли руки, хотя на улице +21 и это вечер. Ему слышится скрип, он оборачивается, но ничего… никого… кроме звенящей тишины. Мидория медленно плетётся на кухню, убирает со стола, домывает остатки посуды, садится и снова читает. Только слова постоянно расплываются, парень всхлипывает, утирая тыльной стороной ладони слёзы. Он не имеет права на это.

Кровать кажется ледяной, ветер из открытых окон обжигает опухшее лицо. Остановиться омега не в силах. Внутри так больно, уже даже не от расставания с Котой, а от всего. Да, многое в его жизни поменялось к лучшему, но это не исправит его самого. «Бракованный», если бы он жил с обычным альфой, его бы давно уже бросили. Порадоваться, что ли, что Бакугоу не такой?.. Почему-то снова вспомнился Тодороки. Принял бы он его таким, какой он есть, — жалким, безработным, зашуганным, забитым, бесплодным?..

Что было бы с ним, согласись Изуку на предложение альфы? Смог бы он стать счастливым с ним? Смог бы он сделать счастливым ЕГО?

Мидория прикрывает глаза и качает головой. Конечно же, нет… Он ничего бы не смог дать взамен на чью-либо любовь. Всё, что остаётся, — жить дальше так, как сейчас. Никак по-другому. Просто плыть по течению. Ждать, когда Кацуки наиграется в доброго альфу и всё вернётся на круги своя. Ждать, когда тело вновь покроют разноцветные синяки. Ждать боли. Ждать…

К горлу подкатывает ком, парень вскакивает с кровати и уносится в ванную, где снова смотрит, как вода утекает в сток, унося с собой эту обжигающую душу горечь.

*Маркус Зусак - "Книжный Вор"