Никита

Мы — то, что мы едим. Оттого я иду из столовой, поедая сладкую булочку. В левой руке у меня ещё одна, потому что я — далеко не единственная сладкая булочка в этом здании.

Ещё одна стоит в арке перехода между старой половиной школы и новой. Лазает в телефоне, длинными чёрными ноготками от нечего делать перебирает собственную шевелюру. Она недавно подстриглась, сделала каре-площадку, и теперь кончики её насыщенно-зелёных волос нереально приятно трогать.

— Марго, — с улыбкой окликаю я девушку.

— О, рыжая бестия пожаловала, — отвечает она и тоже улыбается, пряча телефон.

— От бестии слышу.

— Пошёл нахуй.

— Я тебя тоже люблю.

Она оглядывается, чтобы убедиться в отсутствии в поле зрения учителей, и тыкается губами мне в губы.

— Товар принёс?

— Всё для вас, моя леди.

Протягиваю ей булку, и в изумрудных глазах загорается огонь.

— Ты ж мой спаситель.

Марго раскручивает пакет и принимается за угощение, а я прислоняюсь к стене спиной и наблюдаю. Девушка не церемонится, набивает щёки, крошит. Меня каждый раз это до безумия умиляет. Внешне такая утончённая, чуть манерная, она превращается в моём присутствии в простоватую и немного грубую пацанку. А я и рад. Даже больше — счастлив. Показать себя настоящего — высшая степень доверия. Я обожаю видеть Марго такой.

— Я так и не понял, почему тебе перестали продавать в буфете.

— Так это, — она прожёвывает кусок, прежде чем продолжить. — Я вчера этой тётке уронила поднос с остатками супа на подол. А у меня контрошка была, бежать нужно было прям резко. Я только извинилась и рванула. Боюсь теперь на глаза попадаться.

— А это которая была? Брюнетка с прищуром или с фиолетовыми волосами?

— С фиолетовыми.

— Так сегодня не её смена, — смеюсь я в кулак.

— Серьёзно? — хмурится Марго. — Баля-я-я… Никит, прости, бегать заставила…

— Да похуй, — отвечаю я и чуть пихаю её в плечо кулаком. — Для моей девушки мне побегать не жалко.

— В кого такой альтруист? — хохочет она (с булкой за щекой). — Знали бы твои одноклассники, какой ты милый бываешь на самом деле…

— На шею сядут, не надо им, — вздыхаю. — Кстати, мне сегодня один наш дурачок любовную записку кинул.

Глаза девушки расширяются от восторга.

— Да ладно?! Шутишь?

— На полном серьёзе. Тот, который со значком.

Марго присвистывает. Словосочетание "парень со значком" у нас в школе давно стало именем собственным для одного-единственного человека.

— А что в записке?

— Да детский сад, штаны на лямках. Два квадратика с "да" и "нет" и предложение встречаться.

— И что ты ответил?

— Ало, родная, — я щёлкаю пальцами перед лицом безумной яойщицы. — Естественно нахуй послал. У меня есть ты.

— Да я бы не возражала, — хитро улыбается она и получает мягкий пинок в бок, от чего разражается звонким смехом.

— Он не в моём вкусе.

— Да брешешь, — Марго дожёвывает остатки булки и продолжает: — У нас с тобой ведь вкусы практически совпадают. Человеки без царя в голове с лицом колхозника и философским подходом к жизни — дайте сразу два.

— Ну допустим, — уклончиво отвечаю, ведя плечом. — При этом, заметь, ни ты, ни я под это описание не попадаем. Почему тогда мы всё ещё вместе?

— Чёрт его знает. Родственные души, наверное. И хороший секс.

Меня аж передёргивает.

— Ну давай, ещё громче скажи, а то не вся школа ещё знает, что…

— Что мы еб… — я закрываю ей рот ладонью прежде, чем слово целиком слетает с накрашенных губ провокаторши. Морщусь и лезу в рюкзак за влажными салфетками под её звонкий хохот.

— Не смешно.

— Очень смешно, Никит! Я никогда не устану удивляться, насколько легко вогнать тебя в краску.

Я со скрипом прощаю ей эту маленькую шалость и провожаю до кабинета биологии, а потом медленно иду к компьютерному классу. Медленно, потому что румянец с меня никогда быстро не сходит, а терять лицо перед одноклассниками как-то не хочется.

Открывая дверь, готовлюсь игнорировать сидящего рядом Олега, но не нахожу его на обычном месте. И как игнорировать-то прикажете?

А потом с удивлением обнаруживаю, что этот самый Олег банным листом прилип к…

Как его? Ури?...

Олег

Меня одолела неистовая решимость! А потому перед уроком информатики я решил подсесть к Ури и проявить к нему, как это называют? — искренний интерес, во.

Падаю жопой в чужое крутящееся кресло, не обращая внимания на его хозяина (тот возмущается где-то рядом фоновым белым шумом). Наклоняюсь чуть вперёд и с улыбкой жду, когда на меня обратят внимание. Это происходит не сразу. Ури сидит в наушниках (интересно, что слушает?), лазает в интернете, читает… Читает что, простите?...

Чуть щурю глаза, стараясь получше рассмотреть происходящее на экране, и слегка охуеваю, потому что оно никак не связано ни с курсом информатики, ни с компьютерными игрушками, которые обычно втихую ставят мои одноклассники и играют, пока училка не смотрит. 

— Это чё… — не выдерживаю я и всё-таки спрашиваю. Ури не отвечает — видимо, музыка в наушниках слишком громкая. Поэтому выдёргиваю за провод одну "затычку" и повторяю: — Это чё у тебя?

Парень смешно дёргается, глядит на меня, распахнув глазищи с этими его по-коровьи длиннющими ресницами, и не сразу находит слова.

— Му… музыкальная н-нотация, — заикаясь, отвечает он. Мне сказанное особо ни о чём не говорит, да и увиденное тоже: ну нотки и нотки, только хули текста так много?

— А тебе это зачем? — уточняю, разглядывая браузерную страницу. Под нотками вижу надпись "рис. 14", совсем как в учебниках.

— Разучиваю, чтобы… чтобы читать музыку. И писать тоже, — отвечает парень, чуть вжимая голову в плечи. — Это так просто… Я всё равно выключу сейчас.

— Да нет, почему, я не против, — неожиданно для себя возражаю я, не понимая, почему я вдруг должен быть против того, чем занимается чужой чувак на чужом компе. — Мне просто интересно стало. И многое понимаешь?

Он неуверенно кивает, а потом, задумавшись, кивает ещё раз, более убеждённо.

— Это, на самом деле, не сложно совсем. Просто нужно несколько правил запомнить, чтобы не путаться.

— А чё там путаться? До-ре-ми и погнали, разве нет?

— Не совсем, — его голос становится чуть увереннее. Он поворачивает монитор так, чтобы мне было лучше видно, листает выше и показывает мне какие-то нотки и буковки с "решётками" и символами, напоминающими английскую "b". — Гляди, вот это нота "до", а это "ре". Между ними есть полутон, то есть средний по звучанию звук. Его можно записать двумя способами: как "до диез", то есть на полутон выше, чем "до", или как "ре бемоль", то есть на полутон ниже, чем "ре". Их обозначают вот эти символы, и в нотации важно не запутаться.

— Я уже запутался, — с усмешкой признаюсь. Ури слегка улыбается и тупит взгляд.

— Понимаю. Но всё это не нужно учить, если не собираешься играть или писать сложные партии.

— А ты, значит, собираешься?

Он неуверенно кивает.

— Если получится.

— Получится, конечно! — я ободрительно толкаю его в плечо. — Ты вон как шпаришь бодро! Как училка прям. Тебе бы в учителя идти, правда!

— Да ну не знаю, — снова тушуется кудрявый. — Это трудно, мне кажется.

— Да ничего не трудно. Это просто я тупой, — улыбаюсь. — В меня ничего вдолбить нельзя. Я на гитаре пытался научиться играть — нихера не вышло, даже трёх аккордов выдать не смог.

— А долго учился?

— Часа полтора, наверное.

Ури прыскает и пытается сдержать смех, но не выдерживает, потому что не выдерживаю я, и через секунду мы уже оба смеёмся, тряся плечами.

— Часа полтора… Ну что я могу сказать, не удивительно, что у тебя не получилось.

— Да у меня стимула не было особо, — отвечаю я, отсмеявшись. — Когда сразу что-то не получается — я забрасываю, такой характер.

— Знаешь, — Ури чешет кудрявую макушку. — Ты бы мог… Ну, попробовать укулеле. Серьёзно. На ней в десять раз легче научиться играть.

— Да ну заливаешь. Меньше струн — не значит легче.

— Нет, правда! Это у многих первый инструмент. Даже самый неусидчивый освоит. Попробуй.

— Если только ты сам дашь мне пару уроков, — я очаровательно (как мне кажется) улыбаюсь. А лицо Ури вдруг светлеет.

— Я с удовольствием!