Ури

Когда ты спокойно живёшь, стараясь лишний раз не привлекать к себе внимание — в этом есть как положительные моменты, так и неприятные. Из неприятного первым в списке будет, пожалуй, ежедневное чувство одиночества. Глядя на ребят, которые кучкуются по интересам, занимают друг другу места в столовой и яростно отбивают их у тех, кто не в курсе, смеются над тем, что не звучало, как шутка, я лишь ощущаю, как глубже в плечи вжимается моя голова. Идя в общей толпе из кабинета в кабинет, я на голову выше всех, у них есть атмосфера, а у меня — вакуум, и я задыхаюсь.

А потом от толпы отделяется человек и движется в мою сторону.

— Приветик! — дружелюбно здоровается он. — Давай сегодня ещё поиграем? Я несколько аккордов выучил за выходные.

Волосы его, как и обычно, в беспорядке, одежда небрежна, а на запястьях — вязаные напульсники в цветах радуги. На них я капитально залипаю. Он вообще ничего не боится, да?…

Олег замечает направление моего взгляда и поднимает руки, позволяя получше рассмотреть.

— Вчера довязал! С августа с ними возился, никак не выходило сесть и закончить… Нраица?

— Нравятся, — честно отвечаю я, невольно улыбнувшись. — Ты вяжешь?

— Ты вяжешь?! — вторит ему ещё один звонкий голос сбоку. Я аж вздрагиваю от неожиданности. Никита подскакивает поближе, беззастенчиво хватает руку Олега и подносит к лицу, чтобы разглядеть ровные разноцветные ряды.

— Крючком, — хозяина напульсников раздувает от гордости.

— Я в ахуе, — тихонько, но вполне слышимо резюмирует рыжий, отпуская чужую руку. — А что-то серьёзное можешь? Типа… свитер, там?

— Не, — вздыхает парень. — У меня шило в жопе. Вязать нравится, но долго не могу, отвлекаюсь быстро. На свитер меня уж точно не хватит.

— Ясно, — сдержанно отвечает Никита и уже собирается уходить, но Олег преграждает ему дорогу, широко улыбаясь.

— А если я героически свяжу тебе свитер, ты будешь моим парнем?

— Нет! Фу! — бедолага отпихивает смеющегося плечом, вытягивает средний палец и убегает, крикнув напоследок: — У меня девушка есть!

— И почему самые милые парни всегда оказываются вонючими натуралами, — вздыхает Олег, глядя ему вслед. — Сейчас буду плакать.

Я растерян в щепки. Никогда ещё не оказывался свидетелем подобной ситуации. Что делать-то? Мне нужно его утешить, может?…

— Да ты не расстраивайся, — лишённым всякой уверенности голосом говорю я и для верности ладонью похлопываю его по широкой спине. Он разворачивается, глядит на меня в упор, а затем начинает смеяться.

— Ты что это? Я ведь не всерьёз! Никто не собирается плакать, бро.

Ну вот. Я снова неправильно всё понял. Со стыда хочется под землю провалиться. Почему общение с людьми, которые мне симпатичны, всегда заканчивается так? Мне нужен огромный ластик, чтобы себя стереть…

Но тут Олег хлопает меня по предплечьям, привлекая внимание к себе.

— Я заметил, что ты иногда шуток не понимаешь. 

Смущённо киваю, чувствуя, как горит лицо.

— Да, прости, я частенько туплю…

— Да не извиняйся ты. Тоже мне. У меня батя вот никогда не понимал сарказма, всегда просил ему всё прямо говорить. Ты мне чем-то его напоминаешь. Такой же в хлам искренний.

Он улыбается так широко, что весь мой стыд испаряется. Впервые я чувствую что-то новое. Меня поняли.

— Ты ведь не станешь из-за этого избегать меня?

— Дурак совсем? — Он пинает меня в коленку легонько. — После уроков в библиотеке ждать тебя буду. Устал уже на картонке тренироваться.

— На… картонке?…

— Ой, потом покажу, — он отмахивается и тут же убегает, не дождавшись моего ответа.