Олег

Произошедшее какая-нибудь Тамара Антоновна назвала бы “таинством”. Я стал свидетелем весьма интимной хуйни. Я о таких материях никогда в жизни не задумывался, а вот теперь думаю.

Никита — не очень уверенный музыкант, видно, что не особо увлекается. Но когда его игра встретилась с голосом Ури — вселенная схлопнулась. Ничего гармоничнее не видел в жизни.

Тоже хочу так.

Таким образом я исполнился решимости продолжить мучать музыкальные инструменты. Вот ради такого точно стоит. И пусть я ненавижу сидеть на одном месте дольше пятнадцати минут — как-нибудь справлюсь. И от Ури больше не отлипну. Как же он чудесно объясняет! Когда он переставляет твои пальцы над ладами — ощущаешь себя центром вселенной. Когда ошибаешься — он не закатывает глаза, а повторяет, как надо, даже на второй и третий раз. Интересно, ему тоже понравилось со мной возиться?

Мысли сопровождают меня до самого дома, точнее, до двора, где меня встречает кошка, орущая во всё горло.

— О, привет, Родина, — я подхватываю серую дуру на руки, и она тут же залезает мне на плечи. — Что, на голодный желудок даже дойти до двери лениво?

В коридоре к моим ногам начинают ласкаться и Шаверма с Камнем. У Камня один глаз влево, второй вправо, а сам он глядит прямо в душу, ещё и плачет фальцетом. Шаверма лишь поддакивает негромко, ведёт себя, в прочем, не так уёбищно, как остальные.

— Мам, ты снова придурочных покормить забыла? — кричу я с коридора, сбрасывая с ног кроссы.

— Я занята, — доносится из мастерской. — Да и ты мне что, предлагаешь их каждый час кормить?

— Сама обедаешь — насыпаешь им, чего сложного… Погоди.

Заглядываю в мастерскую и застаю мать за пошивом очередной заказной юбки, над которой она наверняка сидит с самого моего ухода, даже поза та же.

— Ты ела вообще?

— Я занята, — она даже головы не поднимает. Я цыкаю языком и вырубаю свет, погружая мастерскую в темноту.

— Вылезай из берлоги.

— Весь в отца… — раздражённо бурчит она, а я улыбаюсь: комплимента лучше не придумать.

По дороге я купил в кулинарии котлет с картофельным пюре, так что сейчас отправляю их в микроволновку, напевая про себя мотивчик, который так и не покинул мою голову. Найду эту песню позже и разучу! Даже несмотря на английский текст. С языками у меня никогда не ладилось. Но я слишком хочу спеть её с Ури. Или любую другую. Хочу петь с Ури!

— Ты опять с радужным значком ходишь? — недовольно бурчит мать, проходя в кухню. Она достаёт из кухонного шкафа пакет кошачьего корма и отходит к мискам. — Тебя сфоткают, пойдёшь по пропаганде. Ты уже совершеннолетний, так что отдуваться будешь сам.

Игнорирую это её возмущение полностью, потому что слышу в сотый раз.

— А ты опять взяла срочный заказ? Спать не будешь ночами?

— Нам нужны деньги.

— Кому “нам”? Танюхе?

Как же меня бесит, что мать продолжает давать сестре деньги. Неблагодарная сволочь залетела ещё в школе, обматерила родителей, свалила к своему ёбырю-педофилу, который набрал на неё займов и испарился… Ладно бы она хоть извинилась за свои проёбы и домой вернулась, но нет — доказывать, что из себя вся такая взрослая и самостоятельная, ей важнее, чем иметь нормальные отношения с роднёй. И ведь всё равно берёт у матери бабло, а мать ради неё по ночам корячится и истерит. Это что за принципы такие, которые только наполовину?

— Это не твоё дело, — отвечает мама, включая электрочайник. — Ты бы о себе волновался лучше. Найди себе девушку.

— Найди себе психиатра.

Мы обедаем в молчании, глядя на то, как бесятся на полу довольные кошки. Камень глупенько тычется башкой в маму-Родину, а та отвешивает ему чапалахи, пока Шаверма смотрит на них обоих, как на идиотов. Идиллия.

Садиться за уроки я не собираюсь. Вместо этого включаю ноутбук и ищу в гугле табличку аккордов на укулеле. Вздыхаю: было бы куда удобнее разучивать их, будь у меня инструмент…

В голову приходит гениальная идея. Лезу в нижний ящик стола, где валяется всякий хлам с прошлых учебных лет. Нахожу кусок картона, вырезаю из него широкую полосу и размечаю по фотографии “гриф” — лады рисую карандашом, вместо струн натягиваю акриловую пряжу, из которой обычно вяжу. Получается недурно. Конечно, на такой фигне ничего не сыграешь, но можно хотя бы потренировать пальцы, чтобы в узел не завязывались!

Довольный своим изобретением, я открываю ютуб и ищу разборы. К моему удивлению, на укулеле можно играть вообще всё. Странно такому удивляться, наверное, но я был уверен, что на ней играют только всякое “девчачье” музло по типу Алёны Швец. Ну или Щитов на крайняк (люблю их). Ан нет — и Нойз, и Грязь, и Анакондаз в наличии в огромном ассортименте. Какая разница, что звучание их будет по факту “слишком милым”? Других это не смущает, значит, и меня не будет.

Натянутые нитки мягко сминаются под подушечками пальцев. Глядя то на экран, то на свои руки, постепенно привыкаю быстрее переставлять с аккорда на аккорд и думаю о том, что нужно скопить денег на собственную укулеле. Пусть она будет синяя, я обклею её наклейками, стану носить в чехле и сам буду шутить про огнестрел, отучу мудака Евгена подтрунивать над Ури… Только бы придумать, где взять денег. Экономить на обедах не хочется — без этого сложно будет сохранить мышцы в форме. Надо найти халтурку. Только какую?…

За размышлениями и перелопачиванием плейлистов ютуба не замечаю наступление сумерек. Это первый раз за длительное время, когда я сосредоточенно просидел за каким-то занятием несколько часов подряд, вообще ни на что не отвлекаясь.